Верховая прогулка на следующее утро обещала стать спокойным мероприятием. С Кэвендиш-сквер выехали сестры Дэрент, Хейзелмер, Фэншоу, Ферди и мистер Дермонт. У ворот Гайд-парка к ним присоединились лорд Харкот и мисс Брессингтон. Несмотря на приятную погоду, в парке было очень малолюдно. Некоторое время спустя пары разделились. Леди и джентльмены были так увлечены друг другом, что не замечали ничего вокруг, а Ферди с мистером Дермонтом углубились в обсуждение новых материалов для костюмов.

Доротее приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы сохранять невозмутимость, как случалось всегда, когда она оставалась наедине с Хейзелмером. Ей было все труднее изображать холодное безразличие, являющееся ее единственной защитой от вездесущего взгляда маркиза. Близость Хейзелмера волновала ее настолько, что она теряла трезвость рассудка. На балах и приемах, где они находились в обществе других людей и действия Хейзелмера сдерживались строгими правилами поведения, Доротее было гораздо проще отражать его ловкие атаки. Но когда они оказывались наедине, ничто не мешало маркизу направлять ее мысли в восхитительное, но опасное русло, и Доротея не могла быть уверена, что не выдает владеющих ею чувств к нему. Ей казалось, что он читает их, как открытую книгу. Она не имела представления, какие выводы он сделал из ее поведения в оранжерее герцогини Ричмонд. Сам маркиз ничем не выдавал владеющих им чувств и ни разу не заговаривал с ней о своей любви даже намеками.

Они скакали бок о бок, углубляясь все дальше в парк, и Доротея ощущала растущее смущение. Эта неизвестность доводила ее до умопомрачения, особенно потому, что Хейзелмер, это ужасное чудовище, неопределенностью не мучился. Он всегда казался чрезвычайно уверенным в себе, в то время как Доротею все чаще посещало ощущение, что она оказалась втянутой во что-то, чего не в силах уразуметь, что ее заманили в соблазнительную ловушку, избежать которой не представлялось возможным. А Хейзелмер, точно паук, сидел в самом центре, подтягивая ее все ближе.

Пользуясь случаем, маркиз сообщил ей, что снова уезжает до следующей недели. Поездка в поместье выявила множество примеров его попустительского отношения. Там явно требовалось его внимание. Убедив свет в серьезности своих намерений касательно Доротеи, а также и в том, каков будет ее ответ на его возможное предложение, он вознамерился безотлагательно заняться решением проблем в своих владениях. Кроме леди, скачущей сейчас рядом с ним, его ничто больше не держало в Лондоне – балы дебютанток точно не значились первым номером в списке его приоритетов.

Новость об отъезде Хейзелмера Доротея восприняла с прозаической невозмутимостью, поэтому его заключительные слова чрезвычайно ее озадачили.

– Если в мое отсутствие вам потребуется какая-либо помощь, можете всецело довериться Ферди или Тони, Элвенли, Питерборо или любому другому из моих близких друзей. Мы всегда помогаем друг другу, и они будут рады оказать вам поддержку, если в ней возникнет необходимость.

Доротея посмотрела на него широко распахнутыми глазами, но не сумела найти ответа на свой вопрос в его грустном взгляде.

Хейзелмер был опечален тем, что сказал Доротее больше, чем намеревался. Он снова оступился. Она может удивиться, зачем это его могущественным друзьям помогать ей, простой мисс Дэрент. Затем к ней придет осознание того, что они видят в ней будущую маркизу Хейзелмер. Маркиз был уверен в ее неведении касательно того, сколь остро воспринимаются обществом их отношения. Это осознание, несомненно, сильно расстроило бы ее или даже разозлило. Он вовсе не планировал принуждать ее принять его предложение так рано.

Следующий час Хейзелмер развлекался, проверяя, насколько далеко в омут непристойности он может завлечь Доротею. Как оказалось, гораздо дальше, чем мог позволить его быстро сходящий на нет контроль над собой, поэтому он мастерски прекратил эту игру, оставив Доротею смущенной и не осознающей, к чему это могло привести.

Хейзелмер с Доротеей присоединились к группе последними. Посмотрев в лицо его светлости, Ферди вспомнил о своих к нему претензиях. И к Фэншоу тоже. Покинув парк, маленькая кавалькада направились на Кэвендиш-сквер. Джулия Брессингтон должна была провести день в гостях в Мерион-Хаус.

 

В следующий вторник Брессингтоны давали бал-маскарад для самых близких друзей. Дебютантки нынешнего сезона требовали проведения этого мероприятия. Подобные приемы, очень популярные несколько лет назад, теперь были не в чести из-за подстрекательства к распутству, ведь на них было так трудно следить за соблюдением строгих общественных правил! Однако группа матрон, уступив многочисленным просьбам, все же решила организовать маскарад, разработав при этом свод жестких правил. Вход только по приглашениям, все гости должны надеть простые черные домино поверх вечерних туалетов. Маски будут раздаваться самими хозяйками на входе, чтобы они знали, кто за ними скрывается.

Доротея была расстроена тем, что Хейзелмера на балу не будет. Она даже хотела остаться дома, но не осмеливалась оставить без присмотра Сесилию – дуэньи на маскарад не допускались, поэтому леди Мерион получила возможность воспользоваться заслуженным отдыхом. Кроме того, пожилая дама не одобряла неумение Доротеи скрывать свои чувства в связи с отсутствием в городе определенного аристократа. Девушка намек поняла и с готовностью отправилась на бал вместе с Сесилией.

Войдя в прихожую Брессингтон-Хаус, сестры предъявили свои приглашения и, будучи одобренными хозяйками бала, встали в длинную очередь к столу, за которым хорошенькие мисс Брессингтон раздавали маски. При виде Доротеи Джулия Брессингтон повела себя странно. Захихикав, она с видом заговорщицы украдкой вручила ей записку. Развернув ее, Доротея прочла одно-единственное предложение: «Встречаемся на террасе в полночь». На свете имелся только один человек, который осмелился бы послать ей столь безапелляционный приказ. Значит, Хейзелмер все же будет на балу. Вероятнее всего, он опоздает, лишив ее возможности отыскать его заранее.

Хихикая, Джулия нацепила на лицо Доротеи маску и тут же снова надела ей на голову капюшон домино, полностью скрыв волосы. Несмотря на маскировку, стоило сестрам Дэрент переступить порог, как к ним тут же подошли две высокие фигуры.

Почувствовав знакомое прикосновение руки к своей талии и глядя в смеющиеся ореховые глаза, Доротея рассмеялась, мгновенно расслабившись:

– Вы уже здесь!

– Уже? Откуда вы узнали, что я вообще буду присутствовать? – удивленно спросил Хейзелмер.

– Но вы же послали мне записку. – Стоило ей произнести эти слова, как в груди зашевелилось недоброе предчувствие.

– Какую записку? Нет. Подождите. – Он увлек ее к оконной нише. – Покажите мне, – скомандовал он, протягивая руку.

Вытащив записку из внутреннего кармана домино, Доротея отдала ее Хейзелмеру.

Пробежав глазами написанное, он плотно сжал губы, радуясь тому, что разобрался с делами на день раньше срока, что позволило ему присутствовать на маскараде. Маркиз содрогнулся при мысли о том, что Доротея могла пасть жертвой какого-то джентльмена, столь же опытного в вопросах обольщения, как и он сам. Что, черт подери, означает эта записка?

Заметив, что Доротея побледнела под маской, Хейзелмер обнял ее рукой за талию и, спрятав злосчастный клочок бумаги в карман, повел в центр зала.

– Любовь моя, напомните мне как-нибудь показать вам свою подпись, чтобы, если я когда-нибудь пошлю вам письмо, вы сразу же поняли бы, что оно от меня.

Доротея не позволила этому вопиюще неподходящему эпитету отвлечь себя, так как понимала, что именно с этой целью маркиз его и употребил. Вместо этого она спросила напрямик:

– Но от кого же это послание, если не от вас?

Хейзелмер на минуту задумался, не сочинить ли для нее какую-нибудь красивую сказку, чтобы заставить забыть о записке, но одного взгляда в ее решительное лицо было достаточно, чтобы понять – его план обречен на провал.

– Мне об этом известно не более вас самой, дорогая, – наконец признался он.

Тут начался вальс, и Хейзелмер закружил Доротею в танце. К тому времени, как танец закончился, он с успехом завладел ее вниманием, заставив позабыть о таинственной записке. Доротея осознала, что особая прелесть балов-маскарадов заключается в возможности для леди весь вечер танцевать только с одним джентльменом, не вызывая всеобщего порицания. А у Хейзелмера, похоже, не было намерения выпускать ее из своих объятий. К счастью, его собственнический инстинкт остался незамеченным, так как большинство пар в бальном зале также не меняли партнеров.

По окончании второго танца маркиз увлек Доротею в темный альков, чтобы, обняв ее покрепче, обменяться новостями.

– Лорд Питерборо был так внимателен, – весело поблескивая глазами, заявила Доротея.

– Неужели? – нахмурившись, воскликнул Хейзелмер.

– М-м-м, – промурлыкала Доротея и невинным голосом добавила: – Он так и велел мне вам передать.

От звука его смеха у Доротеи мурашки побежали по коже, а взгляд его глаз и вовсе приводил ее в смятение.

– Что ж, я обязательно поблагодарю Герри в следующий раз, как увижу его. Ну а пока, моя милая мучительница, идемте танцевать.

Остаток вечера Хейзелмер посвятил тому, чтобы заставить Доротею позабыть о существовании записки. Он испробовал все известные приемы и ухищрения, чтобы развлечь и увлечь, надеясь переключить ее внимание, и, оставив на попечении Фэншоу, отправиться на назначенное ей полуночное свидание. Но Доротея, хотя и заливалась восхитительным румянцем от его провокационных слов, не позволяла сбить себя с толку. Хейзелмер подозревал, что она разгадала его намерение. Поцеловать ее посреди бального зала на глазах у всех он не осмеливался, а другого верного способа отвлечь ее он не знал. С приближением полуночи он оставил попытки.

Правила бала-маскарада требовали, чтобы в полночь все маски были сняты. Видя, что до боя часов остается всего пять минут и понимая, что Доротея также ведет отсчет времени, Хейзелмер увлек ее к ведущим на террасу французским окнам.

– Вы уверены, что хотите через это пройти? – спросил он.

– Ну разумеется!

Доротея решила, что его нежелание отпускать ее на полуночное свидание проистекает из опасения, что она поведет себя как обычная жеманная дебютантка. Это несколько огорчало ее, ведь кому как не маркизу должно быть известно, что подобного не случится.

– Прежде чем я разрешу вам выйти на террасу, пообещайте, что в точности исполните все, что я скажу.

Доротее очень хотелось напомнить ему, что это ее записка и ее приключение, а не его. Ей, разумеется, не требуется его разрешения выходить на террасу! Судя по веселому блеску в глазах, Хейзелмер снова угадал ее мысли. Времени спорить не было, и, справившись со своим раздражением, Доротея уступила.

– Что ж, хорошо. Что я должна делать?

– Откройте дверь и входите, но не закрывайте ее за собой. Я спрячусь в тени. Что бы вы ни делали, не ходите дальше половины пути до балюстрады. Не отдаляйтесь от двери более чем на несколько шагов. Это понятно?

Доротея кивнула. Удовольствовавшись таким ответом, маркиз отодвинул в сторону тяжелую занавеску, пропуская Доротею вперед, и последовал за ней в темный альков между занавеской и окном. Он открыл створку, и девушка вышла на залитую лунным светом террасу.

Прямо перед собой она заметила несколько каменных ступеней, ведущих на гравийную дорожку, за которой простирались лужайки и кустарник. Помня о наставлениях Хейзелмера, Доротея сделала несколько шагов влево, стараясь держаться как можно ближе к дому. Снизу до нее донесся голос:

– Мисс Дэрент! Сюда!

Тут кто-то из находящихся в бальном зале гостей отдернул занавеску с другого окна и распахнул его, но на террасу не вышел, услышав призыв сбрасывать маски.

И Доротея, и скрывающийся в тени Хейзелмер отчетливо услышали звук удаляющихся прочь шагов. Подойдя к ней, маркиз прошептал: «Оставайтесь здесь» – и спустился по ступеням на гравийную дорожку.

Отголоски шагов замерли в отдалении. Кусты рододендрона, растущие по периметру террасы, оказались очень густыми и высокими – выше даже Хейзелмера. Он мрачно подумал, что обстановка для похищения весьма подходящая. Будучи человеком трезвомыслящим, он не бросился в погоню в темный сад, оставив Доротею без присмотра на террасе, хотя у него и создалось впечатление, что загадочный отправитель записки сбежал. Сняв маску и стянув с головы капюшон домино, Хейзелмер вернулся на террасу.

– Там никого нет, – сообщил он.

– Кому понадобилось так глупо шутить? – воскликнула Доротея, пытаясь развязать завязки своей маски – Джулия Брессингтон постаралась на славу!

– Позвольте мне.

Склонившись над Доротеей, маркиз развязал ей маску и отбросил назад капюшон. Затем, обхватив ее лицо ладонями и слегка наклонив набок, поцеловал ее. Мгновение спустя его руки скользнули ей под домино и крепко обняли ее.

Поцелуй становился глубже, лишая Доротею всякого представления об окружающей обстановке. Хейзелмер лишь повторял урок, который преподал ей в оранжерее, – на большее не было времени. Он целовал ее умелыми губами, а его руки тем временем бродили по ее телу, лаская груди, талию, бедра. Потом он неохотно отстранился и, не дав Доротее возможности опомниться, предложил ей руку и повел прочь с террасы.

– Нам лучше вернуться обратно, – произнес он обычным голосом, – не то будет крайне трудно объяснить свое отсутствие.

В бальном зале Доротее тоже не представилось возможности ничего сказать, так как их с маркизом быстро обступили смеющиеся и весело гомонящие друзья. Остаток вечера она часто ловила на себе его взгляд, смущающий ее еще больше.

Позднее, когда они вместе покидали бальный зал, Хейзелмер снова вернулся к разговору о злосчастной записке.

– И вот еще что, любовь моя: если вы снова получите какие-нибудь записки якобы от моего имени с просьбой совершить что-то неподобающее, помните, что такие предложения я предпочитаю делать лично.

Не существовало вежливого способа ответить на подобную тираду, поэтому Доротея благоразумно промолчала.

Покинув Брессингтон-Хаус, лорды Хейзелмер и Фэншоу настояли на том, чтобы проводить сестер Дэрент до кареты. С запозданием осознав, что позволила маркизу единолично завладеть своим вниманием на целый вечер, Доротея послала ему неодобрительный взгляд, но он лишь рассмеялся и прошептал ей на ухо, что, если она и дальше будет смотреть на него столь призывно, он не сумеет совладать с собой и поцелует ее снова! Идя по темной подъездной дорожке, маркиз сдержал обещание, после чего посадил смущенную Доротею в карету.

 

Хотя в присутствии Доротеи Хейзелмер старался не подавать виду, загадочная записка и происшествие на террасе сильно его беспокоили. Шагая вместе с Фэншоу на Кэвендиш-сквер, он обдумывал возможные объяснения случившегося.

Наиболее очевидной причиной ему виделось похищение молодой наследницы ради получения выкупа. Такое случалось прежде, и все жертвы были очень богаты. Доротея, однако, хотя и являлась обладательницей значительного состояния, никак не могла считаться баснословно богатой. Следовательно, если ее хотели в самом деле похитить ради получения выкупа, то нацелились, несомненно, на его, Хейзелмера, деньги. Ему и в голову не приходило, что, выказывая свой интерес к Доротее публично, он подвергает ее такой опасности.

Маркиз посмотрел на шагающего рядом Фэншоу. Его явно что-то беспокоило. Судя по старательному замалчиванию случившегося, причиной его нынешнего состояния являлась младшая мисс Дэрент. Хейзелмер не осмелился перекладывать на плечи приятеля еще и груз собственных забот.

Отношения между Сесилией и Фэншоу развивались не так, как ожидалось. Фэншоу обнаружил, что у его возлюбленной имеется на все собственное мнение. Если что-то приходило ей в голову, то никакими уговорами и логическими доводами не удавалось ее переубедить. Его поведение на маскараде она сочла собственническим и с негодованием отвергла. Позднее она несколько смягчилась, позволив ему проводить себя до кареты, но все же держалась с ним подчеркнуто прохладно.

Приятели продолжали путь в молчании, углубившись каждый в свои мысли. На углу Кэвендиш-сквер они расстались и разошлись по домам. Каждого терзали мысли о будущем, хотя и по разным причинам.