Глава 29
Мы снова оказались в багровом мире, где под ногами рассыпался несуществующий красный песок, а сверху над головой висел раскрашенный в кровавые тона купол нереального неба.
Какое-то время мы стояли, держась за руки, словно детишки, вышедшие на прогулку. После стремительного перемещения из шумной неразберихи, устроенной Менелаем в кабинете мадам Лин, в гробовое безмолвие иллюзорного мира прийти в себя было не так просто.
Почувствовав, как Витька тряхнул рукой, я разжал пальцы, которыми сжимал его ладонь. Отпустив запястье Одиссея, Витька сделал шаг назад.
– Ну и как? – спросил он, окинув Одиссея оценивающим взглядом.
– Мой ответ будет зависеть от того, что ты имеешь в виду, – спокойно, без вызова, но при этом и без малейших признаков страха ответил Одиссей.
– Как ты себя чувствуешь в нашей шкуре? – уточнил свой вопрос Витька.
Одиссей непонимающе пожал плечами.
– По-моему, твой вопрос не имеет никакого смысла.
– Вот как! – Витька как бы в недоумении вскинул брови.
Эту короткую реплику Одиссей вообще оставил без внимания.
– Вы хотя бы знаете, где мы находимся? – спросил он, переведя взгляд с Витьки на меня.
– Это последний из возможных вариантов реальности, – ответил я. – Иллюзорный мир.
– Верно. – С видом учителя, довольного ответом ученика, Одиссей наклонил голову. – В таком случае вам должно быть известно и то, что длительное пребывание в этом мире чревато полным разрушением той реальности, которая является основой стабильного состояния ваших физических тел.
– И твоего тоже, – со злорадством заметил Витька.
– Совершенно верно, – не стал с ним спорить Одиссей.
– В таком случае слушай меня внимательно. – Витька ткнул указательным пальцем Одиссея в грудь. – Мы останемся здесь до тех пор, пока не получим ответы на все интересующие нас вопросы.
– Боюсь, что у нас в запасе не так много времени, – с сожалением покачал головой Одиссей.
– Значит, мы должны поспешить, – в тон ему продолжил Витька.
Одиссей вновь перевел взгляд с Витьки на меня.
– За то время, что мы с вами не виделись, вы многому научились и кое-что поняли, – сказал он. – Но боюсь, что вы не учли один весьма существенный момент. В шахматах опытный игрок все время старается представить себе, как бы он поступил на месте своего соперника. Для этого он время от времени мысленно переворачивает доску и начинает играть чужими фигурами. Вы же, друзья мои, этого не сделали. А потому и не поняли, что в игру, которую вы затеяли, можно играть и по-другому.
Сказав это, Одиссей улыбнулся, поднял левую руку к плечу и щелкнул пальцами. Вид у него при этом был будто у дешевого балаганного фокусника, пытающегося удивить зрителей букетом бумажных цветов, вынутым из рукава. Но, как ни странно, фокус ему удался. Сделав свой простенький магический пасс, Одиссей исчез, словно его никогда и не было рядом с нами.
– Так, – растерянно произнес Витька, глядя на то место, где секунду назад стоял наш заложник. – Так, – повторил он, уже стараясь собраться с мыслями. – Где Одиссей? – напористо спросил он у меня, словно всерьез рассчитывал получить вразумительный ответ на свой дурацкий вопрос.
– Похоже, что исчез, – сказал я.
– Проклятье! – в сердцах воскликнул Витька и, широко размахнувшись, что было сил ударил тыльной строной ладони левой руки по открытой ладони правой. – Как такое могло случиться? – Вопрос его прозвучал едва ли не упреком мне за то, что я проявил непозволительную беспечность.
– Должно быть, у него имелась при себе какая-то система автоматического возврата к месту, откуда произошло перемещение, – предположил я.
– Нужно было сразу же обыскать его, – теперь уже с досадой на собственную непредусмотрительность произнес Витька.
Я попытался успокоить своего приятеля:
– Кто же знал, что все так получится. Мы ведь рассчитывали на то, что в багровом мире ни одно автоматическое устройство не сработает.
– Да, но при этом мы думали только об оружии, которое могло оказаться у Одиссея. – Витька снова хлопнул ладонью о ладонь. – Одиссей был прав: мы не удосужились всесторонне рассмотреть задачу, которую сами же перед собой и поставили.
– Теперь уже поздно сокрушаться об этом, – сказал я.
– Верно, – кивнул Витька. – Но на будущее этот момент следует учесть.
Услышав такое, я был искренне удивлен.
– Ты рассчитываешь на новую встречу с Одиссеем?
– А как иначе мы сможем покончить со всей этой неопределенностью? – Витька так широко взмахнул руками, словно хотел обхватить весь мир.
Ответа на этот вопрос я не знал. Да, признаться, мне сейчас и не хотелось думать об этом. Сейчас меня тревожило другое.
– Нам тоже пора убираться отсюда, – сказал я.
Витька посмотрел по сторонам, как будто хотел убедиться, что мы ничего не забыли.
– А может быть, Одиссей просто сделался невидимым? – предположил он.
– Исключено, – ответил на это Менелай. – Я бы почувствовал присутствие его физической сути. Сейчас, кроме вас двоих, в этом мире никого нет.
Витька услышал ответ спартанского царя в моем пересказе.
– Ну что ж, – сказал он. – В таком случае и нам здесь больше нечего делать.
Но прозвучали эти его слова как-то очень уж вяло и бесцветно. Витька как будто не высказывал свое мнение, а с полным безразличием соглашался с тем, что ему предлагали. Это был дурной знак. Похоже, потерпев неудачу с похищением Одиссея, Витька утратил веру в себя. Идея, которую он считал безупречной и на которую возлагал все свои надежды, не просто не сработала, а лопнула, как мыльный пузырь. Витька слишком долго пребывал во взвинченном состоянии. Но дополнительные выбросы адреналина в кровь постоянно стимулировали его нервную систему только до тех пор, пока он был уверен в том, что все делает правильно. Трудно было себе это представить, но Витька Кровиц в один миг утратил присущие ему беззаботность и кураж, без которых он не был самим собой. Что ему сейчас было нужно, так это хорошая встряска, после которой он вновь почувствовал бы себя героем своих выдуманных историй.
Я достал из кармана клиппер и, прижав пальцем красный курсор, повел его вверх по шкале. Я постарался установить его в то же самое положене, в котором он находился до того, как я перегнал его в конец шкалы, полагая, что безопаснее вернуться в уже знакомый нам вариант реальности. Сделав это, я взял Витьку за руку.
– Менелай, – негромко позвал я.
– Я здесь, – без промедления отозвался наш верный спутник.
Я еще раз взглянул на курсор на шкале клиппера и, как перед прыжком в воду, задержав дыхание, нажал кнопку.
Ничего не произошло. Ровным счетом ничего. Серебристый туман даже не мелькнул у меня перед глазами.
Стараясь не поддаваться испугу, я еще раз нажал кнопку клиппера.
И снова никакого результата.
Вокруг расстилались все те же бескрайние кроваво-красные пески, а сверху нависало багровое небо, похожее на купол, разрисованный различными оттенками красного.
– У нас проблемы? – спросил Менелай.
Я ничего не ответил. Передвинув курсор примерно на полсантиметра вверх по шкале, я еще раз надавил на кнопку.
Я был уже почти уверен в том, что клиппер не сработает и на этот раз, и все же колени мои и кисти рук предательски задрожали, когда я с отчетливой ясностью понял, что мы обречены навсегда остаться среди этих иллюзорных песков, порожденных нашим же воображением. И даже не навсегда, а лишь до тех пор, пока сознание наше не устанет воспринимать окружающий пейзаж как частицу реальности, к которой мы принадлежим.
Я еще раз передвинул курсор клиппера, на этот раз почти на середину шкалы, и снова нажал кнопку. Клиппер не работал.
– Отпусти мою руку, – тихо попросил меня Витька.
Я медленно разжал пальцы.
Витька сел на песок, подтянул к себе колени и обхватил их руками.
Никаких объяснений не требовалось – все и без того было ясно. Пытаясь поймать в ловушку Одиссея, мы сами угодили в западню. Теперь Одиссею даже ничего не нужно было делать. Он мог просто сидеть и ждать, когда вместе с придуманным нами пейзажем мы погрузимся в бездну, на краю которой попытались станцевать свой последний танец.
– О, Одиссей, муж хитроумный! Сотни уловок ты держишь в запасе! – Должно быть, от охватившего его волнения Менелай перешел на гекзаметр, от которого вроде бы уже навсегда отказался. – Должен был знать я, что нам ты готовишь погибель! Должен был помнить о том, на что ты способен!
Только этого мне сейчас недоставало! Еще один кандидат на роль страдальца, готовый взять на себя ответственность за то, что с нами произошло. Наверное, теперь и мне следует пасть на песок и в отчаянии рвать на себе волосы.
Нет, друзья мои, не дождетесь от меня такого! Если мне и суждено в ближайшие несколько минут превратиться в ничто, то я уж попытаюсь сделать это до конца сохраняя достоинство и хладнокровие. Ну, по крайней мере, насколько мне это удастся. В конце концов, я никогда не считал себя героем, способным с презрительной усмешкой взглянуть в глаза смерти. И сейчас мне было так же страшно, как всем остальным. Чертовски страшно.
Но это был не безумный ужас, когда хочется бежать куда глаза глядят, не парализующий испуг, сковывающий суставы и превращающий мышцы в камни, не безумный, отупляющий страх, лишающий способности здраво оценивать происходящее, и даже не животный ужас, под воздействием которого человек может совершить то, на что не способен в обычном своем состоянии. Страх, который жил во мне, был похож на то странное, ни с чем не сравнимое ощущение, которое испытываешь, стоя на краю разверзающейся под ногами бездны. Тебе и жутко – дух захватывает, стоит только представить, как, оступившись, ты туда падаешь, – и одновременно хочется подойти к самому краю пропасти, чтобы, заглянув вниз, увидеть, что же там находится. И самое удивительное, ты точно знаешь, что ровным счетом ничего там не увидишь. Во всяком случае, ничего такого, ради чего стоило бы рисковать жизнью. И все равно не можешь побороть это странное, гипнотическое влечение бездны, которая не просто манит, а словно бы втягивает в себя.
– Эй! Эй! Эй! – услышал я троекратный окрик Менелая. – Анатолий! Вас повело не в том направлении!
– О чем ты? – не понял я.
– Сейчас нужно думать не о том, как красиво и с достоинством покинуть сию юдоль печали и скорби, а о том, как бы остаться живым!
Я обреченно покачал головой.
– По-моему, у нас нет никаких шансов.
– Да бросьте вы, уважаемый! – с возмущением воскликнул Менелай. – Это у меня нет никаких шансов, потому что я и без того уже мертв!
– Одиссей каким-то образом блокировал работу клиппера.
– Значит, нужно попытаться отыскать иной способ выбраться из этого мира!
Менелай произнес это так уверенно, что еще бы чуть-чуть, и я поверил ему.
Но в этот момент взгляд мой случайно упал на ноги Витьки, и я с ужасом понял, что не могу разобрать, что за обувь на них надета. Начиная с колен, контуры ног моего приятеля расплывались, постепенно теряя четкость, а ступни его уже почти сливались с поверхностью песка, на который были поставлены.
– Вить, – негромко окликнул я его.
Витька медленно повернул голову в мою сторону.
Увидев глаза приятеля, я был поражен. Никогда еще взгляд Витьки Кровица не был таким пустым и тусклым, абсолютно равнодушным ко всему, как сейчас.
– Клиппер не работает, – сказал я, не придумав ничего лучшего.
Витька ничего не ответил.
– Менелай считает, что нужно попытаться выбраться отсюда каким-нибудь другим способом.
По-прежнему молча, Витька достал из кармана мятую пачку сигарет «Памир». Вытянув одну сигарету из пачки, он хотел было сунуть ее в рот, но, передумав, кинул в сторону. Не пролетев и метра, сигарета растворилась в воздухе.
Витькино лицо скривилось. Гримаса была похожа одновременно и на кривую, мерзкую усмешку, и на попытку удержать рвущиеся из груди рыдания.
– Тебе нужны еще какие-то аргументы? – не глядя на меня, спросил он сдавленным голосом.
Я приподнял левую руку и развел пальцы в стороны. Очертания ладони были пока еще четкими, но казалось, что кожу покрывало какое-то слизистое полупрозрачное вещество, полностью скрывающее ее фактуру.
– Хватит! – резкий удар в плечо едва не опрокинул меня на песок. – Заставь своего друга подняться на ноги!
– Зачем? – спросил я равнодушным голосом.
Я не ощущал апатии, которая превратила Витьку в жалкое подобие самого себя, но при этом был уверен, что никакие старания не спасут нас от того, что должно произойти. И в душе я уже почти смирился с этим, отчего любые действия казались мне бессмысленными и совершенно ненужными. Если бы я курил, то, наверное, опустился бы сейчас на песок рядом с Витькой и не спеша выкурил свою последнюю в жизни сигарету. Быть может, даже не испытывая потребности в курении, я бы попросил у Витьки сигарету, чтобы хоть чем-то занять последние минуты, если бы только у него было что-то другое, а не «Памир», заставляющий с отвращением морщиться даже заядлого курильщика. Что могло быть абсурднее и глупее, чем унести с собой из этой жизни воспоминание о мерзком вкусе низкокачественного табака?.. К тому же в этом мире сигарету невозможно было прикурить… Или все же можно, если как следует постараться и вообразить себя курящим сигарету?..
– Очнись! – Менелай отвесил мне такую оплеуху, от которой голова моя мотнулась из стороны в сторону, словно маятник метронома. – Вы пока еще живы!
– Надолго ли?..
– Ищите выход!
– Клиппер не работает.
– Ищите другой выход.
– Выхода нет.
– Он должен быть!
– К черту…
– Это нереальный мир, – быстро заговорил Менелай, стараясь убедить меня в чем-то, чего я пока не мог понять. – Все, что в нем есть, создано вашим воображением. Следовательно, для того, чтобы найти выход, нужно только поверить в то, что он существует!
Пожалуй, в рассуждениях Менелая была своя логика. Только сейчас у меня уже не оставалось сил на то, чтобы сосредоточить внимание на поисках несуществующего выхода. Да, черт возьми, я хотел, но не мог поверить в то, что этот выход существует!
Менелай быстрее меня понял, в чем дело.
– Ладно, будем действовать иначе, – сказал он.
В следующую секунду Витька получил удар в плечо и упал на песок.
– Ты что! – возмущенно закричал он, еще не понимая, кто его ударил.
– Не давай ему опомниться! – в приказном тоне обратился ко мне Менелай. – Заставь его подняться на ноги!
Я все еще не понимал, что задумал Менелай, но автоматически подчинился ему. Сейчас это было именно то, что мне требовалось: конкретные и четкие распоряжения, которые следовало просто выполнять, не думая о том, для чего это нужно.
Я схватил Витьку за руку и заставил его подняться на ноги.
– Что вы все ко мне пристаете! – возмущенно выкрикнул Витька, глядя на меня по-собачьи злыми глазами.
– Скажи ему, что я знаю, где находится выход, – тут же подсказал ответ Менелай, добавив: – Только скажи это уверенно, чтобы он поверил.
– Менелай знает, как выбраться отсюда, – заявил я Витьке.
– Чушь, – не задумываясь отмахнулся он. – Без клиппера нам отсюда не выбраться.
– Менелай знает, где находится переход в другой вариант реальности. Им пользовался Одиссей, тот, другой, с которым был знаком Менелай.
Я наконец-то понял, чего хотел добиться Менелай. Если я сам не в силах создать выход из иллюзорного мира, потому что не могу поверить в его существование, то вместе с Менелаем мы могли попытаться убедить в этом Витьку. И тогда Витькино живое воображение создаст этот самый выход. Шанс, конечно, был призрачным, как, впрочем, и весь багровый мир, но что еще нам оставалось?
– Что ты несешь? – презрительно скривился Витька.
Но я успел заметить, как в его глазах мелькнули живые огоньки интереса.
– Вспомни описанное Гомером путешествие Одиссея в загробный мир. – Мне уже не требовалось дожидаться подсказок Менелая, я самозабвенно врал Витьке без помощи спартанца. – Это был тот же самый иллюзорный мир, в котором мы сейчас находимся. Одиссей верил в то, что оказался в загробном мире, и это позволило ему увидеть его таким, каким он его себе представлял. А заодно и встретиться с умершими родственниками.
– Отлично придумано, – похвалил Менелай.
– И Менелай знает, где находится этот выход? – все еще с изрядной долей сомнения спросил Витька.
Но я был уже почти уверен, что стоит мне сказать «да», и он бросится на поиски этого несуществующего выхода.
– Менелай утверждает, что до него совсем недалеко, метров двести, не больше, – ответил я.
Витька быстро глянул по сторонам.
– Я не вижу ничего похожего на выход.
– Потому что мы видим только то, что создано нашим воображением, – объяснил ему я. – Мы увидим выход, только когда подойдем к нему вплотную.
– Куда нужно идти? – тут же спросил Витька.
– Куда? – повторил я его вопрос, обращаясь к Менелаю.
– Куда угодно, – ответил спартанский царь. – Только не проявляй неуверенности, выбирая направление.
– Туда! – указал я пальцем Витьке за спину.
Витька молча развернулся и зашагал в указанном направлении.
Теперь я видел, что его ноги обуты в кроссовки, правда, не мог определить их цвет, который постоянно менялся.
– Как выглядит выход? – спросил он, когда мы прошли больше половины обозначенного мною расстояния.
Я переадресовал вопрос Менелаю.
– О, боги, – недовольно проворчал спартанец, – да придумай все, что угодно! До сих пор у тебя отлично получалось.
– Выход выглядит как небольшая арка из белого мрамора с тонкими дорическими колоннами по краям, – сообщил я Витьке.
– Великолепно, – насмешливо заметил Менелай. – Беломраморная античная арка посреди пустыни. Интересно, как ты сам себе это представляешь?
Ответил бы я ему, если бы мог сделать это так, чтобы Витька не слышал.
По моим прикидкам, мы прошли уже гораздо более двухсот метров, а долгожданный выход так и не появлялся. Я уже начал подумывать о том, что и эта наша затея обернулась провалом, когда неожиданно Витька воскликнул:
– Я вижу его! – и побежал, свернув резко в сторону от того направления, в котором мы все это время двигались.
– Менелай, – позвал я негромко своего советника.
– Все в порядке, не останавливай его, – быстро произнес спартанец.
– Но он бежит не в ту сторону.
– Какая разница! Главное, что он видит выход. Следуй за ним.
И я пошел следом за Витькой, который к тому времени уже остановился и, повернувшись в мою сторону, что-то кричал, возбужденно размахивая руками.
По мере того как расстояние между нами сокращалось, я тоже начал различать очертания той самой арки из белого мрамора, которую представлял, когда описывал Витьке выход.
Вначале это был неясный, почти бесплотный образ, похожий на мираж. Мне потребовалось напрячь все свое воображение, чтобы в пересечении изогнутых линий увидеть круглое арочное перекрытие, опирающееся на тонкие дорические колонны. Но когда мне это наконец удалось, арка не просто стала реальной, преобретя объем и цвет, но еще и засияла каким-то удивительным неземным светом. Должно быть, это была придумка Витьки, потому что я себе ничего подобного не представлял.
– Менелай! – услышал я радостный Витькин голос, когда разделяющее нас пространство уже не могло служить преградой для звуков. – Где Менелай! – Витька призывно раскинул руки в стороны. – Я хочу прижать его к груди!
– Ну, с этим у нас скорее всего ничего не получится, – с усмешкой ответил Менелай.
Подойдя к арке, я приложил ладонь к колонне. Гладко отшлифованный мрамор был прохладным на ощупь. Я заглянул на другую сторону арки. Там было то же самое, что и с фасада: изогнутое дугой арочное перекрытие, опирающееся на две тонкие колонны, пространство между которыми было заполнено серебристым свечением.
– Куда мы попадем через этот проход? – спросил я у спартанского царя.
– Представления не имею, – ответил он.
У Витьки же был готов ответ на мой вопрос.
– Посмотри, – указал он на арочное перекрытие. – Там все написано.
Я поднял взгляд и в самом деле увидел выбитую в мраморе надпись, которой, готов поклясться, минуту назад там не было: «Мир № 99».
– Ну конечно, это все объясняет, – с готовностью принял я новую Витькину фантазию. – А интересно, что с другой стороны?
Я вновь обошел арку кругом. Если верить надписи, выбитой на арочном перекрытии с другой стороны, эти ворота вели в «Мир № 100».
– Ну что ж, у нас даже имеется выбор, – сообщил я своим спутникам. – Куда направимся?
– В мир девяносто девять, – уверенно заявил Витька.
– Почему именно туда? – поинтересовался я.
– Соглашайся! – ткнул меня в спину Менелай.
За последнее время этот полтергейст начал слишком уж активно проявлять себя в физическом плане.
– Просто число девяносто девять мне нравится больше, чем сто, – объяснил свое решение Витька. – В сотне, с ее вытянувшейся по стойке «смирно» единицей и двумя самодовольными нулями, чувствуется законченность и самодостаточность, свойственные только самоуверенным кретинам.
Довод показался мне достаточно веским для того, чтобы не вступать в дальнейшие дебаты.
Я протянул Витьке руку. Он улыбнулся и положил свою ладонь поверх моей. Так, держась за руки, словно новобрачные, мы шагнули под своды арки.
В отличие от Витьки, который свято верил в то, что этот путь приведет нас в придуманный им мир под номером девяносто девять, я испытывал серьезные сомнения по поводу того, где мы окажемся, пройдя через арку.