Глава 21. День 278-й

Александр дернул веревку, проверяя, надежно ли завязан узел. Подтянул конец и снова дернул. Веревка была прочная, и узел завязан хорошо, а он просто тянул время. Ут-Ташан предупреждал, что не тот это Лабиринт, в котором можно пользоваться путеводной нитью. Александр не собирался с ним спорить. Но завязанная на животе веревка давала пусть иллюзорное, но все же греющее душу ощущение безопасности.

Александру до зуда под ногтями не хотелось лезть в Лабиринт. Но он знал, да, что там, был уверен в том, что, если не сделает этого сам, это непременно сделает кто-нибудь другой. Он, по крайней мере, не станет совершать безрассудных, необдуманных поступков. Так он сам полагал. Для первого раза – только разведка. Придумав соответствующую моменту словесную формулу, он повторял ее снова и снова, как заклинание. Сначала самому себе, затем – тем, кто шел вместе с ним к Лабиринту. И продолжалось это до тех пор, пока Чики не надоело.

– А что ты понимаешь под словом «разведка»? – спросил Дик.

Александр растерялся.

Кефчиян посмотрел на Дика неодобрительно.

– Это значит незаметно заглянуть и так же тихо и незаметно уйти, – дал свое определение Гюнтер.

– С Лабиринтом такая штука не проходить, – с серьезным видом возразил Ут-Ташан.

Как выяснилось, уурсин даже в нюансах понимал язык людей, а вот разговорной практики ему не хватало. Однако с каждым днем, проведенным среди людей, речь его становилась все более богатой и образной. Порой Ут-Ташан использовал такие слова и обороты, что некоторые из коренных носителей языка смотрели на него с недоумением. А вот с временами он все еще путался. Вся жизненная философия уурсинов была закручена вокруг представления о том, что есть только сегодня, здесь и сейчас. А прошлое и будущее – лишь плод воображения. Поэтому и в языке уурсинов имелось только настоящее время.

– Грех мне в душу, – глядя на уурсина, сказал как-то раз Чики. – Мне начинает казаться, что этот парень однажды расскажет нам такое, от чего у нас языки отнимутся.

Никто ему не возразил.

– А как бы ты предложил исследовать Лабиринт? – спросил уурсина Чики.

– Я бы предлагать подходить к нему. Можно близко. Смотреть. Внимательно смотреть. Можно заглядывать внутрь. Смотреть, как свет гореть на стенах. А потом уходить. – Ут-Ташан резко взмахнул рукой, будто солнечного зайчика в кулак поймал. – Совсем уходить.

– И что нам это даст? – удивился Кефчиян.

– А что нам давать то, что кто-то в Лабиринт забираться?

– Иначе мы так и не поймем, с чем имеем дело, – ответил Александр.

– Ты и так не понимать. – Ут-Ташан сделал жест, как будто кинул в него пойманный лучик солнца. – Не ходить – не понимать, ходить – все равно не понимать. Зачем тогда ходить?

– Вот когда я сам увижу Лабиринт, тогда и скажу тебе, зачем.

– Ты ничего не увидеть, – снисходительно улыбнулся Ут-Ташан. – Ты мочь увидеть только то, что хотеть показать тебе уймарах. Но ты не знать уймараха. И уймарах не знать тебя. Поэтому уймарах не показать тебе ничего. И это хорошо.

– Что же тут хорошего?

– Хорошо, если уймарах тебя не убивать.

– Ты видел, как уймарахи убивают людей? Или уурсинов?

– Сам не видеть. Видеть картинки в Лабиринте.

– Зато я видел, – мрачно усмехнулся Дик.

– Может, вернемся? – спросил, непонятно к кому обращаясь, Ут-Ташан. – Так лучше будет.

На этот раз он даже с временами разобрался как следует. Но ему все равно никто не ответил.

Александр еще раз дернул веревку. Сплетенная Ут-Ташаном из сухой травы, на вид она казалась непрочной. Но Судорин еще в лагере проверил работу уурсина и убедился, что ей можно доверять. Веревка выдержит. Даже если его придется тащить волоком… Ничего себе перспективка!

Чики подошел к Александру сзади и тоже потянул за веревку.

– Слушай, – тихо произнес он, делая вид, что поправляет узел. – Давай-ка я в эту дыру полезу.

– Нет, – отказался Александр. – Я сам.

– Уверен?

– Да.

– Ну, хорошо. – Чики хлопнул его по спине. – Действуй!

Придерживая тянущуюся от пояса веревку, Александр подошел ко входу в Лабиринт и осторожно заглянул внутрь. Тьма беспросветная. И вроде как прохладой тянет. Едва ощутимо.

Или это от страха?..

Да нет, ему не было страшно!

Александр сделал шаг вперед. И в ту же секунду периметр квадратного коридора примерно на метр вперед осветился неестественно-белым, матовым светом. Покрытие стен, потолка и пола казалось стеклянным.

Александр сделал еще один шаг и обернулся.

– Встретишь уймараха, не беги, – сказал, заглянув в проход Ут-Ташан. – Лучше сделать вид, что не замечаешь его.

– Думаешь, поможет? – выдавил улыбку Александр.

– Не знаю, – честно признался уурсин. – Но, по-моему, лучше не замечать опасность, чем бегать от нее.

Александр кивнул – понял, мол, – снова, в который уже раз, поправил охватывающую пояс веревку и, считая шаги, пошел вперед.

Свет следовал за ним. На пару шагов обгоняя и ровно на столько же оставаясь позади.

На сорок пятом шаге Александр обратил внимание на то, что не слышит собственных шагов. Он остановился и прислушался. Тишина.

Из темноты не доносилось никаких звуков. Как в могиле. Или еще тише. Судорин щелкнул пальцами. Звук, который должен был раскатиться в замкнутом пространстве, рассыпаться мириадами отголосков, вопреки ожиданиям, затих, будто толстым слоем ваты придавленный.

Еще двадцать восемь шагов, и Александр увидел первую развилку. Два абсолютно одинаковых прохода расходились почти под прямым углом. Теперь это действительно становилось похоже на Лабиринт.

Александр вспомнил, как в детстве отец водил его в парк аттракционов. Чего там только не было! И динозавры, почти как живые, на которых можно было кататься верхом; и раздувающий ноздри бык, целящий остро заточенные рога на твою алую мулету; и шайка пиратов, готовых наброситься на тебя с саблями наголо; и взвод боевых дроидов, только и ждущих твоего приказа для того, чтобы отбить планету, захваченную шестипалыми вирхами. Но больше всего Саньку понравился зеркальный лабиринт. Он готов был бродить по нему часами, всматриваясь в собственные отражения и пытаясь угадать, что там впереди – выход, поворот или тупик?

«Ну пойдем же! Пойдем! – тянул его за руку отец. – Посмотрим что-нибудь еще. Здесь столько всего интересного!»

Какое там! Санька тянуло в зеркальный лабиринт.

Поначалу он и сам не мог сообразить, чем же так увлек его незамысловатый, в сущности, аттракцион? А когда вдруг понял, то ощутил странное, прежде незнакомое, щекочущее нервы чувство, в котором плотно сплелись томительный восторг и сладковатая жуть. Санька вдруг понял, нет, скорее, почувствовал, всем своим детским нутром ощутил, что, блуждая меж собственных отражений, он может заблудиться среди них, и тогда уже совершенно непонятно будет, кто выйдет из лабиринта, он или его двойник?

О, да! Это было великое открытие! Впервые в своей жизни Александр Судорин заглянул в глаза бездне. Если бы только он знал тогда, сколько раз еще ему это предстоит. Может быть, подумав, он и сам не стал бы выходить из зеркального лабиринта?

Тогда он был мал и многого еще не знал.

А что сейчас?..

Что изменилось с тех пор?

Александр вдруг почувствовал эйфорическую легкость. Он чувствовал не страх, а любопытство. Как ребенок, сидящий, свесив ноги вниз, на самом краю крыши высотного здания. Потому что он понятия не имеет, чем закончится падение с такой высоты.

А выбор?..

Александр посмотрел назад. Где-то далеко-далеко, гораздо дальше того расстояния, что он прошел, тусклое пятно отмечало выход из Лабиринта. Или, может быть, вход? Все зависит от того, с какой стороны смотреть.

Выбор?..

Александр легонько дернул за веревку, давая знать, что у него все в порядке. Через несколько секунд он ощутил ответный рывок – его поняли.

Ну, что ж…

Выбор всегда остается за тем, кто готов его сделать.

Александр повернул налево.

Ничего не изменилось. Он шел все по тому же светящемуся коридору.

Длина веревки составляла примерно сто двадцать метров.

Много это или мало?

Смотря для чего.

Чтобы повеситься – с избытком. Но явно недостаточно для того, чтобы заглянуть в неведомое.

Он прошел девяносто пять шагов. И пока что ничего не увидел.

Так что ж, возвращаться назад?

Зачем тогда вообще нужно было лезть в Лабиринт?

Еще двадцать три шага вперед.

Кончики пальцев левой руки скользят по стене, холодной и идеально гладкой.

Все. Еще три-четыре-пять шагов – и веревка натянется.

А впереди – все та же тьма.

Как будто в устье пещеры, уходящей глубоко под землю. Только этот ход ведет еще дальше. Пронзая время и пространство, ветвясь, подобно гигантской многомерной паутине, Лабиринт опутывает всю Вселенную. Если это творение разумных существ, то страшно даже представить, какими великими познаниями, какой огромной силой и какими могучими средствами воздействия на мир они обладали. А если так, то что с ними случилось? Куда, когда и почему исчезли эти титаны? Откуда появились транги? Кто эти стальные монстры – властелины мира или же только исполнители чьей-то воли? И, грех безымянный, какова во всем этом роль уурсинов?..

Александр вдруг почувствовал, что ему смешно. В самом деле. Страшно смешно. Он едва не рассмеялся в полный голос. Он похож на малыша, учащегося делать первые шаги. А заботливые родители придерживают его за шлейку – не приведи грех, упадет, ушибется, нос расквасит… Нет, ну в самом деле!.. Он уже давно не младенец!

Александр просунул палец в узел, согнул крючком и потянул. Узел, который он сам тщательно завязывал, а потом несколько раз проверил, распустился на удивление легко. Судорин дернул веревку, дождался ответного рывка, усмехнулся и кинул растрепанный конец на пол.

Пальцы скользят по стене. Всем отлично известно, для того, чтобы не заблудиться в лабиринте, нужно все время держаться одной и той же стены. Проще не бывает.

Александр шел, уже не считая шаги. Развилки следовали одна за другой, и каждый раз он уверенно сворачивал налево.

Когда он впервые оказался в тупике, то поначалу несколько растерялся. Но потом перенес левую руку на противоположную стену и последовал в обратном направлении. До последней развилки. Однако там его тоже поджидал сюрприз. Александр отлично помнил, что на последней развилке, которую он миновал перед тем, как оказаться в тупике, коридор разделялся надвое. Теперь же он видел перед собой три прохода, ведущих в разные стороны. Означать это могло лишь одно – каким-то непостижимым образом Лабиринт постоянно менял свою пространственную структуру. А из этого следовал не менее однозначный вывод – Александр заблудился.

Как ни странно, мысль о том, что он, быть может, навечно пропал в глубинах Лабиринта, вовсе не повергла Александра в ужас. В конце концов, не все ли равно, где пропасть, в межзвездном Лабиринте или на планете живых мертвецов? Хотя в Лабиринте, пожалуй, лучше. Даже древние правители не могли позволить себе гробницу, размером, быть может, превосходящую всю обозримую Вселенную, сооруженную зодчими, равных которым не найти ни в одном из миров.

Грех безбожный!

От такой перспективы голова могла пойти кругом!

Но это – на будущее.

А пока Александр не чувствовал ни голода, ни усталости и собирался продолжать свой путь в Лабиринте. Поскольку, еще не видел ничего интересного.

Помнится, Юм-Памарак говорил, что в Лабиринте не существует времени. Выходит, бродить по нему можно вечно.

Что представляет собой вечность, сжатая в один миг? И чем она отличается от мига, растянутого в вечность?

Александр шел, по-прежнему держась левой рукой за стену. Но это уже было не более чем дань традиции. Он смело поворачивался назад, когда встречал тупики. И выбирал наугад повороты, когда коридор начинал делиться.

Однажды в тупике он наткнулся на вделанные в стену скобы. Очень похожие на ступени. Едва Александр коснулся первой скобы, как свет побежал вверх по стене, освещая ведущий на другой ярус лабиринта колодец. Долго не раздумывая, Александр забрался по лестнице наверх. Он не рассчитывал увидеть что-то необычное на верхнем уровне, и ожидания его оправдались на все сто процентов – там был точно такой же коридор, как и тот, по которому он шел вот уже…

Александр поймал себя на том, что не может даже приблизительно оценить время, которое он провел в Лабиринте. Явно, что больше пяти минут и меньше суток… Хотя, кто знает – может, он тут уже больше года? Александр не знал. И это единственное, в чем он был уверен. Все остальное тонуло в великом топографическом океане неопределенности.

В голове мелькнула мысль – если Лабиринт находится в постоянном движении, перестраивая самого себя, а времени в его коридорах не существует, так, может быть, тогда нет никакого смысла куда-то идти? Можно просто сесть на пол, прислониться спиной к стене, вытянуть ноги и, как в теплую воду, погрузиться в ожидание? Ведь если что-то должно случиться, оно непременно произойдет. Так ведь?..

Чуть позже, миновав три или четыре развилки, Александр пожалел о том, что никогда не пытался писать стихов. Не возникало почему-то у него таких позывов даже в годы ученичества и в пору первой любви. Которую, между прочим, он напрочь забыл. Ну и ладно, речь сейчас не о том. Александр думал, что, обладай он хотя бы зачаточными поэтическим способностями, он бы сейчас непременно принялся слагать оду Лабиринту. Великому и непостижимому. И его рифмованные строчки легли бы такими же стройными, монолитными рядами, как и строфы Баллады Редингской тюрьмы… Но для того, чтобы обнародовать свое творение, нужно вернуться к людям. Так ведь?..

Стоп.

Александр замер.

Впереди, справа, всего в двух шагах от него, на самом краю освещенного пространства в стене темнел проем. После километров и километров – а сколько всего он прошел? – одинаковых, скучных, ровных стен подобное казалось невероятным.

Александр осторожно приблизился к проему. Он был высокий – от пола до потолка – и узкий – только-только человеку протиснуться, да и то бочком. Судорин осторожно попытался заглянуть в проем, но ничего не увидел – по другую сторону обосновалась тьма. И даже свет из коридора не проникал туда.

– Ну, что ж, – негромко, только чтобы приободрить самого себя, произнес Александр. – Собственно, за этим я сюда и шел. – Секунду-другую подумав, он добавил: – Может быть, – и скользнул в проем.

И тотчас же все вокруг озарилось светом. Таким же ярким, почти осязаемым, но не слепящим, как в коридоре. Да, собственно, и не могло быть иначе, если это был все тот же Лабиринт. Александр оказался в треугольном зале, о котором рассказывал Ут-Ташан. Вспомнив все, ну, или почти все, что говорил об этом месте уурсин, Александр подумал, а не лучше ли отсюда уйти? Прямо сейчас. Пока еще ничего не случилось…

Еще не приняв окончательного решения, Александр посмотрел назад. Проход, через который он попал в зал, исчез. Судорин ладонью провел по стене. Ровная, чуть прохладная поверхность. Ни малейшего зазора, неровности или хотя бы шероховатости. Все идеально. Александр стукнул по стене кулаком. Без особой надежды на результат, только чтобы выразить свое отношение к подобным методам обращения с людьми. Да, он явился незваный. Но это еще не повод, чтобы сажать гостя под замок. Во всяком случае, он сам никогда бы так не поступил.

Александр прошелся вдоль стены до следующего угла. Снова потрогал стену, как будто надеялся так найти выход, развернулся и пошел назад.

Что дальше?

В центре зала из пола вырос – иначе и не скажешь – черный куб.

Александр подошел к новому объекту. Куб был сделан, а, может, правильнее сказать, отлит, или, еще лучше – создан из того же материала, что и весь Лабиринт. Только он был настолько черен, что, казалось, проглатывал все фотоны, попадавшие на его поверхность. Если смотреть чуть со стороны, то даже граней куба не было видно. Не объект, а черное пятно – как будто дыра в пространстве.

Александр подошел к кубу со стороны ровной, квадратной выемки, делавшей таинственный объект похожим на кресло, созданное дизайнером-модернистом, и положил ладонь на горизонтальную плоскость. Чуть теплее, чем стена. Или ему это только казалось?

Стены раскололи прямые вертикальные трещины. Три светящиеся плоскости развалились на зеркальные треугольные призмы, медленно вращающиеся вокруг вертикальных осей.

Все происходило так, как и описывал Ут-Ташан. Так что же, выходит, хозяева хотели, чтобы незваный гость занял предложенное ему место?.. Это награда или кара? А может – испытание?

Ну, что ж, посмотрим.

Александр сел в выемку на черном кубе. Как только что коронованный правитель. Гордый и немного взволнованный. Любопытно было бы сейчас взглянуть на себя со стороны.

Зеркальные призмы вращались все быстрее и все плотнее обступали занятый Судориным престол. От мельтешения отражающих друг друга сверкающих плоскостей у Александра зарябило в глазах. Он прищурился, но плотно смыкать веки не стал. Начиналось самое интересное. Он ждал, когда появятся живые картинки, о которых говорил Ут-Ташан.

Зеркала вращались столь быстро, что Александр не успевал видеть в них свое отражение. Из-за ватной тишины, заложившей уши, происходящее казалось все менее реальным. Судорин чувствовал, как вопреки его желанию и воле им овладевает дремотное оцепенение. При этом он не проваливался в сон, а балансировал на острой, разламывающейся грани между сном и явью.

Он не сразу понял, что произошло, когда увидел первую картинку. Она появилась и исчезла так быстро, что Александр не успел понять, что на ней было изображено. Он только начал что-то вспоминать, как увидел вторую картинку. Густые заросли растительности фиолетового цвета и огромное, оранжевое, как апельсин, солнце в лазоревых небесах. Странный мир, подумал Александр. Хотя, если бы его спросили, он не смог бы объяснить, что именно показалось ему странным. На следующей картинке был изображен фрагмент какого-то чудовищного механизма. Огромные зубчатые колеса, перемазанные грязью и смазкой, медленно вращались, приводя в движение нечто невообразимо огромное. Александру даже показалось, что он слышит тяжелый лязг металла и чувствует прогорклый запах горящей резины. Это необходимо было прекратить. Немедленно.

Картинки сменяли одна другую. Александр вдруг понял, что глаза его, как и прежде, видят лишь вращающиеся зеркальные призмы. Изображений же как таковых не существовало. Они транслировались непосредственно в мозг.

Открытие не произвело на Судорина никакого впечатления. Ему было все равно, как это происходит. Хотя столь странное равнодушие даже у него самого вызывало легкое недоумение. Он будто плыл по волнам, уносящим его все дальше и дальше от того, что принято называть действительностью. Он чувствовал себя включенным в чрезвычайно важный процесс, хотя и не понимал его смысла.

Он видел, как двукрылый летательный аппарат высыпает на город бомбы, похожие на зерна, которые не только не дадут всходов, но и убьют саму жизнь. Он видел, как темнокожая женщина с глазами очень необычной формы, похожими на вытянутые треугольники, радостно смеется, глядя на то, как неуверенно, с трудом удерживая равновесие, навстречу ей шагает малыш. Он видел огромных животных с длинными шеями, выныривающих из пронзительно-синей воды и выбрасывающих столб влажного пара из дыхательного клапана на затылке. Он видел человека с искаженным злобой лицом, целящимся из пистолета в кого-то, оказавшегося за кадром. Он видел призрачное белое пятно, плывущее во мраке ночи, и явственно чувствовал исходящую от него опасность. Он видел…

…так много всего, что одно только перечисление странных, ужасных, загадочных, восхитительных, страшных, таинственных, завораживающих, омерзительных, прекрасных картин заняло бы массу времени.

В какой-то момент он перестал отдавать себе отчет в том, что происходит. Сонливая апатия сменилась равнодушием. Картинки все еще скользили перед его внутренним взором, но, что бы ни показывали ему таинственные создатели Лабиринта, в душе его не возникало никакого отзвука. Он выработал весь свой эмоциональный ресурс. Его уже больше ничего не могло тронуть. Он будто обратился в камень. Холодный и твердый. Поэтому, как только ему это было позволено, он провалился в глубокий сон без сновидений. В забытье.

Судорин очнулся, лежа на полу, скорчившись будто зародыш. Ему не было холодно, но похожая на озноб нервная дрожь дергала его изнутри.

Александр приподнялся, посмотрел вокруг. Зал был таким же, как и в ту минуту, когда он сюда зашел. Не было ни зеркальных призм, ни черного куба. Зато проход в стене оказался на месте. Увидев его, Александр не стал торопиться. Он был уверен, что теперь уже проход не исчезнет до тех пор, пока он не покинет зал. Почему? Да потому, что ему здесь больше нечего было делать. Хозяева не гнали его прочь, но вежливо предлагали уйти. Александр не имел ничего против.

Судорин поднялся на ноги, одернул на себе куртку. Голова закружилась, и, чтобы не упасть, ему пришлось пошире расставить ноги и раскинуть в стороны руки. По всей видимости, это был тот самый побочный эффект, о котором упоминал Ут-Ташан. По счастью, голова у Александра не болела и тошнота к горлу не подступала. Собравшись с духом, Александр сделал шаг вперед. Затем еще один. Головокружение прошло, и теперь он мог уверенно идти вперед. К выходу. За которым находился все тот же Лабиринт. Безумие – упорядоченное и возведенное в систему. Из него не существовало, попросту не могло быть выхода.

По другую сторону прохода было темно. Вместо того, чтобы осторожно выглянуть наружу – пустая затея! – Александр протянул вперед руку. Периметр коридора озарился бледным, опалесцирующим светом. Судорин вышел из зала. Стена за его спиной сомкнулась.

Куда теперь?

Он посмотрел в одну сторону. В другую. Возвращаться туда, откуда пришел? Был ли в этом смысл? Может быть, лучше идти дальше? Вперед?

Александр сделал шаг. Свечение вместе с ним переместилось на то же расстояние. И человек увидел транга. Он выглядел точно так, как описывал его Чики – человекоподобная машина, созданная для того, чтобы крушить и убивать. Стальная громадина с блестящими боками, непомерно огромными руками и маленькой полукруглой насадкой на месте головы. Конечности транга были убраны, но даже в таком полусобранном виде макушкой он едва не касался потолка. Транг больше напоминал гусеничный трактор, чем танк. Но при этом все равно внушал страх и трепет, оставаясь бессмертной и бездушной машиной смерти.

Уймарах стоял неподвижно. Как будто ждал, что станет делать человек. Внешние сенсоры системы наблюдения транга, по всей видимости, были скрыты под срезом полукруглой насадки. Александр не видел их, но был уверен, что стальной гигант внимательно наблюдает за ним.

Ут-Ташан советовал при встрече с уймарахом сделать вид, что не замечаешь его. Наверное, он просто хотел успокоить Александра. Стоять перед грудой металла, способной в любую секунду прийти в движение и раздавить тебя, как мошку, и делать вид, что не замечешь ее, было совершенно нереально. Да и глупо к тому ж. Поэтому Александр обратился к трангу с вопросом:

– Я совершил ошибку?

Транг никак не отреагировал на его слова.

– Я сделал что-то не так?

Транг выдвинул левую руку и приложил пятипалую длань к светящейся стене. Как будто хотел отодвинуть ее. Или погасить свет.

Александр затаил дыхание. Он не мог отвести взгляда от лепестковой диафрагмы на левом плече транга. Почему-то он был уверен, что именно она раскроется, чтобы выпустить бледно-зеленый лазерный луч. Станет ли зеленая вспышка последним, что он увидит перед тем, как расстаться с жизнью? На этот раз уж точно навсегда.

Корпус транга развернулся на пол-оборота. Гусеницы заработали. На удивление плавно, без рывка, при столь огромной массе казавшегося просто необходимым, транг стронулся с места и скрылся во тьме.

– Эй!..

Александр почувствовал не облегчение, а разочарование. Неужели он был настолько неинтересен этому железному истукану, что транг не нашел ничего лучшего, как уйти? Бросив его в хитросплетении ходов Лабиринта?

– Постой!

Александр кинулся следом за трангом и очень скоро нагнал его.

Транг двигался не торопясь. Не обращая ни малейшего внимания на следовавшего за ним по пятам человека. Время от времени он выдвигал одну из рук и прикладывал ладонь к стене. Зачем он это делал? Чтобы определить свое местоположение в Лабиринте? Или чтобы изменить структуру его ходов?

Александр следовал за трангом на почтительном расстоянии, но так, чтобы корпус железного исполина не скрывался полностью во тьме. Однажды он отпустил транга слишком далеко вперед, а, когда попытался нагнать, оказался на распутье, где в разные стороны расходились три абсолютно одинаковых коридора. Пришлось ему метаться из стороны в сторону, пока он, наконец, не отыскал проход, который выбрал его провожатый.

Провожатый?

Александр понятия не имел, куда направляется транг. Но следовать за тем, кто, казалось, знал дорогу, было вернее, чем блуждать в одиночестве, следуя доказавшему свою полную бессмысленность правилу одной руки. Транг не мог бесцельно бродить по Лабиринту. Рано или поздно он должен был куда-то вывести следовавшего за ним человека. Вот только куда именно? И еще один, не менее интересный вопрос – что он делал у входа в треугольный зал? Ут-Ташан, помнится, говорил, что уймарахи ждали уурсинов, чтобы вывести из Лабиринта. Но Александр – не уурсин. И явился в Лабиринт незваным… Быть может, для Лабиринта не было никакой разницы между человеком и уурсином?.. Но тогда где те знания, которыми Лабиринт наделяет каждого, кто посетит треугольный зал? Александр пытался прислушаться к своим ощущениям – не зудит ли что-нибудь необычное в глубинах памяти?.. Знать хотя бы, какого плана информацию должен был вложить ему в голову Лабиринт. Или он решил не связываться с человеком? А то, что происходило в треугольном зале, было проверкой, тестом, который он завалил?.. Если так – то обидно… Грех всеядный… Выходит, что люди уурсинам в подметки не годятся?

Мерно, как гигантский метроном, покачивая руками, транг двигался впереди. И не было ему никакого дела до душевных страданий идущего следом за ним человека. Он-то знал, что от него требуется. И, судя по тому, как блестела его спина, он отлично выполнял свои обязанности. Молодец! Что тут еще скажешь?..

– Эй! Приятель! Может быть, скажешь, куда мы направляемся?

Бесполезно.

Кто ты для него? Гвоздок, который одним ударом можно загнать по самую шляпку. Так что знай свое место. Сиди и не петюкай.

Александр на ходу ладонью коснулся стены в том же месте, где за несколько секунд до этого приложил свою пятерню транг. И ничего не почувствовал. Совсем ничего. Может, для того, чтобы пройти инициацию, нужно слова какие произнести? Или что-то вспомнить? Подумать о чем-то важном? Или – наоборот, почувствовать отрешенность от прошлой жизни? Как учил Юм-Памарак – то, что стоит на циновке, видит каждый дурак, ты же должен стремиться увидеть то, что находится под ней. Наверное, сейчас он сам находился под циновкой. И что ему это дало? Знакомство с дружелюбным в меру, хотя и не очень-то общительным трангом. А также сеанс созерцания движущихся картинок в треугольном зале.

Картинки…

Александр только сейчас понял, что все они сохранились в его памяти. Отчетливо и ясно. Он мог листать их, как страницы альбома. Мог просматривать – одну за другой… Одну за другой… Одну…

Александр едва на ровном месте не споткнулся.

Грех приблудный!

Он видел будущее!

Свое будущее!

Причем…

Александр мысленно отлистал несколько страниц назад…

Точно!

В нескольких вариантах!

Александр провел ладонью по внезапно покрывшемуся испариной лбу. Если до этого момента ему было, в сущности, все равно, куда ведет его транг, то сейчас он понял, что ему необходимо вернуться к тем, кто его ждал. Хотя они-то пока еще понятия не имели, какой подарок он им приготовил.

Грех всевеликий…

Александр прибавил шаг, чтобы догнать транга. Ему нужно было упросить, заставить, вынудить транга показать ему дорогу назад. Вот только как это сделать, он пока что не знал.

– Эй, приятель! – окликнул гиганта Судорин.

Транг не обернулся и не замедлил шаг.

– Послушай, что я тебе скажу!

Никакой реакции.

Ну, как еще привлечь внимание этого остолопа?

Александр в растерянности глянул по сторонам – ему нужно было что-то, чем можно было бы запустить в транга. Но вместо этого он увидел тянущуюся по полу веревку.

Та самая, которую он бросил?..

Глупый вопрос – конечно же, это она! Откуда в лабиринте могла взяться другая веревка?

Александр схватил веревку обеими руками, что было сил дернул и замер в ожидании. Прошло несколько томительных секунд – пять, может быть, семь, – и веревку дернули в ответ.

Александр едва не рассмеялся в голос.

Сколько шансов было у человека, блуждающего по Лабиринту, огромному, как сама Вселенная, найти однажды потерянную вещь?

Чудо?

Он не верил в чудеса.

Выходит, транг вывел его к веревке?..

Александр посмотрел на серую металлическую спину. Шаг, другой – и транг скрылся во тьме. Ему не было никакого дела до оставшегося позади человека. Или он считал свою задачу выполненной?..

Александр выждал еще минуту-другую. Прислушался. Из темноты не доносилось никаких звуков. Он зажал конец веревки в кулак и не спеша начал наматывать ее на локоть. Он не торопился. Теперь он точно знал, где выход. А прежде чем обсуждать случившееся с другими, нужно было все как следует обдумать самому. Как следует. То есть тщательно все взвесить.

Что ни говори, а жизнь – очень странная штука.

Да.