Наступил вечер. Гроза осталась за спиной, в Финляндии. Автобус ехал мимо Каутокейно в направлении Северного Ледовитого океана. Здесь, в Норвегии, светило солнце и, хотя была уже почти полночь, оно не заходило. Сорьонен объяснил это так: в Лапландии солнце не заходит, потому что ему некуда заходить-у лапландцев нет своей территории. Зимой, конечно, солнце уходит за горизонт, но тогда земля покрыта снегом и льдом.

Корпела спросил у пассажиров, торопится ли кто-нибудь умереть настолько, чтобы прямо сейчас ехать к назначенному месту. Водитель устал, он без остановки проехал сотни километров от самого Куусамо и хотел бы проспать последнюю светлую ночь на этом пустынном взгорье.

Никто из самоубийц не возражал. Смерть никуда не уйдет.

Автобус остановился на высоком берегу озера.

Уула развел костер, приготовили вечерний кофе. На пустынном берегу поставили палатку. Из озера выпрыгнул таймень, по спокойной воде мирно разошлись круги.

При свете раскаленного докрасна ночного солнца завязался разговор об отечестве, которое они оставили позади. По Финляндии скучали несильно, больше вспоминали детство.

Поговорив, пришли к выводу, что финское общество крепко как железо, а Финляндия — слишком холодное государство, чтобы там жить. Финны относятся друг к другу жестоко и завистливо. Скупость — их общая черта, деньги безнадежно и страстно влекут их к себе. Финны недоброжелательны и мрачны. Если они и смеются, то их веселье имеет характер злорадства. Много в Финляндии предателей, шулеров, обманщиков. Богатые притесняют бедных, заставляют их платить целое состояние за аренду, душат огромными процентами. Бедняки бунтуют и ломают имущество, да и детей воспитывают не лучшим образом: они гроза всей страны, портят дома и вещи, поезда и машины. Бьют вдребезги окна, блюют и справляют нужду в лифтах.

В отместку за это господа из государственных органов Финляндии придумали новые законы для воспитания народа, заставляя людей бегать из одной инстанции в другую. Предприниматели и оптовики обдирают бедных как липку. Спекулянты строят самые дорогие в мире дома. Если ты болеешь, надменные врачи относятся к тебе как к старой кляче, которую пора вести на убой. Если не выдерживаешь всего этого и получаешь нервный срыв, медсестры психиатрической больницы принудительно облачают тебя в смирительную рубашку и накачивают твои вены лекарствами, которые затуманивают мозги.

На их бедной родине промышленность и лесо-владельцы безжалостно губят природу. С небес льется терпкая кислота, которая становится для земли смертельным ядом. Фермеры так обильно посыпают свои поля удобрениями, что реки, озера и проливы зарастают ядовитыми водорослями. Грязь из заводских труб и мусоропроводов попадает в организмы людей и в сточные воды. Рыба умирает, из яиц вылупляются жалкие, не сформировавшиеся птенцы. По дорогам как сумасшедшие гоняют дети богатеньких родителей, после чего кладбища и реанимационные отделения больниц пополняются несчастными жертвами.

На заводах и в офисах людей заставляют работать наравне с машинами, а когда человек устает, его просто выбрасывают на улицу. Начальство требует от служащих полной отдачи, унижает и оскорбляет своих подчиненных. Над женщинами издеваются еще хуже: всегда найдется озорник, считающий себя вправе ущипнуть их за зад, который и без того страдает от целлюлита. На мужчин взваливают постоянный груз ответственности, от которого не удается избавиться даже на время короткого отпуска. Жестокие коллеги следят друг за другом и готовы заклевать слабого, довести до нервного срыва и даже до самоубийства.

Если пьешь, начинают отказывать печень и поджелудочная. Если хорошо поел, уровень холесте рина в крови повышается. Курение провоцирует рак легких.

Кто-то бегал трусцой и от перенапряжения упал парализованный прямо на дорожке. А если не бегать-растолстеешь, станут болеть суставы и начнутся проблемы со спиной, а закончится все смертью от сердечной недостаточности.

Во время этого разговора самоубийцам стало казаться, что им все-таки больше повезло, чем другим финнам, которые вынуждены влачить жалкое существование на своей несчастной родине. Это наблюдение развеселило их, впервые за долгое время.

В каждой компании найдется тот, кто испортит другим все веселье. В данном случае это оказался официант Сеппо Сорьонен. Его воспоминания о родине оказались исключительно позитивными. Он привел в пример финскую сауну. По мнению Сорьонена, само существование сауны предполагало, что ни один финн не вправе ни при каких обстоятельствах совершать самоубийство, по крайней мере, хорошенько не попарившись.

Нежным вкрадчивым голосом Сорьонен стал рассказывать о севернокарельской сауне «по-черному». Там он провел самые прекрасные мгновения своей жизни. Та сауна была обычной маленькой постройкой из струганых бревен. Он парился там с отцом и матерью: сауну топили всей семьей, отец наколол дров из ольшаника, который срубили прошлым летом, мать смела пыль с полок, испекла пирожки, а Сеппо поручили таскать воду. Отец был слегка выпивши, и мать, как обычно, ворчала. Сороки из-за мусорной кучи смотрели, склонив головы, на крышу сауны, откуда валил густой ольховый дым и превращался в облака. Его аромат Сорьонен помнил до сих пор.

На полке в темной комнате между отцом и матерью сидел, задрав голову высоко вверх, маленький мальчик. Он сидел молча, горячий пар ласкал его тело. Мальчику разрешалось самому плеснуть воды на камни. Отец сказал, что уже хватит, и мать его поддержала-мол, не переусердствуй, Сеппо…

Отец смотрел на большие отвисшие груди матери с каким-то застывшим выражением, и Сеппо смутно догадывался о некоей тайне, существующей между ними, которую ему пока не дано понять. Мать дала Сеппо веник и попросила, чтобы он немного похлестал ей спину, только не очень сильно.

— Да не бей так, сынка!

Мать была родом из Уура, отец-водитель из По-хьянмаа.

После первого пара Сеппо выбежал на берег озера и нырнул, хотя еще не умел плавать. Отец дрессировал собаку, мать на мостках полоскала розовое бе-лье. После этого надо было сразу же возвращаться в парилку, и теперь уж отец начал париться по-настоящему. Горячий воздух проникал во все уголки сауны, но Сеппо не спешил спускаться, хотя мать уже приготовила таз с водой для мытья.

— Не забудь вымыть свой краник, — говорила мать, уходя.

Вместе с отцом они еще несколько раз поддавали пару и только после этого, как взрослые мужчины, пошли по лужайке через двор к избе, где разливался аромат только что испеченных пирогов.

Мать налила Сеппо полный стакан молока, а перед отцом стоял пустой стакан. Запах льняных полотенец витал над отцом и сыном, мальчик завернулся в полотенце с головой, а из-под отцовского мать вытащила бутылку водки, ту самую, из которой он уже отхлебнул в дровяном сарае. Мать налила ему немного в стакан и унесла бутылку. Посмеялись, и Сеппо все понял.

Сеппо со стаканом молока и пирогом вышел на улицу. Стоя на лестнице, он пил молоко, закусывал пирогом и смотрел на озеро.

Разбередив всем душу воспоминаниями о сауне, официант Сорьонен признался, что в жизни ему доводилось еще и стихи писать. Он прочел несколько строк. Они тоже звучали вполне жизнерадостно.

— Испортил нам все грустное настроение, — решили все.

Разговор понемногу угас. Каждый думал о своей судьбе, о будущем. Полковник задернул дверь в палатку и улегся спать головой к выходу. Солдаты как собаки: они охраняют по привычке, даже если в этом нет необходимости. В полусне полковник все-таки заметил, что проректор Пуусари устроилась рядом с ним.