Глава 29

– Я рад, что ты наконец пришел.

Голос был в высшей степени странным. По его тембру невозможно было определить ни возраст, ни пол говорившего. Он мог принадлежать одновременно и одиннадцатилетнему подростку, и взрослому человеку, и древнему старику, и юной девушке, и женщине, вплотную подошедшей к черте, за которой находится старость. Кроме того, невозможно было определить, откуда доносился голос. И виновата в этом была вовсе не своеобразная акустика помещения. Голос звучал отчетливо и ясно, без искажения и реверберации, но при этом казалось, что он шел одновременно со всех сторон.

Поведя головой по сторонам, Харп посмотрел вокруг себя ничего не видящими глазами. Ему не удалось заметить даже отблеска света – либо в помещении было темно, либо глаза его окончательно утратили способность различать свет и тьму.

– Кто ты? – произнес Харп, стараясь сдержать нервную дрожь в голосе.

– Плохо ничего не видеть?

В голосе, который произнес этот вопрос, Харп различил едва уловимую насмешку, а потому не счел нужным отвечать.

В месте, где он находился, было тепло, как в жилом помещении. Харп стянул с головы шапку и сунул ее в карман. Затем расстегнул доху и откинул полы назад – так было не только комфортнее, но и легче дотянуться до оружия.

Потянув ноздрями воздух, Харп уловил присутствие какого-то очень странного, смутно знакомого запаха. Что-то напоминающее о месте, где людей лечат… Больница… Кажется, так оно называется… Нет, не совсем так… Общий больничный запах несколько иной. А тот, что чувствовал сейчас Харп, соответствовал другому месту, которое обычно имеется при каждой больнице. Морг – место встречи всех умерших.

– Ты хочешь, чтобы я вернул тебе зрение? – поинтересовался таинственный собеседник.

– А ты можешь это сделать? – с сомнением спросил Харп.

Невидимый собеседник усмехнулся.

– В этом мире я могу все. Или почти все. Вернуть зрение мне так же легко, как тебе щелкнуть пальцами. Ты хочешь, чтобы я это сделал?

– Что я буду должен тебе за это?

Незнакомец рассмеялся.

– Вот именно поэтому я и выбрал тебя. Другой бы на твоем месте валялся у меня в ногах, умоляя о милости.

– С чего бы вдруг? – презрительно скривил губы Харп. – Я даже не знаю, кто ты такой и способен ли на то, о чем говоришь.

– Твои сомнения нетрудно рассеять.

Легкий, едва уловимый воздушный поток, напоенный ароматами, от которых у Харпа сразу же закружилась голова, коснулся лица, смыл неприятные воспоминания о больнице и морге. Запахи наплывали один за другим, сменяясь так быстро, что Харп не успевал вспомнить их название. Они казались удивительно знакомыми и одновременно страшно далекими, словно пришедшими из какой-то иной реальности. Они будоражили память Харпа, заставляя вспоминать, когда и при каких обстоятельствах он впервые ощутил тот или иной запах. И снова, как и много раз до этого, в других ситуациях, Харпу казалось, что вот-вот он вспомнит все, нужно только сделать одно последнее усилие…

Вопреки тому, что он говорил своему загадочному собеседнику, в глубине души Харп все же надеялся, что тот и в самом деле способен излечить его снежную слепоту. Он думал, что зрение будет возвращаться к нему постепенно: сначала исчезнут жжение и нестерпимый зуд под веками, затем глаза перестанут слезоточить, потом он сможет видеть свет… Но все произошло настолько внезапно, что Харп от неожиданности зажмурил глаза. В мозгу его даже не успела отпечататься картина, которую он увидел в первый момент возвращения зрения.

Харпу потребовалось всего несколько секунд, чтобы прийти в себя. Открыв глаза, он увидел, что находится в огромном помещении с высокими сводчатыми потолками, опирающимися на тонкие каменные колонны с десятками граней. Колонны были сделаны из удивительного материала – они казались полупрозрачными, хотя и не пропускали сквозь себя свет. Источники света находились где-то под потолком, но рассмотреть их Харпу не удалось. Точно так же, как не удалось ему увидеть стен. В какую бы сторону Харп ни глянул, он видел только колонны. Где-то вдали колонн становилось так много, что их очертания накладывались одно на другое, создавая подобие стен, но это была всего лишь иллюзия. Посмотрев назад, Харп не увидел и двери, через которую вошел в это странное помещение. Зато позади себя он увидел того, с кем незадолго до этого разговаривал.

Внешность незнакомца была лишена каких-либо запоминающихся деталей: серые тусклые глаза, узкие брови, небольшой нос, тонкие, плотно сжатые губы, аккуратные, прилегающие к черепу уши, темно-русые, коротко подстриженные волосы, расчесанные на косой пробор, – взглянув на такое лицо и тут же закрыв глаза, вспомнить его почти невозможно. Рост незнакомец имел средний, телосложение – худощавое. Из одежды на нем были синие, вытертые на бедрах джинсы без ремня, черная рубашка с двумя накладными карманами на груди и двумя расстегнутыми пуговицами сверху и темно-коричневые полуботинки из мягкой кожи. В мире вечных снегов такой одежды никто никогда не видел, но Харп вспомнил, что там, где он жил прежде, это были вполне обычные, доступные каждому вещи.

– Может, теперь займемся твоей раной? – едва заметно улыбнувшись, предложил незнакомец.

Вместо того чтобы ответить, Харп задал вопрос:

– Где мы находимся?

– Нигде, – коротко ответил незнакомец. И вновь напомнил о своем предложении: – Так как насчет раны в боку?

– Это займет много времени? – поинтересовался Харп.

– Не больше, чем потребуется тебе для того, чтобы вытащить из раны тряпку, которую ты туда затолкнул. – Лицо незнакомца вытянулось, и всего его передернуло от отвращения. – Варварский способ врачевания, – заметил он.

– Мне нужно было как-то остановить кровотечение, – ответил Харп, осторожно вытягивая из штанов подол рубашки. – А ничего другого под рукой не было.

Ухватив пальцами конец тампона, выступающий из раны, Харп сделал глубокий вдох, задержал дыхание и начал медленно извлекать тампон из раны.

Взглянув на искаженное болью лицо Харпа, незнакомец тут же отвел глаза. Казалось, для него был невыносим вид чужих страданий.

– Готово, – с облегчением выдохнул Харп.

Ища, куда можно бросить окровавленную тряпку, он глянул по сторонам.

– Туда, – указал на ближайшую к Харпу колонну незнакомец.

В ту же секунду в колонне открылось небольшое, размером с ладонь, прямоугольное отверстие, куда Харп и кинул окровавленный обрывок простыни. Рядом с первой открылась вторая точно такая же ячейка.

– Возьми салфетку и обработай рану снаружи, – велел незнакомец.

Сунув руку в ячейку, Харп извлек из нее небольшой прозрачный пакетик из тонкого, хрустящего под пальцами полимерного материала. Вскрыв пакетик, он достал белую, слегка влажную салфетку. Развернув салфетку и приложив ее к ране на боку, Харп сразу же почувствовал, как боль, сделавшаяся уже почти привычной, уходит. Он блаженно закрыл глаза.

– Выброси салфетку и возьми дозатор, – отдал новое распоряжение незнакомец.

– Что? – не понял Харп.

Незнакомец цокнул языком.

– Сунь руку в ячейку и возьми то, что там лежит.

Харп быстро обтер салфеткой кровь вокруг раны. Для этого ему потребовалось сделать всего пару движений – материал впитывал в себя все, не оставляя следов. Обтерев напоследок салфеткой руки, Харп кинул ее туда же, куда незадолго до этого отправил тампон.

Сунув руку во вторую ячейку, Харп на этот раз извлек небольшой пластиковый цилиндр. С одного конца цилиндр был плотно закрыт круглой крышечкой, с другого – на нем располагалась полукруглая красная кнопка, как будто вырастающая из корпуса.

– Сними крышку с активного конца дозатора, плотно прижми его к ране и нажми кнопку, – велел незнакомец.

Повернув крышку на пол-оборота, Харп снял ее и кинул в ячейку для мусора. Под крышкой оказалась плотная пластиковая мембрана с сетчатой структурой поверхности. Осторожно приложив мембрану к ране, Харп надавил большим пальцем кнопку на противоположном конце дозатора. Он не знал, что должно произойти после этого, но то, что он совершенно ничего не почувствовал, удивило его больше всего.

Посмотрев на удивленное лицо Харпа, незнакомец усмехнулся.

– Все, – сказал он. – Можешь выкинуть дозатор, он уже сделал свое дело.

Харп кинул пластиковый цилиндр в ячейку для мусора, и тут же обе ячейки закрылись. На гладкой поверхности колонны не осталось никаких отметок, по которым можно было бы догадаться, что в ней находятся тайники.

– И что теперь? – спросил Харп, все еще держа край рубашки поднятым вверх.

– Ничего, – чуть шевельнув левым плечом, ответил незнакомец. – Можешь заправить рубашку.

Харп по привычке осторожно начал заправлять рубашку в штаны. Приятным удивлением для него стало то, что касание материи к ране не причиняло ему боли. Приведя одежду в порядок, он подумал и снял доху, в которой ему уже становилось жарко. Аккуратно сложив ее, он положил доху на пол у подножия колонны с тайниками.

– Ты не хочешь ничего узнать о способе лечения, который я использовал? – спросил незнакомец.

– Нет, – ответил Харп. – Я все равно ничего в этом не понимаю.

– Напрасно ты так думаешь, – усмехнулся таинственный собеседник Харпа. – Ты можешь понять многое, поскольку твои способности многократно превышают способности рядового человека. Только большинство из них пока еще дремлет в тебе.

– Похоже, ты знаешь обо мне больше, чем я сам. – Харп выдавил ответную усмешку.

– Конечно. – Незнакомец с гордым видом сложил руки на груди. – Ведь это я тебя создал.

Не скрывая своего скептицизма, Харп недоверчивым взглядом окинул неказистую фигуру своего собеседника с головы до пят.

– Ты хочешь сказать, что ты и есть Сущий?

– Так называют меня те, кто находится снаружи. Хотя я сам в свое время придумал это имя, мне оно, признаться, не особо нравится.

– Как же мне тебя называть?

– Называй меня Игроком.

– У тебя нет настоящего имени?

– Мое имя ни о чем тебе не скажет. Называй меня Игроком.

– Как хочешь, – безразлично пожал плечами Харп. – Ты, как я понимаю, здесь за главного?

– Можно сказать и так, – усмехнулся Игрок. – Хотя существуют и другие Игроки.

– И много вас здесь? – как бы между прочим поинтересовался Харп.

Он не сомневался, что нашел именно то, что искал: выход. Но, как и следовало ожидать, он не оказался сразу же на свободе, а попал в своеобразный тамбур, отделяющий зону, где содержались люди, по тем или иным причинам изолированные от общества, от внешней среды. И, конечно же, он первым делом встретил здесь охранников. То, что человек, называвший себя Игроком, вел себя дружелюбно и даже оказал ему медицинскую помощь, ни на секунду не обмануло Харпа. Надзирателю просто стало скучно на своем посту, и, прежде чем снова отправить заключенного в зону, он решил поболтать с ним, кичась собственным превосходством. Что ж, Харпу это было только на руку. По ходу разговора можно попытаться выяснить, насколько велика охрана, какое оружие есть у надзирателей и где находится проход во внешний мир.

– Здесь только мы с тобой, – ответил на вопрос Харпа Игрок. – Другие Игроки не имеют права вмешиваться в то, что сейчас происходит между нами.

– А что между нами происходит? – насторожился Харп.

– Я бы назвал это обрядом посвящения, – улыбнулся Игрок. – Ты становишься моей главной фигурой, и по правилам игры я должен посвятить тебя в суть происходящего.

– Может, проще сразу же проводить меня к выходу? – предложил Харп.

– Тебе не терпится вернуться? – удивленно приподнял бровь Игрок.

– Мне не терпится выбраться отсюда, – ответил Харп. – Мне нужен выход, ведущий не в мир вечных снегов, а в противоположную сторону.

– Странно, мне казалось, ты понял.

– Что именно я должен был понять?

– То, что из мира вечных снегов не существует выхода.

– Расскажи об этом кому-нибудь другому, – криво усмехнулся Харп.

Он рассчитывал задеть самолюбие Игрока, чтобы хоть немного вывести его из состояния равновесия, но тот не обратил никакого внимания на язвительную реплику Харпа.

– Мне нет никакого смысла обманывать тебя. Если бы я хотел избежать этого разговора, то попросту не позволил бы тебе открыть дверь. Точно так же, как не позволил Кикулу войти сюда вместе с тобой.

На это Харпу нечего было возразить. Доводы Игрока звучали вполне убедительно. И тем не менее Харп постарался, чтобы скептическое выражение не исчезло с его лица.

– Каким же образом сюда попадают надзиратели? – спросил он.

– Надзиратели? – удивленно повторил Игрок.

Вначале он не понял, что речь идет именно о нем. Когда же Игрок сообразил, кого имеет в виду его собеседник, говоря о надзирателях, он разразился таким веселым смехом, какого Харпу давно уже не доводилось слышать.

– Да, я слышал, что среди людей бытует и такая версия, – сказал он, отсмеявшись. – Вроде как мир вечных снегов – это колония особо строгого режима, куда направляют неисправимых преступников, предварительно стерев из их памяти всю прошлую жизнь.

– А разве это не так?

– Чушь полнейшая! – с праведным негодованием взмахнул рукой Игрок, после чего с укоризной посмотрел на Харпа. – Признаться, я никак не ожидал, что эта версия покажется тебе соответствующей действительности.

– Что же происходит здесь на самом деле? Каким образом люди попадают в мир вечных снегов? Почему они не помнят ничего о том, что с ними было до этого?..

Игрок поднял руку, ставя преграду на пути бесконечной череды вопросов, которые готов был задать ему Харп.

– Давай обо всем по порядку, – сказал он. – Тебе, конечно же, знакома игра в шахматы.

Это был не вопрос, а утверждение. И все же Харп ненадолго задумался, прежде чем ответить. Слово, вначале показавшееся ему смутно знакомым, словно ключик открыло очередную потайную ячейку в его памяти, и он уверенно кивнул:

– Да.

– То, что происходит в мире вечных снегов, это тоже игра, в чем-то похожая на шахматы. Только используются в ней не фигуры с заранее оговоренным числом степеней свободы, а живые люди, чьи возможности совершать неожиданные и непредсказуемые поступки почти ничем не ограничены. Суть игры заключается в том, чтобы Игроки заранее договорились о том результате, который они хотели бы получить на каждом из этапов. Затем каждый из Игроков начинает вводить в Игру новые фигуры, наделенные теми или иными качествами. После того как фигура помещена на игровое поле, каковым в данном случае служит мир вечных снегов, Игрок может оказывать на нее воздействие только опосредованно, через другие фигуры. Прямое приказание даже самому малозначительному персонажу Игры действовать так, а не иначе, является грубейшим нарушением правил и влечет за собой дисквалификацию Игрока.

Харп был настолько потрясен тем, что говорил Игрок, что слушал его, не перебивая. То, что целая планета использовалась в качестве игрового поля, а люди, живущие на ней, выполняли роль фигурок для игры, казалось невозможным. Но разве все, о чем рассказывал Игрок, было более невероятно, чем то, что люди являлись в мир невесть откуда, не помня ничего из своей прошлой жизни? Разве не невероятным было то, что кто-то заранее приготовил здесь для них дома с электрическим светом и отоплением? Если как следует подумать, то почти все, с чем столкнулся Харп в мире вечных снегов, можно причислить к категории невероятного: от странной колонии Первых, каждый из членов которой считал себя только частью одного большого организма, до «беретты» калибра 6,35, черт знает как оказавшейся в руках безумного золотодобытчика Старпола, именовавшего себя хранителем храмовых врат. Сочетание огромного числа невероятных деталей и событий, кажущихся совершенно невозможными, приводило к совершенно парадоксальному на первый взгляд, но по сути вполне закономерному выводу: да, все, в чем принимал участие Харп, было не чем иным, как игрой. Однако в этой игре присутствовали настоящие страдания и боль. И люди в ней гибли не в шутку, а по-настоящему. И это уже было скорее похоже не на игру, а на безумие. Коллективное безумие, в которое вовлекался каждый, кто попадал в мир вечных снегов.

– По-моему, ты что-то недоговариваешь, – обратился Харп к Игроку. – Организация и проведение такой Игры, о которой ты говоришь, требует не только колоссальных финансовых затрат, но и фантастического технического оснащения.

– Фантастического по твоим меркам, – возразил Игрок. – Но для нас, представителей цивилизации Игроков, это не более чем забава. Вспомни мир, где ты жил до того, как оказался здесь. Компьютеры, которые ваши дети используют сейчас для электронных игр, в свое время считались величайшим достижением науки и техники и стоили немалых денег. То же самое произошло и у нас, только на более высоком уровне.

– Ты являешься представителем иной цивилизации?

– Совершенно верно. – Игрок слегка наклонил голову, изображая учтивый поклон.

– Но внешне ты ничем не отличаешься от нас.

– Я просто принял удобный для общения с тобой образ.

– А как ты выглядишь на самом деле?

– Это не имеет ровным счетом никакого значения.

Харпу показалось, что в голосе Игрока прозвучали нотки недовольства.

– Ваша цивилизация, должно быть, достигла в своем развитии небывалых высот, – с демонстративным уважением заметил Харп.

– Мы достигли всего, к чему только может стремиться разумное существо, – не без гордости ответил Игрок. – Мы познали все тайны Вселенной и заглянули за ее пределы. Увы, во многом знании много печали. Не потому, что знания могут оказаться опасными. Причина в том, что тот, кому известно все, обречен на невыносимо скучное существование. Он уже не может надеяться узнать что-то новое. Скука, а вовсе не переизбыток знаний, погубила в свое время не одну сверхцивилизацию, подобную нашей. Нам же повезло – мы нашли лекарство от скуки, которой стала Игра.

– Поразительно! – не то с восхищением, не то с ужасом выдохнул Харп.

– Ты удивлен? – На лице Игрока появилась самодовольная улыбка. – Да, теперь нас интересует только Игра.

– Бред какой-то! – решительно тряхнул головой Харп. После чего, посмотрев на Игрока, сделал необходимое пояснение: – Я представил себе сверхцивилизацию, все представители которой сидят за компьютерами и режутся в сетевые игры.

– Ты глубоко заблуждаешься, если считаешь нашу Игру всего лишь одушевленным вариантом компьютерной игрушки. Это нечто несравнимо более великое и возвышенное. Наша Игра – подлинное произведение искусства. Особо удачные партии изучаются как теми, кто только собирается вступить в Игру, так и признанными экспертами.

– Это прекрасно! – с пафосом всплеснул руками Харп. – Жаль только, что уровень морали в вашем обществе остался на безобразно низком уровне.

– Что могло привести тебя к подобному выводу? – с искренним недоумением глянул на Харпа Игрок.

– Ты считаешь вполне естественным использовать в своих играх живых людей? Как я понимаю, это не единственный мир, в котором вы проводите свой досуг. Так сколько же тысяч или, может быть, миллионов людей вы превратили в свои игрушки?

– Но кто тебе сказал, что речь идет о живых людях? – еще больше удивился Игрок. – Все, с кем ты встречался в мире вечных снегов, прожили свои жизни до конца и умерли в своем мире.

– Здесь не так уж много глубоких стариков, – с сомнением заметил Харп.

– Конечно, – с готовностью согласился Игрок. – Мы ведь берем в Игру не всех умерших, а только тех, кто представляет для нас интерес. Чаще всего это бывают молодые люди или люди среднего возраста, умершие от неизлечимой болезни или в результате несчастного случая. Мы забираем их в момент смерти и даем им новую жизнь, которой иначе бы у них не могло быть. Ты считаешь, что это отвратительно – дать человеку еще один шанс почувствовать себя живым? Или же ты сам предпочел бы сейчас оказаться не здесь, среди вечных снегов, а на металлическом столе в морге?

– Ты хочешь сказать, что и я тоже?..

Согнув пальцы в том месте, где они переходят в ладонь, Харп указал ими на себя и умолк, не закончив фразу.

– Конечно! – с улыбкой доброго дядюшки заверил его Игрок. – В своем мире ты так же мертв, как и все остальные обитатели мира вечных снегов.

– Ч-черт…

Харп провел тыльной стороной ладони по внезапно покрывшемуся испариной лбу. Не так-то просто сохранить самообладание, когда узнаешь о себе такое.

– Теперь ты понимаешь, что обратный путь для тебя закрыт точно так же, как и для всех остальных? – спросил Игрок. – Все, что тебе остается, это продолжать участвовать в Игре. И постараться выиграть.

– А что будет наградой? – поинтересовался Харп.

– Сейчас тебе об этом знать не положено. – Игрок таинственно улыбнулся и отрицательно качнул головой. – Пока ты выиграл лишь первый этап и можешь получить только то, что полагается победителю первого этапа.

– Ну нет, – горько усмехнулся Харп. – По мне, так лучше оказаться мертвым, чем принимать участие в вашей паскудной забаве.

– Ты так думаешь? – по-прежнему с улыбкой, ставшей теперь еще и немного лукавой, спросил Игрок.

Харп ничего не успел ответить. Его внезапно ослепила яркая вспышка, к которой почти сразу добавилось ощущение падения в бездну. Пытаясь сохранить равновесие, Харп взмахнул руками…

Нестерпимо мучительная боль сжигала его внутренности. Болело все, начиная от мечевидного отростка грудины и до низа живота. Боль была настолько ужасной, что, несмотря на слабость, он все же находил в себе силы, чтобы временами, опираясь на пятки, изгибаться дугой, чтобы затем снова упасть на кровать, до крови кусая губы и все равно не в силах удержаться от стонов.

Рядом с кроватью стоял стул, где сидела молодая красивая девушка. Глядя на лежавшего на постели, она сдавленно рыдала, прижимая платок к искривленным губам. За спиной у нее стоял пожилой мужчина, по щекам которого тоже текли слезы. Мужчина поглаживал женщину по плечу, произнося какие-то неловкие и совершенно бесполезные слова утешения.

– Доктор! – Женщина с надеждой протянула руку к вошедшему в палату врачу в белом халате. – Помогите ему! Ему ужасно больно!

– Сожалею, – с прискорбием склонил голову врач. – Но болеутоляющее уже не действует. Мы ничем не можем ему помочь. Единственное, что я могу сказать… Не знаю, послужит ли это для вас утешением… – Врач бросил быстрый взгляд из-под бровей на больного. – Страдать ему осталось недолго. Я полагаю, все закончится не позднее, чем к сегодняшнему вечеру. Еще раз сожалею, мадам… Все еще существуют болезни, против которых медицина бессильна…

Харп вновь изогнулся в спине и испустил дикий, почти нечеловеческий крик, в котором слились воедино боль и ненависть к болезни, съедающей его внутренности. Если бы у него только были силы, он разорвал бы свой живот по швам, оставшимся от трех предыдущих операций, и вырвал бы из себя болезнь вместе с внутренностями. Но сил у него уже не было. Ему оставалось сделать только один последний вдох…

Новая вспышка!

Он сделал шаг на проезжую часть, глядя краем глаза в газету, которую держал в левой руке. Под мышкой правой руки у него был старый, затертый по углам портфель из крокодиловой кожи. Он знал, что рассеян, но не настолько, чтобы шагнуть на проезжую часть, не убедившись, что на светофоре загорелся зеленый свет. Он готов был поклясться в том, что видел зеленый свет!

И все же какой-то сумасшедший водитель погнал свою легковушку на красный.

Харп даже не успел увидеть, что это была за машина: ни марка, ни даже цвет убившего его механизма на колесах не запечатлелись в его сознании. Он только услышал внезапный визг тормозов и почувствовал удар в бок. Он выронил портфель и начал падать.

От удара об асфальт голова его раскололась, словно переспелый арбуз…

Вспышка!

Взрыв отбросил его в сторону.

Но Харп все же нашел в себе силы подняться на четвереньки.

Вокруг была темнота, озаряемая оранжевыми вспышками взрывов и рассекаемая широкими полосами прожекторных лучей, скользящих из стороны в сторону. Воздух был наполнен дикими звуками разрывов и воя снарядов.

Харп не видел никого из своего взвода.

Он знал, что отстать от своих было равносильно гибели.

На ощупь найдя в темноте автомат, он вскочил на ноги, передернул затвор и, выкрикивая что-то нечленораздельное, побежал в направлении вышек, с которых светили прожекторы.

Харп не увидел врага, притаившегося в темноте в одной из многочисленных воронок, вывернувших землю наизнанку. Он только успел заметить отблеск света на штыке, примкнутом к его автомату. А секунду спустя этот штык вошел в живот Харпа. Харп словно от удивления раскрыл рот, выронил из рук автомат и взглянул на врага, убившего его. Мальчишке было не больше четырнадцати лет…

Вспышка!

Он приходил в себя мучительно долго.

Сначала он почувствовал боль в голове. Затем понял, что боль разламывает все его тело. Он понял, что сидит на стуле с руками, скованными за спиной наручниками. Облизнув пересохшие губы, Харп приоткрыл глаза. И увидел перед собой красную, плохо выбритую образину с сигаретой, прилипшей к углу рта.

– Ну что, курва, понял, в чем твоя главная проблема?

Новый удар обрушился на уже сломанную в двух местах челюсть Харпа, заставив голову мотнуться из стороны в сторону.

Харп застонал от боли.

– Хватит! Кончай его! – послышался голос откуда-то со стороны.

Краснорожий плотоядно оскалился и принялся обрабатывать голову Харпа, словно боксер грушу.

Харп вновь потерял сознание уже после четвертого или пятого удара. Поэтому он не помнил, как умер…

Вспышка!

Снег валил такой, что ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Самая что ни на есть настоящая новогодняя ночь!

Но именно из-за снега Харп слишком поздно заметил троицу, пристроившуюся в подворотне. Иначе бы он непременно свернул и пошел другим путем. Он не был любителем конфликтов, в особенности когда число оппонентов превосходило его втрое и не было никакой уверенности в том, что возникшую проблему удастся снять путем переговоров.

Один из стоявших в подворотне парней сделал шаг навстречу Харпу.

– Закурить не найдется? – сдавленно спросил он.

– Извини, не курю, – улыбнулся Харп как можно дружелюбнее.

– А что так? – Парень неприязненно посмотрел на Харпа. – Здоровье бережешь?

Не зная, что ответить на такой вопрос, Харп подкинул пакеты, что держал в обеих руках, чтобы удобнее перехватить режущие ладони ручки.

Второй парень обошел его сзади и ударил ножом в спину…

Вспышка!

Он и без того тянул слишком долго. Откладывать далее не имело смысла. Выхода не было – в этом он теперь уже был точно уверен.

Ухватившись рукой за металлическую стойку, Харп подтянулся и встал сначала одной, а затем и другой ногой на узкий балконный парапет.

Он взглянул вниз, и голова у него закружилась. Двенадцатый этаж. Чувствуя, как подгибаются колени, Харп крепче ухватился рукой за стойку.

Хотя какого черта! Он давно уже принял решение, потому что знал, что иного выхода не существует. Так прочь сомнения!..

Харп выпустил из руки стойку и наклонился вперед.

Серый асфальт двора метнулся навстречу…

Вспышка!

– Ну так что, какую из смертей ты для себя выбрал? – насмешливо поинтересовался Игрок.

Харп выпустил из легких застоявшийся воздух и провел обеими руками по лицу. Сейчас не помешал бы стакан холодной воды. А то и чего-нибудь покрепче…

– Возьми в ячейке, – услышал он голос Игрока.

Протянув руку, Харп вынул из ячейки высокий стакан из тонкого стекла, наполненный холодной пузырящейся жидкостью янтарного цвета. Даже не поинтересовавшись, что в стакане, Харп залпом осушил его. Во рту остался чуть кисловатый привкус можжевельника.

– Поэтому вы лишаете людей памяти об их прошлой жизни? Чтобы они не помнили, как умирали?

– И по этой причине тоже, – уклончиво ответил Игрок.

– Кем из них был я? – спросил Харп, ставя стакан на место в ячейку.

– Ты каждый из них, – снова усмехнулся Игрок. – И даже более того, я тебе еще не всех показал.

– Не понял? – Харп сдвинул брови к переносице.

– Я создал тебя, собрав воедино сознание многих людей. – Сказав это, Игрок тут же добавил: – Это не запрещено правилами Игры! – Казалось, он обеспокоен тем, что Харп может заподозрить его в нечестной игре. – Например, один из наших соперников создал колонию, в которой каждый считает себя частью единого целого. Он решил, что подобный организм окажется наиболее жизнеспособен в условиях мира вечных снегов. В самом деле, колония на юге, где ты побывал, сумела доказать свою жизнеспособность. Но при этом она еще и утратила мобильность – словно бы приросла к одному месту. Другой наш соперник создал идеального героя без страха и упрека, того самого, что явился к Старполу из поселка на севере. Чем закончилась его попытка добиться успеха, тебе и самому известно. Кстати, сам Старпол также являлся одним из претендентов на победу. Тот Игрок, что использовал его в качестве своей главной фигуры, не вносил в него никаких изменений. Ему удалось отыскать где-то абсолютно беспринципную личность, которую он и использовал в Игре. Следует признать, Старпол был весьма близок к победе, но сорвался, переоценив свои возможности. Я же создал своего героя, объединив сознание полутора десятков совершенно разных людей. Как тебе такая идея?

– Так кто я теперь? – медленно, почти не разжимая губ, спросил Харп.

– Ты – моя главная игровая фигура! – с гордостью произнес Игрок. – Если ты и дальше будешь играть на том же уровне, мы непременно одержим победу! Как тебе это нравится?

– А как тебе понравится вот это?!

Харп выдернул из-за пояса нож и, шагнув вперед, ударил им своего собеседника точно под грудину.

Игрок даже не попытался уйти из-под удара. Он только усмехнулся с презрением, когда рука Харпа, в которой тот сжимал нож, прошла сквозь него как сквозь воздух.

– Дерзко, но глупо, – заметил Игрок. – Неужели ты думал, что я явлюсь тебе во плоти? То, что ты видишь перед собой, всего лишь трехмерная проекция. Скажи на милость, если ты всерьез рассчитывал убить меня, то каким образом собирался выбраться отсюда?

– Если бы мне удалось насадить тебя на нож, я считал бы, что не зря прожил свою жизнь, – ответил Харп, засовывая оказавшееся бесполезным оружие за пояс. – Я рассчитался бы с тобой за всех, кому ты не дал спокойно умереть, отправив их в этот ледяной ад.

– Между прочим, в мире вечных снегов грядут большие перемены. – Игрок заговорщицки подмигнул Харпу.

Похоже, попытка Харпа убить его ничуть не испортила Игроку настроения.

– Что вы там еще затеваете? – мрачно поинтересовался Харп.

– Не забывай, все, что я тебе сейчас рассказываю, является призом за победу в первом этапе Игры, – напомнил Игрок.

– Суть первого этапа заключалась в том, чтобы суметь открыть дверь в глубине каменного грота?

– Верно, – кивнул Игрок.

– Все висело на волоске. Если бы, умирая, Мидл не произнес своих последних слов, которые услышал и передал мне Кикул…

– Дверь можно было открыть, и не собирая воедино все четыре фрагмента рисунка, – перебил Харпа Игрок. – Достаточно было иметь на руках тот, что попал к тебе первым. Помнишь, на нем был всадник-скелет. Скелету соответствует изображение черепа на кодовом замке.

Двумя пальцами Игрок нарисовал перед собой в воздухе квадрат, сам собою разделившийся на клетки, в каждой из которой был изображен символ дверного кода.

– Подумай как следует, Харп. Мы с тобой сегодня уже говорили о шахматах. Один из твоих прототипов неплохо в них играл.

– Череп изображен в седьмой клетке второй линии. Если предположить, что кодовая сетка является шахматной доской, то череп находится на месте коня. Сделав ход конем, мы попадаем на весы. Еще один ход – лук. Следующий ход – меч.

– Видишь, как все просто, – улыбнулся Игрок. – Ты шел наиболее сложным путем, пытаясь собрать воедино все фрагменты рисунка. Но, как бы там ни было, ты добился успеха. Дальше будет проще, потому что тебе уже известны основные правила и принципы Игры.

– Дальше ничего не будет! – Харп с ненавистью глянул на Игрока. – Я отказываюсь играть!

– Почему? – почти с искренним удивлением вскинул брови Игрок.

– Я не намерен и дальше принимать участие в вашей забаве, ради которой вы обрекаете на страдания среди вечных снегов сотни людей!

– Ты хотел сказать – мертвецов, – деликатно поправил его Игрок.

– Пусть так! Но в каждом из этих мертвецов больше сострадания, чем в тебе, хотя ты и считаешь себя представителем сверхцивилизации!

– Ты не дослушал меня, когда я говорил, что в мире вечных снегов грядут перемены. Достаточно лишь немного изменить угол наклона оси этой планеты, чтобы вечные снега начали таять. Именно так мы и собираемся поступить, прежде чем перейти ко второму этапу Игры. Климат на планете станет мягким, благоприятным для человека. Потребуется не так много времени, чтобы на месте ледников зазеленели леса. Человек сможет сам добывать себе пищу. Начнется бурный процесс общественного развития.

– И сколько лет мне к тому времени стукнет? – криво усмехнулся Харп. – Сто? Или чуть побольше?

– Одно из преимуществ победителя первого этапа Игры, который считается наиболее сложным, заключается в том, что, помимо всего прочего, он получает право на вечную жизнь. С помощью дозатора ты ввел в свой организм тысячи нанороботов. Они не только быстро и безболезненно залатают рану в твоем боку, но и впредь станут следить за поддержанием твоего организма в должном состоянии. Можно сказать, что твои внутренние органы будут постоянно проходить процедуру омоложения. Естественно, это не спасет тебя от смерти в том случае, если организму будут нанесены неисправимые повреждения: если, к примеру, тебе размозжат голову или вырвут сердце. Но, будучи осторожен, ты сможешь жить практически вечно.

– И что я должен делать для тебя за это? Снова убивать? Ломать жизни и судьбы других людей?

– Мертвецов, – вновь поправил Харпа Игрок.

– А, иди ты вместе со своей вечной жизнью! – махнул рукой Харп. – Покажи мне, где здесь выход!

– Я уже сказал тебе, что выхода не существует.

Харп наклонился и поднял с пола доху.

– Я возвращаюсь в мир вечных снегов.

– Я действительно не понимаю тебя, Харп, – с сожалением покачал головой Игрок. – Ты можешь иметь в этом мире все, что пожелаешь. Для его обитателей ты можешь стать героем, вождем, даже богом, если захочешь. Почему ты от всего отказываешься?

– Потому что я не привык плясать под чужую дудку, – не задумываясь, ответил Харп. – В особенности если на ней играет законченный мерзавец.

– Мы могли бы еще раз все как следует обсудить, – предложил Игрок.

– Нет, – решительно отказался Харп. – Какой смысл договариваться о чем бы то ни было с человеком… С существом, для которого ты представляешь интерес только как игровая фигура. Показывай, где здесь выход.

– Послушай, Харп. – В голосе Игрока появились умоляющие интонации. – В настоящее время ты действительно всего лишь фигура в чужой игре. Но ты очень ценная фигура. У меня никогда прежде такой не было. Вместе с тобой мы могли бы выиграть эту Игру. И тогда…

Игрок внезапно умолк.

– Что тогда? – с интересом посмотрел на него Харп.

– Я иду на нарушение правил, – шепотом произнес Игрок. – Но, надеюсь, ты меня не выдашь, поскольку то, что я делаю, я делаю в наших общих интересах. Тот, кто пройдет через все этапы Игры и победит на каждом из них, после окончания Игры сам, если пожелает, сможет стать Игроком.

– Да? – Харп задумчиво поскреб ногтями давно не бритую щеку. – Я так полагаю, что на всю Игру уйдет не одно тысячелетие.

– Тебе ли с твоей вечной жизнью думать о времени, – льстиво заметил Игрок.

– И то верно, – соглашаясь с ним, кивнул Харп. – Время надо мной теперь не властно. Да только я не привык заглядывать так далеко вперед.

– Это твое последнее слово? – недобро прищурился Игрок.

– Точно! – щелкнул пальцами Харп. – Открывай дверь.

Прямо перед Харпом возник участок каменной стены с дверью посередине.

Харп толкнул дверь рукой, но она не поддалась.

– Я могу назвать тебе имя того, кто послужил основой для создания твоей новой личности. – Игрок сделал последнюю попытку склонить Харпа к сотрудничеству. – Это был выдающийся человек…

– Не стоит. – Посмотрев на Игрока через плечо, Харп только головой качнул. – Теперь я просто Харп. И место мое – в мире вечных снегов.

Игрок как-то странно, раздраженно, что ли, хмыкнул.

Каменная дверь отползла в сторону, открывая проем, за которым была темнота, густая, как смола.

Харп взял доху, встряхнул ее, чтобы расправить, и просунул руки в рукава.

– Пока ты был здесь, Кикул собрал возле грота весь поселок, – сказал Игрок. – Пришли даже те, кто работал на золотом руднике Старпола. Что ты скажешь им, когда выйдешь? Они ведь ждут, что из храмовых врат появится сам Сущий.

– Что я им скажу?.. – Харп посмотрел сначала на бесплотный образ Игрока. Затем перевел взгляд на рукоятку ножа, торчавшую у него из-за пояса. – Я скажу им, что убил бога.

– Но ты ведь не смог этого сделать.

– Я хотя бы попытался.

Улыбнувшись, Харп взмахнул на прощание рукой и, сделав шаг за порог, растворился в пустоте.