Книга: Полет мотылька
Назад: Глава 5
Дальше: Глава 7

Глава 6

Геннадий Павлович вышел в коридор. Он посмотрел сначала в одну сторону, затем – в другую. Трудно было понять, как такое могло случиться, но Геннадий Павлович напрочь забыл, в какой стороне находится выход. Куда ни глянь – конец коридора проваливался в бесконечность. И как назло – ни одного человека, к которому можно было бы обратиться за помощью. Даже тот тип в приемной, что никак не мог заполнить свои бумаги, наконец-то справился с задачей и скрылся в кабинете врача. Стараясь привести мысли в порядок, Геннадий Павлович провел ладонью по лицу. Ладонь сделалась влажной, и он вытер ее о брюки. Геннадий Павлович безнадежно вздохнул. Поскольку память отказывалась выполнять свои непосредственные функции, оставалось надеяться только на удачу. Калихин пошел направо, – в конце концов, должен же быть у коридора конец, пусть даже упирающийся в тупик. Геннадий Павлович даже не пытался понять, что же произошло в комнате, расположенной рядом с кабинетом врача. Он думал только о выходе – это была вполне эффективная система психологической защиты, которую он неосознанно применил. Геннадий Павлович чувствовал, что помимо своей воли вляпался во что-то очень нехорошее, отдающее не совсем свежим душком, но он не хотел сейчас разбираться, что же именно это было. Слова, которые произносил человек в сером костюме, звучали как-то странно, но при этом казались до боли знакомыми, отпечатавшимися глубоко в подсознании, едва ли не на генетическом уровне. Но Геннадий Павлович не желал вспоминать, где, когда и при каких обстоятельствах мог слышать их прежде. Какое это имело значение? Он совершил ошибку, которую уже невозможно исправить. Все, что он мог теперь сделать, – постараться запрятать мысль об этом как можно дальше, чтобы, не дай бог, не наткнуться ненароком.
Геннадий Павлович пребывал в странном, непривычном и незнакомом состоянии, – ему казалось, что своими действиями он постоянно создает новые формы действительности, но при этом не может отделить объективную реальность – ту, что служит мерилом истины для всех и каждого, – от той, что существует только в его воображении, которое упорно не желает воспринимать окружающий мир таким, какой он есть. Геннадий Павлович даже не обрадовался, когда на пути ему встретился зал, в котором посетители ожидали результатов экспертизы. Он лишь заглянул в проход, дабы убедиться в том, что холл, как и прежде, заполнен людьми, удерживающими шаткое равновесие на грани нервного срыва, и еще быстрее зашагал дальше. Омерзительно желтые стены, низкий, неровно выбеленный потолок, коридор, тянущийся куда-то в бесконечность, – это как будто намеренно было сделано для того, чтобы создавать мрачную, гнетущую атмосферу, из которой человеку хотелось как можно скорее вырваться на свежий воздух. Калихину хотелось уйти, хотя он пришел сюда для того, чтобы исполнить свой гражданский долг, – противоречие это заставляло его чувствовать себя виноватым. А когда человек чувствует за собой вину, пусть даже на самом деле не существующую, управлять им становится легко и просто.
Геннадий Павлович чувствовал, что рубашка на спине и под мышками сделалась влажной от пота. Двигаясь по коридору, он все время непроизвольно ускорял шаг. Голова у него кружилась, а перед глазами вращались гигантские полупрозрачные шестерни, отливающие радужными бликами. То и дело накатывающие приступы омерзительной тошноты отдавались судорожными спазмами в желудке. Ничего не видя перед собой, он уже почти бежал. Ему во что бы то ни стало нужно было добраться до выхода. Не хватало только прямо здесь, в коридоре, вывернуть на всеобщее обозрение содержимое желудка.
Геннадий Павлович понял, что добрался до выхода, когда пальцы его вцепились в решетку, перекрывающую вход в коридор, тянущийся в противоположном направлении. Судорожно глотнув воздуха, Геннадий Павлович прижался лбом к холодным прутьям решетки. Прежде чем открыть дверь на улицу, нужно было привести чувства в порядок. Собравшись с силами, Геннадий Павлович выпрямил дрожащие колени и попытался расправить плечи, осанка получилась пусть не гордая, но вполне уверенная. Геннадий Павлович сунул руку в карман брюк, затем в другой. Естественно, носового платка в карманах не было. Чертыхнувшись сквозь зубы, Геннадий Павлович несколько раз провел ладонями по влажному от пота лицу, после чего вытер руки о брюки. Последний штрих – прическа. Геннадий Павлович осторожно провел ладонями по волосам, проверяя, не торчат ли в стороны выбившиеся прядки. Все как будто было в порядке. Геннадий Павлович глубоко вздохнул и попытался взглянуть на себя со стороны. К своему разочарованию, он увидел лишь неясный серый силуэт, непонятно кому принадлежавший.
Сейчас, когда ненавистный коридор остался за спиной, Геннадия Павловича пугал уже не он, а черная дверь, которую нужно было открыть для того, чтобы выйти на улицу. Но нельзя же было вечно стоять перед закрытой дверью. Хотя Геннадий Павлович, пожалуй, согласился бы и на такое, благо представилась бы реальная возможность. Собравшись с духом, Геннадий Павлович приложил ладони к двери. Нагревшийся на солнце металл был теплым даже изнутри. Почему-то Геннадию Павловичу это не понравилось, но он все равно начал открывать дверь, не очень сильно давя на нее обеими руками. Сначала он увидел узкую полоску открытого пространства, голубую сверху и чуть зеленоватую внизу. Полоса быстро расширялась, открывая взгляду участок неба и основательно вытоптанный газон с чахлыми низкорослыми кустиками, сильно смахивающими на мотки колючей проволоки с набросанным поверх тряпьем. Затем в дверном проеме показался черный рукав рубашки охранника. Далее медлить было нельзя. Геннадий Павлович решительно толкнул дверь и сделал шаг вперед. Оказавшись на невысоком крыльце, он ладонью прикрыл глаза от яркого солнечного света и вздохнул полной грудью. Ощущение было ужасным, – убийственная духота летнего полдня втекала в легкие, подобно растопленному маргарину, – так же тяжело и медленно. Да уж, на глоток свободы это мало походило.
– Ну, как?
На Геннадия Павловича смотрели зеркальные стекла очков охранника, в которых он мог видеть свое искаженное отражение. А было ли что за этими стеклами? Или же глазами охраннику служили точно такие же темные зеркальные стеклышки, заключенные в оправу глазниц? Поэтому он и прятал их за стеклами очков, чтобы никто не догадался, что он собой представляет на самом деле?
– Все в порядке, – с трудом выдавил из себя Геннадий Павлович.
Угол рта охранника едва заметно дернулся, – это трудно было принять даже за намек на улыбку. Скорее всего, охранник хотел плюнуть, но почему-то передумал.
– Покажи.
– Что? – не понял Геннадий Павлович.
– Карточку.
– Карточку? – Геннадий Павлович растерянно улыбнулся. – У меня только корешок.
Он протянул охраннику сложенный вдвое корешок. Охранник взял полоску бумаги двумя пальцами, но вместо того, чтобы посмотреть на нее, только взмахнул ею в воздухе, после чего тут же вернул Геннадию Павловичу. Что это должно было означать, Геннадий Павлович не понял. Но разве это что-то меняло? Геннадий Павлович медленно спустился по выщербленным бетонным ступеням на серый потрескавшийся асфальт. Который сейчас час? Взглянув на часы, Геннадий Павлович с удивлением обнаружил, что провел в кабинете генетического картирования всего-то чуть больше получаса. А ему показалось, что прошло полдня. Насколько же обманчивым бывает порой субъективное восприятие времени. Обычно чем приятнее ты проводишь время, тем быстрее оно летит. И, соответственно, наоборот. Но вопреки ожиданиям Геннадия Павловича, уже смирившегося с мыслью о том, что добираться до метро придется на коммерческом автобусе, иначе не успеть на встречу, – у него еще оставалось время, чтобы не спеша пешком дойти до ближайшей станции, сэкономив деньги на пиво. Столь удивительное открытие несколько приободрило Геннадия Павловича. В конце концов, что было – то было. От неприятных воспоминаний никуда не денешься, но со временем они сами собой улягутся на дно огромного пыльного сундука, именуемого памятью, и не будут появляться оттуда, если их не тревожить. Впереди у него встреча с друзьями, и значит, день вполне еще мог закончиться на мажорной ноте.
– Эй, ты, постой!
Решив, что окрик обращен к нему, Геннадий Павлович обернулся. Но, как оказалось, его личность никого не интересовала. На ступенях, неподалеку от охранника стоял мужчина лет тридцати пяти, одетый в светло-голубые летние брюки и желтую тенниску. Он только что вышел из дверей кабинета генетического картирования и, ослепленный ярким солнечным светом, с немного растерянным видом озирался по сторонам. Именно к нему не спеша, вразвалочку направлялись двое парней, отделившиеся от компании в зеленых майках. Выражения лица у обоих были настолько одинаковые – безразлично-тупые, – что с первого взгляда их можно было принять за братьев-близнецов. Мужчина в желтой тенниске, похоже, видел парней впервые, и перспектива знакомства с ними вовсе не казалась ему радужной. Не понимая, что им от него нужно, он удивленно поднял бровь. Один из «близнецов» лениво махнул рукой, что можно было расценить, как требование оставаться на месте.
В принципе происходившее не имело к Геннадию Павловичу никакого отношения, но он все же решил посмотреть, чем все закончится. И это было вовсе не праздное любопытство зеваки, готового пялиться на все, что угодно, лишь бы было, что потом обсудить с женой за ужином или с приятелем за бутылкой пива. У Геннадия Павловича появилось предчувствие, что должно произойти что-то недоброе. И ему очень не хотелось, чтобы опасения его оправдались.
– В чем дело? – вежливо поинтересовался у приближавшихся к нему парней мужчина в тенниске.
Парни подошли к нему вплотную. Не говоря ни слова, один из них схватил мужчину за майку на плече и рванул так, что тот едва на ногах устоял. Парень засмеялся, ощерив желтые прокуренные зубы, и разжал пальцы. Мужчина затравленно глянул по сторонам. Он не понимал, что нужно от него этим дебиловатым на вид парням. Но нетрудно было догадаться, что подошли они вовсе не за тем, чтобы узнать, который час, и не сигаретку стрельнуть. Мозг, работавший в форс-мажорном режиме, предлагал два варианта действий, возможных в данной ситуации: бежать либо искать защиты. Но бежать было некуда, а у кого еще было просить помощи, если в двух шагах стоял вооруженный охранник и даже не пытался остановить распоясавшихся хамов? Человек еще не успел принять окончательного решения, когда один из парней схватил его за рукав, легко и небрежно, словно тряпочную куклу, стащил с лестницы и толкнул в спину, направляя в сторону компании в зеленых майках.
– Что вам нужно?
Человек хотел произнести эти слова гордо, с вызовом, но получился какой-то беспомощный младенческий лепет, того и гляди готовый сорваться в истерический вопль: мама! Парни, похоже, никуда не торопились. Один из них по-прежнему гнусно скалил зубы. Другой не спеша прикурил сигарету и, затянувшись, выпустил струю дыма в лицо стоявшего перед ним человека.
– Что нужно, говоришь? – парень с сигаретой цыкнул слюной меж щербатых зубов. – Должок за тобой, уродец.
– Должок? – растерянно повторил мужчина.
– Точно, – усмехнулся другой парень. – Ты мне всю жизнь засрал, гаденыш. Так что пора расплатиться.
– Я не понимаю…
– Сейчас поймешь, – пообещал тот, что с желтыми зубами.
– Куда ни плюнь, непременно в уродца попадешь, – снова сплюнул меж зубов его приятель. – И все, как один, в импортных шмотках да при очках. Расползлись по стране, думали, на вас никогда управы не сыщут? А вот мы теперь вас мордой в асфальт!
Отбросив недокуренную папиросу, парень схватил мужчину сзади за шею, как будто и в самом деле собирался сделать то, что сказал. Вместо того чтобы попытаться вырваться, бедолага сжался в комок и зажмурил глаза, с покорностью Иова ожидая неизбежного. Но парень лишь толкнул его вперед. Суетливо перебирая ногами, мужчина сделал три шага и остановился. И тотчас же получил тычок в спину.
– Я не понимаю!.. – срывающимся голосом выкрикнул он.
Ответом ему стал гнусный смех, похожий одновременно на лошадиное ржание и собачий лай.
Ясно было, что мужчина крикнул для того, чтобы привлечь внимание охранника. Но тот безучастно наблюдал за тем, что вытворяли хулиганы в зеленых майках, как будто не находил в их действиях ничего предосудительного.
Тем временем компания парней раздалась в стороны, образовав полукруг, в центр которого втолкнули несчастного, назначенного на роль жертвы. Геннадию Павловичу, наблюдавшему за всем со стороны, все еще хотелось верить в то, что это только дурацкая шутка не особо умных ребят. Но человеку, оказавшемуся среди зеленомаечников, было не до шуток. Один из парней ухватил его за ворот майки и как следует встряхнул. Другой парень, с выбритой головой, – спереди у него оставалась только узенькая полоска светлых, выгоревших на солнце волос – запустил два пальца в нагрудный карман желтой тенниски.
– Есть! – радостно сообщил своим приятелям бритоголовый, вытягивая из кармана пластиковую карточку размером с кредитку.
Он внимательно изучил карточку, после чего перевел взгляд на того, кому она принадлежала, и с укоризной покачал головой.
– В чем я виноват? – выкрикнул мужчина.
И на этот раз крик его был по-настоящему испуганным.
– И он меня еще спрашивает, – насмешливо произнес бритоголовый, обращаясь к своей команде.
Зеленомаечники дружно загоготали. А кто-то, стоявший позади чужака, отвесил ему крепкого пинка.
– У тебя, свинья, семь красных пунктов в генетической карте! – Бритоголовый наотмашь дважды хлестнул карточкой по растерянному лицу. – Ты понял это? – Голос его взлетел вверх до полуистеричных ноток. – Семь красных пунктов! – Пластиковая карточка вновь прошлась по лицу своего владельца.
– Да! Да! Я все понял! – мужчина попытался закрыть лицо руками, но его тут же схватили сзади за локти. – Я понял! – снова крикнул он, обращаясь к бритоголовому.
Быть может, бритоголовый казался ему чуть более разумным, чем вся остальная свора. А может быть, с испуга он и в самом деле решил, что понял, чего хотели от него зеленомаечники.
– И что же ты понял? – изображая интерес, бритоголовый чуть повернул голову, – так обычно делают глуховатые люди, чтобы лучше слышать собеседника.
Мужчина сделал глубокий вдох, – он все еще пытался остаться похожим на мужчину.
– У меня в кармане бумажник, – негромко, стараясь, чтобы голос звучал доверительно, произнес он. – В нем около семисот рублей. Можете забрать их, я не стану заявлять об ограблении.
Бритоголовый сначала сделал вид, что страшно удивлен. Затем посмотрел на своих приятелей, как будто призывая их быть свидетелями того, как его незаслуженно обидели, и только после этого резким, коротким ударом впечатал кулак в живот мужчины в тенниске. Мужчина, даже не охнув, согнулся пополам. Упасть ему не позволили двое парней, державших его сзади за локти.
– Ты что же, гнида, купить меня хочешь? – процедил сквозь зубы бритоголовый. – Ты думаешь, я гопник, что мелочь по карманам тырит?
Мужчина попытался было что-то ответить, но не успел, – его снова ударили в живот.
– Да ты знаешь, кто я такой? – с угрозой спросил бритоголовый.
Мужчина, кашляя, что-то невнятно прохрипел.
– Я санитар этой улицы! – гордо ударил себя кулаком в грудь бритоголовый, – Тарзан, да и только. – Я зеленый патруль, который не дает расползтись вонючей плесени. А ты, тварь, – мужчина получил новый удар, на этот раз ребром ладони по шее, – меня за деньги купить хочешь?!
Бритоголовый входил в раж. Он сам заводил себя, на манер дервиша, вращающегося волчком на одном месте. Бедолага, согнувшийся в три погибели и уже не помышляющий о спасении, был нужен ему для того, чтобы почувствовать собственную значимость и утвердиться в звании лидера компании зеленомаечников.
– Тебе, падаль, не место на этом свете! – орал он, брызжа слюной. – Отоссал свое, мутант драный!
– У меня совершенно незначительные отклонения в структуре генома, – попытался оправдаться мужчина в тенниске. – Нарушение чувствительности…
– Молчи, урод! – бритоголовый одновременно двумя ладонями ударил мужчину по ушам.
Лицо несчастного исказила гримаса боли.
– Я работал в зараженной зоне! – закричал он в последней надежде заслужить если не оправдание, то хотя бы помилование. – По призыву!
– Не заливай насчет призыва-то, – усмехнулся кто-то из парней. – На работу в зараженные зоны только генетических уродов и посылали. Вам ведь все равно терять нечего. А если, отработав свое, детей клепать не сможешь, так оно только всем на пользу.
Парни снова дружно заржали.
– И что? – упавшим, каким-то совершенно уже не живым голосом спросил мужчина. – Что мне теперь делать?
– Можешь вернуться в зараженную зону, – предложил парень с сигаретой. – Говорят, там народ какой-то живет.
– Овец двухголовых разводят, – добавил его приятель.
– Зато картошка размером с дыню, – усмехнулся маленький рыжеволосый, похожий на мальчишку.
– Но только нам на глаза больше не попадайся.
Мужчина уже было решил, что его собираются отпустить. Но бритоголовый неожиданно ударил его кулаком в челюсть, да так, что зубы несчастного звучно клацнули, а голова откинулась назад. Кровь из рассеченной губы упала на желтую тенниску.
В порыве праведного негодования Геннадий Павлович подбежал к безучастно наблюдавшему за избиением ни в чем не повинного человека охраннику. Власть не должна бездействовать, когда на ее глазах вершится беззаконие! Так сам Геннадий Павлович пытался объяснить себе мотивы своего поступка. На самом же деле ему вдруг сделалось, мягко говоря, не по себе от мысли о том, что то же самое могло бы случиться и с ним. Оказавшись рядом с вооруженным охранником, Геннадий Павлович почувствовал себя куда более уверенно. Он решил, что теперь уже можно требовать справедливости, а потому возмущенно закричал:
– Вы разве не видите, что происходит!
Теперь уже несколько парней одновременно избивали мужчину, бессильно обвисшего в руках тех, кто его держал.
Охранник медленно повернул голову в сторону Геннадия Павловича. Но смотрел он на него или куда-то мимо – Калихин так и не понял. Глядя в темную бездну зеркальных стекол солнцезащитных очков, невозможно было угадать, в каком направлении устремлен взгляд скрытых за ними глаз. Последний раз затянувшись выкуренной до фильтра сигаретой, охранник щелчком отшвырнул окурок в сторону. В полнейшей растерянности Геннадий Павлович проследил взглядом за полетом окурка. Не смотреть же было, в самом деле, на темные стекла, пытаясь угадать, что там за ними происходит? – глупо как-то при этом себя чувствуешь.
– Тебе что за дело? – негромко произнес охранник.
– Но…
Геннадий Павлович запнулся, не зная, что сказать в ответ на столь откровенный и, следует заметить, вполне дружелюбный при этом совет не вмешиваться в чужие дела. Калихин вновь кинул быстрый взгляд на свору зеленомаечников. Мужчина в грязной тенниске лежал на боку, поджав ноги к животу, а его несильно, скорее даже лениво, точно мячик, когда рядом нет ворот, пинали ногами. Только сейчас Геннадий Павлович понял – он не имеет ни малейшего представления о том, что стоит за всей этой разборкой. Что он видел? Только то, как ребята сначала пристали к человеку, а затем принялись не спеша, методично избивать его. Геннадию Павловичу показалось, что мужчина в желтой тенниске не знаком с парнями в зеленых майках. Но ведь почему-то они привязались именно к нему, а на Геннадия Павловича, вышедшего из той же двери минутой раньше, не обратили никакого внимания. Должно быть, у ребят все же имелись к нему какие-то счеты. И охранник, несомненно, был в курсе этого. Будь иначе, он непременно бы вмешался. И все же, несмотря на все доводы, которые приводил самому себе Геннадий Павлович, то, что он видел, казалось слишком уж жестоким. Конечно, это его совершенно не касалось. И все же…
– И все же, – робко произнес Геннадий Павлович, глядя на свои зеркальные отражения в стеклах очков охранника. – Вам не кажется, что пора вмешаться?
Голова охранника медленно повернулась в сторону от Геннадия Павловича.
– Теперь, пожалуй, пора, – сказал он, обращаясь к кому угодно, только не к Геннадию Павловичу.
Но, вопреки своим словам, вместо того чтобы как-то помочь несчастному, охранник сунул два пальца в нагрудный карман и вытянул оттуда сигарету. В другой руке у него появилась зажигалка. Охранник щелкнул зажигалкой, не спеша поднес слегка трепещущий язычок пламени к концу зажатой в зубах сигареты и глубоко затянулся. Спрятав зажигалку в карман, он двумя пальцами вынул сигарету изо рта, выпустил струйку дыма сквозь чуть приоткрытые губы и только после этого не очень громко крикнул:
– Э-э! Хорош!
Геннадий Павлович был почти уверен, что на вялый окрик охранника, скорее похожий на ненавязчивое предложение подыскать себе какое-нибудь иное занятие или перебраться в другое место, зеленомаечники просто не обратят внимания. Но, к его удивлению, парни тут же прекратили избиение скорчившегося на земле человека и, разойдясь в стороны, встали вокруг него кольцом.
Охранник с чувством выполненного долга затянулся сигаретой и искоса глянул на Геннадия Павловича:
– Доволен?
Не зная, что ответить, Геннадий Павлович кашлянул в кулак.
Двое парней, подхватив под локти, поставили на ноги лежавшего на земле мужчину. Несмотря на продолжительную экзекуцию, выглядел он не так уж плохо, – майка и брюки грязные и нос расквашен, а в остальном – ничего, на ногах держится почти уверенно. Бритый зеленомаечник сунул в карман желтой тенниски карточку генетического паспорта. Другой парень умело обшарил карманы избитого, вытащил бумажник и ловко стянул у него с руки часы.
– Ты-то сам не из этих? – спросил охранник, едва заметным движением подбородка указав на группу зеленомаечников.
– Из каких? – не понял Геннадий Павлович.
– У тебя с генетикой все нормально?
– Да, конечно! – заверил охранника Геннадий Павлович.
Тут же ему в голову пришла мысль, что слова его, должно быть, звучат не очень убедительно, поскольку охранник знал, что анализ его генома будет готов только через три дня. На всякий случай Геннадий Павлович добавил:
– Я в зараженных зонах не работал. Всю жизнь в Москве.
Охранник удовлетворенно кивнул.
– Все, иди отсюда, – бритоголовый подтолкнул в спину человека в тенниске, вид у которого был как у пьяного, совершенно потерянный.
Человек послушно поплелся в указанном направлении.
Бритоголовый быстро глянул на охранника и показал ему большой палец.
– Кто они? – осторожно поинтересовался Геннадий Павлович.
– Санитары, – процедил сквозь зубы охранник.
Ответ показался Геннадию Павловичу странным. Помимо того, что зеленомаечники вовсе не были похожи на медицинских работников, Геннадий Павлович никогда прежде не слышал о санитарах, избивающих пациентов. Впрочем, тут же напомнил себе Геннадий Павлович, его это совершенно не касалось.
– Всего хорошего, – сказал он охраннику и, не получив никакого ответа, быстро зашагал прочь от черной двери, от стража порядка в зеркальных, ничего не видящих очках и от злобной своры парней в зеленых майках.
– Э-э, – раздался у него за спиной негромкий оклик охранника.
Геннадий Павлович обернулся. Охранник стоял к нему вполоборота, глядя куда-то в сторону.
– Ты ведь через три дня сюда вернешься.
В голосе не было даже намека на вопросительные интонации, и все же на всякий случай Геннадий Павлович кивнул.
– Ну, так смотри.
Геннадий Павлович ждал продолжения, но охранник, похоже, сказал все, что хотел. Он стоял, сложив руки за спиной и высоко вскинув подбородок, и вроде как вовсе не замечал Геннадия Павловича. Калихин не уловил смысла того, что хотел сказать ему охранник, но понял, что задавать новый вопрос не стоит. Он сказал:
– Спасибо, – и пошел в сторону шоссе.
На автобусной остановке сидела только тетка в малиновом кримпленовом платье, – наверное, ей было невообразимо жарко, – и с большой зеленой кошелкой, которую она держала на коленях. Тетка одарила Геннадия Павловича недобрым взглядом, как если бы он пытался влезть впереди нее в очередь. Геннадий Павлович не собирался ждать автобуса, а потому, не обращая внимания на недружелюбно настроенную тетку, спокойно прошествовал мимо. Он старался не думать о том, что произошло возле входа в кабинет генетического картирования. «Это меня не касается», – вновь и вновь повторял мысленно Геннадий Павлович. В самом деле, можно подумать, что у него мало своих забот! Или, может быть, в первый раз он видел драку на улице? На улицах Москвы чего только не увидишь! Как-то раз Геннадий Павлович стал свидетелем того, как поздно ночью трое крепко подвыпивших парней, выйдя из бара, встали на трамвайных путях и, достав из сумки автомат, пытались остановить следующий в парк вагон. У парней не было злых намерений – они просто хотели доехать до дома. А тут – вполне заурядная драка. Ну, пусть не драка, а избиение одного человека сворой одуревших от вседозволенности хулиганов. Ну так что с того? Для того чтобы наводить на улицах порядок, существует служба охраны общественного порядка. И все. Точка. Довольно об этом!
К тому времени, когда Геннадий Павлович дошел до станции метро, ему почти удалось заставить себя забыть о происшествии, но вот от неприятного осадка, оставшегося после этого в душе, избавиться было не так просто. Что-то свербело и царапало под сердцем, не давая успокоиться. Но что именно это было, Геннадий Павлович не мог понять. До тех пор, пока не увидел возле входа в метро симпатичную девушку лет шестнадцати, раздававшую прохожим листовки. Девушка была одета в точно такую же зеленую майку, что и парни, которых охранник назвал «санитарами»! Казалось бы, ну и что в этом такого? Но, едва лишь взглянув на девушку, Геннадий Павлович понял: то, чего он боялся, было повсюду! Ни спрятаться, ни убежать! Геннадий Павлович пока еще не мог четко определить для себя ни природу зла, которое он чувствовал кожей, ни его источник, но оно уже казалось ему неотвратимым. То, что сегодня произошло с незнакомым Геннадию Павловичу мужчиной в желтой тенниске, завтра могло случиться с ним самим. Должно быть, то же самое чувствовала и Марина, когда заставила его затаиться в темной дыре под встроенным шкафом.
Проходя мимо девушки в зеленой майке, Геннадий Павлович даже не взглянул на нее, но машинально взял из ее рук листовку. Заученным до автоматизма движением Геннадий Павлович показал на контроле карточку безработного. И, только оказавшись на эскалаторе, посмотрел на то, что держал в руке. Плотная бумага болотно-зеленого цвета, размером в половину стандартного машинописного листа. В левом верхнем углу эмблема: круглый щит с двумя мечами, скрещенными позади него, – видны только рукоятки и острия. На щите – схематическое изображение двухнитевой спирали ДНК. Ниже крупными, четкими, хорошо пропечатанными буквами набрано всего несколько строк. Зато каких!

 

ПОМНИ, ТОВАРИЩ!
ДЕФЕКТ ГЕНОМА ДАЖЕ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА МОЖЕТ СТАТЬ УГРОЗОЙ ДЛЯ ВСЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА!
БУДЬ БДИТЕЛЕН!
НЕ ПРОХОДИ МИМО ТОГО, КТО СКРЫВАЕТ СВОЮ ГЕНЕТИЧЕСКУЮ КАРТУ!
ЖИЗНЬ И ЗДОРОВЬЕ НАШИХ ДЕТЕЙ – В НАШИХ РУКАХ!

 

В самом низу мелким убористым курсивом приписано:
«Любую имеющуюся у вас информацию о нарушениях выполнения Международной программы генетического картирования вы можете сообщить по круглосуточному многоканальному телефону. Все звонки строго конфиденциальны».
Рядом – номер телефона.
Геннадий Павлович сложил листовку вчетверо и сунул в задний карман брюк.
Назад: Глава 5
Дальше: Глава 7