Глава 29

Оказавшись в одиночной камере, Шайха первым делом освободил руки от стягивающей их веревки.

Он все еще не мог прийти в себя от удивления после услышанного им разговора двух Глоров. Они говорили о Глумзе, как о живом человеке! Невероятно! Выходит, Павел прав, и Гельфульд Глумз действительно жив?.. Ради такой новости стоило побывать в плену у Глоров! Но она же стоила и того, чтобы поскорее выбраться отсюда.

Меняясь с Павлом одеждой, Шайха рассчитывал еще какое-то время покрутиться в лагере, прикрывая отсутствие Павла, и, может быть, даже уйти вместо него в Лабор на формирование нового взвода. Выдавать себя за М-5 было несложно – в лагере не осталось никого, кто бы хорошо знал Павла. Шайха никак не ожидал, что схватят его так быстро. По его мнению, люди Глора должны были какое-то время понаблюдать за ним, чтобы выяснить возможные контакты и просто убедиться, что он именно тот человек, который им нужен. Однако, как оказалось, импульсивный Кит Глор далеко не всегда действовал сообразно логике.

Камера, куда центурионы бросили пленника, имела почти квадратную форму. Три шага вдоль одной стены, три – вдоль другой. Справа от двери, под потолком, до которого можно было достать рукой, была проделана узкая, не шире ладони, щель. Через нее внутрь проникали воздух и тусклый пучок дневного света.

Ковырнув стену под отверстием пальцем, Шайха отломил кусочек старой, рассыпающейся в руках штукатурки.

В самом центре пола он начертил большой ровный круг, в который вписал затем равнобедренный треугольник. В секторах, отсеченных от круга сторонами треугольника, он аккуратно вывел каббалистические знаки. Стряхнув с рук остатки штукатурки, он встал в центр треугольника, лицом к углу, указывавшему на запад. Стоя прямо, как столб, вытянувшись вверх до предела своего роста, он закрыл глаза, развел руки в стороны, а затем начал медленно сводить их перед собой, пока кончики пальцев не соприкоснулись.

С хорошо знакомым трепетом в душе Шайха ощутил, как напряглась и завибрировала нервная струна, проходившая вдоль позвоночника. Лицо его исказилось гримасой то ли боли, то ли непереносимого блаженства. Все тело, до самой маленькой мышцы на лице, напряглось. Сделав еще одно, последнее усилие, Шайха с чувством невероятного облегчения вырвался наружу.

Тело наемника, похожее на пустой мешок, скорченное, лежало на полу.

Шайха оттащил его к дальней стене камеры и связал руки за спиной, после чего тщательно затер ногами рисунок на полу.

Встав в угол возле двери, он безымянным пальцем левой руки прочертил в воздухе линию на уровне груди, соединив воображаемой чертой одну стену с другой. Сделав это, Шайха стал невидимым до тех пор, пока оставался неподвижным. Теперь ему оставалось только ждать, когда кто-нибудь откроет дверь камеры.

Ждать пришлось долго. И без того тусклый свет из щели под потолком померк, превратившись в едва заметное колебание серых теней. Шайха едва различал тело наемника, привалившееся к стене в трех шагах от него.

Наконец гулко лязгнул дверной запор.

Дверь камеры открылась, и темноту прорезали два ослепительных фонарных луча. Пошарив по камере, лучи сошлись на неподвижном теле.

– Эй, ты, поднимайся! – скомандовал из-за двери голос, приглушенный шлемом центуриона.

Наемник неподвижно сидел, привалившись спиной к стене.

– Подтолкни-ка его, Ори, – произнес другой голос.

Один из центурионов вошел в камеру. В левой руке он держал круглый фонарь, палец правой лежал на спусковом крючке винтовки, зажатой под мышкой. Он подошел к телу наемника и ткнул его носком сапога в плечо. Тело опрокинулось на пол, стукнувшись затылком о каменный пол.

Центурион, наклонившись, осветил лицо наемника.

– Мас, он, кажется, дал дуба, – сказал он своему напарнику, ждавшему у двери.

– С чего бы вдруг? – буркнул тот.

– Откуда мне знать? – ответил Ори. – Я не доктор.

Центурион у двери выругался.

– Не волнуйся. – Тот, которого звали Ори, посветил на напарника фонарем. – Его все равно должны были отправить на рудники. – Надо сходить доложить, – мрачно произнес Мас.

– Давай, – сказал Ори. – А я побуду здесь.

– Чего тебе здесь делать?

– Ну, мало ли что случится…

Ясно было, что Ори просто не хотел лишний раз попадать на глаза начальству.

– Хочешь, чтобы все пинки одному мне достались, – взмахнул рукой, в которой у него был фонарь, Мас.

– Я же сказал тебе: не бойся! – прикрикнул на него Ори.

– Не бойся, не бойся…

Недовольно бормоча, Мас затопал по коридору.

Насвистывая какой-то веселый мотивчик, оставшийся в камере центурион неспешно прошелся вдоль стен, посвечивая на них фонариком. Затем он засунул фонарь за пояс, подошел к щели и, зацепившись за нее руками, вытянул шею, чтобы посмотреть, что делается снаружи.

Шайха сделал шаг вперед и ребром ладони коротко и жестко ударил центуриона в просвет между краем шлема и воротником. Не издав ни звука, Ори рухнул на пол. Шайха быстро переоделся в серую форму центуриона, влез головой в шлем, повесил на плечо ружье, вытащил безжизненное тело наемника в коридор и захлопнул дверь камеры.

В обоих концах коридора чернел мрак.

Вскоре слева появился свет фонаря.

– Ну что? – спросил Шайха у подошедшего центуриона, имитируя голос Ори.

– Велели оттащить на двор, – ответил тот. – Когда пойдет машина на рудники, его захватят и выбросят в Пустых землях.

– Значит, я правильно сделал, что вытащил его из камеры. – Шайха взялся за ноги наемника. – Цепляйся, Мас.

Мас ухватил наемника за руки, и вдвоем они понесли его по темному коридору. Шайха сделал так, чтобы Мас шел первым, указывая ему дорогу.

Пройдя коридор и поднявшись по невысокой лестнице, они вышли на широкий, мощенный крупным плоским булыжником двор.

Шайха быстро осмотрелся по сторонам.

Двор находился в гроте, образованном стенами замка и нависающими над ним верхними этажами. Чуть в стороне, ближе к деревянным решетчатым воротам, стояла машина с открытым кузовом. Из окошка кабины свешивалась рука шофера с сигаретой, зажатой между пальцами.

Тело наемника бросили в глубине двора, возле большой кучи каменного угля.

– Пойдем. – Мас дернул Шайху за рукав.

– Подожди минутку. – Шайха махнул рукой в сторону машины. – Поздороваюсь с приятелем.

– Откуда ты его знаешь? – удивился Мас.

– Знаю, – не стал объяснять Шайха и направился к машине.

– Эй, погоди! – крикнул вслед ему Мас.

Но Шайха, не обращая на него внимания, подошел к машине и постучал по дверце. В окне появилась голова шофера в серебристом шлеме.

– Чего тебе надо? – лениво спросил центурион.

– Открой, есть дело, – тихо произнес Шайха.

Центурион приоткрыл дверцу.

Шайха схватил его за руку, одним рывком выбросил из кабины и, прежде чем центурион успел подняться на ноги, запрыгнул на его место, завел мотор и, высадив легкие ворота, выехал со двора.

Сразу же за воротами, чуть не врезавшись в стену, он свернул в узкий проулок, который, круто изогнувшись, вывел его на просторную замковую площадь. С одной стороны на площадь выходила широкая, украшенная по краям уродливыми геометрическими формами парадная лестница замка, с другой она была ограничена высокой каменной стеной. Прямо напротив проулка, из которого выехал Шайха, находились большие двустворчатые ворота, широко распахнутые и перегороженные только жердью шлагбаума.

Спиной к воротам, скрестив руки над головой, стоял центурион с красной нашивкой.

Шайха надавил ногой на педаль тормоза. Машина остановилась в полуметре от замершего на месте стража.

– Срочное дело, – коротко бросил Шайха.

Центурион протянул в кабину открытую ладонь.

– Путевые документы, – потребовал он.

Шайха сделал вид, что копается в бумагах.

Центурион нетерпеливо дернул кончиками пальцев.

Сзади раздались крики. Из проулка на площадь выбежали Мас и шофер угнанной машины.

Шайха схватил с сиденья ружье и, воткнув дуло в прорезь шлема центуриона, нажал курок. Одновременно он до предела вдавил педаль газа. Машина, ломая шлагбаум, рванулась вперед, проскочила через подвесной мост и вылетела на широкую грунтовую дорогу.