Г. С. Подъяпольский
Письмо К. А. Любарскому (от 18.06.1975)

Ты упрекаешь меня, что невнимательно читаю твои письма. Тут уж пойми наши конкретные обстоятельства: письма твоего перед собой, отвечая, не имею, отвечаю как запомнилось с одного прочтения, и, конечно, мог не запомнить некоторые детали и контексты. Впрочем, все мы грешим часто тем, что отвечаем на собственные мысли больше, чем на мысли нашего собеседника, и если ты полагаешь, что свободен от этого греха, то заблуждаешься глубочайшим образом. Возможно, и я заблуждаюсь, но мне кажется, что я здесь даже более аккуратен, чем ты, и меньше пропускаю твоих доводов, чем ты моих. Впрочем, если действительно так, может быть оттого, что пишу я тебе лично в большей степени, чем ты лично мне. Но перейдём к конкретным примерам. Отвечая тебе по вопросу о биологических истоках морали, я, видимо, действительно несколько оторвался от твоего контекста, то есть отчасти забыл, что цель твоего экскурса была показать верующим, что мораль может быть объяснена на основе гипотезы об происхождении человека от обезьяны, и не требует непреложного объяснения сотворением по Божьему образу и подобию. Так как лично мне такой упор не очень нужен, и по той же причине самый такой контекст не очень привлёк моё внимание при однократном прочтении, я и ответил на него из несколько иной презумпции, то есть из очевидной презумпции у морали и биологических истоков, и крен в сторону биологии показался мне излишним и чрезмерным. Это и вызвало у меня (видимо, неправильно) впечатление, что биологическим истокам морали ты вообще придаёшь преувеличенное значение. Поэтому мой ответ и был на другую тему, то есть о фактическом значении биологических истоков для человеческой морали (по-моему всё-таки не слишком большом). Но вот от этой темы ты легко отмахнулся, сославшись на то, что отличие человеческой морали от биологической тривиально, так что говорить на эту тему вроде и вообще не стоило. И сравнение с любовью в пояснение привёл.

Но ведь биологический генезис, во всяком случае для нас с тобой, тоже тривиален, и наш с тобой разговор, видимо, должен заключаться не в указании на взаимные тривиальности, а в разъяснении, почему ты упираешь в этой теме на одну тривиальность, а я на другую. И вот, говоря по чести, хотя я сам дал уже выше объяснение твоему упору на биологическую тривиальность, я не вполне уверен в этом объяснении, и подозрение в твоей упрощенной биологизации не совсем сбросил со счетов. Под классификацией «тривиально» не скрывается ли примерно: «ну да, конечно, есть, но не имеет большого значения»? Грубый тезис в моём письме (то есть о тривиальном наличии трансформации от биологии к социологии) ты увидел, а вот более тонкий об относительной независимости функционирующей структуры от генезиса игнорировал вовсе — для меня же центр моего возражения был именно в нём. Констатируя остающееся у меня ощущение взаимного недоумения, оставляю эту тему… Нет, не оставляю, ещё одно: твоё сравнение с любовью остроумно, но убедительно ли? А что, если мораль дальше отошла от своих биологических истоков, чем любовь? Наука, например, тоже имеет, надо думать, биологические истоки. И что современные научные представления отличаются несколько от этих истоков — очевидная тривиальность. Снимает ли это и исчерпывает ли это, думаю, не столь уж простой вопрос — скажем, вообще в соотношении биологического с надбиологическим в современном сознании? И даже в специфически научном сознании (если таковое существует. Впрочем, выделить и определить можно всё что угодно)?

Другое наше взаимонепонимание возникло около пятака и сторублевки. Каюсь, эту коммерческую метафору, отвечая тебе, воспринял в смысле моральной высоты, в каковом её и трактовал в своём ответе. Из твоего разъяснения понял теперь, что дело шло не о моральной высоте, а просто о привлекательности. Тогда, конечно, всё что я об этом написал, повисает в воздухе. Но неужели, что я понимал именно моральную высоту, из моего ответа настолько неясно, что этого можно было не заметить? Впрочем, не имея под рукой твоего первоначального текста, не могу сейчас сказать с уверенностью, действительно ли это моё невнимание, или он-таки оставлял возможность обоих толкований, из которых я выхватил произвольно показавшееся мне более подходящим и уверился в нём без должного основания.