При кратком рассмотрении различных видов сопротивления переноса является очевидным, что они принимают свои характерные формы в соответствии с уровнем инфантильных объектных отношений, на котором впервые возникает конфликт. Как мы со временем увидим, классифицировать их можно в соответствии со стадиями развития либидо и Эго. Данный факт предполагает, что сопротивления любого рода могут быть классифицированы в смысле их последовательности и значения для развития. Поэтому четвертым нашим подходом будет подход с точки зрения развития. Однако, поскольку он чрезвычайно широк и в клиническом психоанализе мы главным образом занимаемся лечением симптоматических образований, сексуальных нарушений и трудностей характера, справедливо будет ограничить такой подход с точки зрения развития рассмотрением сопротивлений в их связи с точками фиксации и с выбором заболевания, т. е. с выбором невроза. Другими словами, такой подход является в основном этиологическим.

Итак, в случае невротических симптомов точкой фиксации такого образования является тот период или уровень инфантильного развития, когда следовавшая за фрустрацией (способствующий фактор) регрессия либидо впервые была вынуждена остановиться. Соединившиеся заряды регрессивного либидо и вытесненного либидо были слишком сильны, чтобы бессознательное Эго могло с ними справиться. Вытеснение в любом случае дает сбой, после чего образуется симптом. Цель образования симптома – предотвратить прорыв в сознание и в действие вытесненного либидо, которое гиперкатектирует точку фиксации. Поэтому неизбежно, что, когда аналитик помогает воспроизвести этапы образования симптома, начинают действовать те же защиты Эго, которые впервые определили данный симптом.

Влияние точек фиксации на работу сопротивлений может быть обнаружено в ассоциативном материале, а также в реакциях пациента. Среди того множества наблюдений, которое мы делаем на начальной фазе анализа и которое мы необязательно сообщаем пациенту, на первый план легко выступают некоторые виды ассоциаций и отношения к объектам и действиям. Более заметны такие реакции, которые являются производными либидинозных компонентов либо соответствующей формы инфантильного садизма. На ум приходят, например, типичные анальные реакции и отношения, остановка или упрямый ход ассоциаций, скупость или нерешительность расстаться с ними, вынашивание неких идей, склонность давать исчерпывающий или завершенный рассказ, сопротивление прерыванию, отвержение интерпретаций, чувствительность к изменению времени сеансов, реакции по поводу платы за анализ и т. д. Признаки реакций аналогичного рода у пациента обнаруживаются во внеаналитических отношениях к любым внешним объектам, а также в его отношениях к работе, профессиональной иерархии, к властям, подчиненным и т. д. Вы можете справедливо спросить, почему не анализировать такие реакции по мере их появления и какой смысл в том, чтобы их не сообщать? На самом деле, мы, конечно же, анализируем или, лучше сказать, обсуждаем многие из таких способов отношений сразу и достаточно рано в ходе анализа, однако необязательно все из них – иначе мы можем пойти по обходному пути или научить этому наших пациентов. Но нашей целью вначале является обсуждение всего того, что является камнем преткновения при развертывании анализа. Пока же мы оставляем при себе растущее убеждение в особом значении определенных стадий развития. Наиболее эффективно обсуждать это, когда при реконструкции в неврозе переноса эдиповой фазы мы сможем придать действительный смысл нашим ранним обобщениям и впечатлениям. Другими словами, значение анально-эротической или любой другой преимущественной активности либидо может быть установлено в рамках объектных отношений. Например, на ранней стадии при анализе оговорки или имеющего явное анальное значение отношения я должен удовлетвориться тем, что в результате моего вмешательства пациент вспомнит еще более ранние реакции аналогичного вида или еще лучше, если к нему придут воспоминания достоверной интенсивности из периода ухода за младенцем. На втором этапе меня будет интересовать, какое значение содержится в переносе, и, если пришло время, я попробую связать его с предыдущими интерпретациями, всегда при условии, что я смогу добавить небольшое пояснение предшествующему комментарию, другими словами, при условии, что я могу перейти от интерпретации переноса к первоначальной инфантильной ситуации, свидетельства которой появились уже на начальной фазе. Если поначалу мы уйдем в сторону, доказывая пациенту, что он принадлежит во многом анальному типу, то мы можем не только вызвать на более ранней стадии его законные в последующем защиты, но и спровоцировать вопрос «Что из того?» прежде, чем сами сможем дать удовлетворительный ответ. На самом деле, преувеличивая значение собственных интерпретаций (какими бы точными они ни были), мы бы доказали, к нашему собственному удовлетворению, что пациент прошел через анально-эротическую стадию, что само по себе не проясняет и не продвигает анализа. Более того, к неудовольствию пациента мы бы показали, что наше рвение в поиске открытий или подтверждений превышает нашу аналитическую осторожность. Впоследствии мы можем заплатить большую цену за то, что вызвали у пациента чувство, что его намеренно уничижают или даже оскорбляют. На самом деле, если бы пациент знал аналитическую теорию достаточно хорошо, как это зачастую бывает с некоторыми начитанными пациентами, то смог бы легко ответить, что, будучи анальным типом, он выработал чрезмерно чувствительные защиты против инфантильных анальных импульсов.

То же самое, по сути, относится к преждевременным интерпретациям переноса, изолированным от контекста симптомов и трудностей характера пациента. Если мы, например, вдохновленные наблюдением некоторых ранних анально-эротических реакций у обсессивного пациента, будем использовать его первую задержку с оплатой, чтобы сделать немедленную интерпретацию анально-эротического переноса, то сможем лишь прокомментировать его характерологические реакции без какого-нибудь указания на их связь с ранними объектными отношениями. Чистым результатом, вероятно, будет то, что пациент воспримет такой комментарий не только как личное размышление относительно его достоинств, но и как признак нашей собственной тревожности по поводу денег, в чем может заключаться немало правды. Несомненно, что бессознательное символическое отождествление денег и фекалий является хорошо установленным аналитическим наблюдением. Но толкование символизма в анализе является средством к достижению цели, и мы должны четко видеть такую цель, прежде чем прибегать к интерпретации.

Само собой разумеется, что фиксационные сопротивления можно разнообразно классифицировать по их либидинозному предпочтению, по объектным отношениям и по генетическому периоду инфантильной патогенной фрустрации. Mutatis mutandis описанные выше проявления анальной фиксации могут сопровождаться и любыми другими в случаях орального, уретрального, кожного, мускульного и любого другого эротического главенства. Любой из участвующих импульсов может внести свой вклад в фиксацию. Но детальный разбор таких предпочтений и характера объектных отношений, свойственных каждой из них, должен быть осуществлен в систематической психоаналитической монографии. Здесь мы можем ограничиться выделением двух основных трудностей, встречающихся при диагностировании самого явления фиксации. Первая трудность касается вопроса множественности точек фиксации. Вторая трудность касается проблемы различения, с одной стороны, между явлением фиксации и меняющимся фокусом регрессии, а с другой стороны, между явлением фиксации и защитным поступательным движением либидо.

Изучение смешанных случаев невроза переноса, особенно тревожной истерии и обсессивного невроза, часто обнаруживает существование двух различных точек или периодов фиксации, которые, однако, могут быть тесно связаны или в какой-то мере пересекаться. В подобных случаях нам нужно рассмотреть возможность того, что патогенная фрустрация и конфликт возникли в два различных момента инфантильного развития. Еще более сложной является ситуация при переходных образованиях по типу наркомании, когда можно обнаружить до трех различных точек фиксации. В психотических случаях антисоциального поведения может быть найдено несколько различных ранних точек фиксации. То же относится и к случаям шизофренического типа. Действительно, диагноз множественных фиксаций сначала легче установить по клиническим параметрам, аналитическое же подтверждение требует более четкого их различения.

Относительно различения фиксации и защитной регрессии или защитной прогрессии можно сказать, что это одна из самых старых и самых щекотливых проблем для практикующего аналитика. Пока мы не можем установить надежные критерии в данном вопросе. Их отсутствие является причиной большинства ошибок при постановке диагноза, а также в ходе интерпретаций. Что касается теоретической стороны вопроса, то данное отсутствие также ответственно за большинство грубых этиологических ошибок, которые время от времени добавляют разнообразия и интереса к истории аналитических исследований. Данная проблема предположительно не очень часто возникает в случаях неосложненных неврозов, сексуальных нарушений или перверсий, но почти в любом другом виде нарушений она является стойким и долговременным источником затруднений.

Возможно, самый лучший пример представляют собой малые депрессивные состояния, которые могут манифестировать в мягкой форме все характерные черты подлинной меланхолии. Такой пациент в анализе может демонстрировать типичные черты орально-садистической фиксации и защиты, а используемые им механизмы могут быть неотличимы от механизмов, наблюдаемых при глубоких депрессивных состояниях. При этом достаточно часто оказывается, то, что представляется настоящей орально-садистической регрессией, совершенно не поддается подходу с позиции классической интерпретации депрессии и разрешается только после раскрытия глубокого чувства неполноценности типично кастрационного комплекса, выразившегося в матрице пассивной бессознательной гомосексуальной организации. В двух одновременно анализировавшихся случаях наблюдался интересный контраст. В одном случае широко начитанный в области современной клинической психологии пациент, человек свободной профессии, достаточно рано высказался о своей озабоченности оральными проявлениями и посредством кропотливого изучения семейных архивов смог установить, к собственному удовлетворению, что страдал от неизлечимой оральной регрессии. Другой пациент был абсолютно несведущ в психоанализе. В обоих случаях симптомы были почти одинаковыми, а манифестации в анализе – очень похожими. При этом в обоих случаях оральные конструкции представляли всего лишь защитную регрессию от эдипова конфликта, который в обоих случаях по невероятному совпадению ассоциировался с травмой обрезания на раннем этапе эдиповой стадии, а именно на третьем году жизни, имевшей место вслед за рождением брата-конкурента. «Неизлечимая оральная регрессия», оказалось, концентрировалась вокруг бессознательных фантазий о фелляции, которая, связавшись с травмой обрезания, послужила основой чувства неадекватности, проистекавшего из убеждения в собственной кастрированности. Короче говоря, мы всегда должны иметь в виду возможность того, что, казалось бы, глубокая регрессия может скрывать более поздние фиксации.

Сейчас пора рассмотреть типы сопротивлений, свойственные различным нарушениям. Здесь я хочу их только упомянуть, потому что более полно мы исследуем данный вопрос при рассмотрении различных форм «неврозов переноса». Это подходящий момент напомнить себе, что первые шаги в направлении упорядоченной классификации психических защит и их корреляции с различными стадиями развития (а тем самым с нарушениями, вызванными фиксациями на таких различных стадиях) были предприняты Фрейдом в его монографии «Торможение, образование симптома и тревога», которая, возможно, более, чем любая другая клиническая работа Фрейда, неправильно понимается и пренебрегается студентами-психоаналитиками. Попросту говоря, Фрейд, исследуя проблему тревожности, пришел к выводу, что тревога является сигналом опасности, исходящим из Эго и предупреждающим об угрозе приближения к состоянию психической беспомощности перед лицом слишком сильного раздражения, – это образец воспоминания о ранней беспомощности, переживавшейся при рождении. Рассматривая то, что могло бы представлять опасность беспомощности, он пришел к выводу, что на разных стадиях развития такая опасность могла подвергаться модификации, и соотнес такие модификации с различными клиническими состояниями. Например, потерю защищающего и удовлетворяющего объекта – с ранними инфантильными фобиями, кастрационный страх – с поздними фобиями, страх потери любви – с истерией, а страх потери любви со стороны Супер-Эго – с обсессивным неврозом. Затем, рассматривая вопрос защит, он предположил, что вытеснение является процессом, особенно родственным генитальной организации, и поэтому признается характерным механизмом при истерии. В случае обсессивного невроза он указал, как в качестве защиты используется регрессия на раннюю стадию развития либидо. Далее, в отношении реактивных образований он показал, что при обсессивном неврозе они направляются против внутренних стимулов, т. е. против силы возбуждения инстинкта, тогда как при истерии контрзаряд направлен в основном против внешних стимулов и рассчитан так, чтобы вызвать внутреннее возбуждение. Приведенное мною резюме чрезвычайно неполно, и не следует предполагать, что в каждом отдельном случае существуют строгие и устойчивые разграничения. Но, я думаю, такие общие признаки могут быть с пользой применены во время анализа сопротивлений. Например, они объясняют ту зависимость, которую истерик демонстрирует при страстном стремлении сохранить возбужденную ситуацию переноса, и позволяют понять причины, почему анализ такого переноса вызывает столь энергичное сопротивление, несмотря на крайне очевидные проявления – пациент стремится избежать травматической ситуации, предполагаемой при уничтожении переноса. Поэтому в целях успокоения пациенту необходимо чувствовать себя по-настоящему любимым аналитиком. Более того, пациенту вдвойне необходимо поддерживать в переносе страсть для того, чтобы это могло скрывать тенденции к ненависти при истерических реактивных образованиях. Далее, мы можем понять, почему фобии пациента в анализе склонны проявляться так, как если бы существовала неминуемая угроза кастрации от рук аналитика. Идеи Фрейда показывают нам, что значительная часть нашей работы с обсессивными неврозами будет заключаться в обращении реактивных образований, в отслеживании хода регрессии, в установке мыслей-мостов над защитными пустыми пространствами, которые он назвал изоляциями, и в анализе амбивалентных обращений и репараций от отмены сделанного; кроме того, что в обсессивных случаях нас не должен вводить в заблуждение факт, что соответствующие представления не вытеснены, хотя и сильно искажены; а также что нам все-таки предстоит сделать мышление пациента столь же эмоциональным, как это бывает при истерии, когда его вытесненные представления начинают приоткрываться. Более того, мы можем понять, почему даже самое легкое предание гласности фантазии при обсессивном неврозе сопровождается непрерывной чередой упорно высказываемых перед аналитиком извинений, на самом деле производимых для внутреннего употребления. Пациент тем самым умиротворяет свое Супер-Эго.

После того как Фрейд высказал эти бесценные мысли относительно этиологических уровней, почти ничего не было сделано, чтобы применить их к другим видам нарушений и тем самым расширить, возможно, диапазон применения психоаналитической терапии в мере, в которой это может быть достигнуто при более точных интерпретациях или отборе. Определенная доля размышлений и догадок, не подкрепленных надежными доказательствами, привела к созданию причудливых и нестрогих теорий о ранних годах младенческого развития, но большинство из них уже потеряло доверие у вдумчивых аналитиков в силу присущей им экстравагантности или заставило своих авторов перейти от психологического мышления в таинственную сферу психофизиологических гипотез, где не существует клинических показателей. Остается, по сути, экспериментальное исследование тех этиологических направлений развития, которые были уже намечены в работе Фрейда. Большинство из них, как и следовало, касаются проблем сопротивления и могут быть рассмотрены отдельно.

Роль актуальных неврозов (неврозы тревожности, неврастения) в подготовке почвы для невротического образования симптомов была уже давно признана в случае конверсионной истерии. Такие состояния иногда вызывают трудности при дифференциальной диагностике. Сейчас, когда большое внимание уделяется психосоматическим состояниям, данные затруднения усилились. В обоих случаях исследование характера сопротивлений, проявляющихся при аналитическом наблюдении, особенно сопротивлений переноса, может помочь поставить точный диагноз. Тогда как при чистых психоневрозах симптоматические сопротивления следуют классической схеме, и манифестации переноса вскоре переходят в невроз переноса, при актуальных же неврозах этого не происходит. Такое состояние не поддается интерпретации. При психосоматических состояниях сопротивления не следуют психоневротическому паттерну, и они, как правило, не намного сильнее, чем в анализе нормальных индивидуумов. Кроме того, быстрое действие некоторых интерпретаций может отчасти объясняться тем, что они высвобождают заряды подавляемого аффекта. Сложные механизмы невротического сопротивления не наблюдаются, кроме случаев, когда такое состояние уже было осложнено невротическими симптоматическими образованиями. Также явления переноса при этом больше соответствуют плавающим переносам, наблюдаемым у нормальных индивидуумов и на начальных стадиях анализа.

Что касается более тяжелых психогенных нарушений, например, при зависимостях и психотических состояниях, то отличия в сопротивлении в основном функциональны и зависят от уровня развития, на котором находится точка фиксации. Это, конечно, не открытие. Роль интроекции в депрессивном аспекте психотических состояний, а также проекции в параноидном аспекте была известна давно. Пока при таких состояниях неясны взаимодействия функциональных защит. Хотя мы и знаем сейчас, что группа, состоящая из вытеснения, реактивного образования и регрессии, играет в поздних психоневротических состояниях главную роль, при анализе более глубоких нарушений роль вытеснения и регрессии может также учитываться. Но чем глубже мы проникаем, тем менее организованны защиты Эго; тем самым анализ Эго имеет тенденцию уступать место анализу функциональных сопротивлений.

При психосексуальных торможениях сопротивления соответствуют тому, что наблюдается при конверсии и тревожной истерии; при перверсиях сопротивления Эго более выражены, а явления сопротивления и переноса редко являются больше чем преувеличениями того, что наблюдается при анализе нормального характера. Семейные и социальные затруднения имеют много общего. В обоих случаях сопротивления Эго появляются с самого начала анализа и с трудом поддаются ослаблению. При семейных проблемах нам, кроме того, приходится иметь дело с тем, что на начальной стадии уже существует нечто, напоминающее невроз переноса, имеющий, естественно, внеаналитическое направление и негативную окраску. Конечно, я имею в виду саму семейную ситуацию. Характер сопротивления при антисоциальных проявлениях варьируется согласно их виду. Анализ начинается преимущественно с негативного переноса, хотя тонкая нить позитивного и чрезвычайно капризного переноса и может возникнуть в соответствии с общим отношением аналитика к пациенту. Особые трудности создаст повторение пациентом ситуаций «тестирования», направленное на то, чтобы побудить аналитика вести себя так, чтобы оправдать негативный перенос, очень заметной чертой станет избегание напряжения Супер-Эго.

До сих пор наш подход к проблеме сопротивления являлся систематическим и касался общего описания клинических проявлений, функций и отношения к стадиям развития. Но мы не должны терять из виду, что в реальном анализе данная проблема имеет в основном практическое значение. Отстраняясь от анализа, мы можем визуализировать защитную функцию сопротивления, но когда мы действительно включены в анализ, самым заметным обстоятельством является то, что личность самого пациента является тем рупором, посредством которого такие защиты выражаются. Короче говоря, общее впечатление таково, что пациент сопротивляется лично, а не является инструментом своих бессознательных механизмов и конфликтов. Это не относится в столь большой мере к трудностям, возникающим в самом начале анализа, когда пациент, кажется, «старается выглядеть хорошо». При описании начальной фазы я предложил в качестве экспериментального объяснения возможность того, что это были в основном сопротивления Супер-Эго, связанные с чувством вины. Но я также предположил, что у следующей группы имеется другое происхождение, что они являются типичными сопротивлениями Эго. При этом, когда такие общие Эго-сопротивления постепенно переходят в особые сопротивления переноса, они склонны производить впечатление «перверсности» в том смысле, в котором ребенок может демонстрировать социально перверсную наклонность. Итак, отчасти справедливо будет сказать, что рано или поздно пациент будет вести себя как перверсный ребенок, и данному описанию нечего возразить при условии, что мы помним, что перверсный ребенок уже осуществляет защиту от инстинктивных влечений. Конечно, является неизбежным, что по мере продвижения анализа и раскрытия прямо или косвенно картины инфантильного развития аналитическая ситуация будет приобретать оттенок инфантильной ситуации, а пациент будет вести себя время от времени в точности, как отвергаемый ребенок. Самой нашей процедурой, по сути, мы побуждаем его к этому. Он может переживать импульс, чтобы злобно или в отчаянии закричать, кидаться вещами, скрежетать зубами, сказать «не буду», когда его просят об ассоциациях. Он может на самом деле реализовать многие из таких импульсов в действии. Все это является типичным повторением переноса регрессивного типа и обычно исчезает после интерпретации данной ситуации в ее связи с инфантильным развитием. Такие проявления могут возвращаться, однако вновь могут быть ослаблены.

Тем не менее, рано или поздно мы обнаруживаем, что некоторые ситуации не могут быть преодолены таким образом. Ситуации недоверия, горя, обесценивания, несправедливости и т. д., часто драматически представленные в переносе, могут на какое-то время начать доминировать в анализе. Мы даем кажущуюся нам валидной интерпретацию, но результат может быть минимальным, быстро проходящим или вообще нулевым. Тот же самый или аналогичный материал возвращается, будучи одинаково сильно заряженным, а защитные реакции столь же энергичны, как и всегда. Мы повторяем наши интерпретации, по возможности с новой точки зрения, но результат остается прежним. Процесс повторяется в течение долгого периода, пока мы не поймем, что имеем дело с проявляющимся в переносе упрямством. В смысле фиксаций, несомненно, это является достаточно точной оценкой, но мы видим, что даже повторная интерпретация ситуации, основывающаяся на негативном повторении переноса, большого успеха не приносит. Нам приходит на ум мысль о некоем скрытом эксгибиционистском удовлетворении, но интерпретация в данном направлении существенно не меняет ситуации. Мы работаем над разрешением некоторых идентификаций или интроекций, которые позволяют пациенту оставаться в границах своих конфликтов Эго, которые однажды ассоциировались с инфантильными объектными отношениями. Но аналитическая ситуация не меняется. Короче говоря, исчерпав возможности сопротивления, идущие от Эго или Супер-Эго, мы сталкиваемся с простым фактом, что набор представлений повторяется перед нами снова и снова. В то же самое время это дает нам ключ к пониманию ситуации, поскольку чем больше мы приближаемся к слепому, казалось бы, повторению, тем ближе мы находимся к признаку инстинктивного возбуждения. Кажется, что Ид поменялось с нами ролями. Мы ожидали, что, устранив сопротивления Эго и Супер-Эго, мы вызовем нечто похожее на автоматическое снижение давления, что заряд энергии либо открыто и бурно разрядится, либо немедленно возникнет какое-нибудь другое проявление защиты для связывания высвободившейся энергии, как бывает при кратковременных симптоматических образованиях. Вместо этого кажется, что мы дали толчок навязчивому повторению, и Ид использовало ослабление защит Эго, чтобы осуществить все большее тяготение к предсознатсльным презентациям, тяготение, существование которого нам уже было известно из наблюдения за бессознательными течениями в свободных ассоциациях, в сновидениях, в симптоматических действиях и образованиях. По данной причине Фрейд назвал подобные манифестации сопротивлением Ид. Он описал, что в процессе анализа имеются определенные ситуации, которые не могут быть немедленно разрешены простыми интерпретациями, но требуют процесса более-менее длительной «проработки». Данный процесс «проработки» признается теперь единственным методом работы с сопротивлениями Ид, имеющимся в нашем распоряжении. На Ид, не имеющее организации, нельзя повлиять, кроме как через представления, которые оно заряжает, и аффекты, которые оно инициирует, иначе говоря, мы можем работать с ним только через его пограничное образование – Эго.

В силу этого как по клиническим, так и по теоретическим причинам невозможно установить фиксированные критерии сопротивления Ид, кроме, конечно, очевидных клинических признаков замедлившегося анализа. Но справедливо будет предположить, что, поскольку сопротивления Ид демонстрируют повторяющиеся характеристики инстинктивных возбуждений, то самые явные примеры этого можно обнаружить при более глубоких формах психических расстройств. Фиксированный параноидный бред, направленный против открытого проявления бессознательной гомосексуальной тревоги, имеет все характеристики сопротивления Ид. Такое же сопротивление Ид наблюдается в случаях депрессии при самообесценивании, возникающем из инвертированной враждебности вследствие травматического отвержения со стороны инфантильных объектов, чьи Имаго в то же время были интроецированы. В обоих случаях сознательные манифестации являются чрезвычайно трудно устранимыми – в ассоциациях темы боли и отвержения повторяются постоянно, а сниженные эмоциональные реакции пациента склонны оставаться неизменными.

Но ошибочно думать, что сопротивления Ид ограничиваются лишь подобными серьезными нарушениями. По сути, можно сказать, что частые конфликты с другими людьми или иные эмоциональные способы поведения в обыденной жизни, не являющиеся, конечно, сопротивлениями анализу, тем не менее, являются настоящими ид-сопротивлениями социальным условиям. Данный факт, между прочим, объясняет трудности при анализе нормальных индивидуумов, включая и тренинговых студентов-кандидатов, которые кажутся вполне адаптированными, а также то, что многие из таких анализов проходят, можно сказать, чисто формально. Но в клиническом смысле самые интересные примеры подобного рода дают моносимптоматические фобии и различные характерологические нарушения. Лысеющий мужчина средних лет, страдающий от фобии облысения, проходя через начальную стадию, представил ассоциативный материал, выглядевший достаточно широким. С приближением стадии переноса – о чем, практически исключив все остальное, свидетельствовали едва скрываемые за почтительным отношением негативные реакции – в анализе стали проявляться ассоциируемые с фобией самообесценивание и чувство неполноценности. Одно из сновидений указало на бессознательную гомосексуальную основу тревожности. Данная фобия, на самом деле, являлась защитой, скрывающей параноидную реакцию, и вскоре после этого пациент ушел из анализа.

Другой пример – тоже истерической тревожности – проливает свет на природу сопротивлений, принимающих форму внеаналитического отвлечения либидо. Когда пациентка стала предпринимать усилия по преодолению собственной агорафобии, ее ассоциации стали выражаться в бесконечной критике различных обстоятельств ее домашней жизни, особенно недостатков мужа как помощника по дому. Казалось, она была одержима этими идеями и больше ни о чем говорить не могла. При этом у нее возникла привычка устанавливать недолговременные привязанности к определенным объектам, которые, однако, должны были не реагировать на двусмысленные, хотя и социально невинные предложения с ее стороны. Данные два сопротивления дополняли друг друга и преобладали в аналитической ситуации до выявления факта травматического совращения, которое ее няня осуществляла в раннем детстве на протяжении длительного времени, что привело к возникновению у пациентки гомосексуальных защит. При анализе данных сопротивлений сопротивления Ид начали уступать место сначала активизации симптомов, потом нормальному аналитическому переносу, а затем успешному уменьшению фобии. С этого времени ситуация в семье, хотя и не будучи идеальной, стала протекать без явных столкновений. Было несомненно, что пациентка прошла через ту стадию, на которой сопротивления Ид направляли анализ и регулировали внеаналитические отклонения ее либидо.

Здесь вы, несомненно, вспомните, что ранее в настоящей главе я описал определенные «застойные» периоды в анализе как прежде всего неявные, связывая некоторые из них более конкретно с эксгибиционистскими тенденциями, с проявлениями переноса и т. д.

Однако я не забыл сделать специальную оговорку: «…если нет признаков ’’проработки”». Причины для этого теперь очевидны. Если мы уверены, что действуют защиты Эго, то можем ожидать определенного результата при направлении внимания конкретно в данном направлении; но если застой вызван сопротивлениями Ид, то постоянные удары по Эго на основании смутного ощущения, что мы имеем дело с перенесенной перверсностью, вряд ли даст какой-нибудь результат, и, кроме того, может вызвать у пациента впечатление нашей собственной перверсности. Поэтому я оставил вопрос «проработки» почти до самого конца, чтобы исправить впечатление о личной заинтересованности в сопротивлениях. Необходимо признать, что существование сопротивлений Ид обнаруживается с помощью процесса исключения, и на практике благоразумно поступать именно так – тогда мы менее склонны просмотреть неявные сопротивления Эго. В остальном мы должны полагаться на наши обостренные опытом чувства и суждения. Я уже отмечал, что для любого рода интерпретаций существует уровень восприимчивости, превышать который не нужно и зачастую нежелательно. Это справедливо в отношении локальных сопротивлений и особенно в отношении более крупных маневров сопротивления. Когда мы обнаруживаем, что повторяющаяся интерпретация не дает результата, то, во-первых, необходимо проверить, является ли она валидной и достаточно ли полно охватывает материал, а во-вторых, обратить внимание на ситуацию в анализе и вне анализа в поисках возможных упущений. В ходе этого нам не следует навязывать интерпретацию – для продолжения мы должны дождаться дополнительной информации. Пока же у пациента будет необходимая передышка, во время которой он продолжит процесс «проработки».

Прежде чем завершить рассмотрение данной темы, желательно подчеркнуть, что концепция сопротивлений Ид вызывает ряд вопросов, жизненно важных для терапевтической ценности психоанализа. Она напоминает нам, что никогда не следует рекомендовать анализ без тщательной оценки шансов на преодоление трудного сопротивления Ид. Прогностические способности зависят именно от возможности достаточно точно сделать такую оценку. Данная концепция также напоминает нам, что терапевтическая длительность анализа не должна измеряться или оцениваться по количеству сессий. Я уже предупреждал против слишком схематического взгляда на аналитическую ситуацию и на ее стадии. Студенты-аналитики иногда имеют привычку выражать сожаление или обвинять себя за то, что в том или другом случае они «не добились ничего» за отдельный день, неделю или месяц. Впоследствии мы увидим, что это может быть ненужной манифестацией чувства вины или тревоги перед лицом сопротивления Ид.

С другой стороны, обыкновенная честность требует, чтобы аналитик не оправдывал собственные неудачи за счет сопротивления Ид. Несомненно, большое количество тупиковых ситуаций в анализе, особенно при нарушениях характера, пограничных психозах, сексуальных перверсиях и семейных проблемах вызываются сопротивлением Ид; тем не менее, я утверждаю, что число таких ситуаций могло быть намного меньше, если бы аналитики при выборе случая уделяли больше внимания прогностическим критериям. При этом было бы пренебрежением всеми научными традициями, если аналитики объясняли бы прекращение ими неуспешного анализа жалобами на «нарциссизм» или сопротивление Ид пациента. Психоаналитики-врачи достаточно защищены законом от обвинений в профессиональной некомпетентности. Если быть вполне честным, то их желание оправдать свою неудачу продиктовано не столько профессиональной неуверенностью, сколько нежеланием признать свой неуспех перед коллегами – психоаналитиками и психиатрами. И несомненно, они меньше скрывали бы результаты своей работы, если бы сами не переоценивали достоинства психотерапии. Когда анализ терпит крушение со стороны сопротивления Ид, правильно будет проинформировать об этом пациента и прекратить лечение, во всяком случае на какой-то период, поскольку всегда возможно, что после периода обычной жизни, не определяемой анализом, пациент может стать более доступен для терапии. Аналитик не должен представлять себе, что в силу некоторого общего улучшения в несимптоматическом направлении не избавившийся от своих симптомов пациент был как-то «исцелен» или «проанализирован». Конечно, аналитику, как любому медицинскому работнику, приходится утверждать, что пациенту стало «лучше» или «намного лучше». Но если он прибегает к таким известным медицинским категориям, то он не должен бояться использовать весь их спектр и заявлять откровенно о том, когда пациент уходит из анализа в состоянии «статус-кво» или в «худшем».

Последний пример сопротивления требует особого упоминания в нашем обзоре. Это сопротивление, нарушающее анализ в силу «выгоды от болезни». Я не буду отнимать у вас время, объясняя различия между первичной и вторичной выгодой или давая подробные клинические иллюстрации такого различия. Психоаналитическая литература полна драматических случаев получения подобной «выгоды через болезнь». Я просто отмечу, что действия механизмов «выгоды» может наблюдаться очень отчетливо в двух моментах анализа. Во-первых, когда в ходе развития переноса пациент может позволить себе отказаться от некоторых из своих симптомов. На данном этапе мы часто можем наблюдать попытку заключить новую сделку и по характеру и силе требований в переносе оценить либидинозное и эго-значение ранних конструкций. Мы можем, например, по характеру симптомов, сопровождающих депрессивное состояние, заключить, что они представляют искаженную и инвертированную садистическую фантазию. На стадиях ремиссии часто можно наблюдать поразительные подтверждения точности нашего впечатления. Пациент может вполне открыто требовать от аналитика удовлетворения активных или пассивных садистических импульсов и реагировать на отсутствие удовлетворения возобновлением симптомов, которому, между прочим, следует насколько возможно противопоставлять интерпретацию механизма получения выгоды. Вторая возможность возникает ближе к концу анализа, когда пациент, предчувствуя утрату ситуации переноса или окончательно осознавая, что требования в переносе не удовлетворяются и, на самом деле, не подлежат удовлетворению, пытается заболеть еще раз. Данный момент является решающим во всех анализах, в которых на начальных стадиях улучшение не последовало автоматически. В такой момент мы часто сталкиваемся не только с усилением симптомов, но и с широким сопротивлением, при котором используется любой механизм, чтобы помешать успешному окончанию анализа.

Теперь мы можем подытожить наши представления о сопротивлении и связать их с определениями, данными по этому вопросу Фрейдом. Фрейд разделил сопротивления по происхождению на пять групп.

Во-первых, Эго использует привычные защиты-сопротивления против возбуждений Ид, чтобы предотвратить осознавание бессознательных представлений в ходе анализа. Это вытеснение, или защитные сопротивления.

Во-вторых, имеются сопротивления переноса, стремящиеся избежать работы воспоминаний, поддерживая новые отыгрывания прошлых ситуаций в переносе.

В-третьих, это сопротивление из-за получения выгоды от болезни, связанное с манипуляцией симптомами со стороны Эго. Данные три вида являются Эго-сопротивлениями.

Четвертый вид был описан нами, когда чувство вины и стремление к самонаказанию обозначают конфликт между Супер-Эго и Эго. Это является признаком сопротивления Супер-Эго, иногда называемым «негативной терапевтической реакцией», когда потребность в наказании продолжает использовать симптоматические образования и является единственным остающимся препятствием их разрешению.

Пятое – это сопротивление Ид, которое проявляется в процессе «проработки».

В приведенном выше перечне я постарался систематизировать, классифицировать и разделить сопротивления в соответствии с метапсихологическими критериями. Это включает определенное расширение и акцентирование категорий Фрейда, но, надеюсь, поможет студентам более точно определить свои затруднения. Остается только подытожить взаимосвязь сопротивлений и фаз анализа. Для этого я ограничусь фрейдовскими пятью категориями сопротивлений.

Первая группа – защитные сопротивления – работают на протяжении всего анализа с периодическими колебаниями в своей активности. Как правило, они в первую очередь привлекают наше внимание, и поэтому их в основном слишком оптимистично относят к начальной стадии. Перенос, как я отмечал, присутствует всегда, но при неврозе переноса он настолько характерен, что сам по себе был выделен в особую стадию. Сопротивления переноса, особенно в виде негативных чувств, наблюдаются на этой второй стадии, а также когда мы пытаемся разрешить перенос. Сопротивления вторичной выгоды наиболее заметны в начале невроза переноса и на последней стадии анализа. Сопротивление Супер-Эго действует постоянно, но особые трудности может создавать в начале анализа и на завершающих этапах невроза переноса. С одной стороны, в силу того, что образование симптомов имеет значение наказания, сопротивление Супер-Эго удерживает симптомы в переносе от разрешения, т. е. препятствует полному развертыванию переноса. С другой стороны, оно стремится сохранить все те элементы проекции, которые уже возникли в переносе, т. е. оно задерживает разрешение переноса. При усилении данных двух факторов мы наблюдаем задержку, сравнимую только с сопротивлением Ид. Последнее, как и сопротивление Супер-Эго, действует всегда, но наиболее заметно во второй половине анализа.

В этом лежит ключ к наболевшему вопросу работы с сопротивлениями. Мы находимся в постоянном конфликте с функциональными сопротивлениями Эго, но по мере их возникновения можем спокойно с ними работать, не забывая, конечно, что вытеснение является средством избежания тревоги. Сопротивления переноса должны комментироваться по мере их возникновения, но наилучшим образом использовать их можно, когда, при воспоминаниях или реконструкциях в ходе невроза переноса, мы стараемся воссоздать забытый ход развития пациента. Сопротивления выгоды от болезни раскрываются на этапах регрессии на последней стадии анализа. Сопротивление Супер-Эго во многих случаях следует объяснять в самом начале, но они не могут быть эффективно вскрыты в отрыве от переноса. Всегда присутствуют и сопротивления Ид, и, уделив достаточное внимание другим источникам сопротивления, нужно уделить внимание и им. К этому следует добавить, что практика сокрытия неудач нанесла серьезный ущерб развитию аналитических исследований. Любая неудача должна стимулировать дальнейшее исследование, внося свой вклад в основном и прежде всего в решение важнейшей проблемы психотерапии, а именно в определение характера, функций и распространенности случаев, когда психологическое лечение невозможно.