Глава 26

– Ты заметил, что за все время, пока мы отдыхаем здесь на скамеечке, реальность ни разу не изменилась? – спросил я у Витьки.

– Пожалуй, ты прав, – подумав, согласился Витька. – Хотя мы могли просто не заметить каких-то незначительных перемен.

– Я лично никаких изменений реальности не заметил, – вставил свое слово Менелай, которому, похоже, было обидно, что о нем все забыли.

– Это значит, что Одиссей потерял нас из виду, – сказал я.

– Или же просто потерял к нам интерес, – предложил свой вариант Витька.

– У нас его клиппер.

– А нужен ли он ему?

– Клиппер Одиссея был нужен Парису.

Витька ненадолго задумался.

– Верно, – кивнул он. – Если даже мы по той или иной причине не представляем более никакого интереса для этих двух типов, то они оба хотят заполучить клиппер. На этом можно попробовать сыграть.

– Есть какие-нибудь конкретные идеи? – с надеждой спросил я.

– Пока нет, – отрицательно качнул головой Витька. – Но то, что появилось магистральное направление для размышлений, уже хорошо.

Если судить по данному высказыванию, можно было сделать вывод, что Витька по природе своей законченный оптимист. Однако это совершенно не соответствовало истине. То, что Витька решил заняться обдумыванием проблемы, вовсе не означало, что решение рано или поздно будет найдено. Я даже не был уверен в том, что спустя пару минут Витька не переключит свой мыслительный процесс на что-либо иное, представляющееся ему более значительным и интересным.

Но на этот раз Витька, похоже, серьезно настроился довести начатое до конца.

– Первым делом нам нужно избавиться от телефона, который передал тебе Парис, – сказал он. – Договориться с Парисом мы уже не сможем. Зато не исключено, что с помощью этого аппарата он имеет возможность определять наше местонахождение.

Что и говорить, пригласив нас в ресторан «Эрмитаж», чтобы сдать капитану Краснову, Парис поступил в высшей степени недостойно. И все же у меня еще оставался небольшой кредит доверия к нему. Возможно, причина подобного отношения заключалась в том, что я многие годы считал Париса своим покровителем и теперь мне было трудно столь резко изменить свое мнение о нем. Мне хотелось верить, что всему происходившему в ресторане можно было, если как следует постараться, найти какое-то объяснение. Ну, допустим, Парис по той или иной причине не смог сам прийти на встречу, прислал вместо себя Краснова, а тот, проявив излишнее служебное рвение, превысил свои полномочия. Но разум упорно твердил, что Парису верить больше нельзя.

Витька словно угадал мои мысли.

– Если бы у Париса имелись какие-то объяснения по поводу Краснова, он бы уже давно связался с нами, – заявил друг.

Я решил-таки привести противоположный довод, хотя он самому мне казался довольно слабым:

– Быть может, Парис еще не установил, в каком варианте реальности мы сейчас находимся.

– Когда ему бывало нужно, он находил нас без особых проблем, – ответил на это Витька.

И был прав.

Я достал телефон, включил его и приложил к уху. В трубке зазвучал бесконечно долгий гудок, возвещающий, что линия свободна.

– Не желаете кому-нибудь позвонить? – в шутку предложил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Наберите, если вам не трудно, два-двенадцать-восемьдесят пять-ноль-шесть, – попросил Менелай.

То, что у спартанского царя имелись знакомые, с которыми можно было пообщаться по телефону, показалось мне в высшей степени странным. Но поскольку позвонить предложил я сам, отказываться было неудобно.

– Кого попросить к телефону? – спросил я.

– Если тот, кто мне нужен, дома, подойдет именно он, – ответил Менелай.

Я попросил Менелая повторить нужный номер, после чего набрал его.

В трубке что-то негромко щелкнуло и послышались длинные гудки. После пятого гудка я понял, что на противоположном конце линии трубку никто поднимать не собирается. Но для очистки совести прослушал еще три гудка.

– Никто не отвечает, – сказал я, нажимая кнопку отбоя.

– Я так и знал, – разочарованно вздохнул Менелай.

– Несмотря на то что Одиссей намеревался убить меня, – вернулся к главной теме нашего разговора Витька, – он кажется мне куда более надежным партнером, нежели Парис. Он, во всяком случае, не скрывал своих собственных интересов и не пытался дурачить нас, изображая из себя героя-спасателя.

– Вот только нам до сих пор неизвестно, в чем именно заключаются его интересы, – заметил я.

– Возможно, подобное незнание только сыграет нам на руку, – ответил Витька. – Как гласит народная мудрость: кто меньше знает – тот дольше живет.

– Чушь какая! – возмущенно фыркнул Менелай.

Витька его замечания не слышал, а потому продолжал как ни в чем не бывало:

– Нам неизвестно, чем занимается группа Одиссея в нашем времени, но зато у нас имеется клиппер, и Одиссей, как мы полагаем, не желает, чтобы он оказался в руках Париса. Смею надеяться, что если обе стороны проявят терпение и благоразумие, то нам удастся согласовать наши интересы.

– Ты полагаешь, что мы сумеем договориться с Одиссеем? – Я задал этот вопрос, просто размышляя вслух, а вовсе не потому, что полагал, будто Витька знает ответ на него.

– А ты хочешь всю оставшуюся жизнь прятаться от него и от Париса? – усмехнулся в ответ Витька.

– Хорошо. – Я слегка наклонил голову. При желании это можно было расценить как жест согласия. – Каким образом ты собираешься вести переговоры с Одиссеем? Мне лично его телефонный номер неизвестен.

– Зато нам известно, где расположена его штаб-квартира, – не задумываясь ответил Витька. – Кстати, даже если бы мы решили, что выгоднее вести переговоры с Парисом, мы все равно не смогли бы приступить к этому плану по той простой причине, что не знаем, где его искать.

Я недоумевающе посмотрел на своего приятеля.

– Ты хочешь просто заявиться к Одиссею в гости и изложить ему наши требования?

– А почему бы и нет? – пожал плечами Витька. – Могу поспорить, что такого хода он от нас не ожидает.

Честно признаться, я был разочарован. Я ожидал куда более хитроумного и изощренного плана. А просто прийти в логово врага с примитивным расчетом на то, что он никак не ожидает от нас такого идиотского шага, – это было в духе советских разведчиков из героико-патриотических кинолент шестидесятых годов. Моим же кумиром по части составления хитроумных планов был специальный агент ФБР Фокс Малдер из телесериала «Секретные материалы».

– Троянский конь, – сказал Менелай.

– Что? – спросил я, одновременно сделав знак рукой, давая Витьке понять, что я обращаюсь не к нему.

– Троянский конь, – повторил Менелай. – Идея его создания принадлежала Одиссею. Само собой, не тому Одиссею, о котором говорите вы, а которого в свое время знал я. Троянцы сами затащили в город сделанного нами деревянного коня с вооруженными воинами внутри, чем избавили нас от необходимости штурмовать неприступные стены Трои. Вам тоже нужно использовать троянского коня.

– Интересно, как ты это себе представляешь?

– Я буду вашим троянским конем! – с гордостью возвестил Менелай.

– О чем там у вас речь? – поинтересовался Витька.

– Менелай хочет стать конем, – объяснил я ему.

– Он верит в реинкарнацию? – удивленно приподнял бровь Витька.

– Он хочет стать троянским конем.

– Бойцы вспоминают минувшие дни, – усмехнулся Витька.

– Глупо, – обиделся Менелай. – Я предлагаю вам реальную помощь, а вы, даже не выслушав то, что я собирался сказать, отказываетесь от нее.

– Мы готовы выслушать вас, Менелай, – заверил я моего необычного собеседника, понимая, что и в самом деле все получилось как-то не очень красиво.

В конце концов, мы все трое были союзниками.

– Говоря о троянском коне, я, конечно же, выразился образно, – сказал Менелай. – И тем не менее во время визита к Одиссею я мог бы стать вашим тайным оружием, которое невозможно засечь ни одним из средств наблюдения. Я все время буду находиться рядом, а в нужный момент начну действовать.

– Каким образом? – поинтересовался я.

– Вы разве не помните, как я ущипнул вашего друга за нос?

– Не думаю, что щипки за нос испугают наших противников, – с сомнением покачал головой я.

– А что, если так?

Я едва не вскрикнул, получив увесистый подзатыльник. Испугавшись повторного удара, я машинально пригнулся и только после этого подумал о том, что положение моего тела в пространстве не создаст никаких проблем для бесплотного духа, если он пожелает продолжить демонстрацию своих возможностей.

– Ты что? – удивленно посмотрел на меня Витька.

– Менелай решил продемонстрировать свое секретное оружие, – ответил я. – Называется полтергейст.

Витька мгновенно понял, о чем вел речь наш союзник.

– Итак, – Витька азартно потер ладони, – теперь нам остается только обсудить детали предстоящей операции. Назовем ее «Улисс».

– А почему не «Одиссей»? – поинтересовался я.

– Слишком прямолинейно, – ответил Витька.

Я молча пожал плечами – мне в общем-то было абсолютно без разницы, как будет называться операция, которую мы собирались осуществить. Для меня имело значение только то, сумеем ли мы добиться каких-нибудь позитивных результатов. Право слово, мне уже изрядно надоело мотаться из одного варианта реальности в другой. Конечно, это было любопытно и в какой-то степени познавательно. Но хотелось стабильности. Пусть даже только кажущейся.

– По-моему, нам придется на время отложить обсуждение операции «Улисс», – сказал Менелай. – К нам направляется гость.

Я посмотрел в ту сторону, где на скамейке сидели старушки.

– Слева, – поправил меня Менелай.

Повернув голову в противоположную сторону, я увидел милиционера, неторопливо шагающего по посыпанной гравием дорожке. Он шел в нашу сторону, и, даже если мы его совершенно не интересовали, он все равно должен был пройти мимо нас. Конечно, если он не ходил по газонам. А судя по тому, какие аккуратные были во дворе газоны, здесь ни у кого не имелось такой привычки.

У милиционера было красное, чуть оплывшее лицо, которое украшали роскошные черные усы с чуть подкрученными вверх кончиками. Усы эти делали его похожим на артиста Бориса Бабочкина в роли Чапаева из одноименного фильма братьев Васильевых.

Меня всегда настораживают люди с усами, но без бороды. При взгляде на них мне кажется, что под своими усами они прячут самодовольную ухмылку. А я терпеть не могу самодовольных людей.

Форма на милиционере была не совсем обычная. Если мне не изменяет память, я видел что-то подобное в одном из довоенных фильмов. Вместо кителя – темно-синий френч, застегнутый под самое горло и туго перетянутый портупеей. В цвет френчу были и широченные брюки галифе, заправленные в сверкающие хромовые сапоги. Фуражка у милиционера была с высокой тульей, широким козырьком и красной звездочкой вместо кокарды. Необычным было и и то, что на его плечах не было погон, только маленькие непонятные мне эмблемки в петлицах.

Когда расстояние между нами и милиционером сократилось до пяти шагов, стало ясно, что направляется он именно к нам.

Милиционер остановился прямо напротив скамейки на которой мы сидели, поправил кожаную папку на «молнии», зажатую под мышкой, и, коснувшись кончиками пальцев козырька фуражки, представился:

– Участковый милиционер старший лейтенант Сивоконь.

– Добрый день, товарищ старший лейтенант, – приветливо улыбнувшись, кивнул в ответ Витька.

Я тоже слегка наклонил голову. Я был почти уверен, что участковый с чапаевскими усами появился здесь не случайно. А если так, то, следовательно, у нас снова возникали проблемы.

– Можно взглянуть на ваши документы? – вежливо обратился к нам милиционер.

И хотя фраза была построена в вопросительной форме, было ясно, что она не подразумевала отрицательного ответа.

– Разве мы чем-нибудь нарушили закон? – поинтересовался Витька.

Улыбка, все еше остававшаяся у него на губах, сделалась напряженной.

– Пока не знаю, – едва заметно улыбнулся в ответ ему милиционер. – Но я впервые вижу вас в своем районе.

– Ну, если проблема только в этом…

Витька достал из кармана куртки красную книжечку, затянутую в целлофановую обложку, и сам с интересом посмотрел на нее так, словно видел впервые. Я испугался, что он сейчас откроет свой паспорт и начнет внимательно изучать его. Но, поборов искушение, Витька протянул паспорт милиционеру.

Участковый взял Витькин паспорт и, не открывая его, перевел взгляд на меня.

Я быстро сунул руку в карман и с облегчением улыбнулся – паспорт был на месте.

Сложив наши паспорта вместе, участковый первым открыл мой, поскольку он оказался сверху. Внимательно сверив вклеенную в паспорт фотографию с оригиналом, он приступил к детальному изучению документа. Глядя на сосредоточенное выражение лица старшего лейтенанта Сивоконя, можно было подумать, что в руках у него не обычный паспорт, а учебник по квантовой физике.

Пролистав все странички моего паспорта, участковый занялся Витькиным. Повторив процедуру сличения фотографии с оригиналом, он вновь углубился в исследование печатей и штампов, проставленных на страницах паспорта.

Все это заняло у старшего лейтенанта Сивоконя не менее десяти минут. Завершив изучение наших документов, он с явным облегчением вздохнул и с улыбкой посмотрел на нас.

Улыбка у него была нехорошая. И все же я подумал, что теперь, убедившись, что мы не серийные убийцы, находящиеся во всероссийском розыске, участковый вернет нам документы и, извинившись, удалится восвояси. Но вместо этого Сивоконь стукнул корешками сложенных вместе паспортов по открытой ладони левой руки и с укоризной произнес:

– Что же вы, молодые люди, мусорите. – Осуждающе качнув головой, участковый строгим голосом добавил: – Нехорошо!

Ну прямо не живой милиционер, а спрыгнувший с экрана герой жизнеутверждающих, хотя и черно-белых, советских комедий, в которых стражу закона вроде и делать больше нечего, как следить за порядком на улицах да таскать за уши пацанят, спрятавшихся в подворотне, чтобы втихаря выкурить одну папиросу на пятерых.

– Вы об этом? – Витька, наклонившись, подхватил с газона газету, которую сам же недавно бросил.

– И это тоже. – Участковый протянул указующий перст в направлении втоптанного в землю окурка.

– Не извольте беспокоиться, товарищ старший лейтенант, мы все за собой уберем, – заверил милиционера Витька. – Мы ведь интеллигентные люди, не бомжи какие-нибудь.

– Да? – Старший лейтенант Сивоконь чуть прищурил левый глаз. – А что же вы, интеллигентные люди, газету с портретом президента смяли, да еще и на землю бросили?

В интонациях голоса усатого участкового мне не удалось уловить даже намека на насмешку. И это было скверно: нам шили политику.

Витька не растерялся ни на секунду.

– Серьезно? – удивленно вытаращился он на участкового. – А мы и не заметили! – Витька принялся торопливо перелистывать помятую газету. – Ну точно! – Он радостно хлопнул ладонью по странице, на которой был напечатан портрет президента, не заметить который было просто невозможно, после чего положил газету на колено, тщательно разгладил ее и, аккуратно сложив, убрал в карман. – На досуге еще раз перечитаю, – объяснил он свои действия внимательно наблюдавшему за ним участковому.

Я посмотрел на скамейку, занятую старушечьей компанией. Живой интерес, с которым они наблюдали за происходящим, не оставлял ни малейшего сомнения в том, что именно эти благообразные старушки вызвали участкового, заметив появившихся во дворе подозрительных чужаков. Бдительности и гражданской сознательности этих божьих одуванчиков можно было только позавидовать. Трижды благословенна держава, в которой никто не считает себя безучастным наблюдателем, и четырежды несчастны те, кому приходится жить в стране, где соседи не просто следят друг за другом, но к тому же еще и считают это занятие, которому они самозабвенно и вдохновенно предаются едва ли не два-дцать четыре часа в сутки, вполне естественным и даже достойным похвалы.

Тем временем усатый участковый, предъявив Витьке все претензии, что у него имелись, обратил свое внимание на меня.

– А это что у вас? – взглядом указал он на телефон, который я держал в руке.

– Сотовый телефон. – Я протянул телефон участковому.

Старший лейтенант Сивоконь внимательно осмотрел аппарат со всех сторон, так, словно рассчитывал обнаружить на нем следы крови, свидетельствующие о нашей с Витькой причастности к недавно произошедшему и до сих пор нераскрытому зверскому убийству.

– Не наша вещица, – произнес участковый, не то с удивлением, не то с затаенной завистью. А может быть, и с подозрением.

– В каком смысле «не наша»? – удивленно переспросил Витька.

– Зарубежная, – пояснил милиционер. Ткнув пальцем в металлическую пластинку на обратной стороне телефонной трубки, где были указаны серийные номера и данные производителя, он прочитал: – «Маде ин Сингапуре», – и улыбнулся, явно гордясь своими познаниями в иностранных языках.

– Возможно, что и Сингапур, – растерянно кивнул Витька. – Так что ж с того?

– Разрешение на сотовый телефон у вас имеется? – строго официальным голосом осведомился участковый.

– Что? – недоумевающе уставился на него Витька.

– Разрешение, – повторил старший лейтенант Сивоконь и весьма многозначительно постучал нашими паспортами по краю папки, которую держал под мышкой.

– Это не наш телефон, – сказал я, придав лицу невозмутимо-невинное, как мне казалось, выражение.

– Это как же так «не наш»? – Старший лейтенант Сивоконь тронул двумя пальцами кончик своих роскошных усов, подкручивая его вверх.

– Да вот так, – развел руками я. – Он лежал на скамейке, когда мы пришли.

– Серьезно? – недоверчиво прищурился участковый.

– Совершенно серьезно, – заверил его Витька. – Можете оставить его себе. – Заметив, как старший лейтенант Сивоконь сурово сдвинул брови, Витька быстро поправился: – Я имел в виду, сдайте в бюро находок. А то ведь человек, забывший телефон, должно быть, переживает.

– Хорошо, с телефоном мы разберемся. – Участковый расстегнул «молнию» на папке и сунул в нее телефон. – Теперь ответьте мне, интеллигентные люди, где вы работаете?

– Я в мастерской по ремонту телевизоров, – первым ответил Витька.

В руках старшего лейтенанта Сивоконя, словно по мановению волшебной палочки, появился раскрытый блокнот.

– Номер мастерской? – спросил он.

– Тридцать два, – не задумавшись ни на секунду, ответил Витька. – Гагаринский район.

– Далековато отсюда будет, – глянув на Витьку из-под бровей, заметил милиционер.

Не зная, что ответить на это замечание, Витька только руками развел.

– А вы? – глянул Сивоконь на меня.

– НИИВКТР, – произнес я сочетание букв, которое первым пришло мне в голову.

– Вэ-Ка-Тэ-Эр, – повторил следом за мной участковый, записывая аббревиатуру вымышленного института в блокнот. – В какой должности?

– Старший научный сотрудник, – уверенно ответил я.

– Понятно. – Старший лейтенант Сивоконь захлопнул блокнот и спрятал его в карман своих необъятных галифе. После этого он оттянул рукав френча на левой руке, глянул на часы и многозначительным тоном сообщил: – Сейчас два часа тридцать две минуты.

– Спасибо за информацию, – несколько растерянно ответил Витька.

Мне тоже было непонятно, с чего вдруг участковый решил оповестить нас о том, который сейчас час.

– Ребята, – мило, насколько это можно было сделать из-под чапаевских усов, улыбнулся нам Сивоконь. – Вы что, действительно идиоты или же просто решили повалять дурака?

Склонив голову к плечу, Витька озадаченно посмотрел на участкового:

– Простите?..

– Где ваши увольнительные, ребята?

– Увольнительные?

Старший лейтенант Сивоконь усмехнулся и качнул головой из стороны в сторону. Затем он сделал шаг к скамейке, на которой мы сидели, взмахом руки велел Витьке подвинуться, после чего занял освободившееся место. Папку из искусственной «крокодильей» кожи участковый положил на колени, водрузив поверх нее руки, в одной из которых были зажаты наши с Витькой паспорта.

– Короче, увольнительных у вас нет? – спросил он.

Витька с озадаченным видом развел руками.

– А обеденный перерыв, между прочим, уже полчаса как закончился, – назидательным тоном произнес старший лейтенант Сивоконь.

Подняв руку, он согнутым пальцем поправил свои роскошные усы, после чего спросил у нас обоих:

– Так что будем делать, интеллигенты?

– А какие есть варианты? – осторожно поинтересовался я.

– Вариант первый. – Старший лейтенант Сивоконь стукнул ладонью по папке. – Оформляем, как положено, задержание. Завтра же народный суд рассмотрит ваше дело. Свидетели у нас имеются. – Участковый взглядом указал на притихших на своей скамейке старушек-доносчиц. – Никаких смягчающих обстоятельств у вас нет. Так что получите по полной программе: пять лет исправительных работ и еще пять лет поражения в правах.

– За что? – удивленно вскинул брови Витька.

Но участковый, похоже, принял его возмущенный возглас за проявление испуга.

– За тунеядство, милый мой, – ехидно улыбнулся он. – Весь народ работает на благо Отечества, а вы здесь на скамеечке в тенечке прохлаждаетесь.

Теперь-то я наконец понял, почему во дворике не было никого, кроме старушек-пенсионерок. Трудовая дисциплина в этом мире укреплялась путем применения карательных мер к каждому, кто оказывался уличенным в уклонении от выполнения трудовых обязанностей. Ну а старушки, которым долгими тоскливыми днями нечем было заняться, принимали посильное участие в выявлении и обличении тунеядцев и прогульщиков. При этом они еще, наверное, вспоминали свою светлую молодость и то, как сами, не жалея сил, с рассвета до заката горбатились на благо родной страны, которая отблагодарила их за это пенсиями, то есть наборами продовольственных карточек, дающими возможность разве что только не помереть с голоду.

– Должно быть, руководители предприятий, где вы работаете, уже подали заявления на ваш розыск, – продолжал между тем участковый. – Так что, как говорится, собирайте вещички, интеллигенты.

Старший лейтенант Сивоконь снова усмехнулся так, словно изрек что-то невероятно остроумное, да еще и посмотрел при этом на нас с Витькой, как будто хотел спросить, почему нам не весело.

– А как насчет второго варианта? – поинтересовался Витька.

Не знаю, что было у моего приятеля на уме, но лично мне хотелось бы уладить дело миром. Конечно, ситуация, в которой мы оказались, была глупее некуда. Данный вариант реальности имел очень мало общего с тем миром, в который мы хотели бы вернуться, он был для нас всего лишь временной остановкой на пути. Все, что мы сделали здесь, – всего-то купили пачку сигарет и получили бесплатную газету. Вели себя тише некуда, и все ж – на тебе! – оказались злостными нарушителями закона. Само собой, можно было решить дело с помощью клиппера. Но в таком случае мы, во-первых, вновь превращались в беглецов, теряя при этом контроль над ситуацией, которую, как нам казалось, мы уже почти держали в руках. Что преподнесет нам новый вариант реальности, можно было только гадать. А во-вторых, пришлось бы оставить старшему лейтенанту Сивоконю наши паспорта, что тоже было нежелательно, – кто знает, где и при каких обстоятельствах нам вновь могли понадобиться документы?

– Второй вариант сводится к тому, – участковый расстегнул папку и достал из нее два листа бумаги, на которых были отпечатаны какие-то официальные бланки, – что вы отправляетесь добровольцами на фронт.

– На фронт? – машинально повторил следом за милиционером Витька.

Я же, услышав такое, оторопел настолько, что не знал даже, как реагировать. Ситуация, вместо того чтобы хоть как-то приблизиться к разрешению, стала настолько абсурдной, что мне с трудом верилось в происходящее.

– Это честная сделка, ребята. – Старший лейтенант Сивоконь обращался к нам теперь не как страж порядка к нарушителям закона, а как добрый наставник к своим подопечным. Усмешка исчезла у него из-под усов, а взгляд сделался почти мягким. – Вы уж мне поверьте: полтора года в регулярных войсках, в соответствии с контрактом, заключенным на добровольной основе, – это куда лучше, чем пять лет исправительных работ. На фронте, конечно, случается, что и убивают, но зато если повезет, то, оттрубив свой срок, вернетесь домой героями, сможете устроиться на хорошую работу, да еще и дополнительные льготы получите, как ветераны. Ну а не повезет, так хотя бы семьям своим поможете. Хотя, – участковый заглянул на странички паспортов, где указывалось семейное положение, – семьями обзавестись вы не удосужились. А пора бы, – с легкой отеческой укоризной добавил он, – не пацаны уже.

– Что за фронт? – негромко произнес Витька.

Судя по его голосу, он, так же как и я, уже догадывался, каков будет ответ, но все же хотел убедиться в том, что не ошибся.

– Известно какой, – усмехнулся в усы старший лейтенант Сивоконь, – Северо-Кавказский. Имейте в виду, интеллигенты, – голос участкового вновь стал насмешливым, – я делаю вам такое предложение только потому, что у меня по району в этом месяце недобор призывников. Ежели я не наберу нужного количества добровольцев, то не получу и премиальных карточек. Ну а на стандартный милицейский паек семью не прокормишь. Так что давайте по-хорошему: мне – премия, вам – военная форма вместо арестантской робы. Идет?

Похоже, Сивоконь даже не сомневался в том, что мы ответим согласием на его благородное предложение. Не дожидаясь нашего ответа, он вооружился авторучкой и открыл оказавшийся сверху мой паспорт, готовясь переносить данные в заявление о приеме на воинскую службу.

Оглянувшись через плечо, Витька кинул на меня вопросительный взгляд. Собразив, что он хочет спросить, не пора ли воспользоваться клиппером, я отрицательно качнул головой и указал взглядом на наши паспорта в руках участкового.

– Может быть, мы сами заполним заявления? – обратился к милиционеру Витька.

– У меня мало бланков, – не отрываясь от работы, ответил старший лейтенант Сивоконь. – Если испортите, то за новыми придется ехать в районное отделение. Я уж сам заполню, как следует, а вам останется только расписаться.

Секунду подумав, Витька задал милиционеру неожиданный вопрос:

– И давно это продолжается?

Оторвав взгляд от бумаги, участковый посмотрел на моего приятеля. Впервые во взгляде его можно было заметить удивление и даже, как мне показалось, легкую растерянность.

– Что продолжается? – переспросил он.

– Война на Кавказе, – уточнил свой вопрос Витька.

– А, это… – Старший лейтенант Сивоконь поправил усы и напряженно усмехнулся. – Да с тех самых пор, как началось.

– Блестящий ответ, – похвалил его Витька. – А как насчет точной даты?

– Да кто ж ее упомнит? – пожал плечами участковый. – Сначала была спецоперация по очистке территории от незаконных бандформирований, потом еще одна – по освобождению заложников, потом – восстановление законности и порядка. Никто ничего понять не успел, как оказалось, что уже идет война.

– А может, она никому и не нужна вовсе, война эта? А, старший лейтенант?

Взгляд участкового сделался однозначно удивленным. Впрочем, ему потребовалась всего пара секунд для того, чтобы прийти в себя.

– Ну, это не нам с тобой решать, – уверенно заявил он. – На то, чтобы принимать государственные решения, у нас имеется президент.

– Так ведь президент – он тоже человек, – заметил Витька. – А человеку, как известно, свойственно ошибаться.

– Ты полегче с высказываниями-то.

Казалось бы, на этих словах, произнесенных строго и по-мужски сурово, старшему лейтенанту Сивоконю следовало бы повысить голос, он же, напротив, произнес фразу едва слышно. Да еще после этого быстро огляделся по сторонам, словно хотел убедиться, что никто, кроме нас с Витькой, его не слышал.

– А то ведь порву, к чертовой матери, эти заявления, и загремите вы у меня по полной программе, – пригрозил он Витьке.

Однако прозвучала эта угроза как-то не очень убедительно.

– Не порвешь, – с усмешкой ответил участковому Витька. – Бланки пожалеешь.

Старший лейтенант Сивоконь глянул через Витькину голову на меня. Должно быть, то, что я почти все время молчал, вселяло в участкового уверенность в моем абсолютном согласии с его предложением, и теперь он хотел, чтобы я повлиял на своего приятеля, дабы не загреметь заодно с ним на исправительные работы.

– Глупо все это, – досадливо поморщился я. – К чему эти условности, если мы можем просто тихо-мирно разойтись? Уверяю вас, товарищ старший лейтенант, дальнейшее наше общение приведет только к тому, что ситуативный узел, в создании которого мы все вместе приняли невольное участие, затянется настолько, что нам не останется ничего иного, как только разрубить его.

Старший лейтенант Сивоконь тяжело вздохнул.

– И почему мне так везет на придурков? – произнес он таким тоном, словно всерьез рассчитывал получить от одного из нас исчерпывающий ответ на свой вопрос.

– А вот это ты зря, лейтенант, – с упреком качнул головой Витька.

– Старший лейтенант, – поправил его участковый. – И не «ты», а «вы».

– А не пойти бы вам, товарищ старший лейтенант, – с ехидцей процедил сквозь плотно стиснутые зубы Витька. – Я, честно признаться, вашего брата на дух не переношу.

– Это ты о милиции? – недобро прищурился участковый.

– Нет, что ты! – протестующе взмахнул рукой Витька. – Это я об идиотах!

– Так. – Давая понять, что терпение его закончилось, старший лейтенант Сивоконь хлопнул нашими паспортами по папке. – Придется нам продолжить разговор в отделении.

Меня просто поражали самообладание участкового и его уверенность в том, что милицейская форма свято хранит его от всяческих бед и напастей. Перед ним были двое вполне дееспособных мужиков, откровенно нарывающихся на конфликт, а он даже и не думал достать пистолет из кобуры, висевшей у него на поясе.

Витька вновь посмотрел на меня через плечо.

– Пора кончать с этим, – сказал он.

Я достал из кармана куртки пистолет и направил его на участкового.

– Верните, пожалуйста, наши документы, – вежливо предложил я.

Старший лейтенант Сивоконь даже не подумал выполнять мою просьбу.

– А это уже вышка, ребята, – как будто даже с сочувствием поизнес он.

– Не думаю. – Витька выхватил у него из рук наши паспорта и сунул их себе в карман.

– Ну и что дальше? – криво усмехнулся милиционер. Ему наконец-то стало страшно, но он не желал, чтобы мы поняли это. – Вас возьмут самое большее через полчаса. Вы даже не сможете выбраться за пределы малого кольца.

– Поднимитесь, пожалуйста, на ноги, товарищ старший лейтенат, – попросил я.

На этот раз участковый не спеша, но все же исполнил то, что я ему велел.

– Теперь наклонитесь и положите руки на спинку скамейки.

Старший лейтенант Сивоконь с неохотой повиновался.

Проворно вскочив на ноги, Витька выдернул пистолет из кобуры на поясе милиционера.

– Это же табельное оружие! – с обидой воскликнул участковый.

– Ну и что? – Витька удивленно посмотрел на пистолет, который держал в руке.

– Слушайте, ребята. – Участковый, следует отдать ему должное, пытался сохранить самообладание, однако в голосе его уже отчетливо звучали умоляющие нотки. – Идите себе куда хотите. Но только оставьте мне пистолет. Я вам помочь хотел, а вы меня под статью подводите. За утерю табельного оружия мне грозит трибунал.

– А нам-то что за дело? – злорадно усмехнулся Витька.

– Верни ему пистолет, – сказал я.

– Да ты что? – недоумевающе воззрился на меня Витька.

– У него действительно могут быть из-за этого неприятности, – сказал я. – А нам второй пистолет зачем?

– Он ведь пять минут назад собирался отправить нас на фронт только за то, что мы сидели на скамейке и мирно беседовали, – с укором посмотрел на меня Витька. – И жалость у него в душе при этом даже не шевельнулась.

– Да я же для вас хотел сделать как лучше! – едва ли не с обидой воскликнул милиционер. – Вам же по пять лет светило!

– Молчи, холуй! – Витька замахнулся на участкового рукояткой пистолета. – Карточек ему премиальных захотелось.

Зная Витьку, я готов был поклясться, что он ни за что бы не ударил человека, который не мог ответить ему тем же. Однако старший лейтенант Сивоконь, похоже, не знал, что такое благородство, – заранее болезненно скривив губы, он испуганно втянул голову в плечи, ожидая неминуемого, как ему казалось, удара по затылку.

– Отдай ему пистолет, – повторил я, обращаясь к Витьке.

Витька в сердцах выругался и что было сил пнул ногой край скамейки. Злая энергетика рванула из него с такой силой, что Витьке пришлось еще и крутануться на пятках, чтобы хотя бы частично погасить ее.

– Ненавижу таких гадов! – воскликнул он, ткнув дулом пистолета в направлении покорно согнутой спины участкового. – Пока он уверен, что только у него одного в кобуре пистолет, он всех вокруг держит за быдло. А стоит заставить его поднять руки вверх, так он землю есть будет, моля о пощаде! Еще детишек, жену больную, мать старую да отца-пропойцу вспомнит, которые все разом у него на шее сидят и кушать просят!.. Есть у тебя дети, старший лейтенант?

– Двое, – едва слышно буркнул в ответ участковый.

– Вот видишь! – Довольный, что оказался прав, Витька театральным жестом раскинул руки в стороны – вот, мол, я какой. – Сколько им? – вновь обратился он к милиционеру.

– Сыну – пять лет, а дочка в следующем году в школу пойдет, – все так же тихо и мрачно ответил старший лейтенант Сивоконь.

Похоже, он уже почти смирился со своей судьбой, а потому не ожидал от этого разговора ничего хорошего.

– И что же, старший лейтенант, ты хочешь, чтобы твоего сына, когда он вырастет, какой-нибудь болван вроде тебя тоже вот так схватил на улице и отправил на бойню, которая нужна только тем, кто зарабатывает на ней деньги или политический капитал?

– Мой сын вырастет честным человеком, – с неожиданной злостью огрызнулся участковый.

– Понятное дело, – усмехнулся Витька, – с таким-то бравым папашей.

– Кончай, – негромко произнес я. – Пора уходить.

Я взглядом указал на скамейку, на которой не так давно сидели старушки с активной жизненной позицией. Сейчас скамейка была пуста.

– А бабули-то, должно быть, не мексиканский сериал смотреть ушли. – Витька почесал висок стволом пистолета. – Ты хоть сам-то понимаешь, как все это гадко? – спросил он участкового.

– Что? – устало переспросил тот.

– Дурак ты, старший лейтенант, – обреченно вздохнул Витька. – Не сволочь, а просто дурак.

Приподняв руку, он нажал на защелку и свободной рукой поймал выскочившую из пистолета обойму. Сунув обойму в карман, он передернул затвор и, после того как из патронника выпал патрон, быстро и незаметно сунул на его место другой, с пробитым капсюлем.

– Смотри сюда, старший лейтенант, – приказал Витька.

Участковый медленно выпрямил спину и через плечо посмотрел сначала на меня, а затем на моего приятеля. Размахнувшись, Витька закинул милицейский пистолет под скамейку.

– Чуть погодя сможешь подобрать свою пукалку. Но если двинешься с места прежде, чем мы уйдем со двора, он, – Витька взглядом указал на меня, – пристрелит тебя. Понятна идея, старший лейтенант?

Участковый молча кивнул. Губы его были плотно сжаты, а чуть прищуренные глаза смотрели напряженно, с затаенным страхом и ненавистью – он не верил в то, что мы отпустим его живым. Естественно, если за ношение пистолета полагалась та же самая высшая мера наказания, что и за убийство милиционера, то вполне разумным с нашей стороны было бы убрать свидетеля. Двум смертям, как известно, все равно не бывать.

– Идем, – махнул мне рукой Витька, и мы быстро зашагали в сторону проезжей части.

Но, сделав всего пару шагов, Витька остановился и оглянулся на неподвижно стоявшего возле скамьи участкового.

– Кстати, старший лейтенант, а что у вас здесь полагается за вооруженное нападение на милиционера? – спросил он.

– Вышка тебе гарантирована только за один пистолет в кармане, – процедил сквозь зубы участковый.

– Должно быть, без суда и следствия? – уточнил Витька.

– Трибунал.

– Тройка?

– Сам ведь все знаешь…

– Верно.

Витька повернулся к участковому спиной, и мы снова пошли туда, где шумели машины.

Уже дойдя до ряда высоких кленов, росших по самому краю двора, Витька снова оглянулся и дернул меня за рукав. Я посмотрел в ту сторону, где остался милиционер. Старший лейтенант Сивоконь стоял возле скамейки, широко расставив ноги и держа обеими руками пистолет, направленный в нашу сторону. Не знаю, в кого из нас целился участковый, но делал он это аккуратно, как в тире.

Мне показалось, что я услышал, как щелкнул боек, – это старший лейтенант Сивоконь нажал на спусковой крючок. Когда же выстрела не последовало, на лице его сначала появилось выражение крайнего недоумения. Затем милиционера охватило полнейшее смятение. Не двигаясь с места, он смотрел на нас широко раскрытыми глазами. Черные усы только подчеркивали мертвенную бледность его лица.

– Старший лейтенант Сивоконь задницей почувствовал свою смерть, – прокомментировал эту картину Витька.

Вытянув правую руку, он, как пистолет, направил указательный палец в сторону милиционера. Щелчок среднего и большого пальца прозвучал словно выстрел.

– Я поквитался с ним за все, – счастливо улыбнувшись, сообщил мне Витька.

Уронив вниз руку с зажатым в ней пистолетом, старший лейтенант Сивоконь медленно осел на скамейку и замер, откинувшись на ее спинку.