Глава 21

Петр Леонидович вышел к полосе выжженной земли. Ощущение нереальности только усиливалось от того, что высветившееся на сером небе солнце скользило тонкими лучиками по маслянисто-черной равнине. Словно искало что-то, потерянное давным-давно. На ощупь. Будто слепое.

Солдат, о которых говорил сержант, не было видно.

Постояв с полминуты, Максин тяжело вздохнул, посмотрел на небо – низкое, неприветливое, будто чужое – и повернул влево. Уж очень не хотелось Петру Леонидовичу ступать на мертвую землю, потому и решил он обойти черный круг по краю. Словно замараться боялся.

Заметив движение слева от себя, Портной развернулся вместе с автоматом и поймал в створ прицела странную человекоподобную фигуру.

– Видишь? – локтем толкнул он лежавшего рядом с ним на земле Егоркина.

– Ага, – прошептал в ответ тот.

– Кто это? – так же тихо спросил Муратов.

– Вроде бы на человека похож, – высказал предположение Егоркин.

– Похож, – не стал спорить Портной.

Неведомое существо и в самом деле смахивало на человека. Да только откуда тут человеку взяться? Драный ватник, латаные-перелатаные порты – вид такой, будто он сто лет все это с себя не снимал. А может, таким и на свет появился.

Существо двигалось в сторону залегших в кустах солдат. Только не напрямик, а забирая чуть в сторону, будто хотело сбоку их обойти. И то и дело вскидывало голову, словно принюхивалось.

– А может, человек? – шепотом спросил Егоркин.

– Не-а, – качнул головой Муратов. – Смотри, как идет странно, будто на бок все время заваливается.

– Так местность же под уклон идет.

– Рип это, – стоял на своем Муратов. – Точно – рип.

Портной держал нелепую фигуру на прицеле и думал о том, что, окажись сейчас рядом Тарья, она бы подсказала, что делать. А так приходится все самому решать.

– Если и не рип, то все равно мутант какой-то, – закончил Муратов.

С таким определением Егоркин спорить не стал.

– Снимешь его? – спросил он у Портного.

Портной глянул на дисплей ПДА – связи, как назло, не было.

Эх, была бы рядом Тарья…

А так получается, как в игре «верю – не верю».

– Не верю, – неслышно, одними губами прошептал солдат.

Его так учили – никому не верить. Видишь цель – жми на курок. Думать – не твоя прерогатива.

Плотный хлопок выстрела сдернул тишину с болот и эхом раскатился над трясиной.

– Что за черт! – всполошенно вскочил на ноги Дагон.

Макарычев обернулся на выстрел. Но даже испуганно взлетевших птиц не увидел.

– Ребята дурачатся.

– Это как так – дурачатся?

– Палят во что-то.

– Зачем?

– От нечего делать, – зло огрызнулся сержант.

– Не дело это, – с осуждением покачал головой Дагон. – Совсем не дело. Поэтому-то я и не велел тебе с собой оружие брать.

– Ладно, ты о чем-то переговорить со мной хотел? – напомнил Макарычев.

– А, ну да, ну да, – кивнул пару раз Дагон. – Слушай, Сережа, ты бы как-нибудь постарался убедить своих начальников, что нет на Облонских болотах больше ничего, что им интересно. А то уж очень беспокойная жизнь у меня настала.

– У тебя? – криво усмехнулся сержант. – Да твои проблемы ничто по сравнению с моими!

– Если я могу тебе чем-то помочь…

– Чем?

– Ну, не знаю…

– А, – безнадежно махнул рукой Макарычев. – Да еще Максин этот… Явился незнамо откуда.

– Я же тебе рассказал, как он тут оказался.

– Думаешь, я тебе поверил?

Дагон от удивления рот разинул.

– Максин…

Тяжелый удар в область левой скулы опрокинул Максина на спину. Странно, но боли он не почувствовал. Должно быть, уины все еще пытались защитить его организм от неблагоприятных внешних воздействий. Вот только выгрызть пулю, выпущенную из «калашникова», им, скорее всего, было уже не под силу.

Петр Леонидович лежал, раскинув руки крестом, и глядел в небо. Из-за набегающих на глаза слез казалось, что серые облака скручиваются в рыхлые спирали, напоминающие комки грязной ваты. А солнце тоненькой кисточкой рисует на них таинственные знаки.

– Не верю… – шептал он едва слышно. – Не верю…

Только какое это теперь имело значение?

Солнце закатилось.