ГЛАВА 6. Забавный случай со стариной Биффи

— Дживз, — сказал я, выбираясь из старой доброй ванны, — побудь со мною.

— Да, сэр.

Я радостно улыбнулся славному малому, не скрывая от него своего ликования. Дело в том, что я приехал в Париж отдохнуть недельку-другую, а в Париже я почему-то всегда полон espieglerie и joie de vivre.

— Приготовь мне одеяния, достойные богемного пира, — сказал я. — Знакомый художник, который живёт по ту сторону реки, пригласил меня на ленч.

— Слушаюсь, сэр.

— И если кто-нибудь позвонит, Дживз, скажи, что я убежал и раньше вечера не вернусь.

— Да, сэр. Пока вы принимали ванну, вам звонил мистер Биффен.

— Мистер Биффен? Разрази меня гром!

Просто поразительно, как всегда натыкаешься на приятелей в иностранных городах, я имею в виду, сталкиваешься нос к носу с парнями, которых ты сто лет не видел и уж здесь-то точно не собирался с ними встретиться. Когда-то мы с Биффи были не разлей вода, завтракали и обедали вместе почти каждый день, но примерно полтора года назад у него умерла бабушка, которая оставила ему в наследство загородный дом, и он переехал в деревню; теперь он носил гетры, тыкал коров под рёбра, короче, вёл жизнь сквайра и землевладельца, и мы с ним почти не виделись.

— Старина Биффи в Париже? Что он здесь делает?

— Не могу знать, сэр, — ответил Дживз, как мне показалось, довольно холодно, словно он недолюбливал Биффи. Странно. Насколько я помнил, они всегда ладили.

— Где он остановился?

— В отеле «Авенида», на Rue de Colisee, сэр. Он сообщил, что отправляется погулять и зайдёт к вам сегодня днём.

— Если я ещё не вернусь, пусть подождёт. А сейчас, Дживз, mes gants, mon chapeau, et le whangee de monsier. Пока-пока.

День стоял такой потрясающий, что я попросил шофёра такси остановиться у Сорбонны. Времени у меня было навалом, и я решил пройтись пешком. Но не успел я сделать и трёх с половиной шагов, как столкнулся лицом к лицу со стариной Биффи, стоявшим на тротуаре. Ещё полшага, и я сбил бы его с ног.

— Биффи! — вскричал я. — Ну и ну!

Он уставился на меня, растерянно моргая, — должно быть, совсем как одна из его хертфортширских коров, которую неожиданно ткнули под рёбра, когда она завтракала.

— Берти! — воскликнул он дрожащим от счастья голосом. — Слава богу! — Он вцепился в мою руку. — Не оставляй меня, Берти. Я потерялся.

— В каком это смысле потерялся?

— Я вышел погулять, и через милю-другую вдруг понял, что не представляю себе, где нахожусь. Я уже около часа брожу кругами.

— Почему ты не спросил дороги?

— Я ни слова не знаю по-французски.

— В таком случае, почему ты не взял такси?

— Понимаешь, я неожиданно обнаружил, что забыл все свои деньги в номере.

— Ты мог бы расплатиться с шофёром в отеле.

— Да, но я забыл его название.

Вот теперь вы знакомы с Чарлзом Эдвардом Биффеном, самым рассеянным и бестолковым бедолагой из всех, кто когда-либо носил брюки. Видит бог — и моя тётя Агата подтвердит, — меня нельзя назвать гением, но по сравнению с Биффи я — великий мыслитель современности.

— Я не пожалел бы шиллинга, — тоскливо сказал Биффи, — чтобы узнать название этого отеля.

— Считай, ты должен мне шиллинг. Отель «Авенида», Rue de Colisee.

— Берти! Это чудо! Как, разрази меня гром, ты догадался?

— Ты сообщил свой адрес Дживзу, когда звонил сегодня утром.

— Верно. Я совсем забыл.

— Ладно, пойдём пропустим по рюмочке, а потом я посажу тебя в такси. Я приглашён на ленч, но у меня куча свободного времени.

Мы зашли в одно из одиннадцати кафе, расположенных на небольшой улочке, и я заказал горячительные напитки.

— Что ты делаешь в Париже? — спросил я.

— Берти, старина, я приехал сюда, чтобы попытаться всё забыть.

— По-моему, тебе это удалось.

— Ты не понимаешь. Дело в том, Берти, что сердце моё разбито. Сейчас я всё тебе расскажу.

— Эй! Подожди! — запротестовал я, но его уже понесло.

— В прошлом году, — сказал Биффи, — я решил поездить по Канаде и половить лосося.

Я заказал ещё один коктейль. Я не могу слушать рыболовные истории без стимулирующих напитков.

— На пароходе, идущем в Нью-Йорк, я встретил девушку. — Он издал горлом звук, совсем как бульдог, который пытается как можно скорее сожрать полкотлеты, пока у него не отняли второй половины. — Берти, старина, я не в силах её описать. Просто не в силах.

Хоть тут мне повезло.

— Такой красавицы я ещё не видел! Мы каждый день прогуливались по верхней палубе после обеда. По профессии она была кем-то вроде актрисы.

— Что значит кем-то вроде актрисы?

— Понимаешь, она позировала художникам, работала манекенщицей, ну и всё такое. Затем она скопила немного денег и отправилась в Нью-Йорк, чтобы подыскать там работу. Она мне всё про себя рассказала. Её отец был хозяином бакалейной лавки в Клэпхеме. А может, в Чизлвуде. По крайней мере это была либо бакалейная лавка, либо сапожная мастерская.

— Легко спутать.

— Я пытаюсь тебе объяснить, — недовольно сказал Биффи, — что она принадлежала к добропорядочному среднему классу общества. Такой женой каждый мог бы гордиться.

— Ну и кто ей гордился?

— Никто. В том-то всё и дело. Я хотел, чтобы она вышла за меня замуж, и я её потерял.

— Ты хочешь сказать, вы поссорились?

— Нет, я не хочу сказать, что мы поссорились. Я хочу сказать, что потерял её в буквальном смысле слова. В последний раз мы виделись в таможне за грудой наваленных чемоданов. Я попросил её стать моей женой, она согласилась, и всё было просто замечательно, но вдруг какой-то наглый придурок в фуражке пристал ко мне с разговорами о каких-то сигаретах, которые я забыл занести в таможенную декларацию. Мы и так здорово задержались, тем более что пароход прибыл в половине одиннадцатого, поэтому я отправил Мэйбл в гостиницу и обещал зайти за ней на следующее утро, чтобы вместе позавтракать. С тех пор я её не видел.

— Ты хочешь сказать, в гостинице её не было?

— Может, и была. Но…

— Ты хочешь сказать, ты за ней не пришёл?

— Берти, старина, — произнёс Биффи угрожающим голосом, — ради всего святого, прекрати говорить мне, что я хочу и чего не хочу сказать. Если ты будешь мне мешать, я окончательно запутаюсь, и мне придётся начать всё сначала.

— Я не буду мешать, — торопливо произнёс я.

— Ну вот. Короче, я забыл, как называлась гостиница. После того, как я полчаса объяснялся насчёт сигарет, у меня начисто отшибло память. Мне казалось, я где-то записал, куда она поехала, но, видимо, я ошибался, потому что я просмотрел все свои бумаги, но адреса так и не нашёл. Всё было бесполезно. Я потерял её навсегда.

— Но почему ты не навёл справок?

— Видишь ли, Берти, дело в том, что я забыл, как её зовут.

— Ну, знаешь! — Такого я не ожидал даже от Биффи. — Ты не мог забыть, как её зовут. К тому же ты только что назвал её по имени. Кажется, Мюриель. Или нет?

— Мэйбл, — холодно сказал Биффи. — Я забыл не имя, а фамилию. Нет, Берти. Всё было кончено, и я уехал в Канаду.

— Подожди, — сказал я. — Ведь ты наверняка сообщил ей, кто ты такой. Если ты не мог её разыскать, ей-то не составляло труда тебя найти?

— Вот именно. Поэтому я и говорю, что потерял её навсегда. Она знает моё имя, где я живу и всё остальное, но я не получил от неё ни одной весточки. Мне кажется, когда я не пришёл в гостиницу на следующее утро, она решила, что тем самым я отказался от своих слов, то есть раздумал на ней жениться, и просто постеснялся сказать правду в глаза.

— Может быть, — согласился я. Он, конечно, был прав, другого объяснения я не видел. — Знаешь, тебе надо развлечься, чтобы залечить свою сердечную рану. Как насчёт ужина в Аббатстве или ещё где-нибудь?

Биффи покачал головой.

— Не поможет. Я уже всё перепробовал. Кроме того, я сегодня уезжаю четырёхчасовым поездом. Завтра я обедаю с человеком, который хочет купить мой дом в Хертфортшире.

— Ты продаёшь свой дом? Мне всегда казалось, ты от него в восторге.

— Верно. Но мысль о том, что мне придётся жить одному в этой огромной конюшне, сводит меня с ума. После того, что произошло, я сам не свой, Берти. И когда сэр Родерик Глоссоп предложил мне…

— Сэр Родерик Глоссоп? Ты имеешь в виду этого психомана?

— Да, он знаменитый невропатолог. Откуда ты его знаешь?

День был жаркий, но меня прошиб холодный пот.

— В течение одной или двух недель я был обручён с его дочерью, — дрожащим голосом сказал я. — Мне удалось отвертеться от брачных уз в последнюю секунду, и воспоминания об этом кошмаре до сих пор мучают меня по ночам.

— Разве у него есть дочь? — рассеянно спросил Биффи.

— Есть. Сейчас я расскажу тебе…

— Прости, старина, но мне некогда, — Биффи встал из-за столика. — Мне надо вернуться в отель и уложить вещи, не то я опоздаю на поезд.

Как вам это понравится? А ведь только что он целый час плакался мне в жилетку! Чем старше я становлюсь, тем больше убеждаюсь, что принцип «живи сам и давай жить другим» постепенно исчезает из нашего сознания. Ну и ладно. Я посадил Биффи в такси и отправился на ленч к художнику.

Со дня нашей встречи прошло не более десяти дней, когда однажды утром, наслаждаясь чаем и тостами, я чуть было не получил разрыв сердца. Дживз принёс мне «Таймс», положил газету на столик рядом с кроватью и не торопясь пошёл к двери, а я начал лениво перелистывать страницы, чтобы просмотреть спортивную хронику, когда один заголовок бросился мне в глаза:

— Великие небеса! — воскликнул я.

— Сэр? — сказал Дживз, оборачиваясь.

— Дживз, ты помнишь мисс Глоссоп?

— Отчётливо, сэр.

— Она обручилась с мистером Биффеном!

— Вот как, сэр? — сказал Дживз и выскользнул за дверь.

Должен признаться, его поведение меня изумило и потрясло. Я даже не подозревал, что этот малый может оказаться таким бесчувственным. Уж кто-кто, а он прекрасно знал Гонорию Глоссоп.

Я снова перечитал заметку, и у меня возникло какое-то странное ощущение. Не знаю, приходилось ли вам читать когда-нибудь в газете, что ваш приятель женится на девушке, от брака с которой вам с невероятным трудом удалось отвертеться в последнюю секунду. Это ощущение… мне трудно передать его словами, но, к примеру, допустим, вы идёте по джунглям с другом своего детства и на вас нападает тигр, ягуар или ещё кто-нибудь, а вы, естественно, тут же взлетаете на дерево и, глядя вниз, видите, как этого самого друга детства хватают и волокут в кусты. Само собой, вы перво-наперво испытаете чувство огромного облегчения, а потом уже повздыхаете над своим погибшим другом. Примерно такое ощущение я и испытывал. Я был неизмеримо счастлив, что избавился от Гонории, но в то же время сочувствовал Биффи, который ничем не заслужил такой доли. Я отхлебнул чай и предался грустным размышлениям.

Наверное, в мире найдётся много парней — сильных, мужественных, с волевыми подбородками и сверкающими глазами, — которые с удовольствием женятся на этой заразе по имени Глоссоп и будут счастливы, но Биффи не принадлежал к их числу. Дело в том, что Гонория была здоровой энергичной девушкой с мускулами боксёра второго полусреднего веса, а смеялась она так, что, закрыв глаза, можно было себе представить, как кавалерийский эскадрон скачет по железнодорожному мосту. Когда я думаю, что кому-то придётся всю жизнь сидеть с этим существом за одним столом во время завтраков, мне становится жутковато. К тому же она была ужас какой умной. Короче, Гонория относилась к тем девушкам, которые сначала загоняют тебя до полусмерти на теннисном корте и на поле для гольфа, а потом как ни в чём не бывало усядутся обедать, ожидая, что ты будешь развлекать их беседами о Фрейде. Если б моя помолвка продлилась лишнюю неделю, у её отца объявился бы ещё один пациент, — а Биффи мало чем от меня отличался. Он тоже любил тишину, покой и мирную жизнь. Я был потрясён, нет, честное слово, потрясён.

И, как я уже говорил, больше всего меня потрясло поведение Дживза. В эту минуту он как раз вновь скользнул в спальню, и я дал ему ещё один шанс доказать мне, что он не бесчувственный чурбан.

— Ты хорошо расслышал имя, Дживз? — спросил я. — Мистер Биффен собирается жениться на Гонории Глоссоп, дочери старикана, у которого голова яйцом и кудри вместо бровей.

— Да, сэр. Какой костюм приготовить вам сегодня утром?

Заметьте, так говорил человек, который напрягал каждую клеточку своего мозга, чтобы вытащить меня из беды, когда я был обручён с Гонорией Глоссоп. Непонятно.

— Голубой с красной искрой, — холодно сказал я. Я намеренно говорил сухо, чтобы он видел, как я в нём разочаровался.

Примерно через неделю я вернулся в Лондон, и только успел расположиться в своей старой квартире, как ко мне ворвался Биффи. Одного взгляда на него было достаточно: я сразу понял, что его старая рана стала кровоточить. Малый выглядел совсем скверно. На его лице словно застыло растерянное идиотское выражение, которое я часто видел в зеркале для бритья, когда был помолвлен с Гонорией Глоссоп. Однако, не желая соваться не в своё дело, я пожал ему руку со всей теплотой, на которую был способен.

— Ну-ну, молодой человек, — шутливо произнёс я. — Прими мои поздравления.

— Спасибо, — сказал Биффи безжизненным голосом. Наступила тишина.

— Берти, — нарушил он молчание, продолжавшееся минуты три.

— Слушаю тебя, старичок.

— Это правда…

— Что?

— Нет, ничего, — сказал Биффи, и мы опять замолчали.

Через полторы минуты он вновь заговорил:

— Берти.

— Я здесь, старина. Что стряслось?

— Послушай, Берти, это правда, что когда-то ты был помолвлен с Гонорией Глоссоп?

— Правда.

Биффи кашлянул.

— Как тебе удалось… я хочу сказать, по какой причине расстроилась ваша помолвка?

— Мне помог Дживз. Он придумал блестящий план.

— Прежде чем уйти, — задумчиво сказал Биффи, — я хотел бы перекинуться с Дживзом парой слов.

Я решил до конца прояснить ситуацию.

— Биффи, старый плут, — спросил я, — скажи мне, как мужчина мужчине, ты хочешь расторгнуть помолвку?

— Берти, старый дурень, — лихорадочно произнёс Биффи, — между нами, мальчиками, говоря — хочу!

— Тогда, прах его побери, зачем ты обручался?

— Не знаю. А ты?

— Я… так получилось.

— У меня тоже так получилось. Сам знаешь, как бывает, когда сердце навек разбито. Тобой овладевает апатия. Ты становишься рассеянным и забываешь об осторожности, а в результате не успеваешь оглянуться, как попадаешься на крючок. Я не знаю, как это произошло, старина, но факт остается фактом, я помолвлен. И ты должен сказать мне, как надо действовать.

— Ты имеешь в виду, чтобы выкрутиться?

— Вот именно. Я не хочу оскорблять ничьих чувств, Берти, но будь я проклят, если женюсь. Первый день и половину второго мне ещё казалось, что я выдержу, но сейчас… ты помнишь, как она смеётся?

— Да.

— Ну вот. К тому же от неё не отвязаться. Так и липнет со своими нравоучениями…

— Я знаю, старина.

— Вот и отлично. Так что ты посоветуешь? Какой такой блестящий план придумал Дживз?

— Видишь ли, сэр Родерик, который был, есть и будет психоманом, сколько ни называй его невропатологом, обнаружил, что в моей семье наблюдались случаи ненормальности. Ничего страшного. Просто один мой дядя держал в спальне кроликов. Старикан Родерик решил проверить, здоров я или нет, и напросился ко мне на ленч. Он ушел, твёрдо уверенный в том, что у меня окончательно поехала крыша, а подстроил всё это Дживз.

— Понятно, — задумчиво сказал Биффи. — К сожалению, в моей семье не было ненормальных.

— Никого?

Я просто не поверил своим ушам. Не могло такого быть, чтобы бестолковщина не передалась Биффи по наследству.

— Никого, — печально ответил он. — Мне всегда не везло, Берти. Кстати, старикан напросился ко мне завтра на ленч. Теперь мне понятно почему. А я никогда не находился в более здравом уме, чем сейчас.

Я задумался. При мысли о том, что мне снова придётся встретиться с сэром Родериком, у меня мурашки побежали по спине; но когда появляется возможность помочь другу в беде, мы, Вустеры, не считаемся с собой.

— Послушай, Биффи, я тебе вот что скажу. Я закачусь к тебе на этот твой ленч. Очень даже может быть, старикан, увидев, что я твой друг, наложит запрет на брачный союз, и дело с концом!

— Что-то в этом есть, — сказал Биффи, просияв. — Ужасно благородно с твоей стороны, Берти.

— Пустяки, — небрежно бросил я. — А тем временем я проконсультируюсь с Дживзом. Обо всём ему расскажу и спрошу у него совета. Пока ещё он меня не подводил.

Биффи ушёл от меня в явно приподнятом настроении, а я отправился на кухню.

— Дживз, — сказал я, — мне опять нужна твоя помощь. Я только что разговаривал с мистером Биффеном на очень неприятную тему.

— Вот как, сэр?

— Дело вот в чём, — со вздохом произнёс я и всё ему рассказал. Чудно, но с первого слова я почувствовал, что Дживз как бы превратился в ледяную глыбу. Я часто прошу его решать то одну, то другую мою проблему, и он всегда хлопочет, выражает сочувствие и подаёт гениальные идеи, но сегодня его словно подменили.

— Боюсь, сэр, — сказал он, когда я закончил свой рассказ, — я не имею права вмешиваться в личные дела, касающиеся…

— Да брось ты!

— Нет, сэр. Я не могу позволить себе такой вольности.

— Дживз, — спросил я малого прямо в лоб, — сознайся, что ты имеешь против бедняги Биффи?

— Я, сэр?

— Да, ты.

— Уверяю вас, сэр!

— Ну, как хочешь. Я, конечно, не могу заставить тебя шевелить мозгами, чтобы помочь ближнему. Но учти, я сейчас пойду в гостиную, сяду в кресло и буду думать. Ты будешь очень глупо выглядеть, когда узнаешь, что я спас Биффи без твоей помощи. Ты будешь выглядеть исключительно глупо, должен тебе сказать.

— Да, сэр. Подать вам бренди с содовой, сэр?

— Нет! Принеси мне кофе. Крепкий чёрный кофе! И если ко мне придут, я занят и никого не принимаю.

Примерно через час я дёрнул за шнурок звонка.

— Дживз, — высокомерно произнёс я.

— Да, сэр?

— Будь любезен, позвони мистеру Биффену по телефону и скажи, что мистер Вустер его приветствует и просит передать, что дело в шляпе.

Когда на следующее утро я неторопливо шёл к Биффи, настроение у меня было приподнятое. Как правило, блестящие идеи, осеняющие тебя вечером, почему-то кажутся нелепыми и глупыми с утра, но на сей раз этого не произошло. После завтрака я обмозговал мысль, пришедшую мне в голову накануне, и не нашёл в ней ни одного изъяна. Всё должно было пройти без сучка и без задоринки.

А теперь я расскажу, что произошло несколько дней назад. Гарольду, сыну моей тёти Эмилии, исполнилось шесть лет, и, будучи поставлен перед необходимостью сделать ему какой-нибудь подарок, я зашёл по дороге в детский магазин и купил одну забавную вещицу, способную доставить ребёнку удовольствие и одновременно развить его умственные способности. Это был букет с искусно запрятанной в него резиновой грушей, которая при нажатии выплёскивала полторы пинты чистой колодезной воды в физиономию каждому, кто сдуру решил бы понюхать цветочки. Я был убеждён, что такой подарок не может не понравиться любознательному шестилетнему мальчику, и поэтому схватил его, не раздумывая.

На моё несчастье, Гарольда завалили подарками столь дорогими и шикарными, что у меня не хватило духу отдать ему вещицу, разорившую меня на одиннадцать с половиной пенсов. Демонстрируя редкое присутствие ума — когда это необходимо, мы, Вустеры, соображаем мгновенно, — я заменил визитку дяди Джеймса, лежавшую в игрушечном аэроплане, на свою, так что букет с грушей остался у меня. Сейчас пришло время пустить его в ход.

— Ну? — взволнованно спросил Биффи, как только я зашёл к нему в столовую. У бедняги был тошнотворно-зёленый цвет лица, и вообще выглядел он хуже

некуда. Я прекрасно понимал его состояние, потому что чувствовал себя точно так же, когда ждал к ленчу сэра Родерика. Как, пропади оно пропадом, люди с больными нервами могут с ним разговаривать, я просто не понимаю, и тем не менее у старикана была самая большая практика в Лондоне. Дня не проходит, чтобы он не напяливал на кого-нибудь смирительную рубашку. В силу своей профессии сэр Родерик держит за психов всех и каждого, поэтому я не сомневался, что стоит Биффи в нужный момент нажать на грушу, как его тут же объявят безнадёжно помешанным, или как там это называется.

Итак, я потрепал бедолагу по плечу и сказал:

— Всё в порядке, старина!

— Что говорит Дживз? — нетерпеливо спросил Биффи.

— Дживз ничего не говорит.

— Но ведь ты сказал, что всё в порядке.

— Дорогой мой, Дживз не единственный мыслитель в доме Вустеров. Я обдумал твою небольшую проблему, и должен тебе сообщить, что держу ситуацию под контролем.

— Ты? — спросил Биффи.

Его тон мне безусловно не понравился. Я всегда считал, что лучше один раз продемонстрировать, чем тысячу раз объяснить, поэтому я сунул букет ему под нос.

— Ты любишь цветы, Биффи?

— А?

— Понюхай.

Бедный дурачок покорно наклонился, и я нажал на грушу согласно инструкции.

Я всегда радуюсь, когда мои затраты себя оправдывают. Заплати я за игрушку не одиннадцать с половиной пенсов, а вдвое больше, это всё равно было бы дёшево. Реклама на коробке утверждала, что «эффект неописуемо забавен», и я могу присягнуть, что так оно и есть. Бедняга Биффи подскочил на три фута и при падении вдребезги расколошматил маленький столик.

— Вот оно! — воскликнул я.

Несколько секунд старина Биффи бормотал что-то невнятное, затем довольно горячо выразил всё, что обо мне думал.

— Успокойся, мой мальчик, — сказал я, когда он на мгновение умолк, чтобы перевести дыхание. — Я вовсе не хотел подшутить над тобой от нечего делать. Это была демонстрация. Налей воды в грушу, Биффи, возьми букет, дай понюхать его сэру Родерику и, с моего благословения, сожми пальцы покрепче. Гарантирую, ты никогда не станешь членом его семьи.

Биффи уставился на меня.

— Ты предлагаешь мне облить водой сэра Родерика?

— Точно. Облей его с ног до головы. Облей его так, как никогда и никого не обливал до сих пор.

— Но… Он всё ещё смотрел на меня испуганным остекленевшим взглядом, когда раздался звонок в дверь.

— Великий боже! — вскричал Биффи, задрожав как осиновый лист. — Поговори с ним, пока я переоденусь.

Я едва успел налить воду в резиновую грушу и положить букет на стол рядом с прибором Биффи, как в столовую вошёл сэр Родерик. В тот момент я пытался прислонить к стене обломки маленького столика, и старикан весёлым голосом сказал мне в спину:

— Добрый день. Надеюсь, я не… мистер Вустер!

Должен честно признаться, мне стало немного не по себе. Всё-таки в старикане есть нечто такое, что может вселить ужас в самое храброе сердце. Если на свете существует тип, чьё имя вызывает у людей дрожь в коленках, так это сэр Родерик Глоссоп. Он обладатель огромной лысой головы, потому что все волосы, отпущенные ему природой, выросли у него на бровях, а его глаза пронзают, как два смертоносных луча.

— Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте! — сказал я, с трудом превозмогая желание сделать шаг назад и сигануть из окна. — Тыщу лет, тыщу зим, что?

— Тем не менее я отчётливо вас помню, мистер Вустер.

— Спасибо! Спасибо! Старина Биффи пригласил меня на ленч. Втроём веселее, знаете ли.

— Вы дружите с Чарлзом Биффеном?

— О, конечно. С самого детства. Друзья до гроба, и всё такое.

Старикан с шумом втянул в себя воздух, и я увидел, что акции Биффи упали на несколько пунктов; затем он посмотрел на пол, усеянный обломками столика и спросил:

— Что случилось?

— О, ничего серьёзного, — объяснил я. — Со стариной Биффи случился то ли припадок, то ли приступ, и он расколошматил стол.

— Припадок!

— Или приступ.

— Он подвержен припадкам?

Я не успел ответить, потому что в столовую торопливо вошёл Биффи. Он забыл причесаться, и вид у него был несколько дикий. Я заметил, что старикан подозрительно на него покосился. Что ж, предварительная работа, на мой взгляд, была проведена удовлетворительно, и я не сомневался, что после нажатия на резиновую грушу успех будет полным. Камердинер Биффи вошел с блюдами, и мы уселись за стол.

В первые минуты у меня создалось такое впечатление, что наша трапеза пройдёт в полном молчании. Биффи, гостеприимный хозяин, вместо того, чтобы затеять светский разговор, изредка икал, пережёвывая пищу, а когда я пытался что-нибудь сказать, сэр Родерик пронзал меня своим взглядом, и я тут же закрывал рот. К счастью, на второе нам подали фрикасе из цыплячьих лапок, приготовленных настолько отменно, что старикан, умяв полную тарелку, попросил добавки и немного подобрел.

— Можно сказать, Чарльз, — произнёс он чуть ли не приветливо, — я пришёл к вам сегодня с определённой миссией. Да, с миссией. Цыплёнок просто превосходен.

— Я рад, что он вам нравится, — пробормотал Биффи.

— Исключительно вкусный, — сказал сэр Родерик, отправляя в рот очередную порцию. — Да, как я уже говорил, с миссией. Вы, молодые люди, живёте в самом центре метрополии, равной которой нет в мире, и, как мне доподлинно известно, совсем не интересуетесь её чудесами. Я мог бы заключить пари, если бы был азартным игроком (которым я не являюсь), на крупную сумму денег, что вы никогда не осматривали даже такой исторический памятник, как Вестминстерское аббатство. Я прав?

Биффи пробормотал, что как раз на днях собирался его осмотреть.

— И в лондонском Тауэре вы, конечно, тоже никогда не были?

Нет, в лондонском Тауэре он тоже никогда не был.

— А сейчас, в эту самую минуту, не более чем в двадцати минутах езды на кэбе от Гайд-парка, проводится исключительно интересная общеобразовательная выставка образцов как живой, так и неживой материи, собранных со всех уголков империи и имеющих необычайно важное историческое значение. Я говорю о Британской Королевской Выставке в Уэмбли.

— Вчера мне рассказали анекдот об Уэмбли, — вставил я, чтобы повеселить компанию. — Может, слышали? Один тип подходит к другому типу, глухому, как пень, и спрашивает: «Это Уэмбли?» «Что?» — говорит глухой. «Это Уэмбли?» — спрашивает тип. «Что?» — говорит глухой. «Это Уэмбли?» — спрашивает тип. «Нет, девица», — говорит глухой. Ха, ха, ха, вы поняли, в чем тут дело, что?

Весёлый смех замер у меня на губах. Старикан вроде как шевельнул бровью в мою сторону, дав понять, что с Бертрамом ему всё ясно. Я не встречал второго такого человека, у которого так ловко получалось заставить своего ближнего почувствовать себя ненужным хламом.

— Вы уже посетили Уэмбли, Чарльз? — спросил сэр Родерик. — Нет? Так я и предполагал. По-моему, я уже говорил, что пришёл к вам с определенной миссией. Так вот, Гонория хочет, чтобы я сводил вас на выставку. Она считает, это расширит ваш кругозор, и должен признаться, я с ней вполне солидарен. Мы поедем в Уэмбли сразу после ланча.

Биффи бросил на меня умоляющий взгляд.

— Ты ведь присоединишься к нам, Берти?

В его глазах отражалась такая смертельная мука, что я колебался не более секунды. К тому же я чувствовал, что, если резиновая груша оправдает мои ожидания, наша экспедиция не состоится.

— Спасибо, старина. С удовольствием.

— Мне кажется, мы не должны злоупотреблять великодушием мистера Вустера, — сказал старикан, надуваясь как индюк.

— О, ничего страшного, — сказал я. — Мне давно хотелось прогуляться по старой доброй выставке. Я быстренько сбегаю домой, переоденусь и заеду за вами на машине.

Воцарилось молчание. Биффи не мог произнести ни слова от счастья, что ему не придётся целый день торчать вдвоём со старикашкой, а сэр Родерик молчал, чтобы выказать своё неудовольствие. А затем он увидел рядом с тарелкой Биффи букет.

— Ах, цветы! — воскликнул он. — Мышиный горошек, если не ошибаюсь. Прекрасное растение: и глаз радует, и пахнет сладостно.

Я многозначительно посмотрел на Биффи. В глазах у него появился лихорадочный блеск.

— Вы любите цветы, сэр Родерик? — ломающимся голосом спросил он.

— Необычайно люблю.

— Понюхайте эти.

Старикан сунул нос в букет и втянул в себя воздух. Я видел, как пальцы Биффи медленно сомкнулись на резиновой груше. Я зажмурился и уцепился за край стола изо всех сил.

— Какой приятный аромат, — услышал я голос сэра Родерика. — Очень нежный и душистый.

Я открыл глаза. Белый как мел Биффи сидел, откинувшись на спинку стула, а букет лежал на прежнем месте рядом с тарелкой. Мне всё стало ясно. В самый критический момент, когда его счастье зависело от одного нажатия пальцев, а на карту была поставлена вся дальнейшая жизнь, Биффи, это мягкотелое беспозвоночное, попросту струсил. Мой превосходный план лопнул, как мыльный пузырь.

Когда я вернулся домой, Дживз возился с геранью в длинном узком ящике, стоявшем на подоконнике в гостиной.

— Цветы придают комнате совсем другой вид, сэр, — довольным голосом произнёс он, оглядывая растения отеческим взглядом.

— Не говори мне о цветах, — сказал я. — Дживз, теперь я знаю, как чувствует себя генерал, который разработал гениальный, научно обоснованный план, а солдаты не выполнили его в последнюю минуту.

— Вот как, сэр?

— Да. — Я вздохнул и рассказал ему всё, что произошло. Он слушал меня очень внимательно.

— Мистер Биффен весьма легкомысленный и непостоянный молодой джентльмен,

— прокомментировал он мой рассказ. — Вам потребуются мои услуги сегодня днём, сэр?

— Нет. Я уезжаю в Уэмбли. Зашёл домой, чтобы переодеться и взять машину. Подбери мне какую-нибудь прочную одежду, Дживз, — мало ли что в толпе может случиться, — а затем позвони в гараж.

— Слушаюсь, сэр. Мне кажется, вам следует надеть серую шевиотовую пиджачную пару. Осмелюсь ли я попросить довезти меня на машине, сэр? Дело в том, что сегодня я тоже собирался посетить выставку.

— А? Ну конечно.

— Благодарю вас, сэр.

Я быстро переоделся, и мы заехали за Биффи, который уселся вместе с сэром Родериком на заднее сиденье. Дживз сел рядом со мной. У Биффи было такое выражение лица, что мне от всей души стало жалко беднягу, и я в последний раз попытался усовестить Дживза.

— Послушай, Дживз, — сказал я, — честное слово, ты меня здорово разочаровал.

— Мне очень жаль, сэр.

— Тем не менее я разочарован. Разрази меня гром, я в тебе разочаровался дальше некуда, Дживз. Мне кажется, ты должен был пошевелить мозгами и помочь мистеру Биффену выпутаться из этой передряги. Ты видел его лицо?

— Да, сэр.

— Ну и как?

— Простите, сэр, но я могу лишь сказать, что мистер Биффен сам виноват в том, что взял на себя брачные обязательства, которые ему тяжело выполнить.

— Ты несёшь какую-то чушь, Дживз. Ты не хуже меня знаешь, что Гонория Глоссоп — наказание божье. С тем же успехом можно сказать, что пострадавший сам виноват в том, что его переехал автомобиль.

— Да, сэр.

— Вот именно. Кроме того, несчастный осёл был не в том состоянии, чтобы оказать мисс Глоссоп достойное сопротивление. Он потерял единственную девушку, которую любил, а ты сам понимаешь, как это действует на любого мужчину.

— А что случилось, сэр?

— Насколько мне известно, мистер Биффен влюбился в какую-то девушку на пароходе, и они расстались в таможне, договорившись встретиться на следующее утро в гостинице. Ну, ты знаешь Биффи. Он через раз забывает своё собственное имя. У него начисто вылетело из головы название отеля, где она остановилась, а адреса он не записал. Бедняга всё это время жил как во сне, а когда проснулся, внезапно обнаружил, что обручён с Гонорией Глоссоп.

— Всего этого я не знал, сэр.

— По-моему, кроме меня об этом никто не знал. Биффи рассказал мне эту историю, когда мы были в Париже.

— Мне кажется, ему следовало навести о ней справки, сэр.

— Я сказал ему то же самое. Но он забыл, как её зовут.

— Непостижимо, сэр.

— Это я тоже сказал. Но факт остаётся фактом. Он помнил лишь её имя — Мэйбл. Сам понимаешь, не мог же он рыскать по всему Нью-Йорку в поисках девушки по имени Мэйбл, что?

— Это было бы затруднительно, сэр.

— Ну, вот видишь.

— Да, сэр.

В это время мы попали в поток машин, и мне пришлось применить всё своё искусство, чтобы из него выбраться, поэтому я не стал продолжать разговор с Дживзом. К тому же мы приехали в Уэмбли, и, отыскав место стоянки, я остановил машину.

Мы вышли, и Дживз, по своему обыкновению, сразу куда-то исчез, а сэр Родерик тут же взялся быть нашим гидом и решительно зашагал к Промышленному Павильону. Мы с Биффи плелись следом. Знаете, по правде говоря, я не знаток и не любитель разного рода выставок. Большое количество граждан отбивает у меня всякую охоту смотреть на экспонаты, и когда меня толкают со всех сторон, мне через полчаса начинает казаться, что я хожу по раскалённым углям. Что же касается балагана, в котором я тогда оказался, ничего заслуживающего внимания там, с моей точки зрения, не было. Нет, нет, я не спорю, несомненно, миллионы людей визжат от восторга и приходят в возбуждение при виде чучела ежа-рыбы под стеклянным колпаком или зерна из Западной Австралии, но Бертрам к их числу не относится. Да, Бертрам не из их числа, можете мне поверить.

К тому времени, как мы закончили осмотр типичной деревни Золотого Берега и направились к Индустриальному Павильону, все признаки указывали на то, что скоро я потихоньку улизну и отправлюсь в бар «Упрямая Лошадь», расположенный в секторе Вест-Индии. Сэр Родерик даже не взглянул в его сторону и промчался мимо, увлекая нас за собой, но я успел рассмотреть стоявшего за стойкой любителя скачек, который азартно наполнял из разных бутылок бокалы, добавляя туда кубики льда и длинные соломинки. Мне ужасно вдруг захотелось поближе познакомиться с этим человеком, и я начал незаметно отставать от компании, когда Биффи дёрнул меня за рукав. По внешнему виду бедняги было ясно, что он тоже сыт выставкой по горло.

В жизни существуют определённые минуты, когда разговаривать не обязательно. Я посмотрел на Биффи; Биффи посмотрел на меня. Наши души поняли друг друга без слов.

— ?

— !

Через три минуты мы очутились в «Упрямой Лошади». Я никогда не был в Вест-Индии, но теперь могу засвидетельствовать, что они там обскакали Европу на несколько голов. Парень за стойкой — хотел бы я, чтобы все были такими, как он, — угадал наши желания, едва мы появились на горизонте. Не успели наши локти опереться о деревянную поверхность, любитель скачек начал носиться как угорелый, наливая в бокалы то из одной бутылки, то из другой. По-моему, он считал, что напиток никуда не годится, если в нём нет по меньшей мере семи разнообразных жидкостей, и, обратите внимание, я не стану утверждать, что он был не прав. Называлась эта смесь «Зелёный Змий», и если я когда-нибудь женюсь и у меня родится сын, я запишу его в регистрационную книгу под именем Зелёный Змий Вустер в память о том дне, когда чудодейственный напиток спас жизнь его отца в Уэмбли.

После третьего бокала Биффи блаженно вздохнул.

— Как ты думаешь, где сейчас сэр Родерик? — спросил он.

— Биффи, старый пень, — честно признался я, — по правде говоря, мне это до лампочки.

— Берти, старый хрыч, — сказал Биффи, — по правде говоря, мне тоже.

Он снова вздохнул и попросил у любителя скачек новую соломинку.

— Берти, — задумчиво произнёс он. — Я только что вспомнил одну непонятную мне странность. Ты знаешь Дживза?

Я сказал, что Дживза я знаю.

— Так вот, непонятная странность приключилась, когда мы вышли из машины. Эту самую странность старина Дживз потихоньку шепнул мне на ухо. Хочешь угадать, что он сказал?

— Нет.

— Он сказал — учти, что я его цитирую, — Дживз сказал: «Мистер Биффен», — обращаясь ко мне, сам понимаешь…

— Понимаю.

— «Мистер Биффен, — сказал он, — я настоятельно советую вам пойти…»

— Куда? — спросил я примерно после минутного молчания.

— Берти, старина, — Биффи изо всех сил наморщил лоб, — честно говоря, я забыл!

Я уставился на него.

— Знаешь, я никак не могу понять, как тебе удаётся вести дела в Хертфортшире хотя бы в течение одного дня. Как ты, разрази меня гром, умудряешься вовремя доить коров, подавать свиньям обед, и всё такое?

— Проще простого. В поместье куча работников.

— Ах! — воскликнул я. — В таком случае, давай пропустим ещё по Зелёному Змию, а потом пройдём туда, где аттракционы.

Поймите меня правильно, когда я раньше произносил горькие слова о выставках, я не имел в виду более приближенные к жизни экспонаты, о которых речь пойдёт ниже. Например, я снимаю шляпу перед каждым, кто за шиллинг решит прокатиться по скользкому жёлобу на коврике. Мне нравится прыгать наперегонки, и я готов сколько угодно пытаться с завязанными глазами обрезать нитки, на которых висят фантики, марки или грецкие орехи.

Но каким бы я ни был азартным игроком, я в подмётки не гожусь старине Биффи. То ли Зелёный Змий на него так подействовал, то ли он радовался тому, что смылся от сэра Родерика, но бедолага кинулся в самую гущу пролетариев с энергией, которая показалась мне устрашающей. Я с трудом оттащил его от силомера; что же касается американских гор — он, по-видимому, собирался провести на них остаток жизни. В конце концов мне удалось его увести, и теперь он шагал со мной рядом, поглядывая то на шатёр гадалки, то на чёртово колесо. Внезапно он сжал мою руку и заревел, как бык.

— Берти!

— Ну, что ещё?

Биффи указал пальцем на большую светящуюся надпись над павильоном.

— Посмотри! Дворец Красоты!

Я попытался его урезонить. По правде говоря, я начал уставать. Что делать, мы стареем с каждым годом.

— Тебе туда не надо, — сказал я. — Ребята в клубе говорили, что кроме сотни-другой девиц там ничего нет. Не станешь же ты смотреть на девиц?

— Я стану смотреть на девиц, — решительно заявил Биффи. — И на сотню девиц, и на две, и чем меньше они будут похожи на Гонорию, тем лучше. Кроме того, я вдруг вспомнил, что Дживз настоятельно советовал мне посетить именно Дворец Красоты. Как сейчас помню. «Мистер Биффен, — сказал он, — я настоятельно советую вам посетить Дворец Красоты». Должен признаться, я не понимаю, что он имел в виду и какие такие цели преследовал, но, Берти, ответь мне прямо, разве это мудро, разве это безопасно, разве это разумно не прислушиваться к советам Дживза, пусть даже непонятным? Давай войдём вон в ту дверь слева.

Я не знаю, были ли вы когда-нибудь во Дворце Красоты? Он напоминает аквариум, содержащий вместо рыбы особей изящного пола. Вы заходите внутрь и первым делом видите девицу, вылупившуюся на вас из-за зеркального стекла. На неё накинуты какие-то призрачные одежды, а над её стеклянной клеткой висит табличка: «Елена Прекрасная». Вы идёте дальше и видите следующую особь, обучающую змею приёмам джиу-джитсу, а надпись сообщает вам, что это Клеопатра. Тогда вам становится понятно, что перед вами — знаменитые женщины всех веков и народов. Должен признаться, подобные экспонаты не приводят меня в восторг. Я не могу любоваться женщиной, когда она сидит в клетке. Кроме того, у меня возникло ощущенье, что я подглядываю в чью-то спальню, и поэтому я мчался по рядам, стараясь как можно скорее выбраться из этого кошмара, когда Биффи внезапно овладело буйное умопомешательство.

По крайней мере выглядело это именно так. Он завопил как резаный, вцепился в мою руку крокодильей хваткой и остановился как вкопанный с отвисшей нижней челюстью.

— Ик! — сказал он, видимо за неимением других слов.

Вокруг нас начала собираться толпа заинтересованных зрителей. Мне кажется, они решили, что девиц сейчас будут кормить. Биффи не обратил на них ни малейшего внимания и вытянул руку, указывая на одну из клеток. Я забыл, на какую именно, но у девицы в клетке был на шее круглый плоёный жёсткий воротничок, так что она изображала то ли королеву Елизавету, то ли Боадицею, в общем, одну из знаменитостей того периода. Она была довольно хорошенькой и смотрела на Биффи такими же выпученными глазами, какими он смотрел на неё.

— Мэйбл! — взвыл Биффи над моим ухом, и мне показалась, что в моей голове разорвалась бомба.

Не могу сказать, чтобы я пришёл в восторг; нет, я ничего не имею против драм, но терпеть не могу становиться их участником в общественных местах, а мне только сейчас стало ясно, насколько общественным было место, где мы очутились. За последние пять секунд толпа, казалось, увеличилась вдвое, и хотя большинство людей смотрели на Биффи, некоторые косились в мою сторону, словно считали меня режиссёром-постановщиком, который в любую секунду может заставить главного героя сделать сногсшибательную сцену для развлечения трудящихся масс.

Биффи подпрыгивал на месте, как козлёнок, которого вытурили из стойла за слабоумие.

— Берти! Это она! Это я! Это я её! — Он дико огляделся по сторонам. — Где, пропади она пропадом, дверь? — вскричал он. — Где тут самый главный? Я немедленно желаю видеть директора павильона!

А затем внезапно он кинулся вперёд и начал колотить по зеркальному стеклу своей тростью.

— Послушай, старина! — сказал я, но он меня отпихнул.

Я давно заметил, что шустрые ребята, живущие в своих загородных домах, привыкли пользоваться толстыми палками вместо изящных тросточек, без которых не может обойтись ни один хорошо одетый джентльмен в метрополии; а в Хертфортшире, по-видимому, в моде были дубинки с тяжёлыми набалдашниками. После первого же удара стекло разлетелось вдребезги, а после следующих трёх Биффи окончательно расчистил себе путь и вошёл в клетку, не рискуя порезаться. Прежде чем толпа сообразила, что всего за шиллинг входной платы они смотрят спектакль, билеты на который стоят бешеных денег, он вступил с девушкой в переговоры. В этот момент на сцене появились двое полицейских.

Блюстителей порядка не заставишь придерживаться романтических взглядов. Они не остановились, чтобы украдкой смахнуть набежавшие слёзы, потому что им было не до слёз. Я и глазом не успел моргнуть, как Биффи выволокли из клетки и повели на выход. Я поспешно зашагал за ним, чтобы хоть как-то скрасить последние минуты друга, и бедняга, сияя как медный таз, повернулся ко мне и крикнул голосом, полным страсти:

— Чизвик 60873! Ради всего святого, запиши, Берти! Чизвик 60873! Это её телефон!

Затем он исчез в сопровождении одиннадцати тысяч возбуждённых зрителей, а я неожиданно услышал над своим ухом голос:

— Мистер Вустер! Как… как прикажете это понимать?

Сэр Родерик стоял рядом со мной, усиленно двигая бровями, которые, как мне показалось, за последний час значительно увеличились в размерах.

— Полный порядок, — утешил я старикана. — У бедняги Биффи крыша поехала, но сейчас ему уже лучше.

— Что?

— Я хочу сказать, с ним случился припадок или приступ, ну, сами понимаете.

— Как? Опять! — Сэр Родерик с шумом втянул носом воздух. — И за этого человека я собирался отдать свою дочь, — пробормотал он.

Я ласково потрепал его по плечу, хотя, смею вас заверить, далось мне это нелегко.

— Если б я был на вашем месте, — сказал я, — я бы резко передумал. Мой вам совет, снимите данный вопрос с повестки дня. Отмените церемонию раз и навсегда, вот вам мой совет.

Он посмотрел на меня с отвращением.

— Я не нуждаюсь в ваших советах, мистер Вустер! Независимо от вас я уже принял решение, о котором вы говорили. Мистер Вустер, вы являетесь другом этого человека — факт, который сам по себе должен был послужить мне достаточным предупреждением. Вам, в отличие от меня, ещё не раз посчастливится с ним увидеться. Будьте так любезны, передайте ему при встрече, что он может считать помолвку с моей дочерью расторгнутой.

— Нет проблем, — сказал я и поспешил вслед за толпой. Внутренний голос подсказывал мне, что надо постараться как можно скорее внести за Биффи залог.

Прошло не меньше часа, прежде чем я наконец протолкался к тому месту, где оставил свой автомобиль. Дживз сидел на переднем сиденье, задрав голову и, видимо, думая думу о космосе. При моём приближении он вежливо поднялся на ноги.

— Вы собираетесь уезжать, сэр?

— Да.

— А сэр Родерик, сэр?

— Не поедет. Я не открою тебе секрета, Дживз, если скажу, что мы с ним разругались в пух и прах.

— Вот как, сэр? А мистер Биффен? Его вы тоже не станете ждать?

— Нет. Он в тюрьме.

— Неужели, сэр?

— Да. Я пытался внести за него залог, но, по зрелому размышлению, фараоны решили не выпускать его на ночь глядя.

— Какое обвинение ему предъявлено, сэр?

— Помнишь девицу, о которой я тебе рассказывал? Так вот, он увидел её во Дворце Красоты в стеклянной клетке и решил к ней присоединиться кратчайшим путем, то бишь через зеркальное стекло. Его тут же замели и уволокли в полицейский участок. — Я искоса посмотрел на своего личного слугу. Трудно пронзить человека взглядом, когда так на него смотришь, но, по-моему, мне это удалось. — Дживз, — сказал я, — тут что-то не так. Ты посоветовал мистеру Биффену пойти во Дворец Красоты. Тебе было известно, что он найдёт там свою девушку?

— Да, сэр. Поразительно! Хоть плачь, хоть смейся!

— Разрази меня гром, Дживз, неужели ты знаешь всё?

— О нет, сэр, — сказал Дживз, снисходительно улыбаясь.

И наверняка соврал, чтобы сделать приятное своему молодому господину.

— В таком случае, откуда тебе было известно, что она там?

— Дело в том, что я знаком с будущей миссис Биффен, сэр.

— Понятно. Значит, ты был в курсе того, что произошло в Нью-Йорке?

— Да, сэр. И поэтому я не был расположен оказывать услуги мистеру Биффену, когда вы были так добры, что обратились ко мне с просьбой ему помочь. Я ошибочно предположил, что он сыграл на чувствах неопытной девушки, а потом бросил её. Но когда вы рассказали мне истинную суть дела, я понял, что несправедливо отнёсся к мистеру Биффену, и постарался загладить перед ним свою вину.

— Теперь он твой должник до гроба. Старый осёл любит её до беспамятства.

— Я очень рад это слышать, сэр.

— Кстати, ей тоже не мешало бы выразить тебе свою благодарность. У старины Биффи пятнадцать тысяч фунтов в год дохода, не говоря уже о коровах, свиньях, курицах и утках, которых ему некуда девать. Породниться с птицей такого полёта — счастье для любой семьи.

— Да, сэр.

— Скажи мне, Дживз, — спросил я, — откуда ты знаешь эту девушку?

Дживз мечтательно посмотрел на встречные автомобили.

— Она — моя племянница, сэр. Если вы позволите, я осмелюсь попросить вас, сэр, не дёргать так резко руль. Мы чуть было не столкнулись с омнибусом.