В первой половине дня 20 января 1942 года гауптштурмфюрер Коллани и командиры рот на КП дивизии СС «Викинг» были ознакомлены с первым оборонительным рубежом, который должен был защищать батальон. Батальону был отведен участок фронта протяженностью около трех километров юго-восточнее поселка Голодаевка. Граница участка проходила следующим образом:

правая: изогнутый ряд родников в километре северо-западнее Калиново – центр поселка Новобахмутский – южная окраина Чернокозовой балки – Голубячий;

левая: южная окраина поселка Белояровка – южная окраина поселка Камышеваха – южная окраина поселка Ольховский – южный берег ручья Оховчик до впадения в Миус – северная окраина поселка Шелобак.

С этого рубежа могли вести огонь следующие артиллерийские части: 2-я батарея 5-го артиллерийского полка СС, 2-й дивизион 64-го артиллерийского полка (батареи легких орудий), 4-й дивизион 5-го артиллерийского полка СС и 844-й артиллерийский дивизион тяжелых орудий.

Батальону были приданы одно тяжелое пехотное орудие и два легких пехотных орудия из состава 13-й роты полка СС «Вестланд».

Против этого участка фронта находилась 31-я стрелковая дивизия советской 9-й армии с приданными ей 75-м и 248-м стрелковыми полками. Противник вел себя пассивно.

В результате на совещании были приняты следующие условия: резервная рота должна отойти в поселок Бишлеровка. Для оборудования позиций батальону придается 2-я рота 60-го саперного батальона сухопутных войск. КП батальона оборудовать в поселке Новобахмутский. Боевые действия батальона должны были происходить следующим образом:

 

 

Две роты по два взвода в каждой (при восьми пулеметах) находятся на передовой. Оставшиеся два взвода образуют резерв роты.

Смена частей:

1. Повзводно в составе роты.

2. Поротно в составе батальона. При этом каждая рота проводит 20 дней на передовой и затем отдыхает 10 дней в поселке Бишлеровка.

Для снабжения личного состава на передовой из состава обоза была организована санная колонна. Один взвод 5-го зенитного дивизиона занял позиции в Новобахмутском для отражения налетов вражеской авиации.

Около 15:00 командиры словацких подразделений ознакомили командиров рот и взводов финского батальона с занимаемыми ими позициями. Позиции были хорошо оборудованы и имели перед собой хорошо просматриваемую и простреливаемую территорию. Они располагались на западной возвышенной гряде низменности, протягивавшейся к Миусу. Оборудование позиций почти и не оставляло желать лучшего.

21 января 1942 года роты добровольческого батальона двинулись в путь из мест расквартирования в Амвросиевке. Батальон двигался моторизованным маршем следующим образом:

1-я рота с приданным ей взводом станковых пулеметов из состава 4-й роты выступила на поселок Ольховский;

3-я рота с приданным ей взводом станковых пулеметов – на Новобахмутский;

Вторая рота с приданным ей взводом станковых пулеметов – на Бишлеровку (в резерв).

Обозы 1-й и 3-й рот остались в названных населенных пунктах, а 2-й роты – в Бишлеровке. Свое обустройство финны начали прежде всего с постройки саун, этого финского «источника здоровья»; отныне маршруты их продвижения можно было проследить по построенным саунам.

Ближе к вечеру 21 января 1942 года передовые роты стали занимать свои позиции. На правом фланге участка фронта, отведенного батальону, встала 3-я рота, на левом фланге – 1-я рота. Все солдаты были тяжело нагружены снаряжением, оружием и боеприпасами. В сгущающихся сумерках они, двигаясь вслед за командирами рот и взводом, обустраивались, занимая траншеи и окопы. Немецкие, финские и словацкие слова, серо-зеленые и серо-коричневые полевые формы солдат смешались между собой, делая несколько необычной эту вполне заурядную смену солдат на передовой, которая прошла без всяких проблем. Словаки по ходам сообщения ушли в тыл. Финны остались одни, наконец-то они будут удерживать передовую. Некоторые из них заняли передовые окопы, выдвинутые перед линией фронта, чтобы оттуда прослушивать действия противника. Напряженные нервы, мысли, воспоминания, чувства одних, проверка собственных характеров для других.

На участке батальона в последующие дни стояло относительное затишье, что было хорошо для освоения передовой недавно сформированным подразделением, еще не имевшим опыта боев. И тем не менее фронтовая жизнь не была такой уж спокойной, как можно было бы представить. День на передовой приносил каждому взводу, каждой роте, да и всему батальону множество мелких событий различной степени важности. Следовало постоянно быть настороже, следить за неприятелем зрительно, а ночью – слухом, чтобы отслеживать его действия и своевременно на них реагировать. Даже если что-то в рамках всего фронта и не стоило упоминания, следовало помнить о том, что из мельчайших деталей, из отдельных случаев, из действий ударных групп порой начинаются крупные операции.

На рассвете 23 января наблюдатели в передовых окопах, вооруженные пулеметами, заметили на ничейной полосе земли одиночного красноармейца, который, не скрываясь, приближался к финским позициям. Они очнулись от одолевавшей их дремы, взяли оружие на изготовку. Когда русский во весь рост с поднятыми руками подошел к ним, они поняли, что это русский перебежчик. Красноармеец был взят в плен и отправлен на допрос.

И еще одно событие, случавшееся в этот день, ужаснуло финнов: от пули снайпера пал финн Онни Мартикайнен из 3-й роты. Он стал первым погибшим на передовой солдатом батальона.

Командир полка СС «Вестланд» генерал-майор войск СС Флепс, прозванный Гордым, обсудил с гауптштурмфюрером Коллани вопрос дальнейшего оборудования занимаемых батальоном позиций. Днем позже, 25 января, Флепс снова появился на КП батальона в Новобахмутском, чтобы попрощаться. Флепс возвращался на свою родину, в Трансильванию, чтобы сформировать там из этнических немцев румынского происхождения дивизию СС «Принц Ойген». Командование полком СС «Вестланд» принял оберштурмбаннфюрер СС Маак.

Особое внимание рота на передовой уделяла расположенным по другую сторону фронта, занятым неприятелем селениям Голодаевка и Скелянский. Последнее из них вообще было болевой точкой финских позиций. Оно представляло собой ряд расположенных на удалении друг от друга хуторов, окруженных фруктовыми садами, и располагалось по нашу сторону на низменном берегу Миуса. Скелянский был занят подразделениями 2-го батальона 248-го стрелкового полка 31-й стрелковой дивизии русских. Но все же основные позиции русских находились на восточном берегу реки Миус.

26 января во время вылазки одной из разведгрупп у Скелянского погиб гауптшарфюрер Эггерс, командир одного из взводов в 3-й роте. После возвращения разведгруппы немецкая артиллерия открыла беспокоящий огонь по этому поселку.

27 января русские силы во время сильного снегопада с ветром нанесли удар по участку, занимаемому 1-м батальоном полка «Вестланд», но в результате были отброшены обратно за Миус. 30 января последовала новая попытка прорыва линии фронта русскими несколько южнее. Повышенная готовность была объявлена также и для финского батальона, но все же полк СС «Вестланд» справился с кризисной ситуацией своими силами.

Холодная русская зима со сменяющими друг друга сильными морозами и снежными вьюгами чрезвычайно осложняла жизнь и несение боевой службы. Германская действующая армия была снабжена совершенно недостаточным количеством практичной зимней одежды. Собранная в рейхе теплая одежда по программе «Зимней помощи» поступила на фронт только тогда, когда зима уже закончилась. Солдаты на передовой сами заботились о себе, натягивали русские тулупы и валенки, нахлобучивали на головы меховые шапки. И никто из начальства даже не ворчал на нас за это. Инстинкт самосохранения устранял все формальные соображения. Чтобы часами сидеть в ледяном окопе или стоять на посту в снежную вьюгу, приходилось буквально преодолевать себя. Маленькие землянки, буквально выцарапанные в промерзшей почве, обогревались только самодельными печурками, сделанными из бочек для горючего или металлических коробов для боеприпасов, являлись единственным спасением на долгие дни на передовой. Солдаты по многу дней не мылись и не брились, не меняли нижнего белья. Свитера и белье кишели вшами. То, что пришлось испытать на себе и перенести солдату на передовой в первую русскую зиму, невозможно описать. И ко всему этому – постоянная боеготовность.

В последние дни января усилилось передвижение вражеских войск в районе Голодаевки, которая была занята советским 75-м стрелковым полком. Чтобы понять, что это означает, от батальона к Голодаевке решено было отправить разведгруппу.

В качестве таковой был выбран взвод 1-й роты во главе с командиром взвода, финном унтерштурмфюрером СС Ингере. Прежде всего Ингере и его люди на основании наблюдений с передовых позиций составили схему расположения позиций русских, отметив на ней расположение постовых, маршруты инспекционных обходов русскими офицерами своих позиций. На схему нанесли также расположение минных полей и проходов в них, проволочные заграждения и наиболее удобные места перехода через замерзший Миус.

Заканчивалось 28 января. Разведывательная группа Ингере, вооруженная автоматическим оружием, пистолетами и запасшаяся гранатами, выдвинулась на позицию на левом фланге 1-й роты. Согласовали с находящимися на передовой бойцами, когда, где и как разведгруппа будет возвращаться. Еще раз проверили оружие. Оставили ненужное снаряжение. Никакой лишний балласт не должен был затруднять подвижность разведгруппы.

Уже миновала полночь. Началось 29 января 1942 года. Ясное звездное небо. Тихо шуршал под ногами снег. Разведгруппа Ингере пробиралась по ничейной полосе. Беззвучно миновала выступ речного обрыва, на котором расположились свои же позиции. Незамеченными прошли расположенные гораздо правее русские передовые посты по эту сторону Миуса. Затем по одному, ползком по льду замерзшего Миуса. Скрылись меж деревьев фруктового сада. Впереди – темным силуэтом – ночная Голодаевка. Лежа в снегу, разведчики вслушивались в доносящиеся оттуда звуки. Вот какой-то едва различимый шум. Унтершарфюрер Куккосен определил замаскированный русский наблюдательный пункт. Унтерштурмфюрер Ингере с несколькими своими солдатами ползком подобрались к обнаруженному наблюдательному пункту на западной окраине Голодаевки. Один ли там русский или их двое? Разведчики предельно осторожно продвигались вперед, метр за метром, сантиметр за сантиметром. Теперь! Бросок вперед, словно тигр на добычу, и русский постовой, издав один-единственный вскрик, оказался погребен под грудой навалившихся на него тел. После недолгой борьбы он сдался и связан. Когда разведгруппа возвращалась по льду Миуса, русские дозорные были настороже. В направлении разведчиков были пущены пара пулеметных очередей. Пули свистели над их головами. С позиций на западном крутом берегу Миуса в ответ на стрельбу русских раздался краткий залп. Когда новый день постепенно начал заливать молочным туманом речную низменность, разведгруппа Ингере, не потеряв ни одного человека и выполнив задание, добралась до своих позиций. На КП 1-й роты, в хорошо оборудованном блиндаже, гауптштурмфюрер Коллани и оберштурмфюрер Хой радостно приветствовали унтерштурмфюрера Ингере, который рапортовал им о выполнении задания.

Пленный был допрошен. По нескольким его высказываниям можно было заключить, что в Голодаевку вошли около 1000 красноармейцев, которые в ближайшие дни намеревались нанести удар по немецким и финским позициям или по позициям словаков, их соседей к северу.

В штабах командиры обсуждали эти новости. Проходили совещания с артиллерийскими частями. Постоянно звонили полевые телефоны, велись оживленные приготовления на огневых позициях. С самого утра немецкие и словацкие артиллерийские батареи открыли сосредоточенный огонь по Голодаевке, по всей площади большого села. Уже к вечеру 29 января был замечен отход вражеских войск из Голодаевки, пехоты и обозов. Ночью с тех же направлений были слышны звуки движения транспортных средств, которые больше всего напоминали отход грузовиков.

На фронте снова наступило затишье. Однако свою деятельность активизировали снайперы. 1 февраля снайперы, засевшие в поселке Скелянский, ранили двух солдат из 1-й роты. Финны принялись размышлять, как можно избавиться от этих парней.

Командир 2-й роты оберштурмбаннфюрер СС Паллеше был 3 февраля переведен в штаб полка СС «Нордланд» и передал командование ротой финну, оберштурмбаннфюреру Ладау.

Тем временем в порядке перегруппировки войск и выравнивания линии фронта на южный участок Восточного фронта были переброшены соединения 1-й танковой армии. Среди этих соединений был и 14-й танковый корпус, которому была подчинена дивизия СС «Викинг». Стали прибывать сменяющие части. Танковые дивизии одна за другой отводились с фронта в тыл и пополнялись там танками и транспортными средствами. Весь германский фронт пришел в постоянное движение, одни части покидали его, другие заступали на их место. Все это происходило в рамках армий, армейских корпусов и даже отдельных дивизий. В процессе этой передислокации в соответствии с распоряжением полевого штаба войск СС было предусмотрено переподчинение финского добровольческого батальона войск СС полку СС «Нордланд».

В результате положения, сложившегося при отводе в ноябре, 14-й танковый корпус генерала фон Виттерсгейма занял позиции по реке Миус на северном фланге 1-й танковой армии. У Дмитровки (в 12 километрах севернее Голодаевки) встала 1-я горнострелковая дивизия. Фронт вдоль Миуса между Малопетровском и Скелянским заняла новая, быстро подошедшая сюда словацкая дивизия, офицеры которой частично служили еще в австро-венгерской императорской армии. Оборону участка Скелянский-Алексеевка приняла на себя дивизия СС «Викинг». Ее южным соседом сначала была 16-я танковая дивизия. Правый фланг 1-й танковой армии вплоть до Азовского моря оборонял 3-й танковый корпус генерала фон Макензена. Такова была ситуация до начала перегруппировки германских войск.

Проследим же теперь в ретроспективе перемещения отдельных частей внутри дивизии СС «Викинг».

После прекращения отступления на позициях вдоль реки Миус на северном фланге дивизии у поселка Берестово встал полк СС «Германия», место по центру, у поселка Кучерово занял полк СС «Нордланд», а под Алексеевкой расположился полк СС «Вестланд». Все полки имели лишь около половины своего личного состава. Атаки советских войск, к тому же в условиях русской зимы, вызвали на участке фронта дивизии еще большее перемешивание подразделений батальона, который должен был подтянуться для обороны, поскольку находился ближе других подразделений. 1-й батальон полка «Германия» был вынужден даже сражаться вне фронта дивизии, отражая удар русских войск из района Изюма на Днепропетровск, угрожавший окружением 1-й танковой армии с севера. При этом батальон Дикмана был почти полностью уничтожен.

13 февраля 1942 года в ходе новой передислокации была отведена словацкая дивизия с участка фронта по обе стороны от поселка Малопетровск. Северный отрезок этого участка занял 1-й, а южный – 2-й батальон полка СС «Нордланд». На южном фланге, под Ольховкой, батальон должен был дополнительно принять от словаков два участка, которые прикрывали их роты, а это привело к тому, что позиции на передовой заняла даже резервная рота. Остальные полки дивизии «Викинг» также получили очень протяженные для их сил участки фронта. Смена позиций была проведена в лучших старых традициях без всяких инцидентов.

16 февраля 1942 года батальон вышел из подчинения полку «Вестланд» и вступил в подчинение полку «Нордланд». Тем самым приказ полевого штаба был соответствующим образом выполнен. Левым соседом батальона стал 2-й батальон «Нордланд» – немцы, датчане и норвежцы.

18 февраля командир полка «Нордланд» в первый раз побывал на позициях финнов. Оберфюрер СС фон Шольц, во время Первой мировой войны, в которой он участвовал молодым офицером, был отмечен высокими наградами за доблесть в рядах австро-венгерской императорской армии, а во время летней кампании 1941 года в России показал себя умным и незаурядным офицером и вскоре снискал полное доверие финнов. Простой в обращении и добросердечный, он очень быстро стал отцом-командиром финским добровольцам. С Коллани фон Шольц тоже с первого дня установил тесное сотрудничество.

18 февраля было ясным зимним днем. Для авиации – идеальная летная погода. Русские самолеты-разведчики кружили над передним краем германских войск. Огонь из стрелкового оружия отогнал их в русский тыл. Ближе к вечеру над линией фронта появились 17 русских самолетов со стороны Скелянского и Ольховки, которые сбросили листовки, призывавшие переходить на сторону русских.

19 февраля 7-я рота полка «Нордланд» сменила 1-ю роту батальона на участке у Ольховского. Тем самым семикилометровый участок фронта батальона несколько уменьшился. Командование полка своим приказом определило в качестве новой левой границы выдвинутую вперед скалу восточнее Ольховского, которая была занята финским батальоном. Здесь русские однажды прорвали фронт словаков.

Участок фронта Скелянский – Голодаевка уже был описан. Севернее его линия фронта проходила по обрывистому берегу ручья Ольховчик. Между этим ручьем и Миусом лежала хорошо просматриваемая низменность. Русские позиции располагались на цепочке холмов восточнее Миуса. По ночам обе стороны посылали своих дозорных и «слухачей» на ничейную полосу, которая постоянно меняла свое расположение, чтобы снова и снова минировать проделанные ими тропинки.

В следующие дни на обоих участках, занимаемых дивизией, увеличилась активность неприятельских дозорных и разведывательных групп, а также передвижения в русском тылу. По ночам число дозорных и бойцов на германской передовой было увеличено.

22 февраля батальон понес потери от обстрела русской артиллерией и огня снайперов. Около 16:00 через наши боевые порядки перешли гражданские жители из Скелянского – 3 мужчин, 17 женщин и 23 ребенка. В 19:00 началась первая, впоследствии неоднократно повторенная ночью бомбардировка с воздуха по Новобахмутскому. Всего было сброшено 59 бомб. Благодаря хорошей противовоздушной обороне в батальоне потерь не было, несколько человек получили ранения.

Поселок Скелянский стал самым напряженным участком всей передовой, он был средоточием русских снайперов и соринкой в глазу финнов. Скелянский был непросматриваемым поселком с далеко раскинувшимися друг от друга хуторами и фруктовыми садами в низменности между двумя передовыми линиями. Для стороннего наблюдателя он представлялся спокойным местом и выглядел совершенно вымершим. Но под этой внешностью скрывалось коварство; в нем обосновались русские передовые дозоры, которые сторонний наблюдатель был не в силах распознать. Лишь с западного обрывистого берега, с финских позиций, внимательный дозорный мог заметить всякое изменение в ландшафте поселка. За долгие часы наблюдений его внимательный глаз привыкал отслеживать даже из менения в расположении известняковых плит, которыми были крыты домишки жителей, камней руин и соломы на крышах хлевов. Мощная оптика цейссовских биноклей приближала к наблюдателям эти изменения и давала им знать, что там или тут снайперы оборудовали новые позиции.

23 февраля в различное время к Скелянскому вышли три группы финских разведчиков, их товарищи на обрывистом берегу вели за ними наблюдение и готовы были прикрыть огнем. Они выяснили, что нынче Скелянский занят неприятелем куда плотнее, чем раньше. Уже в сгущающихся сумерках в путь двинулась третья разведгруппа. Русские, похоже, именно в это время меняли свои посты. Их временная невнимательность была весьма кстати и позволила финнам незамеченными приблизиться к поселку. Мгновенно в занятый неприятелем дом была брошена связка ручных гранат. Мощный взрыв. Крики. Выстрелы. Разведчики возвращались, не потеряв ни одного человека. Едва забрезжил рассвет следующего дня, к Скелянскому вышла новая разведгруппа. Крадучись по-фински, она вошла в поселок. Выбранная ими цель – другой дом. Неожиданно для врага разведчики ворвались в него. «Руки вверх – уходите с нами – и живо, живо!» Финны вернулись назад, приведя с собой четверых красноармейцев. Они на допросе рассказали, что брошенная накануне вечером связка гранат унесла жизни пяти их товарищей, что после этого целая рота обратилась в бегство, что русские теперь силами до батальона держатся на узкой полоске земли на окраине Скелянского.

Из-за активности разведгрупп в Скелянском русские заподозрили здесь удар с немецкой стороны и оставили поселок. Предположив далее, что поселок занят немецко-финскими частями, русские предприняли бомбовый удар по поселку. Поскольку после этого все же ничего не произошло, русские 25 февраля снова заняли Скелянский. 26 февраля у финнов снова появились убитые русскими снайперами, засевшими в северной части поселка.

Вечером 26 февраля из громкоговорителя, установленного русскими где-то в Голодаевке, раздались музыка и воззвания на словацком языке. За 13 дней русские даже не заметили, что словаки уже давно ушли с этого участка фронта.

До конца февраля и почти весь март с обеих сторон перемежались артиллерийские и минометные обстрелы, вылазки разведгрупп, огонь снайперов. Военные хитрости обеспечивались пролитой кровью. Позиции продолжали укрепляться.

Поселок Скелянский, это гнездо снайперов, снова стал центром замыслов и планов. Вылазка ударной группы должна была надолго запомниться русским.

25 марта, около 03:00 утра, разведгруппа финнов отыскала надежную тропу для прохода ударной группы. В 11:00 будущие действия ударной группы были рассмотрены на КП батальона в Новобахмутском и обсуждены со всеми прямо или косвенно задействованными командирами взводов и артиллеристами. Унтерштурмфюрер СС Ингере, командир взвода 1-й роты, опять был назначен командиром ударной группы.

Ингере собрал своих людей, поставил перед ними задачу и рассказал о порядке действий. На подготовку оставалось не так уж много времени.

Около 22:40 ударная группа вышла на задание. Напряженное внимание – в том числе и у занявших позиции на обрывистом берегу. Около полуночи все еще стояла тишина. Наступила и прошла полночь. Вот уже на исходе первый час 26 марта. Ингере со своими бойцами выдвинулся к северной окраине поселка Скелянский. Внезапно тишину ночи разорвали резкие взрывы. Над землей взлетели русские мины с нажимным взрывателем и с вышибным зарядом, убив одного и ранив двух человек из солдат Ингере. Вот это колоссальная побудка! Далее события развивались все быстрее и быстрее: заряды взрывчатки полетели в два дома, полные русских. Стоны раненых, крики на русском и финском языках. Повсюду метались темные тени, похожие на привидения. Трещали автоматные очереди, хлопали винтовочные и пистолетные выстрелы, освещая мгновенными вспышками ночь. Разрывы ручных гранат напоминали удары литавр. Русские преодолели шок первых секунд и были готовы изловить финнов ударной группы. В рукопашной погиб один из финнов, еще трое получили легкие ранения. Ингере огнем прикрывал отход своей ударной группы.

Около 04:30 унтерштурмфюрер СС Ингере рапортовал командиру батальона гауптштурмфюреру СС Коллани, который уже дожидался его на позициях, о возвращении своей ударной группы. Ингере доложил, что два дома, занятые неприятелем, уничтожены зарядами взрывчатки, при этом убиты до 20 русских пехотинцев. Ингере сообщил и о собственных потерях. Двое погибших – один убит в рукопашной, другой при взрыве русской мины – и пятеро раненых, цена довольно высока. Все убитые и раненые доставлены в расположение батальона.

Через пару часов при обстреле русской артиллерии на своих позициях был ранен финский оберштурмфюрер Ладау, командир 2-й роты. По приказу командира батальона командование ротой принял унтерштурмфюрер Эртель, но и он в тот же день был вынужден покинуть позиции из-за обострившегося воспаления легких. На хорошо оборудованном КП роты Эртель ждал старшину, который должен был под вечер на запряженных лошадью санях привезти еду для роты. У Эртеля была высокая температура, чтобы чем-то занять себя, он играл с котенком, который крутился на КП. Наконец приехал старшина с едой.

Эртель забрался в сани и закутался в одеяло. Однако когда старшина попытался двинуться в обратный путь, выяснилось, что небольшая лошадка, запряженная в сани, настолько выдохлась, что не может сдвинуть даже легкие сани с такой поклажей и везти их по глубокому снегу. Эртель был вынужден спуститься с саней и с температурой более 40 градусов брести за ними.

Когда они добрались до Новобахмутского, он едва передвигал ноги. Проведя три недели в Новобахмутском – под присмотром и уходом врача батальона доктора оберштурмбаннфюрера Бумке и доктора Неккера, – Эртель снова стал транспортабельным и был доставлен в полевой госпиталь в Мокром Еланчике (Мокроеланчике). Здесь проходили лечение все больные и раненые военнослужащие батальона.

Вся эффективность действий в Скелянском финских ударных групп сказалась в полной мере в последующие дни, за которые линию фронта перешли 19 перебежчиков.

В последующие дни и недели участок фронта, удерживаемый финнами, оставался относительно спокойным. После морозных зимних дней, потребовавших от добровольцев максимального напряжения сил, в них по мере приближения весны пробуждалась новая жажда деятельности. И по ту и по эту сторону Миуса можно было заметить подготовку к новым наступлениям. Продолжалось попеременное обновление дивизий 1-й танковой армии и связанное с этим изменение их позиций.

20 апреля 1942 года гауптштурмфюрер СС Коллани был произведен в звание штурмбаннфюрера СС.

22 апреля адъютант полка оберштурмбаннфюрер СС Ханс Мейер доставил предварительный приказ батальону для сведения и руководства о предполагаемом новом участке фронта. Полк СС «Нордланд» должен был занять участок фронта около поселка Алексеевка и при этом – с удлинением правого участка фронта дивизии «Викинг» на юг – сменить части 16-й танковой дивизии.

25 апреля 1942 года около 21:00 на участке фронта Ольховский – Скелянский батальон был сменен 1-м батальоном 20-го пехотного полка словацкой дивизии. Отходящие подразделения повзводно на бронетранспортерах были доставлены на сборный пункт в поселке Маны, куда последние из них прибыли под утро 26 апреля. Пару часов на отдых, и после этого – подготовка к занятию новых позиций, которая заполнила весь остаток дня. К вечеру этого дня батальон был готов к новому маршу.