Глава 10
Верхушка мачты Морской Феи
«Пескарь Шкипер» вышел из гавани Лускана, обогнув Охранный Остров, и попал в сильное весеннее течение. Дзирт, держа направляющий трос, стоял на его носу и наблюдал, как мимо проплывают знакомые виды, эти очертания он рассматривал в течение многих лет подряд в юности. Только теперь отсутствовала странное, древовидное здание Главной Башни Волшебства с кажущимися органическими, раскидистыми ветвями.
Хотя теперь Дзирту не нравились любые виды Лускана. Он никогда особо не любил это суровое и часто беззаконное место, особенно после падения капитана Дюдермонта, но в течение нескольких лет он называл этот порт домом. Все это было разрушено, конечно, но так или иначе, здесь на воде, самое неприятное воспоминание, смерть Дюдермонта от руки Кенсидана Ворона с Корабля Ретнора, казалось, исчезло, превратившись в отдаленное пятно. Мысли Дзирта лились каскадом назад за рамки этих мрачных дней к годам, когда они с Кэтти-бри вышли под парусом Дюдермонта на борту «Морской Феи» из этой самой гавани.
На лице дроу появилась улыбка, поскольку он вспомнил острые ощущения от погони, когда «Морская Фея» преследовала пиратов. Он был на палубе с саблями в руках, а Кэтти-бри рядом с ним с Тулмарилом Искателем Сердец, готовая обстрелять палубу пиратов и подготовить почву для Дзирта и Гвенвивар, чтобы они могли пойти на абордаж.
Дроу закрыл глаза, и позволил ветру и морской воде помчаться к себе, он медленно поворачивал голову, чтобы уловить густые запахи и лучше почувствовать тяжелые соленые порывы. В какой-то момент он ненадолго открыл глаза и увидел верхушку мачты старого остова разбитого судна, которую отнесло к скалам в южной гавани.
«Морская Фея».
Это была ее грот-мачта, Дзирт знал, она тянулась под темными водами к разрушенному корпусу уничтоженного корабля. То, что какая-то важная часть шхуны осталась совсем неповрежденной в бурных водах вокруг Лускана, было свидетельством ее поразительной конструкции и качественного изготовления, но это едва ли утешило Дзирта, когда он стоял у релингов, глядя на потерянную славу капитана Дюдермонта.
И Робиярд, вспомнил он, сварливый корабельный маг, волшебник немалой силы и обладатель языка, столь же острого, как и его постоянные удары молнии. Робиярд долго служил козырной картой Дюдермонта в море, поскольку ни один волшебник не был более искусен в расщеплении вражеского корабля на щепки прямо в ватерлинии, или в заполнении парусов ветром, чтобы ускорить «Морскую Фею».
Дзирт знал, что Робиярд, вероятно, уже давно мертв, и он подумал, что человек покинул этот мир в сиянии огненных шаров и шквале ледяных штормов, сгладивших палубу пиратского корабля. При этой мысли Дзирт усмехнулся, поскольку он вспомнил, как Робиярд использовал эту самую тактику на одном пиратском корабле в бушующем море. Как упали пиратские лучники, а почти половина команды соскользнула в открытый океан, становясь легкой добычей.
Затем он подумал о «Тройной удаче», корабле молодого Меймуна.
— Молодой Меймун? — прошептал Дзирт вслух, обращаясь к давно умершему человеку. Он принял мантию Дюдермонта как величайший охотник на пиратов Побережья Мечей, услышал Дзирт, после падения Лускана пяти верховным капитанам. И в течение многих лет после этого, Дзирт часто слышал имя «Тройной удачи», которое шепчут в тавернах вверх и вниз по Побережью Мечей. Чаще всего его произносили с благодарностью и с поднятыми кружками от тех, кто соблюдает закон, и с проклятиями от тех, кто шел по другой дороге.
Дзирт остановил свой взгляд на мачте «Морской Феи».
Он торжественно поклонился гордому судну, благородной команде и капитану, которому она принадлежала так долго и так давно. Это хорошее воспоминание, решил он. Добрые времена с хорошими друзьями, совершающими добрые поступки.
При появлении пиратского паруса на горизонте возникал азарт, казалось, команда всегда готова и желает принять погоню.
— Самый прекрасный корабль, из всех, что знало Побережье Мечей, — заметил Дзирт, когда к нему подошла Далия, чтобы найти его все еще смотрящим на мачту.
— Похоже, что уже нет, — сказала она легкомысленно.
— Ага, это долгая история и ее стоит рассказать, — ответил Дзирт. — И нет лучшего места, чтобы ее рассказать, чем палуба корабля в открытых водах, под звездным небом и с убаюкивающим океаном, подтверждающим каждое слово.
Далия обняла Дзирта, и он на мгновение напрягся, а затем заставил себя расслабиться. Так или иначе, это прикосновение не казалось ему правильным. Только не здесь. Не на тех же самых водах, на которых он так часто плавал с Кэтти-бри.
— У нас нет отдельной каюты, но мы можем найти укромный уголок, — прошептала ему на ухо эльфийка. — Как ты думаешь, океан это подтвердит?
Дзирт не ответил, только нерешительно хихикнул, и он понял, что Далия заметила его нерешительность, когда она отпустила руки и отстранилась. Он повернулся к ней, пытаясь найти способ смягчить неумышленный укол, но отказался от этого, увидев их трех других спутников, двигающихся по направлению к ним.
— Я не знаю, как эти контрабандисты терпят эту качку сутками напролет, — проворчала Амбра. Она уперлась широкими и прямыми ногами, но даже тогда малейшие наклоны «Пескаря Шкипера» заставляли ее шататься из стороны в сторону. Она сильнее уперлась пятками, но не добилась особого результата.
— Ты выворачиваешь в море свой желудок, — объяснил ей Афафренфер, и похлопал себя по твердому животу.
— Ах, заткнись, пока я не выблевала на тебя свой завтрак, — сказала дворфа.
— Ты привыкнешь к движению моря, — пообещал Дзирт. — А когда мы придем в порт, тебя будет шатать.
Это вызвало смех Афафренфера и дворфы, но Далия просто смотрела на Дзирта, казалось, она была сильно ранена его отказом, а Артемис Энтрери выглядел суровым как никогда, когда он прошел мимо Дзирта к релингу.
— Он уже плавал раньше, — пробормотала Амбра, качая головой, глядя на плавную походку Энтрери, ибо он не оступился, даже когда «Пескарь Шкипер» неожиданно поднялся на большой волне.
— Часто, да? — спросил Дзирт, поворачиваясь к человеку.
— Очень часто, — промолвил Энтрери.
— Значит, ты знаешь Врата Балдура?
— Каждую улицу.
— Хорошо, — сказал Дзирт. — Я не знаю, сколько мы там пробудем, но ты будешь нашим проводником.
Энтрери повернулся и посмотрел на него с ухмылкой. — Я полагаю, достаточно долго для Лускана, чтобы уничтожить Порт Лласт. Совсем не долго.
После этого высказывания остальные четверо подошли ближе.
— Че ты знаешь? — спросила Амбра.
— Мне просто пришло в голову, что Бениаго было удобно одновременно вытащить пять лучших бойцов из Порт Лласта, — задумчиво произнес Энтрери.
— Ooo, — простонала Амбра, очевидно не думавшая об этом прежде.
Но Дзирт думал. — Бениаго только попросил, чтобы я принял соглашение ради твоего кинжала, — сказал он. — Он не мог предвидеть, что я приведу вас четверых вместе с собой.
— Но теперь он знает, — сказал Энтрери.
Дзирт отбросил неприятную мысль. — Верховные капитаны Лускана не могут договориться, какой док использовать для посещения лорда без уличной драки, решающей это, — сказал он. — Они не могли собрать большую силу и выступить или выйти под парусами к Порт Лласту за несколько десятидневок, в которые мы будем отсутствовать. И при этом они не начнут понимать уровень силы в городе в ближайшее время, с нами или без нас там.
Энтрери смотрел на него и усмехался, выражение его лица практически кричало слово «лопух». Но он ничего не сказал и ушел, вернулся к люку в трюм.
— Только, чтобы заставить меня волноваться, — сказал Дзирт оставшимся троим, презрительно кивнув на уходящего человека. Он верил в истинность своего предположения. Артемис Энтрери всегда пытался заронить сомнения в Дзирте; действительно, он, казалось, получал от этого какое-то странное удовольствие.
Дзирт снова повернулся к морю, бросил последний взгляд на мачту «Морской Феи», затем перевел взгляд на открытое море перед собой. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, вдыхая соленый запах и позволив ему забрать его в лучшие дни. Он безуспешно попытался исключить Далию из мыслей, поскольку они принимали форму лучшей компании.
* * * * *
— Кто на этой лодке? — спросил Эффрон докера. Тифлинг-чернокнижник прибыл в доки когда «Пескарь Шкипер» проходил мимо Охранного Острова. До него дошли слухи о небольшом опоздании экипажа корабля, и теперь, из доков Лускана, стало совершенно ясно, что он отстал от своей добычи на считанные мгновения.
Поэтому он с переулка напал и захватил одного из мужчин, которые выбросили лини «Пескаря Шкипера».
— Я не знаю вас, господин! — ответил испуганный докер.
— Ты мне сейчас ответишь, или я засуну пауков под твою кожу!
— Господин!
Эффрон грубо потряс глупца своей здоровой рукой, его глаза, одним красный, другой голубой вспыхнули с негодованием.
— Корабль К-Курта, — пробормотал человек. — Под флагом Корабля Курта.
— И кто на ней?
— Двадцать три члена экипажа, — ответил человек.
— Расскажи мне об охранниках! Дроу!
— Только один, — сказал мужчина. — Дзирт. И дворфа, двое мужчин и девушка, эльфийка.
— Ее имя!
— Далия, — ответил мужчина. — Далия, убившая Верховного Капитана Ретнора и всех с Корабля Ретнора, она злится по поводу того, что пересекла Лускан под защитой Курта.
Он продолжал бормотать о политике, но Эффрон уже его не слушал, он смотрел на удаляющиеся паруса, наблюдая, как его ненавистная мать уплывает далеко-далеко от него.
— Куда они направляются? — спросил он, но уже спокойно, момент негодования прошел.
— Во Врата Балдура.
— И где это?
— Вниз по побережью, — сказал человек, и Эффрон нахмурился на такой туманный ответ.
— Дальше Глубоководья. Пара, несколько сотен миль.
Эффрон его отпустил, и он упал на землю, мужчина лежал, закрывшись руками.
Тифлинг-чернокнижник не обращал на него никакого внимания. Пытаясь подавить свой гнев, Эффрон напомнил себе, что он, в любом случае, не может противостоять Далии, под угрозой ответных мер Дрейго Проворного. У него были пути для быстрого перемещения, а Врата Балдура были не очень далеко.
Он покинул переулок, а затем Лускан, стараясь не волноваться, что «Пескарь Шкипер» потонет со всем экипажем. Далия не могла быть потеряна для него таким образом. Побережье Мечей, по слухам, было опасным местом для любого корабля, но, конечно от судна под флагом Корабля Курта большинство пиратов будет держаться на расстоянии.
К тому времени, как он вернулся в Царство Теней, Эффрон уже отбросил эти страхи. Он понял, что помимо флага Корабля Курта, Дзирт, Далия и Артемис Энтрери на борту были также довольно хорошим показателем, что «Пескарь Шкипер» благополучно достигнет своего места назначения.
* * * * *
Далия осталась с Дзиртом после того, как Афафренфер и Амбра ушли в трюм в поисках рома и танцев, а дроу долго стоял на носу, глядя на темные воды, распростершиеся перед ним. Он больше не оглядывался назад, в этом не было никакого смысла, ибо Лускан давно остался вне поля зрения, а вид сзади не отличался от вида спереди.
Через некоторое время Далия приблизилась к нему вплотную, и Дзирт обнял ее за талию и притянул к себе. Сделав это, он почувствовал себя почти лицемерным, тем не менее, ему пришло в голову, что он сделал это только из-за тревожных чувств, овладевших им в прошлый час. Он не должен продолжать сравнивать Далию со своей любимой женой, если хочет сохранить какие-либо чувства, помимо дружбы, этой эльфийки.
«Пескарь Шкипер» не «Морская Фея», а Далия не Кэтти-бри, Дзирту эти сравнения казались подходящей аналогией. Однако он крепче прижал ее к себе, больше для себя, чем для нее.
Потому что он боялся.
Он боялся продолжать отношения, зная, и теперь приняв, правду о своем сердце, и боялся прекратить с ней отношения, потому что не хотел идти своей дорогой в одиночку.
— Я уже начала отвыкать от твоих прикосновений, — через несколько мгновений сказала Далия.
— Мы были заняты, — ответил Дзирт. — Историческими событиями.
Далия усмехнулась, прекрасно понимая его уловку. — Наши победы такого рода часто ведут к плотским утехам, — заметила она.
У Дзирта не было ответа — ничего, что он хотел бы открыто высказать, на деле он только еще крепче прижал ее к себе.
— Энтрери покинет нас во Вратах Балдура. — Дзирт был удивлен, что она выбрала этот момент, чтобы сменить тему.
Он внимательно на нее посмотрел, но не понял ее настроения.
— Он собирается сделать это с Невервинтера, — ответил Дзирт.
— Теперь он вернул свой кинжал.
— Кинжал был предлогом, он был с нами не по этой причине.
— Что ты знаешь? — Далия повернулась, высвобождаясь из объятий Дзирта.
— Артемис Энтрери снова свободен, но боится оков своих воспоминаний, — ответил Дзирт. — Он не хочет становиться тем, чем он однажды был, и единственный способ для него этого избежать, это остаться с нами — со мной, на самом деле. Он найдет этому оправдание, ибо он никогда не оказывал мне доверия или лести, но он нас не покинет.
— Во Вратах Балдура, — сказала Далия.
— Или на обратном пути Лускане, или после этого в Порт Лласте.
— Ты говоришь уверенно.
— Я уверен, — заверил ее Дзирт.
— Во всех своих спутниках? Тогда ты глупец, — сказала она, и с легкой усмешкой, смысл которой не мог понять Дзирт, Далия отошла.
Дзирт снова повернулся к морю, и вместо того, чтобы погрузиться в воспоминания о своих давних приключениях с Кэтти-бри и капитаном Дюдермонтом, он думал о своем недавнем прошлом, о прошедших зимних месяцах. Замечания Далии были достаточно верны: он редко к ней прикасался или вступал с ней в любые, не самые банальные разговоры. Они отдалялись друг от друга, и это была заслуга Дзирта, возможно неосознанно, но непреклонно.
Эта мысль встревожила Дзирта, и в течение краткого момента, он винил Энтрери. Сочувствие Энтрери и понимание травмы Далии и глубоко эмоционального шрама вынудили Дзирта отойти в сторону.
Эта идея долго не продержалась, и несколько мгновений спустя, Дзирт посмеялся над собой. Правда, Энтрери вставал между ними, или, по крайней мере, его сочувствие к Далии, но только потому, что это показало Дзирту поверхностность его отношений с этой эльфийской воительницей, которую он даже толком не знал.
Дзирт не представлял, куда это может привести. Он попытался следовать за нитью к логическому выводу, но достаточно скоро, он в своих мыслях снова оказался на борту «Морской Феи», Кэтти-бри была рядом с ним, Гвенвивар свернулась на палубе перед ними, ветер дул в их лица, и в его сердце и душе было приключение.
Его рука рефлексивно потянулась к мешочку у пояса, и он не смог сопротивляться зову сердца. Вскоре Гвенвивар оказалась рядом с ним, возможно, она и выглядела измученной, но казалось, она была рада быть рядом с ним, тяжело облокотившись на него.
И ее присутствие перенесло Дзирта в его дни на борту «Морской Феи», и он был счастлив.
* * * * *
Артемису Энтрери выделили небольшую подвесную койку вдоль трюма правого борта «Пескаря Шкипера», но он не возвращался туда после того как оставил Дзирта и других у переднего релинга.
В этом соглашении его что-то беспокоило. Энтрери не был хорошо знаком с обычаями Лускана, но он не мог себе представить, что все так резко изменилось с приходом к власти пяти верховных капитанов. Это судно шло под флагом Корабля Курта, который был все еще преобладающей силой среди руководства города, учитывая очевидную силу вокруг резиденции Курта на Охранном острове и сам факт того, что Бениаго удалось заключить такую сделку с Дзиртом относительно Порт Лласта.
Так почему же «Пескарю Шкиперу» нужна такая необычная дополнительная охрана?
Возможно, это была игра Бениаго и Корабля Курта, затеянная для Дзирта и Далии, чтобы они доказали свою верность, их отправили на такую мелкую задачу. Или возможно, боялся Энтрери, это было нечто большее, намного большее, и гораздо более зловещее.
Какая страшная опасность таится в темных водах? Возможно сахуагины? Морские дьяволы отказались от нападений на Порт Лласт, чтобы вместо этого начать войну с торговыми судами?
Или это было то, на что он намекнул — просто для того, чтобы обеспокоить Дзирта — действительно отвлекающая тактика, чтобы лишить Порт Лласт его самых сильных обитателей для подготовки к нападению на городок силами Лускана?
Эта возможность не беспокоила его очень сильно, но что беспокоило его больше всего, он не знал. Артемис Энтрери в детстве выжил на улицах Калимпорта и процветал будучи взрослым, благодаря своим познаниям, потому что его инстинктивное понимание людей, объединенное с его вездесущей разведкой и сбором информации, давало ему большое преимущество, которое он никогда не уступал.
Ему казалось, что он позволил Дзирту сейчас захватить это преимущество из-за желания дроу заключить свою сделку. Поэтому Энтрери не вернулся к своей койке, и на самом деле, он вообще даже не был в трюме, хотя он изначально пошел туда, чтобы отвлечь внимание шумного экипажа. Затем он незаметно проскользнул обратно, прошел намеченный курс, и быстро взглянув, проделал путь в капитанскую каюту в кормовой части главной палубы, с легкостью взломав простой замок.
Висящие сети, множество трофеев и других украшений помогли опытному убийце полностью скрыть себя.
Затем он стал ждать с терпением, благодаря которому он имел успехи в Калимпорте и за его пределами, зная, что капитан останется на палубе, пока они не отойдут от Лускана и множества скал вдоль береговой линии.
Он только устроился на позиции, когда открылась дверь каюты, и вошел первый помощник, а не капитан. Человек — если это был человек, ибо казалось, что в нем было немного орочьей крови — прекрасно соответствовал роли старого морского волка. Его жидкая борода, некогда черная, но теперь была скорее седой. Его резкое лицо своими глубокими морщинами напомнило Энтрери тундру земель Кровавого Камня в засушливые летние десятидневки, а длинные и тонкие ноги были такие кривые, что он мог сесть на низкую лошадь сзади, даже не поднимая ноги. Один из его глаз был мертв, он был широко раскрыт и затянут толстой пленкой. Даже его поведение говорило о моряке, который видел слишком много волн и дешевых шлюх, ибо он ворчал и ругался себе под нос при каждом шаге, пока он шел к столу.
— Возьми их. Они будут вас охранять, — пробормотал он, кого-то передразнивая, но кого именно Энтрери не знал. — Ага, и от чего они нас будут охранять? От сердитых доковых мальчиков Врат Балдура? Никчемные сухопутные крысы, целая группа, и если эта дворфа не готова угомониться, то знай, я выброшу эту собаку за борт!
Энтрери видел, что он переворошил какие-то бумаги, ища определенную морскую карту, затем он свернул ее, сунул под мышку и поплелся обратно. Он почти открыл дверь, когда вошел капитан Андрей Кэннэвара и закрыл за собой дверь.
— Вас было слышно на палубе, господин Сиккэл, — сказал капитан Кэннэвара, пытаясь говорить царственно и выглядеть соответственно, но в этой попытке не преуспел. Он носил щегольской хвостатый жилет и большую украшенную перьями треуголку — очевидно снятую с другого человека. Она едва сидела на его огромной голове, особенно учитывая его невероятно густую копну волос. Он прижал шляпу с одной стороны в попытке сдвинуть ее вниз, но, увы, такое действие не помогло, и таким образом, какое бы движение он не делал, шляпа только взбиралась назад наверх, и сидела слишком высоко, смехотворно высоко, на его грязных волосах.
— Вы хотите подорвать боевой дух моей команды, даже раньше, чем мы покинем гавань, матрос? — сказал он. — Если так, то скажите, пока мы не ушли слишком далеко, и вы можете уплыть назад в доки.
Соленый первый помощник опустил глаза и почтительно ответил, — простите меня, капитан.
— Это ваше последнее прощение, господин Сиккэл.
— Ага, капитан, но я говорю лишь то, о чем думают остальные, — ответил он и осмелился поднять глаза. — Пять сухопутных псов.
— Пять грозных воинов.
— Ага, но Дзирит Дудден не друг Лускана и не важно, что сказал капитан Курт!
— Вода холодная, — мрачно и угрожающе ответил Кэннэвара.
— Тогда простите меня еще раз, или же мое первое прощение протягивается дольше.
Капитан повернулся и толкнул дверь, чтобы убедиться, что она закрыта, затем жестом предложил Сиккэлу следовать за ним к его столу.
— Я беспокоюсь об этом меньше чем вы, — тихо объяснил он — тихо, но Артемис Энтрери выбрал прекрасное место, свернувшись на балке выше сети над столом, и не пропустил ни слова.
— У меня, у нас, не было выбора, — продолжил он. — Приказы Бениаго были четкими, и я не мог пойти наперекор!
— Как он связан с этими псами? — спросил Сиккэл. — У маленького человека его кочерга!
Капитан покачал головой. — Я предполагаю, что он скорее связан с темным эльфом. Я полагаю, что Бениаго делает то, что ему приказали сделать, а Верховный капитан Курт делает то, что приказали ему.
— Курт? Приказали? — начал Сиккэл, но затем его лицо просветлело, и он сказал, — Их проклятый дроу вернулся.
— Я так считаю.
Над ними, Артемис Энтрери вцепился в балку и изо всех сил старался не зарычать, услышав удивительную новость. Они говорили о Джарлаксе? Вероятно да, или, по крайней мере, о Бреган Д’Эрт. С точки зрения Энтрери все внезапно изменилось, теперь он не был уверен, что дело в Дзирте. Конечно, банда Джарлакса имела интерес в Дзирте, но разве их больший интерес не в нем самом, в Энтрери? Если они узнали, что он освободился от Херцго Алегни, то Джарлакс и этот ужасный Киммуриэль, конечно, поняли, что они уже не в безопасности.
Джарлакс! Это имя кричало в мыслях Энтрери. Он вспомнил последний взгляд, который дроу бросил на него, возможно печальный, или, по крайней мере, смиренный — но за всеми этими эмоциями, самое большое чувство Джарлакса, Энтрери знал, было облегчение. Ибо Энтрери остался там, пойманный в сети, в окружении врагов, а Джарлакс нашел свободу, проходя сквозь ряды нетерезов без особых забот.
Энтрери отогнал воспоминания на задворки сознания и напомнил себе, что нужно быть внимательным.
— Ба, но это только пара десятидневок и мы будем во Вратах Балдура, поскольку найдем подходящее течение, — пробормотал Сиккэл, но капитан качал головой при каждом слове.
— Мы плывем дальше, — ответил капитан Кэннэвара, и указал на морскую карту, за которой он посылал матроса. — Дальше Врат Балдура, очень далеко от Лускана, поскольку нам приказано плыть в Мемнон.
Его глаза расширились, и он недоверчиво повторил, — Мемнон?
— Приказ, конечно, удивляет, но, все равно мы поплывем в Мемнон, а возможно даже и в Калимпорт.
— О чем вы говорите? Какие у нас есть товары для этих мест?
— Дело не в товарах, господин Сиккэл.
— Дело в этой пятерке!
— Ага, и мы должны не пускать их в Лускан в течение всего лета и до последнего рейса на север перед зимой.
— Что…? — начал Сиккэл
— Я не хочу спорить с Бениаго и еще меньше хочу вызвать недовольство у банды Киммуриэля. Они так приказали, я не знаю почему.
Сиккэл застонал, а капитан рассмеялся и похлопал его по плечу.
— Легкая работа! — пояснил капитан. — Мы проведем целый сезон на волнах, в нашей любимой стихии. А если мы столкнемся с какими-то глупцами, которые непочтительно относятся к флагу Корабля Курта, с пиратами или приспешниками Умберли, или даже с военным кораблем лордов Глубоководья, то знайте, что у нас есть прекрасная защита, пятерка, которую мы взяли на борт.
— Ага, но они не будут выполнять никакой работы, не так ли?
— Вы могли бы убедить Дзирта До’Урдена приобщиться к работе. В конце концов, он неплохо знаком с морем.
— Ага, плавал с этим проклятым Дюдермонтом! — сплюнул на пол Сиккэл.
— Однако он к этому пришел.
— Возможно, с ним произойдет несчастный случай.
Капитан сурово на него посмотрел, и Энтрери успокоила такая реакция. — Мы уплыли с пятеркой, и вернемся с живой пятеркой, если непредвиденные обстоятельства, не созданные нами самими обстоятельства, не постигнут нас. Вы рискуете навлечь на себя гнев дроу, отважный господин Сиккэл, но знайте, что, если вы сделаете это, мой собственный гнев отправит вас в брюхо акулы задолго до того, как «Пескарь Шкипер» вернется в доки Лускана.
Мужчина кивнул, снова глядя в пол. По приказу капитана он развернул морскую карту на столе, и они вдвоем проложили маршрут к Вратам Балдура. Наблюдавший за всем этим сверху Артемис Энтрери был очень заинтригован. Он боялся, что возвращение в Лускан откладывалось, чтобы Джарлакс и Киммуриэль смогли должным образом поприветствовать их в доках.
Но он отогнал эти страхи напоминанием о том, что Джарлакс не был врагом Дзирта До’Урдена, и все, что с ним связано, конечно, пошло глубже, чем какие-либо страхи или обиды, какие дроу мог бы питать к такому относительно незначительному игроку как Артемис Энтрери.
Ему не удавалось выйти из каюты капитана, пока солнце не начало садиться, и у него было много часов, чтобы обдумать все, что он узнал. Он решил не делиться информацией с остальными.
Если в Лускане их ожидает засада Бреган Д’Эрт, то он, конечно, не хотел бы быть поблизости, чтобы посмотреть на это, но если бы… возможно, он мог бы получить шанс отомстить Джарлаксу за предательство и это, конечно, стоило бы риска. Энтрери держал руку на эфесе своего украшенного драгоценными камнями кинжала каждый раз, когда он думал о Джарлаксе, воображая сладость похищения этой черной души.
