НАШ ДОМ НА ВЕРШИНЕ ХОЛМА К КОНЦУ весны и началу лета 1982 года превратился в обитель отшельников. Я сам этого захотел. Дэвид Коронет и его люди из «Goliath Books», взвалившие на свои плечи всю ответственность по продвижению и рекламе «Ключа к лучшей жизни», справлялись превосходно. Я попросил Дэвида обеспечить мне три спокойных месяца, хотел провести их с семьей до начала кошмарного пятидесятидневного тура по городам и весям страны. Кроме того, требовалось некоторое время, чтобы морально подготовиться к этому суровому испытанию. Он согласился с неохотой: несколько раз пытался меня переубедить, но все же журналисты перестали ежедневно обивать порог Башни Успеха.

Еще Дэвид сообщил, что «Американская радиовещательная корпорация» согласилась транслировать мое выступление на стадионе «Янки» 28 сентября, и уложиться нужно в двадцать три минуты, не более, поскольку планировался тридцатиминутный спецвыпуск в прямом эфире, который для Восточного побережья повторялся во вторник в 22:30. Впечатляющая команда мотивационных ораторов приняла предложение поучаствовать в программе на телевидении, предваряя мое появление. Услыхав их имена, я усомнился, смогу ли после столь известных личностей не ударить в грязь лицом.

Безмятежные утренние часы пришлось посвятить тяжкому труду. Требовалось втиснуть содержание «Ключа к лучшей жизни» в короткое устное выступление. На стадионе «Янки» нужно было изложить важнейшие принципы успеха, произнеся всего четыре тысячи слов. Совсем не просто. Впоследствии я возблагодарил судьбу за вынужденное упражнение по препарированию текста. Выжимки из глав, включенные в речь, стали отличным подспорьем на протяжении всего тура. Я штудировал их всякий раз перед выступлениями на радио, телевидении и общением с журналистами в каждом из городов.

Похоже, Луиза с Гленном решили предпринять все возможное, дабы отвлечь меня от приближающегося 11 августа – дня начала рекламного турне. Однако как-то за завтраком в конце апреля Тодду, несмотря на юный возраст, удалось нечто более действенное. Тренировки и сборы Малой бейсбольной лиги в соответствии с расписанием должны были начаться менее чем через три недели. Из-за собственной занятости я решил отказаться от тренировок детской команды, хотя с нетерпением ждал выступлений своего подросшего игрока, надеясь, что этот год станет удачливее 1981‑го, когда малыш сыграл шестнадцать игр на второй базе команды всего с двумя недочетами и отбил 525 мячей, включая четыре законные перебежки по всем базам.

– Папа, – произнес он, отодвинув тарелку с хлопьями и дождавшись, когда обращу на него внимание, – в этом году я хочу стать питчером.

– Тодд, ты – лучший второй игрок защищающейся команды в этой лиге. Бога ради, зачем тебе что-то менять?

– Мне всегда хотелось подавать, папа.

– Так почему же ты никогда мне об этом не говорил?

– Потому что… – Он запнулся и, обдумывая как лучше объяснить, принялся изучать правую ладонь. – Потому что в прошлом году я играл в твоей команде и не хотел, чтобы другие дети думали, что… что…

– Ты не хотел, чтобы другие дети думали, раз я тренирую команду и раз ты – мой сын, то к тебе будет особое отношение и я поставлю тебя питчером?

Он кивнул и умоляюще посмотрел на меня своими огромными карими глазами.

– В этом году ты уже не тренер, и я хочу попробовать. Ты мне поможешь?

– Ведь знаешь, обязательно помогу. Сделаю все, что в моих силах. А что нужно?

– Каждый вечер во дворе я буду бросать тебе мяч. Мне надо научиться его контролировать, а еще научи броску со сменой скорости.

– Выходит, ты настроен решительно?

– Да.

– Придется взяться за тебя всерьез. Будешь тренироваться намного больше, чем прежде. Как тебе такой расклад, подходит?

– Подходит, папа. Ведь в жизни ничего стоящего не получается просто так, не маленький, знаю.

Луиза едва не поперхнулась кусочком тоста.

– Откуда знаешь, Тодд?

– Читаю папину книгу, мамочка.

Тем же днем, пока Тодд был в школе, я сгонял в самый большой магазин спортивных товаров в Конкорде и кое-что прикупил. К его возвращению у меня уже была готова насыпь, точнее питчерская горка с южной стороны Башни Успеха с закрепленным на ней белым квадратом. В сорока шести футах от нее, согласно правилам Малой бейсбольной лиги, я установил пятиугольник из отбеленной резины, называемый «домашняя база», или «дом».

Мы сразу приступили к занятиям. Первые несколько дней отрабатывали исключительно метательные движения Тодда, пока он не научился вкладывать в бросок силу всего тела, а не только руки. Постепенно парень стал лучше контролировать бросок, и уже через неделю мы вышли на пятьдесят подач в день; я сам считал очки и промахи. После десяти дней тренировки сын взялся за бросок со сменой скорости, причем подавал, как и при быстром мяче, но откидывал руку назад, высвобождая мяч из захвата, отчего снаряд долетал до «дома» лишь с двумя третьими скорости от быстрой подачи. Как и большинство мальчишек этого возраста, Тодд хотел попробовать бросок со сложной траекторией. Но мне удалось переубедить его: если научится контролировать быстрый мяч, время от времени чередуя его с броском со сменой скорости, то сумеет перехитрить любого противника.

Мой амбициозный сынишка делал успехи практически ежедневно. С улучшением контроля над броском, в нем росла уверенность в собственных силах. А главное, он прислушивался к моим наставлениям и усердно работал над исправлением недочетов, на которые я указывал. Каждый вечер время, проведенное с ним, достойно завершало мои дневные труды над речью. Я и сам превращался в двенадцатилетнего мальчугана, присоединяясь к нему в совместных путешествиях по увлекательному миру бейсбольных фантазий. Когда-то вместе с отцом я вот также отправлялся в незабываемые экскурсии.

– Давай, стрелок, – кричал я, присев за «домом» и подготовив руку в перчатке. – Это семнадцатый чемпионат США по бейсболу – «World Series». Ты ведешь в одно очко. Последний из девяти розыгрышей, два аута, базы заполнены, только что ты вышел на горку для питчеров и встал против самого Регги Джексона. Посмотрим, сможешь ли ты с ним справиться!

Выпятив вперед подбородок, нахмурив лоб, Тодд свирепо глядел с насыпи в ожидании моего сигнала. Он небрежно потеребил козырек синей кепки «Los Angeles Dodgers», замах, спружинил спиной и бросок.

– Очко!

– Два очка!

– Мимо!

Тогда он качал головой, раздосадованный результатом, поворачивался ко мне спиной, осматривая воображаемое дальнее поле. Наконец возвращался на насыпь, хмуро посматривал в мою сторону, низко нагибался, закидывал руки за голову и… бросок!

– Три очка!

Тут я подбрасывал высоко вверх перчатку и несся к насыпи, чтобы обнять и поздравить героя чемпионата.

– Ведь говорил я тебе, что смогу быть питчером, папа! – кричал он, кидаясь в мои объятия и целуя. Спасибо, что помогаешь! Люблю тебя!

– Я тоже тебя люблю, сынок, и очень горжусь тобой. Думаю, у тебя все получится.

– В этом году, став питчером, не дам сделать ни одного хита. Вот увидишь.

Полагаю, лучшим наследством, оставленным нами детям, становятся счастливые воспоминания. Такие незабываемые моменты, которые сродни пляжным камешкам, выкопанным из песка и разложенным по крошечным коробочкам, хранящимся потом на верхней полке где-то в шкафу. Однажды они рассыпаются, и начинается обратный отсчет, наполненный радостью и сладкой грустью, вот только ребенок уже повзрослел. Вспомнит ли Тодд эти особые вечера, проведенные нами ранней весной, лет через двадцать, когда сам впервые станет учить своего сынишку бросать мяч? Воспоминания. Лучшие хранители любви.

Во время наших совместных тренировок Луиза, бывало, выходила из дома, чтобы подбодрить двух своих бейсболистов. Однажды, после того как мы закончили и Тодд умчался на велосипеде с перчаткой и битой, горя желанием найти себе еще какое-нибудь занятие, мы уселись отдохнуть вдвоем на лавочке в тени маяка.

– Тяжеловато дышишь, тренер, – подколола она.

– Посмотрел бы я, как ты задышала бы после пятидесяти приседаний, уворачиваясь от небольшого, но увесистого предмета, летящего прямиком в голову со скоростью более пятидесяти миль в час.

Она хихикнула и прижалась щекой к моему взмокшему плечу. Чем ближе к началу тура, тем больше мы с Луизой сближались, хотя куда уж еще. Через пару минут молчания она спросила:

– Марк, а кто такой Александр Энтони? Имя вроде знакомое, но не могу припомнить откуда.

– С чего это ты спрашиваешь про Энтони?

– Сначала скажи кто он, потом отвечу.

– Ладно. Александр Энтони во время Второй мировой войны был военным корреспондентом. После ее окончания написал бестселлер «Как преодолевать жизненные трудности», ставший классикой литературы об успехе. Доведись выбирать самую лучшую книгу по самопомощи, выбрал бы ее. И знаешь, ведь он не написал больше ни одной книги.

Луиза хлопнула ладонью по лбу.

– Ну надо же! Точно. Ты часто упоминал его фамилию в выступлениях, когда работал в компании, а в «Ключе к лучшей жизни» есть даже глава, посвященная его принципам достижения успеха, так?

– Верно. К тому же Энтони – весьма загадочный человек. Он достиг небывалой славы, в течение нескольких лет на обоих континентах только о нем и говорили. Но потом Энтони внезапно исчез, и больше о нем никто не слышал. О его странном исчезновении было написано сотни статей, он стал самым известным из пропавших людей после Амелии Эрхарт. Позже о нем, конечно же, позабыли. Сейчас ему, пожалуй, далеко за семьдесят, при условии, что он еще жив.

– Думаю, он жив, Марк, – запнувшись, произнесла Луиза, протянув мне открытку. – Это пришло с сегодняшней почтой.

Выведенные нетвердой рукой мелкие буквы читались легко. Писатель выразил восхищение моей книгой и поблагодарил за теплые слова в свой адрес. Также Энтони высказал пожелание, чтобы я к нему приехал, ведь проживает он в Стоддарде, всего в каких-то двадцати милях отсюда. И поскольку он всегда дома, то подъехать к нему можно в любое удобное для меня время. Затем следовало подробное описание, как найти его хижину. На открытке стояла подпись: «Александр Энтони».

Я с нежностью провел по ней пальцами.

– Просто не могу поверить, Луиза. Словно получил весточку с того света. Пожалуй, это единственный человек в мире, с которым хотел бы поговорить, поучиться у него. Думал, он давно умер, а тут приглашение в гости. Почему меня? И где он был все эти годы? Его книга изменила жизни миллионов людей и до сих пор актуальна. Может, это какой-то розыгрыш. Очередной чудак вздумал разыграть нас?

– Не думаю, Марк. Что-то подсказывает мне, на этот раз открытка настоящая. Видимо, благодаря твоей книге он распознал в тебе родственную душу, которой может довериться. Хочешь не хочешь, но ты притягиваешь к себе словно магнит. Разные люди тянутся к тебе, ведь твои слова глубоко тронули их души. Ты не можешь ни спрятаться, ни убежать от этого. Совсем скоро, боюсь, тебе придется встретиться с А. В. Саломом, кем бы он ни был. Но сейчас в наличии Александр Энтони, одинокий, нуждающийся в тебе. Если его книга и слова значат для тебя так много, то выбора у тебя нет. Ты поедешь к нему?

– Напрасная трата времени.

Луиза взглянула на меня, не произнеся ни слова.

– Завтра, – пообещал ей.