Глава 15
Не люди
– Постойте… Подождите!.. Как это понимать?.. Что значит «не люди»?.. – Майский смотрел на старшего лейтенанта Ступина так, будто всерьез надеялся, что тот немедленно извинится и скажет, что произошла досадная ошибка.
– Это означает, что вы двойники Майского и Дугина, созданные Лабиринтом. – Небрежно, через плечо офицер кинул на стол салфетки с образцами крови.
– Вы позволите нам самим взглянуть на образцы? – обратился к старшему лейтенанту Дугин, который, в отличие от Майского, удивительным образом сумел сохранить хладнокровие.
– Нет, – спокойно ответил офицер.
– Нам хотелось бы убедиться… – попытался привести свои аргументы Дугин.
– Достаточно того, – перебил его Ступин, – что я убедился в том, что вы не люди.
Дугин тяжело откинулся на спинку стула.
– Я – человек! – возмущенно воскликнул Майский, вскакивая со стула.
– Сесть! – коротко и резко, с неожиданной, невесть откуда взявшейся злобой рявкнул на него офицер. – На место!
Один из охранников схватился за дубинку с электрошокером, другой направил на Майского ствол трассера.
– Сядь! – Дугин схватил Майского за руку и, дернув как следует, заставил профессора опуститься на стул.
– Я – человек, – уже куда менее убежденно повторил Майский, посмотрев на Дугина.
Взгляд у него был потерянный и затравленный, словно у кролика, бежавшего куда-то по своим кроличьим делам вдоль обочины и вдруг оказавшегося в снопе яркого света, отброшенного фарами несущегося навстречу автомобиля.
– Я знаю, – негромко отозвался Дугин. – Ты – человек. Я – тоже человек. Оба мы – человеки… Порядок?
– Но он… – Майский покосился на сидевшего напротив них офицера. – Он говорит…
– Он может говорить все, что захочет. – Дугин положил руку Майскому на плечо и несильно тряхнул его. – Ты ведь уверен в том, что ты именно Антон Майский, а не его двойник?
– Да, – не очень-то уверенно кивнул Майский.
– Уверен или нет? – Пальцы Дугина впились в плечо Майского. – Ну?
– Да, я уверен…
– Еще увереннее!
– Я уверен в том, что я человек. – Майский зло посмотрел на Дугина и, дернув плечом, заставил его убрать руку. – Ну и что с того?
– Не знаю, – честно признался Дугин. – Так, наверное, проще.
– Что проще?
Дугин криво усмехнулся:
– Вернуться к мысли о том, что ты двойник.
– Закончили обсуждение? – обратился к ученым старший лейтенант Ступин.
В вопросе его не было даже намека на насмешку. Он задал его вполне серьезно, по-деловому и ожидал точно такого же ответа от тех, к кому обращался.
– И что мы теперь будем делать? – спросил у офицера Дугин.
– Для начала снова наденем на вас наручники, – ответил Ступин.
– Мы не вернемся в камеру?
– Нет. – Старший лейтенант Ступин легко поднялся со стула, широко расставил ноги и положил руки на пояс. – Нам предстоит небольшая прогулка.
– Что он затевает? – шепотом спросил у Дугина Майский.
– Представления не имею, – ответил Дугин, протягивая сведенные вместе руки подошедшему к нему солдату.
– Сзади, – сказал всего одно слово охранник.
Тяжело вздохнув, Дугин поднялся на ноги, повернулся к охраннику спиной и завел руки за спину. Он почувствовал, как по позвоночнику побежал неприятный озноб, когда вокруг запястий обернулся тонкий пластиковый ремешок силовых наручников.
Майский так же безропотно позволил надеть на себя наручники. Как ни странно, большинство людей довольно быстро и легко смиряются со своим подневольным положением.
– Следуйте за мной, – приказал арестованным офицер.
Пройдя через открытую охранником дверь, старший лейтенант Ступин и двое арестованных вышли в полутемный коридор, где их уже ожидал почетный эскорт, состоявший из четырех вооруженных трассерами десантников.
– Как служба, ребята? – натянуто улыбнулся Дугин.
Шутка не возымела действия. Десантники молча подхватили ученых под руки и поволокли их следом за бодро вышагивающим впереди офицером.
Дугин полагал, что их ведут в то просторное, но заваленное всевозможным хламом помещение, откуда начался их путь на гауптвахту. Он был почти уверен, что их заставят спуститься в Лабиринт, предоставив кажущуюся почти нереальной возможность попытаться отыскать другой выход. По сути, это был бы смертный приговор, отложенный на неопределенный срок. Он с облегчением перевел дыхание, только когда шагавший впереди офицер благополучно миновал опасный поворот. Когда же, пройдя еще метров сорок по коридору, они свернули налево и оказались на небольшой полукруглой площадке с герметично закрывающейся дверью, Дугин отчасти даже воспрянул духом, решив, что их ведут в лабораторный корпус. Резонно было предположить, что, приняв на себя управление станцией, полковник Глант перебрался в кабинет руководителя экспедиции, расположенный в непосредственной близости от командного отсека.
Несколько странным показалось Дугину то, что возле перехода, соединяющего два смежных корпуса, была выставлена усиленная охрана – пятеро десантников, у одного из которых имелся при себе тяжелый станковый трассер. Но, в конце концов, у военных свои причуды. Дугин слышал от Майского, что еще в первые дни пребывания экспедиции на РХ-183 полковник пытался убедить Лизу Стайн в том, что в целях осуществления стандартных мер безопасности все ворота и двери на станции должны быть заперты, а в каждом переходе следует выставить вооруженную охрану. По счастью, Стайн не вняла уговорам бравого вояки, которому она явно симпатизировала. По-видимому, захватив власть, полковник Глант решил осуществить давний план.
Теперь, конечно же, придется заново излагать всю свою историю, часть которой была заведомой ложью. Дугин в то время еще и сам не знал, почему скормил эту ложь старшему лейтенанту Ступину. Подумав об этом сейчас, Дугин пришел к выводу, что поступил правильно. Какой смысл было делиться всей имеющейся у них информацией с человеком, который сам ничего не желал им рассказывать?
Удивительным для Дугина было то, что, узнав результаты теста, показавшего, что он не человек, а всего лишь копия, созданный Лабиринтом двойник Сергея Дугина, он не испытал того шока, который наповал сразил профессора Майского. Дугин прислушивался к своим ощущениям и внимательно отслеживал все проскальзывающие в голове мысли, стараясь оценивать все объективно, как сторонний наблюдатель, однако не мог уловить в собственном сознании никаких агрессивных наклонностей, свойственных двойникам. Если ему и хотелось врезать как следует по башке старшему лейтенанту Ступину, то лишь по причине того, что офицер не желал обращаться с ним и Майским, как с людьми. И Дугину не стоило больших усилий подавить в себе это желание. Он помнил всю свою жизнь, от трехлетнего возраста, когда родители впервые отвезли его к морю, где самое большое впечатление произвели на него медузы, тающие на раскаленном песке, и до того момента, когда старший лейтенант Ступин объявил ему, что он нечеловек. Никаких провалов в памяти, никаких воспоминаний, привнесенных извне. Он был тем, кем он себя считал, – Сергеем Робертовичем Дугиным, психологом и нейропрограммистом, 38 лет от роду. И он был уверен, что не собирается при первой же возможности начать истреблять людей или разрушать жизненно важные системы станции, над которыми, судя по всему, кто-то и без него успешно поработал. А может быть, заложенная в него программа сработает в самый неожиданный момент, когда он и сам не будет этого ожидать?
Приблизившись к часовому с сержантскими нашивками на груди, старший лейтенант Ступин что-то негромко произнес. Сержант так же тихо ответил ему и взялся за ручной привод дверного запора.
Дверь медленно начала отходить в сторону.
Дугин ожидал, что офицер первым войдет в проход, но старший лейтенант с готовностью уступил дорогу двум рядовым, вооруженным трассерами. Сам же Ступин вошел в проход только после того, как оттуда раздался голос одного из десантников, крикнувшего:
– Чисто!
Дугин хотел сострить по поводу правил личной гигиены, но вовремя сдержался. Положение у них с Майским и без того было далеко не завидным, и просто глупо прилагать усилия к тому, чтобы наживать себе новых врагов.
– Вперед, – негромко произнес солдат, поддерживающий Дугина под правую руку, и вся троица – два конвоира и арестант – дружно зашагала в направлении открытого прохода.
Дугин и не думал оказывать сопротивление своим конвоирам. Но, едва войдя в проход, который, как полагал ученый, соединял казарменный корпус станции с лабораторным, Дугин замер на месте, не в силах заставить себя сделать хотя бы шаг вперед.
То, что открылось его взору, не поддавалось никакому разумному объяснению. Это было похоже на фрагмент пейзажа с одной из картин классика сюрреализма: примерно в трех метрах от двери труба перехода обрывалась, словно обрубленная огромной секирой, а далее за ее пределами расстилалась ровная, бескрайняя багрово-красная пустыня. Нереальность, возведенная в куб.
– О черт! – только и смог произнести Дугин.
Двумя словами ему удалось передать все те чувства, что охватили его в этот миг: ужас, удивление и восторг. Какому из них следовало отдать приоритет, Дугин и сам не знал. Да и не хотел он сейчас разбираться в собственных чувствах. Он пытался понять, чего ради его привели сюда.
Десантники крепче ухватили Дугина под руки и поволокли его к выходу.
Дугин не сопротивлялся, но и никак не помогал своим конвоирам. Он висел на руках десантников, а ноги его волочились по полу. Никогда прежде за всю свою жизнь Дугин не чувствовал себя таким слабым и беспомощным. Он не понимал, что происходит, каким образом часть станции оказалась в этой красной пустыне и что собирается предпринять офицер, приказавший доставить пленников сюда. Он вообще ничего не понимал. Мыслей в голове было множество, но ни на одной из них Дугин не мог сосредоточить внимание. Он был напуган, подавлен и сломлен. Сейчас он готов был даже признаться в том, что он нечеловек, лишь бы его отвели обратно на станцию. Пусть даже после этого его снова кинут в темную камеру и станут кормить только энергетическими галетами из армейского рациона, пусть…
Дугин услышал, как позади него что-то закричал Майский. Он попытался оглянуться, но десантники не позволили ему сделать это.
– Отпустите! Отпустите же меня, черт возьми! – вновь закричал за спиной Дугина Майский.
Следом посыпалась отборнейшая брань, которую даже Майский мог выдавать, только находясь в состоянии аффекта.
Трудно сказать, рассчитывал ли старший лейтенант на то, что вид красной пустыни, расстилающейся от горизонта до горизонта, произведет на арестованных столь сильное впечатление, но, когда он смотрел на то, как Дугина, а следом за ним и Майского вытащили из трубы перехода и кинули на песок, на лице Ступина сияла почти счастливая улыбка, которую он не мог, да и не хотел скрывать.
Подняться на ноги со скованными за спиной руками было непросто, но помогать лежащим на песке арестантам никто не собирался. Оттолкнувшись плечом, Дугин перевернулся набок, поджал ноги и, встав на колени, тряхнул головой, пытаясь избавиться от набившегося в волосы песка.
– Что все это значит? – прохрипел он, глядя на сапоги стоявшего в двух шагах от него офицера.
– Это значит, что вы свободны, – усмехнулся старший лейтенант Ступин. – После того как с вас будут сняты наручники, вы можете идти куда угодно.
Дугин посмотрел по сторонам. Нигде не было видно никаких следов разумной деятельности. Только песок. Бескрайнее песчаное море, раскинувшее свои просторы насколько хватало глаз.
Дугин попытался встать на ноги, но потерял равновесие и снова упал на песок.
– Помогите мне подняться, – обратился он не к офицеру, а к стоявшим неподалеку солдатам.
Дождавшись знака от старшего лейтенанта, двое десантников подхватили Дугина под локти и поставили на ноги. Заодно они подняли на ноги и Майского, который не просил их об этом. Двое других солдат держали ученых на прицеле трассеров.
Обзор пустыни с более высокой точки наблюдения также не принес никаких утешительных результатов. Однако теперь Дугин смог увидеть, что от станции остался только казарменный корпус и часть складского, из которого высовывался ствол орудия тяжелого танка. Вокруг зданий был сооружен оборонительный периметр. Дугин не был большим знатоком стратегии и тактики боя, но, окинув взглядом окопы с высоким бруствером, капониры и блиндажи, отрытые в сыпучем песке, он понял, что солдаты потрудились на славу. Похоже было, что полковник Глант приготовился к ведению затяжных оборонительных боев.
– Давайте вернемся на станцию и все заново как следует обсудим, – предложил старшему лейтенанту Дугин, хотя и сам прекрасно понимал, насколько глупо это звучит.
– Нам нечего обсуждать, – едва заметно качнул головой Ступин.
– Что случилось со станцией?
Молчание.
– Где мы находимся? Что это за пустыня?
Никакого ответа.
– Я хочу видеть полковника Гланта! – заорал в лицо старшему лейтенанту Дугин.
Ступин чуть подался назад, а затем резко, почти без замаха, ударил Дугина снизу в челюсть.
В глазах у Дугина вспыхнули зеленые молнии, и он снова оказался на песке.
– Вам помочь подняться? – участливо осведомился старший лейтенант. Дугин ничего не ответил, только сплюнул прилипший к губам песок.
– Вы, конечно, можете поступить со мной точно так же, как с Сергеем, – услышал Дугин негромкий голос Майского. – Но только я все равно скажу все, что я о вас думаю…
И после этого Майский выдал такое, что даже Дугин, лежа на песке лицом вниз, расхохотался. Профессор, подобно опытному патологоанатому, на словах разложил тело Ступина по косточкам и органам, да еще и прокомментировал соответствующим образом каждое свое мысленное действие.
Сохраняя на лице выражение хладнокровного презрения, старший лейтенант Ступин позволил профессору высказаться до конца. Он не слушал его, а просто ждал, когда Майский закончит свою затянувшуюся речь, изобилующую словесными конструкциями, присутствие которых в лексиконе человека, обремененного высшей ученой степенью, казалось не просто невозможным, а почти противоестественным.
Выговорившись, Майский весь как-то сразу сник, сдулся, как пронзенный спицей шарик. Плечи у него опустились, подбородок мелко задрожал, а глаза суетливо забегали по сторонам, словно он надеялся заметить что-то, чего прежде не видел и что могло бы оказаться залогом их с Дугиным спасения.
Убедившись в том, что Майский не хочет больше ничего добавить, старший лейтенант велел солдатам поставить Дугина на ноги.
– Я выполняю приказ руководителя экспедиции полковника Гланта, – произнес Ступин, переводя взгляд с осунувшегося, покрытого серебристой щетиной лица профессора Майского на лицо Дугина, к правой щеке и кончику носа которого прилипли крупные, чуть красноватые песчинки. – Вас выведут за линию окопов и там снимут наручники. После этого вы должны незамедлительно покинуть район, прилегающий к станции. Если спустя десять минут вы все еще останетесь в зоне обстрела, огонь будет открыт без предупреждения.
– Куда нам идти? – спросил у офицера Дугин.
– Это уж вам самим решать, – ответил Ступин. – Я ничего не могу вам посоветовать.
– Скажите хотя бы, поблизости есть люди?
Старший лейтенант Ступин ненадолго задумался.
– Далеко от станции мы не отходили. Но за все то время, что велись работы по возведению оборонительного рубежа, никто из солдат не видел ни людей, ни каких-либо других живых существ. Наблюдатели, – старший лейтенант взглядом указал на смотровую площадку на крыше казарменного корпуса, – тоже не отмечали никакого движения.
– Выходит, пустыня безжизненная? – тяжело выдохнул Майский.
Ступин сделал движение бровями, которое можно было понимать как угодно.
– Вы обрекаете нас на верную смерть, – мрачно глянул на офицера из-под присыпанных песком бровей Дугин.
– Я выполняю приказ, – коротко ответил старший лейтенант.
– Сколько, по-вашему, мы протянем в пустыне без воды и пищи? – продолжал Дугин, не обращая внимания на слова офицера. – Сейчас еще нежарко, а что будет, когда взойдет солнце?
– Солнце здесь никогда не восходит.
– Что? – левая бровь Дугина заняла почти вертикальное положение. – Значит, мы не на РХ-183?
– Уведите их! – приказал офицер солдатам.
Десантники, как и прежде, по двое подхватили ученых под руки и потащили туда, где через окоп был переброшен узкий металлопластиковый щит.
– Стойте! – закричал Дугин, упираясь ногами в песок. Вывернув голову, он попытался поймать взглядом фигуру старшего лейтенанта, удаляющегося в направлении открытой трубы перехода. – Что произошло со станцией? Где остальные люди? У вас есть связь с руководством?.. Стойте же, черти вас дери!..
Десантники, которым наконец надоело сопротивление арестанта, вывернули ему руки, заставив согнуться в поясе. Доведя Дугина до узкого мостика, они просто толкнули его вперед. Чудом сохранив равновесие, Дугин перебежал на другую сторону окопа.
Следом за ним тем же путем был отправлен на противоположную сторону и Майский.
– Стойте на месте, если хотите, чтобы с вас сняли наручники! – крикнул один из десантников, наведя на ученых ствол трассера. – Ясно?
– Ясно, – угрюмо кивнул Дугин. – Скажите только, работает дальняя связь или нет?
Пока трое десантников держали ученых на прицеле, четвертый быстро перебежал окоп по мостику, снял с арестованных наручники и так же быстро вернулся к своим.
Растирая запястья освобожденных рук, Дугин обернулся и посмотрел на десантников. «Совсем еще молодые парни, – подумал он. – Старшему не больше двадцати пяти. И вот, на тебе, угодили в передрягу».
– Так как насчет дальней связи, парни? – спросил Дугин.
Десантники быстро убрали перекидной мостик и, не опуская оружия, начали отступать к открытому переходу.
Дугин понял, что ответа на свой вопрос он не получит.
Один за другим десантники скрывались в трубе перехода, где их ждала надежная дверь, за которой они спешили укрыться. Глядя на это слишком поспешное, не в меру суетливое, совершенно несвойственное военным отступление, можно было подумать, что солдаты чем-то напуганы. И Дугин вдруг понял, что солдатам страшно, потому что они знают нечто такое, о чем не было известно ни ему самому, ни Майскому.
Последний десантник всего на миг задержался у входа.
– Нет связи! – крикнул он Дугину и тоже нырнул в переход.
– Нет связи, – посмотрев на Майского, повторил слова солдата Дугин.
– И что с того? – без всякого интереса, просто чтобы поддержать разговор, спросил Майский.
Прежде чем ответить, Дугин уныло посмотрел на обрезанную половину складского корпуса, вход в который закрывали выдвинутые чуть вперед танки.
– Плохо все это, – сказал Дугин и, наклонив голову, несколько раз энергично провел ладонью по волосам, стараясь вытряхнуть набившийся в них песок. – Странно, – проронил он, посмотрев на ладонь. – Песка совсем нет. А пару минут назад была полная голова.
– Нужно уходить, – буркнул Майский, покосившись на крышу казарменного корпуса, где из-за невысокого парапета высовывались два ствола тяжелых станковых трассеров.
– Что ж, пойдем, – с удивительной легкостью согласился Дугин.
Майский посмотрел на своего спутника, задумчиво почесал пальцем за ухом, как будто что-то оценивая, и произнес только одно слово:
– Куда?
– А не все ли равно? – невесело усмехнулся Дугин. – Мы с тобой, оказывается, нелюди, поэтому нам нет места среди людей.
Сказав это, Дугин легонько хлопнул Майского по плечу и зашагал прочь от опоясывающей станцию линии окопов.
– Кстати, ты рассмотрел его на свету? – спросил он у засеменившего следом за ним Майского.
– Кого? – не понял тот.
– Старшего лейтенанта Ступина.
– Как будто он, – не очень уверенно ответил Майский. И с запоздалым возмущением всплеснул руками: – Можно подумать, у меня было время его разглядывать!
– Ну я полагал, что, когда ты объяснял старшему лейтенанту, что он собой представляет, с точки зрения независимого эксперта, у тебя было достаточно времени его рассмотреть. – Дугин через плечо бросил взгляд на Майского и быстро подмигнул ему: – Должен признаться, здорово это у тебя получилось.
– «Здорово», «здорово», – недовольно буркнул в ответ Майский.
– По-моему, ты был бы не прочь вернуться в камеру, – неодобрительно посмотрел на своего спутника Дугин.
– А можно подумать, ты этого не хочешь! – язвительно отозвался Майский.
– Должен покаяться, была у меня такая мысль, когда я увидел эту пустыню, – повинно склонил голову Дугин.
– А что изменилось теперь? – спросил Майский.
– Не знаю, – на ходу пожал плечами Дугин. – Вернее, не могу объяснить. В какой-то момент я вдруг очень ясно понял, что я не такой, как те, что остались на станции. И я не хочу находиться рядом с ними.
– А я совершенно убежден, что являюсь именно тем, кем себя считаю! – с непоколебимой уверенностью заявил Майский.
– Ну и отлично, – не стал спорить Дугин. – Будем считать, что это мы люди. А они, – Дугин небрежно махнул рукой за спину, – уроды, только внешне похожие на людей.
Майский неожиданно остановился.
– Я понял, что значит эта цифра, – сказал он, указав на цифру «три», которую нарисовал на кармане каждого из них офицер, встретивший их у входа. – Мы третья пара Дугин – Майский, появившаяся из Лабиринта.
Дугин воспринял подобную новость на удивление спокойно.
– Очень может быть, – сказал он. – Но если мы будем подолгу и без дела стоять на месте, то так никуда и не придем.
– А куда мы идем? – спросил Майский.
– Полагаю, что мы ищем место, пригодное для жизни, – ответил Дугин. – Еще лучше было бы найти людей или каких-либо других разумных существ.
– Даже если в этой пустыне кто-то и живет, все равно далеко нам не уйти, – с сомнением покачал головой Майский. – Вокруг – только песок.
Дугин усмехнулся и вынул из кармана сначала фонарик Майского, а затем початую бутылку с минеральной водой и помятую пачку энергогалет.
– Галеты, правда, раскрошились, – сказал он, заглянув в пачку, – но есть-то их все равно можно.
– И сколько мы протянем на этом? – без особой надежды спросил Майский.
– День, – ответил Дугин. – Может быть, два.
– А потом?
– А вот с «потом» потом и разберемся!
Это может показаться странным, но всякий раз, когда дело касалось какого-нибудь совершенно нереального проекта, Дугин становился на удивление решительным и сверхуверенным в себе. По части убеждения оппонентов в том, чему он и сам не верил, Дугин был мастак, равных которому еще поискать. По счастью, Майский об этом не знал, а потому легко уверовал в то, что его спутник и в самом деле знает, как отыскать в безжизненной пустыне оазис благоденствия.
Как известно, проще всего обмануть того, кто сам хочет оказаться обманутым.
