Дриззт не встревожился, когда, проснувшись на рассвете, не обнаружил Далии, лежащей рядом с ним в их маленьком лагере. Он знал, где она могла быть. Тёмный эльф пристегнул свой пояс со скимитарами и закинул Тулмарил за плечо, затем быстро спустился по узкой лесной тропке и поднялся по крутому склону, хватаясь за ветки и подтягиваясь от дерева к дереву. Недалеко от вершины этого маленького холма он увидел её, стоящую к нему спиной и спокойно смотрящую вдаль.

Невзирая на холод, а это утро выдалось самым холодным за сезон, на Далии было лишь её одеяло, свободно обёрнутое вокруг и сползшее с одного обнажённого плеча. Дриззт едва ли заметил её одеяние или её замечательную наготу, его взгляд приковали волосы Далии. Прошлой ночью у неё была её стильная и трогательная стрижка до плеч, но теперь она вернула толстую чёрно— Красную косу, которая начиналась высоко на её голове и красиво закручивалась вокруг изящной шеи. Казалось, будто Далия могла становиться совсем другой личностью от одного лишь взмаха волшебного гребня.

Дриззт медленно направился к ней. Сухая ветка хрустнула под его ногой, и от этого лёгкого звука Далия чуть повернула голову, чтобы увидеть его.

Дроу резко остановился, вглядываясь в узор из синих разводов, узор вайдой эльфийки-воительницы. Татуировки так же не было в её облике прошлой ночью. Как будто бы она смягчила собственный образ для постели Дриззта, как будто бы Далия использовала волосы и вайду как отражение своего настроения, или…

Дриззт прищурился. Не отражения её настроения, осознал он, это приманка, это её способ манипулирования своим любовником.

Они поспорили прошлым вечером, и пылкая Далия, с косой и татуировкой, яростно отстаивала свою позицию, своё намерение идти против Алегни.

Но потом она пришла к Дриззту для примирения, уже спокойная, её причёска была нежнее, прелестное лицо было чистым, без узора воительницы. Тогда они не обсуждали Алегни, и ни один из них не лёг спать сердитым на другого.

Дриззт направился к Далии, оглядывая окрестности с западной кромки холма. Он посмотрел вниз на далёкий Невервинтер. Город был скрыт низкой завесой тумана, поднятого холодным воздухом от влажного тепла большой реки.

— Туман скрывает большинство рубцов, — сказал Дриззт, обняв женщину, которая никак не отреагировала на его прикосновение. — Когда-то это был прекрасный город, и, если тэйцы действительно повержены, он будет таким снова.

— С шадоварами, шныряющими по улицам и подворотням? — грубо бросила Далия.

Дриззт не знал, что ответить, поэтому просто чуть сильнее сжал её в объятиях.

— Они в городе, среди жителей, как сказал Баррабус — человек, которого ты называешь Артемис Энтрери, — продолжила Далия.

— Похоже, устойчивое положениесохранялось только из-за большей угрозы со стороны Силоры Салм. Если эта угроза стала меньше, я думаю, что шадовары…

— Когда их главарь умрёт, угроза со стороны шадовар станет меньше, — резко и холодно перебила Далия. — А главарь их умрёт очень скоро.

Дриззт попытался обнять её крепче, но она вырвалась из его объятий. Далия сделала пару шагов в сторону края обрыва и поправила на себе одеяло.

— Время не его союзник, а наш, — сказал Дриззт.

Эльфийка резко повернулась и сурово посмотрела на него, узоры боевой раскраски сделали этот взгляд ещё более грозным.

— Он узнает правду, — настаивал тёмный эльф. — От Энтрери он узнает, что произошло с Силорой Салм, и узнает, что мы придём за ним. Энтрери признался в этом, когда рассказал, что был порабощён и не сможет присоединиться к нам в твоей вендетте.

— Тогда этот вонючий нетерезский военачальник должен трястись от страха прямо сейчас, — ответила Далия.

— А так же он станет крайне бдительным, подтянет все свои силы. Сейчас не время…

И опять эльфийка заткнула его:

— Не тебе выбирать.

— Угроза со стороны Тэя стала меньше, значит, это же произойдёт с защитой наших противников, а значит, отпадёт надобность его пребывания в городе, — продолжал давить Дриззт вопреки её гневу. — Я встречал горожан Невервинтера, и это хороший народ, они не будут долго терпеть нетерезов. Сейчас не время гоняться за ним.

Голубые глаза Далии полыхнули яростью, и на мгновение Дриззту показалось, что она может наброситься на него. Даже зная о её намерении и решимости достать Алегни, следопыт дроу едва ли мог осознать всю силу этой ярости! Он не мог представить Далию более взбешённой, даже если бы признался ей в каком— Нибудь гнусном преступлении, совершённом им против её семьи. Он был рад, что в этот момент у неё под рукой не было её оружия.

Дриззт разорвал спор долгим молчанием, прежде чем решился продолжить:

— Ты убьёшь Алегни.

— Не произноси его имя! — потребовала Далия и сплюнула на землю, как будто одно лишь звучание этого имени наполняло её рот желчью.

Тёмный эльф вскинул руки в примирительном жесте, пытаясь успокоить её.

Постепенно огни ярости в глазах Далии сменила глубокая печаль.

— В чём дело? — прошептал Дриззт, осмелившись придвинуться ближе.

Далия отвернулась, но позволила ему обнять себя ещё раз. Вместе они смотрели вниз на Невервинтер.

— Я собираюсь убить его, — прошептала Далия, и дроу показалось, что она разговаривает больше с собой, чем с ним. — Никакой отсрочки. Никакого выжидания. Я убью его.

— Так же, как ты убила Силору Салм?

— Если бы я знала, что она объявила его своим врагом, то помогла бы ей. Если бы я знала, кто именно является главарём шадовар, я никогда бы не оставила Невервинтер ради Лускана или Гонтлгрима. Я никогда не покину это место, пока он не умрёт от моей руки.

Она произнесла эти последние три слова с такой чёткостью, с такой силой, с такой злобой, что дроу понял — на этот раз он ничего не добьётся, пытаясь образумить её.

Поэтому он просто обнимал её.

В остове мёртвого дерева, глядя сквозь трещину в прогнившей древесине, за парой с большим интересом наблюдал Эффрон Кривой. Уродливый колдун слышал весь их разговор и не был удивлён ни единому слову. Он знал о Далии всё. Возможно, знал о ней больше, чем любой другой из ныне живущих. И он понимал, какие демоны направляли её.

Конечно же, она попытается убить Херцго Алегни. Она была бы более счастлива умереть, пытаясь убить его, чем жить, зная, что они оба остаются живы.

Эффрон понимал её.

Колдун не мог отрицать, что испытывает сильные эмоции, глядя на эту эльфийку-воительницу. Часть его хотела выскочить из дерева и уничтожить эту пару здесь и сейчас. Однако здравый смысл взял верх над импульсом, так как он достаточно слышал о репутации этого Дриззта До’Урдена, чтобы понять, что должен играть в эту игру осторожно.

Кроме того, Эффрон не был уверен в том, что хочет смерти Далии, по крайней мере, прямо сейчас. Было кое-что, о чём он хотел бы знать, о чём должен был знать, и только она могла дать ответы.

Шадовар— Колдун переместился в Тень со своего наблюдательного пункта, но он не сразу вернулся к Херцго Алегни, чтобы рассказать о добытых сведениях. В конце концов, Эффрон не был чьим-то рабом и у него были свои ресурсы.

Вместо этого он направился в район лощин и горных хребтов за стенами Невервинтера. Небо всё ещё было тёмным, с низкими тучами. Начал падать лёгкий снег. Но Эффрон хорошо знал эту местность и безошибочно двигался к лагерю, расположенному в неглубокой пещере.

Поблизости сидела горстка шадовар — нетерезских солдат, пришедших из Царства Теней вскоре после Эффрона, на его тайное предложение, но которые ещё не принесли клятву верности Алегни.

Когда кривой колдун протащился в центр их группы, все они встали, не совсем в знак внимания, но, всё же, с определённой долей уважения.

— Ты достал сферы? — спросил маг одного из шейдов — высокого человека по имени Рэтсис.

В ответ Рэтсис ощерился кривозубой улыбкой и потянулся за расстёгнутый воротник своей рубахи, чтобы извлечь серебряную цепочку ожерелья. Оно было украшено двумя полупрозрачными, наполненными тенями сферами, каждая размером с детский кулачок. В клубящемся тумане теней внутри каждой сферы ползал маленький мохнатый паук, похожий на крошечного тарантула. Рэтсис осклабился.

— Это для эльфийки, — напомнил ему Эффрон.

— А что для её спутника? — спросил Рэтсис.

— Убейте его, — ответил Эффрон без колебаний. — Он слишком опасен для того, чтобы брать его в плен или позволить сбежать. Убейте его.

— Нас семеро, — настаивал Джермандер, другой из группы, свирепый воин-тифлинг, который открыто демонстрировал как свою надменность, так и свою неослабевающую ярость. — А их всего двое!

— Восемь, — тихо поправил Рэтсис — хранитель пауков. Секунду он помедлил, улыбаясь, перекатывая сферы на своём ожерелье и оглядывая своих любимцев горящими глазами, и передумал: — Десять.

По выражению лица Джермандера было видно, что он не оценил тех особенных союзников, которые веселили Рэтсиса.

— Не стоит недооценивать этих двух противников, мой боевой друг, — предупредил Рэтсис.

— Не стоит недооценивать нас, — возразил Джермандер. — Мы не пушечное мясо, которое вытянули из Царства Теней ради развлечения Эффрона Кривого или даже Лорда Алегни.

Эффрон смерил воина пристальным взглядом, но возражать не стал. Возможно, эти шейды не были нетерезской элитой, но было бы ошибкой считать их простыми людьми. Они были наёмниками с хорошей репутацией, знаменитые Охотники за головами Кавус Дун, и они действительно дорого стоили.

— Прими мои извинения, Джермандер, — сказал Эффрон с неуклюжим кособоким поклоном.

— Эльфийку возьмите в плен, — сделал Рэтсис особое ударение. — Вложите свои клинки в ножны. — Он снова покрутил вокруг пальцев сферы с пауками и победоносно улыбнулся. — Будьте смертоносны с дроу и аккуратны с эльфийкой.

Джермандер и Рэтсис обменялись взглядами, которые показали больше, чем их маленькое состязание. Стало понятно, что эта парочка не испытывает симпатии друг к другу. Ничто из этого не ускользнуло от Эффрона.

— Не подведите меня и убейте дроу, — предупредил колдун, принадлежавший к нетерезской знати. — Не схватите Далию живой — будете молить о смерти целую вечность.

— Угроза? — спросил Джермандер так, будто его это позабавило.

— Дрейго Проворный, — напомнил Эффрон. При упоминании об этом действительно могущественном шадоваре воин тут же растерял всю свою спесь. — Обещание, — закончил Эффрон.

Его тяжёлый пристальный взгляд перемещался с одного наёмника на другого. Затем он медленно удалился.

— Возьмите Миража, — сказал Рэтсис, как только Эффрон ушёл.

Мираж была той, из-за кого он поправил счёт Джермандера, настаивая, что их было восемь, а не семь.

Джермандер с сомнением уставился на него.

— Клинки дроу будут представлять собой проблему и опасность, когда мы попытаемся захватить Далию, — продолжал Рэтсис. — Я не хочу объясняться в причинах преждевременной смерти Далии таким, как Дрейго Проворный!

— Я могу оттеснить его, — решительно заявил один из шейдов — едва одетый крепкий и мускулистый тифлинг, держащий короткое копьё.

— И я могу, — вставил другой шейд — некто человеческого происхождения с кожей шадовара, с таким же оружием, и облачённый только в одежду из тонкого сукна.

Он подошёл к тифлингу, и оба в унисон надули свои узкие, но вполне мускулистые грудные клетки. По-видимому, они отрабатывали этот жест. Только у человека, в отличие от тифлинга, подобная поза казалась шутовской пародией. С копной вьющихся светлых волос и ангельскими пухлыми щёчками, он выглядел почти ребёнком, несмотря на свои накачанные мускулы.

Рэтсис хотел рассмеяться над этими двумя братьями Серого Тумана — ордена монахов, который недавно получил некоторую известность среди нетерезов. Он хотел рассмеяться, но понял, что может сделать кое-что лучше, так как братья Парбид и Афафренфер были чрезвычайно фанатичными и, несомненно, безрассудными.

— Я надеялся, что вы двое будете основными действующими лицами при убийстве дроу, — сказал Рэтсис, потакая им, и действительно — уголки губ обоих монахов поднялись в улыбке на его комплимент. — Я бы даже предположил, что своей стремительностью и смертоносными кулаками вы сокрушите репутацию любого такого, как Дриззт До’Урден.

— Мы ученики Остроконечного Шага, — ответил тифлинг Парбид, потрясая копьём. — Мы сделаем всё: оттесним его, а затем убьём.

Рэтсис взглянул мельком на Джермандера, который тоже явно забавлялся происходящим. Взгляд Джермандера показал, что их небольшая размолвка осталась позади, скрытая почти комичным неуёмным восхвалением Парбида и Афафренфера.

— Я ловец. Ты — убийца, — сказал Рэтсис Джермандеру. — Каков твой выбор?

— Восьмая нас вполне бы устроила, — ответил Джермандер к разочарованию и очевидному сдутию двух монахов. — Я не буду рисковать. Не в этот раз.

— Мираж потребует тройную долю! — сказала Серая Амбра, ещё один член банды; дварфа была частично шейдом, но не полностью, хотя и её сердце целиком и полностью принадлежало Царству Теней. Настоящим именем наёмницы было Амбер Гристл О'Мол, но прозвище "Серая Амбра" подходило ей куда лучше — она была отдалённо похожа как внешностью, так и запахом: длинные чёрные волосы, частично заплетённые в косы, мясистый нос крючком.

Пока она не выглядела полноценным шадоваром, а больше походила на отпрыска дуэргара и Делзуна. Дварфа находилась в Царстве Теней чуть больше года. Но её исключительное мастерство владения булавой и её божественное колдовство не остались незамеченными. Несмотря на отсутствие рекомендаций среди шадовар, Охотники за головами Кавус Дун приняли её и пообещали спонсировать её полный доступ в империю, если она проявит себя. Что было исключительной редкостью в отношении того, кто не был человеком.

Амбра, несомненно, понимала это, сидя среди членов группы, и перекатывая в крепких руках булаву, которую любовно назвала Крушитель Черепов. Длиной булава была примерно с метр, рукоять из полированного прочного дерева, ближе к основанию обёрнута в чёрную кожу, а само основание обмотано тёмной цепью. Женщина легко могла удерживать оружие одной рукой, а могла схватить двумя и одним ударом снести череп скелету. У неё ещё был небольшой щит-баклер, который можно было легко нацепить на локоть, если Амбра решит взяться за булаву двумя руками.

— Будет лучше, если ты помолчишь, — сурово ответил Рэтсис.

Амбра пожала плечами. Поддержи она его позицию, Джермандер набросился бы на неё с таким же замечанием.

— И правда, — заметил монах-тифлинг Парбид. — Амбра считает себя особенной, потому что она одна на тысячу, благодаря своему происхождению, и одна на десять тысяч, если принять во внимание её пол. Можно подумать, будто сейчас она поняла, что ее особенность является предметом любопытства, и ничем больше.

— Несправедливо, брат, — сказал другой монах Афафренфер. — Она хорошо сражается, и её умение исцелять очень нам помогает.

— В ближайшее время твоему дьяволокровому партнёру это не поможет, — пробормотала Амбра себе под нос, но достаточно громко, чтобы все расслышали.

— Возможно, она будет полезна при допросах всех её грязных родичей, которых мы ловим по нашим тропам, — ответил Парбид Афафренферу.

— Мнение дварфа вполне справедливо, — вмешался Джермандер, чтобы вернуться обратно к цели обсуждения. — Миражпотребует три полных доли, несмотря на то, что её работа будет не более изматывающей, чем наша собственная, и, конечно, менее опасной, что позволит ей избежать плена.

— Тогда мы предложим ей две доли, — спокойно ответил Рэтсис, и Джермандер кивнул. — Все согласны? — спросил Рэтсис.

Амбра топнула ногой, скрестила руки и упрямо затрясла головой, хотя, конечно, она не имела полного права голоса, так как не была полностью шадоваром. Когда скептическое выражение лица Рэтсиса это подтвердило, дварфа немного отошла и начала вертеть в руках нитку чёрного жемчуга, которую она носила на шее, ругаясь себе под нос.

Два монаха держались непоколебимо и покачали своими головами с единым «нет», в противодействие Рэтсису и Джермандеру, которые оба проголосовали «да».

Все глаза обратились к дальней части лагеря, где на камнях сидели широкоплечая женщина и толстый мужчина-тифлинг. Женщина точила свой меч. Тифлинг наматывал новые полоски красной кожи на рукоять своего большого цепа. С каждым витком кожи оружие дёргалось, и тяжёлый шипастый шар, размером с голову крупного мужчины, подпрыгивал на конце четырёхфутовой цепи.

— Делайте, что нужно, — ответил тифлинг, которого звали просто Бол.

— Тогда двое с половиной против двух, — сказала Амбра с усмешкой.

Но как только дварф сделала своё заявление, в разговор совершенно неожиданно встряла женщина с мечом:

— НаймитеМиража.

Все взгляды обратились к ней. Это был первый раз, когда они услышали её речь, хотя она была с этой бандой охотников десять дней. Они даже не знали её имени. Кто-то называл её Страшила, кто-то «Шлюха Бола», как прозвала Амбра. Казалось, прозвище не беспокоило её, и только позабавило пускающего слюни Бола.

А может беспокоило, задумался Рэтсис, переводя взгляд от женщины к дварфе, чтобы распознать, есть ли действительно неприязнь между ними. Похоже, именно неприязнь стала причиной такого ответа.

— Тогда трое против двоих с половиной, — сказал Джермандер, вовлекая Рэтсиса обратно в разговор.

— Тогда считай четверо! — добавил Бол. — Если моя Страшила хочет, значит, так тому и быть.

— Значит, то, что должно было делиться на семь, разделится на девять, — проворчал Парбид.

— Разве мы не договорились, ты и твой брат будете выслеживать Далию и дроу? — спросил Рэтсис. — И если вы встретите их, то не стесняйтесь — схватите. В этом случае вы двое сможете разделить золото Эффрона поровну между собой.

Парбид и Афафренфер обменялись взглядами. Их лица выражали одновременно сомнение и заинтригованность, словно они клюнули на блеф Рэтсиса.

Джермандер, между тем, кинул в сторону Рэтсиса лишённый энтузиазма взгляд, наблюдая, как два монаха поспешили прочь из лагеря.

— Пусть попробуют, — объяснил Рэтсис. — Тогда мы вернёмся назад к семи долям, даже с учётом дорогих услуг Миража.

Джермандер фыркнул и, похоже, не слишком обеспокоился такой возможностью.

Дриззт на корточках прошёл несколько шагов от ствола большой сосны, под склонёнными толстыми ветками, которые служили ему и Далии пристанищем на ночь. Между сосновых иголок он увидел белый покров, и, раздвинув пару веток, выпрямился. Этой ночью действительно выпал первый снег, покрывая землю сверкающей в лучах утреннего солнца белизной.

Со светом, заглядывающим в их естественную спальню, дроу оглянулся через плечо на спящую Далию. Единственный луч коснулся её щеки, но боевая татуировка там не мерцала. Этой ночью Далия опять приняла свой кроткий облик, после долгого и неловкого молчания, преследовавшего весь день, причиной чему стал недавний спор. Её волосы снова были уложены в мягкой причёске до плеч, лицо было чистое и мирное.

Такой облик Дриззту нравился больше, и Далия знала это.

Далия знала это.

Манипулировала ли она им, спрашивал дроу себя в который раз. Он знал, что Далия была расчётливой женщиной, умным воином, противником-стратегом. Но возможно ли, что она была также и его противником? Кого она видела в нём — партнёра и друга, или же просто игрушку, инструмент для своих далеко идущих планов?

Дриззт попытался отогнать прочь эти мрачные мысли, но не смог. Стоя здесь, в ветвях дерева, глядя на прекрасную эльфийку, он не мог не чувствовать, что его тянет к ней. Но в то же время Дриззт напомнил себе, что он действительно не знает Далию. Он знал о ней только то, что образ её жизни не был таким уж невинным.

В конце концов, Далия заманила Джарлаксла и Атрогейта в Гонтлгрим, чтобы освободить предвечного. Может она и свернула со своего зловещего пути в критический момент, она, всё-таки, должна была испытывать нечто большее, чем слабые волнения совести за катаклизм, который опустошил регион и похоронил город Невервинтер.

Лежащая там, в утреннем свете Далия выглядела такой юной и такой невинной, почти ребёнком. И она действительно была молода, напомнил себе Дриззт. Когда он был в её возрасте, оставил ли он уже Дом До’Урден в Мензоберранзане ради воинской школы Мили Магтир?

Однако во многих отношениях Далия была гораздо старше его, и тёмный эльф знал это. Она служила при дворе Сзасса Тэма, архилича Тэя. Она была свидетельницей великих битв, и, безусловно, у неё было больше любовных связей, чем у него. Эльфийка много странствовала и имела большой жизненный опыт.

Дриззт понимал это слишком хорошо, чтобы позволить любой снисходительности просочиться в его мысли, когда он думал о Далии. Смелая и опасная, она никогда не позволила бы недооценивать себя кому-то, связанному с ней, будь то друг, любовник или враг. Так использовала ли она этот свой мягкий взгляд, соблазнительную и более невинную стрижку и незапятнанное лицо для манипуляции им?

Дроу улыбнулся, рассмотрев очевидный ответ в свете вчерашних событий. Ожесточённая Далия, с косой и вайдой, ссорилась с ним и даже предложила оставить её. Она заявила, что разберётся с Херцго Алегни сама. Но очевидно, что это была бы задача не из лёгких, потому как Алегни был за городским стенами, в окружении могущественных союзников, включая Артемиса Энтрери.

И раз время шло, а Дриззт оставался рядом с ней, хотя всё ещё без обязательства присоединиться, Далия превращалась в это соблазнительное и нежное существо, меньше воительницу, больше любовницу.

Тёмный эльф посмотрел на заснеженный лес и усмехнулся про себя. На самом деле, не имело значения, даже если Далия и пыталась им манипулировать, подумал он. Разве не было это просто истиной отношений? Разве Бруэнор не манипулировал им и всеми остальными, способствуя своей собственной «смертью» после битвы с Акаром Кесселем тому, чтобы они покинули Долину Ледяного Ветра и отправились в дорогу на поиски Мифрилового Зала? И, говоря по правде, разве Дриззт не манипулировал Бруэнором при подписании Договора Ущелья Гарумна?

Дроу не мог удержаться от смеха, когда его воспоминания понеслись в прошлое сквозь годы. Он воскресил в памяти драму Бруэнора на смертном одре в Долине Ледяного Ветра, унесённую ветрами времени, когда дварф поставил на кон свои самые сокровенные желания. Кашляя, и бессвязно бормоча, и хрипя, и явно теряя силы, талантливый Бруэнор съёжился на глазах Дриззта так, словно входил в подземное царство смерти, до того момента, пока Дриззт не поклялся, что они отправятся в путь и найдут Мифриловый Зал. После чего Бруэнор вскочил, готовый к дороге.

О, какая превосходная это была игра, …но также, несомненно, глубокая манипуляция.

То, что Далия играла в некоторые игры, в контексте их отношений было не так уж и важно, сказал себе Дриззт. Он знал истинное положение дел, и в эту истину вкрался жёсткий факт, что им можно было манипулировать, только если он позволял ей это. Он знал, что это было не просто вожделение, хотя, несомненно, Далия волновала его. Его заинтересованность эльфийкой вышла далеко за пределы физических потребностей. Он хотел понять её. Он чувствовал, что если бы он смог узнать Далию, он узнал бы многое и о себе. Её мировосприятие было чуждо ему, совершенно другая проекция, и это могло расширить его собственное видение мира. Возможно, его тянуло к Далии по той же самой причине, по которой, как ему казалось, его всегда тянуло к Артемису Энтрери — по крайней мере понять человека, если не странствовать рядом с ним. Оба они, Далия и Энтрери, обладали кодексом чести, хотя и натянутым, в глазах Дриззта. Ни один из них не просыпался по утрам с образами создания хаоса и страданий. Далия показала это, оказавшись неспособной следовать приказам своего господина во время освобождения предвечного.

Так, может, он хотел исправить их? Дриззт задумался. Может, где-то в своём сердце, он верил, что способен спасти Артемиса Энтрери, и направить Далию к яркому свету?

Он снова оглянулся на эльфийку, только на мгновение. Он не мог не признать своего высокомерия. Похоже, его желание вывести людей из тьмы было частью уравнения, которое вносило Артемиса Энтрери в мысли Дриззта много раз на протяжении десятилетий — почти так же часто, как он задавался вопросом о Вульфгаре.

Дриззт знал, что с Далией всё было гораздо сложнее. Потому что его действительно тянуло к ней в таком аспекте, в каком его никогда бы не привлекли Энтрери или Вульфгар. Он не мог этого отрицать. Не важно, сколько раз он мог убеждать себя, что не должен находиться с опасной эльфийкой. Эта убеждённость не могла выстоять против одного лишь взгляда на неё, особенно когда её волосы и лицо были такими нежными.

Он выпрямился от неожиданности, когда почувствовал, как рука эльфийки скользнула по его плечу и обвилась вокруг шеи. Далия положила свой подбородок на другое его плечо и поцеловала в ухо: — Тёплая постель перед путешествием в холодном снегу?

Дриззт улыбнулся. Его улыбка стала ещё шире, когда Далия добавила:

— А потом мы пойдём и убьём его.

Конечно.

Он снова подумал о Бруэноре на смертном одре в Долине Ледяного Ветра, и напомнил себе, что его связь с дварфом-обманщиком продолжалась более ста лет.

Конечно.