Глава 11

Вызов состоял из одного слова: «Приезжай». Несмотря на краткость сообщения, майор Хорхе Эспиноса прочел в нем многое, и все было плохо. Потребовалось почти двенадцать часов, чтобы организовать переезд от северной границы в поместье отца в травянистой пампе в ста милях к западу от Буэнос-Айреса. Последнюю часть пути он лично вел свой однопропеллерный «Тербайн-Ледженд», который очень походил на легендарный «Спитфайр» и имел почти такие же летные качества. Лейтенант Хименес с толстыми повязками на ожогах сидел на заднем сиденье.

Когда отцу отдали командование Девятой бригадой, он на деньги семьи построил в поместье новый командный центр и казарму. Старую посадочную полосу в миле от хозяйского дома расширили и нанесли покрытие, чтобы она могла принимать полностью загруженный С-130. Были также построены вертолетная площадка и большой металлический ангар.

Сам военный лагерь был устроен так далеко от большого дома, что даже минометные стрельбы не тревожили генерала, его новую молодую жену и их двоих детей. В казарме могла разместиться тысяча солдат элитного подразделения, со всем необходимым для их жизни. Возле плаца нашлось место для полосы препятствий и самого современного фитнес-центра.

Огромная скотоводческая ферма с ее травянистыми равнинными просторами, густыми лесами и двумя отдельными речными системами превосходно отвечала задаче держать солдат в постоянной готовности к операциям.

Соседняя деревушка Сальто из сонной сельскохозяйственной общины превратилась в бурлящий поселок, обитатели которого более чем охотно удовлетворяли повседневные нужды солдат.

Обычно Эспиноса проходил на бреющем полете над главным домом, заходя на посадку. Его сводные братья обожали самолет и постоянно просили покатать их. Но не сегодня. Пролетая над поместьем, где весенние дожди мало-помалу превращали траву в роскошный зеленый ковер, он хотел привлекать к себе как можно меньше внимания.

Неудача в сельве завершила бы карьеру любого другого солдата, да и он может не стать исключением. Он подвел генерала и как сын, и как подчиненный. Погибли девять его подчиненных, а когда Рауль наконец добрался до границы, он доложил, что четверо его людей погибли вместе с вертолетом, еще шесть пограничников убиты, а их катера уничтожены. Вдобавок они потеряли два дорогих вертолета, а третий сильно поврежден.

Но хуже всего для сына и солдата было само поражение, поистине непростительный грех. Он позволил американцам стянуть обломок спутника прямо у него из-под носа. Эспиноса вспомнил окровавленное лицо американца, который вел пикап с «ранеными» товарищами. Несмотря на кровавую маску, Эспиноса помнил каждую черточку этого лица – форму глаз, крепкий подбородок, почти высокомерный нос. Где бы они ни встретились, сколько бы лет ни прошло, он сразу узнает этого человека.

Он подвел быстрый самолет к посадочной полосе и сбросил скорость. Рядом с большим ангаром стоял четырехмоторный С-130. Задний грузовой трап был выпущен, Эспиноса видел выезжающий из задней двери небольшой погрузчик. Он ничего не знал о переброске Девятой бригады и почти не сомневался, что после встречи с генералом их с этой элитной частью ждет разное будущее.

Самолет чуть подскочил, коснувшись асфальта, и легко встал на колеса. Летать – такое наслаждение, что каждая посадка, каждое окончание полета приносит разочарование. Эспиноса подвел самолет к ангару, в котором отец держал свой самолет – реактивный «Лир», способный за несколько часов доставить его в любую точку Южной Америки.

Если генерал происходил из военной семьи, то покойная мать Эспиносы принадлежала к клану, разбогатевшему еще в первые годы становления страны. Семье принадлежали многоэтажные офисные здания в Байресе и виноградники на западе, пять огромных скотоводческих ферм, железный рудник. Кроме того, она была фактической хозяйкой системы сотовой связи страны. Всем этим управляли его дядья и двоюродные братья.

Хорхе наслаждался преимуществами такого богатства – лучшие школы, дорогие игрушки вроде его «Тербайн» – но создание капитала никогда не привлекало его. Как только он понял, что мундир, который ежедневно надевает на службу отец, – символ величия государства, он захотел служить в армии.

И целеустремленно работал, чтобы воплотить в жизнь мечту своего детства, стать солдатом; теперь, в тридцать семь лет, он находился, как считал сам, на пике своей военной карьеры. Со следующим повышением придет кабинетная работа… – а на нее он взирал с ужасом. У него оперативный контроль над самыми смертельно опасными аргентинскими коммандос. По крайней мере еще несколько минут. Унижение углями жгло его изнутри.

Их с Хименесом ждал «Мерседес-МЛ-500» в маскировочной окраске. Внутри были шикарные кожаные сиденья и полированная древесина. Таково было представление его мачехи об упрощении.

– Как он? – спросил Эспиноса у Хесуса, давнего отцовского управляющего, который привел машину к посадочной полосе за молодым хозяином.

– Спокоен, – ответил Хесус, включая двигатель.

Дурной знак.

К главному дому вела грунтовая дорога, но за ее качеством следили так тщательно, что тяжелая машина шла ровно, как по шоссе, поднимая тучи пыли. В небе ястреб заметил внизу добычу, сложил крылья и устремился к земле.

На верху лестницы, ведущей к парадной двери, Хорхе встретила Максин Эспиноса. Его мачеха была родом из Парижа и когда-то работала во французском посольстве в районе Серрито в Буэнос-Айресе. Родная мать Хорхе умерла через три недели после того, как ее сбросила лошадь; ему тогда было одиннадцать лет. Отец ждал, пока сын окончит военный колледж, и лишь тогда задумался о втором браке, хотя все эти годы рядом с ним было много красивых женщин.

Мачеха была всего на пару лет старше Хорхе, и если бы старик не встретил ее первым, сын не задумываясь договорился бы с ней о свидании. Он не завидовал отцу из-за женитьбы на молодой. Уважая память матери Хорхе, отец ждал много лет, и к тому времени как в его жизнь вошла Максин, пора было, чтобы какая-нибудь женщина смягчила суровость генерала, которая с годами только усугублялась.

Она была в костюме для верховой езды; рождение двух сыновей не испортило ее фигуру.

– Ты не ранен? – спросила она по-испански с французским акцентом. Он подозревал, что у француженок любой иностранный язык звучит сексуально. У Максин и урду звучал бы поэтично.

– Нет, Макси, я в порядке.

Подошел Рауль, и она увидела его бинты. И побледнела.

– Mon Dieu, что эти свиньи с вами сделали?

– Взорвали вертолет, на котором я летел, señora.

Хименес обращался к своей обуви, словно его нервировало такое внимание жены командира.

– Генерал очень расстроен, – сказала Максин, беря обоих молодых офицеров под руки. В доме было просторно и прохладно, на стене висел портрет Филиппе Эспиносы в мундире полковника – в нем он щеголял двадцать лет назад. – Он как жеребец, которого не пустили к кобыле. Вы найдете его в оружейной.

Хорхе увидел, что в углу прихожей переговариваются трое. Когда они с Максин и Раулем вошли, один обернулся. Это был азиат лет пятидесяти, не знакомый Эспиносе. Лейтенант Хименес собрался последовать за майором, но Максин не выпустила его руку.

– Он хочет поговорить с ним наедине.

Оружейная помещалась в глубине дома, ее огромные, от пола до потолка, окна выходили на двор с ручьем и водопадом. Стены были увешаны охотничьими трофеями. Почетное место над сложенным из плитняка очагом занимала голова гигантского вепря. Три отдельных оружейных шкафа со стеклянными дверцами, один запертый сейф, в котором генерал держит автоматическое оружие. Пол из мексиканской плитки устилали андские ковры.

Пока Хорхе рос, в этой комнате его наказывали, и сквозь запахи кожи и оружия он различал запах своего страха, задержавшийся здесь на десятилетия.

Генерал Филиппе Эспиноса ростом был чуть меньше шести футов, выбритая голова сидела на плечах шириной с виселицу. Нос он сломал еще кадетом да так и не выправил его; это придавало лицу мужественную асимметрию, отчего трудно было смотреть ему в глаза. Умение заставить других отвести взгляд было лишь одним из приемов, которыми он успешно пользовался еще во времена диктатур семидесятых и восьмидесятых.

– Генерал Эспиноса, – сказал Хорхе, вытягиваясь по стойке смирно. – Майор Хорхе Эпиноса по вашему приказанию прибыл.

Отец стоял за письменным столом, наклонившись к карте, которую разглядывал. Карта, кажется, Антарктического полуострова, но в этом Хорхе не был уверен.

– Можешь что-нибудь добавить к рапорту, который я читал? – спросил генерал, не поднимая головы. Говорил он коротко и резко.

– Американцам еще предстоит пересечь границу; по крайней мере их лодка ее не пересекала. Патрули прочесали оба берега реки, но ничего не нашли. Мы подозреваем, что они затопили лодку и вышли уже на другой стороне.

– Продолжай.

– Пилот угнанного ими вертолета говорит, что их командира зовут Хуан, еще одного – Мигель. Командир говорит по-испански как житель Байреса.

– Но ты уверен, что они американцы?

– Я сам видел этого человека. Пусть он говорит по-испански, как мы, но… – Эспиноса замолчал, подыскивая слова, – но выглядит он как американец.

Старший Эспиноса наконец поднял голову.

– Я учился в их специальной «Школе Америк», как и Галтьери, только на много лет позже. Все инструкторы в Форт-Беннинге так выглядели. Продолжай.

– Я не отразил в рапорте одно обстоятельство. Мы обнаружили останки старого дирижабля. Американцы нашли его первыми и, похоже, какое-то время его осматривали.

На лице генерала появилось мечтательное выражение.

– Дирижабль. Ты уверен?

– Да, сеньор. Наш пилот распознал тип корабля.

– Помню, когда был маленьким, группа американцев летела через джунгли в дирижабле. Охотники за сокровищами, кажется. Пропали в конце сороковых годов. Твой дед встречался с ними на приеме в Лиме.

– Теперь их нашли. Когда воры угнали наш вертолет, они сели близ места крушения, как будто знали о нем. Думаю, они обнаружили его по пути в лагерь лесорубов.

– И ты говоришь, они осмотрели обломки?

– Судя по следам, да, сеньор.

– Чего не стали бы делать дисциплинированные коммандос?

– Да, сеньор. Не стали бы.

Отец сел, и Хорхе счел это добрым знаком. Внешний холод, скрывавший гнев, постепенно сменился чем-то иным.

– Твоя деятельность в этой операции не просто предосудительна. Я бы сказал, она граничит с преступной небрежностью.

Ого.

– Однако твою вину смягчают обстоятельства, в которые ты пока не посвящен. Планы, известные только высшему руководству. Скоро твоя часть будет отправлена на юг, и не годится, чтобы самый популярный ее офицер сидел под арестом. Мой официальный рапорт о происшествии будет зависеть от того, хорошо ли ты проведешь следующую операцию.

– Генерал, могу я спросить, куда нас отправят?

– Пока нет. Примерно через неделю поймешь.

Хорхе выпрямился.

– Да, сеньор.

– Теперь веди своего капитана Хименеса. У меня есть кое-что для вас обоих.