Глава одиннадцатая
Жихарев не любил сложные планы, в них, как правило, неожиданно обнаруживался какой-то изъян, и они либо проваливались, или уж, во всяком случае, зачастую не осуществлялись из-за какой-то мелочи или сущей безделушки.
Нынешний план Жихарева был прост, как молоток.
Под вечер в калитку банка позвонили.
— Началось, — тихо сказал Болотов Кольцову, выглядывая в окно.
Возле калитки стоял аккуратно одетый мужчина, похоже, русский, в шляпе, очках, с бородкой клинышком. В руках он держал кожаный докторский саквояж.
— Ну, кто там? — спросил Кольцов.
— Вероятно, папа кондитера, — сказал Болотов. — Похож на мастерового.
— Кто вы и что вам нужно? — прозвучал искаженный динамиком голос Болотова.
— Разве вас не предупредили? Мне велели к вам зайти по поводу сейфов.
— Кто велел?
— В полиции сказали, у вас злоумышленники повредили сейфы.
— А почему так поздно?
— Днем я мастерскую не имею права закрыть. А сейфы — дело не одного часа. А может, и дня.
Болотов добросовестно играл свою роль. Кольцов за него боялся и хотел вывести его из этой опасной игры. Но бандиты знали управляющего, видели его в лицо, и его отсутствие могло бы сильно их насторожить. Поэтому Болотова оставили. Но Кольцов не спускал с него глаз и готов был в любую секунду прийти ему на помощь.
Но Болотов вел себя молодцом, страха пока не обнаруживал.
«Мог бы уже и впустить», — подумал Кольцов, но Болотов продолжал доигрывать:
— А вы что же, мастер?
— Всю жизнь только этим и занимаюсь.
— И сейфовыми тоже?
— Случается. У турков даже в банках стоят сейфы, которые можно гвоздем открыть.
Кольцов из-за оконной занавески метр за метром просматривал обозримое пространство и наконец увидел своих: Красильникова и Слащёва.
Жихарева и его компанию он не обнаружил, они либо хорошо спрятались, или, возможно, были уверены, что никто не посвящен в эту затею и поэтому первый акт этого спектакля пройдет гладко, без сучка и задоринки. Сигнал для их действий должен будет появиться позже, когда мастер уже будет в подвале и ему для работы зажгут яркий свет.
— Впускайте же, наконец! — велел Болотову Кольцов.
Болотов поднял какой-то рычажок возле двери, и калитка вдали с металлическим стуком отворилась.
— Ну, войдите!
Мастер прошел через двор и стал подниматься по ступеням.
Теперь уже в банковской двери звякнула защелка, Болотов встал на пороге и, еще раз оглядев мастера, сказал:
— Проходите! Поближе познакомимся!
Впустив мастера в коридор, он тут же запер входную дверь и одновременно банковскую калитку.
Теперь наступил выход Кольцова: он неторопливо спустился в коридор навстречу мастеру.
— Так с кем мне дело иметь? Кто тут хозяин? — спросил мастер, глядя то на Болотова, то на Кольцова.
— Оба хозяева, — сказал за Болотова Кольцов. — Сами-то вы, я гляжу, русский. Как в Турции оказались?
— Вам это интересно?
Он все знал от сына мастера — веселого кондитера. Но смеркалось медленно. А Кольцову нужна была темнота, чтобы Красильников и Слащёв могли незаметно проникнуть к задней стенке металлического забора, ограждавшего банк, проникнуть в заранее проделанный лаз и спрятаться теперь уже возле стен самого банка.
— Обыкновенно. Воевал на стороне болгар. Попал в плен к туркам. А здесь оказался в плену у красивой турчанки. Вот и вся история.
— Что ж домой не вернулись?
— Побоялся. Сначала — молодой, дети. А потом побоялся. Белые-красные, попробуй, разберись, кто из вас там хороший, кто плохой. Так здесь и остался. На кусок хлеба зарабатываю — и ладно.
— Поверим, — согласился Кольцов. — И все же позвольте заглянуть в ваш чемоданчик?
— Инструмент, что там может быть! — насупился мастер, но чемоданчик демонстративно широко раскрыл.
Кольцов стал медленно перебирать инструменты. Большие, чуть поменьше и совсем маленькие, миниатюрные изящные молоточки, разные пинцеты, щупы, наковаленки, отвертки, ключики, напильники. Поверх всего этого разнообразного железа лежал завернутый в брезентовый чехол настоящий врачебный стетоскоп.
— А это вам зачем?
— Отберите у меня стетоскоп, и я к сложному замку, ну, там, системы Брамса или Шидлера, даже близко не подойду. Мне щелчки считать надо, а как я их услышу без стетоскопа? Возраст! — с некоторой обидой за недоверие объяснил мастер и затем добавил: — Извините, я не представился. Савелий Маркович.
— Хороший инструмент, — похвалил Кольцов. Называть себя не стал.
— Германский. Крупп. Лучшая в мире сталь.
— Извините, а оружие вы с собой не прихватили? — спросил Кольцов.
— Господь с вами. Мне-то оно зачем? — мастер пристально взглянул на Кольцова. — А вот вам… вам бы оно не помешало. Знаете, иногда ночами разные люди приходят. Грабят. А с револьвером все же надежнее.
Кольцов понял, что мастер нервничает и пытается его предупредить о сегодняшнем ограблении. Но он был явно очень запуган Жихаревым. И, пожалуй, это самое большее, что он мог в этой ситуации сказать.
Кольцов хотел бы успокоить этого пожилого человека. Но легкого намека он не поймет, а предупрежденный, от страха не известно как себя поведет и может наделать много глупостей.
— Все же для порядка позвольте вас обыскать, — и Кольцов быстро и профессионально ощупал карманы мастера, заранее зная, что оружия при нем нет.
— Вы на сейфы из любопытства хотите взглянуть или все же будете пытаться их отремонтировать? — спросил Болотов. Реплика для комедии. Болотов знал, что бандиты вовсе не собираются ремонтировать сейфы. Их задача: вскрыть их и все содержимое вывезти. А с пленниками расправиться, поскольку свидетели Жихареву и его компании не нужны.
— А как я могу, не взглянув на них, решить, смогу ли я их ремонтировать? — строго спросил мастер. — Зачем же меня сюда направили?
— Ну, что вы, что вы! Сразу обижаться! — замахал руками Болотов. И, пригласив кивком головы, он стал спускаться по крутым ступеням в подвал. Внизу, в небольшом холле, перед стальной решетчатой дверью, он остановился. За этой дверью находилась мрачная сводчатая толстостенная комната, эдакая келья в стиле архитектуры рыцарских замков.
Болотов долго гремел перед дверью ключами и наконец открыл ее.
— Проходите! — пригласил он мастера. Мастер вошел первым и сразу же направился к трем стоящим в ряд тяжелым, массивным сейфам, тускло поблескивающим вороненой сталью. Кольцов последовал за ним. Два небольших светильника слабо освещали помещение.
— Маловато свету, — сказал мастер, и Болотов зажег две мощные карбидные лампы. Их холодный свет позволил хорошо рассмотреть лицевые стенки сейфов, зияющие выбоинами и вмятинами.
— Безмозглые, — сокрушенно покачал головой мастер.
— Не ваша работа? — спросил Болотов. — Не вы ли их так хорошо обработали?
— Не смейте даже так думать! — вдруг возмущенно и довольно громко сказал мастер. — Это же «Миллер»! Тут двойная бронировка и замки с двумя ригелями!
— Тише! Тише! — прошипел Кольцов. Он предполагал, что там уже должно что-то начаться.
И верно, во дворе уже началось.
Слащёв и Красильников почти не видели, а скорее угадали, как через дворик проскользнули к крыльцу банка три тени. Они бесшумно поднялись на крыльцо и с тихим металлическим звяканьем стали возиться возле дверного замка. И длилось это не секунды, а уже минуты. Очень длинные минуты, которые не были учтены в графике их операции.
— Ну, что вы там! — раздался нетерпеливый и хриплый от волнения голос Жихарева.
— Сам проверял, а тут… — стал виновато оправдываться второй налетчик. — Заедает, зараза.
— Вроде як на запоре? — предположил третий. — В прошлый же раз…
— В прошлый раз все, как по маслу. И банк был пустой. Може, что-то схимичили?
Подождали еще немного, пока потный от усердия налетчик пытался провернуть ключ. И наконец с отчаяньем обернулся к своим подельникам:
— Ну, и что теперь? Може, другим разом?
— Сегодня! — прохрипел Жихарев. Он знал, долго комиссар здесь находиться не будет и отмщение не состоится. Черт с ними, с деньгами! Но он хоть заставит комиссара чуть поплясать перед стволом его пистолета, пока он нажмет курок. — Сейчас!
— Може, подорвем дверь?
— А потом что? Смываться? Не-ет! Несите лом!
— Счас сбегаю!
И тут внизу возле крыльца внезапно вспыхнул мощный электрический фонарь, и из полной темноты на нижней ступеньке возник незнакомый им человек.
— Не надо никуда бежать, — спокойно сказал он ошалевшим от страха ворам. Он поднял голову, и все узнали в этом человеке того легендарного и безжалостного Слащёва. Он поискал кого-то глазами, спросил: — Жихарев, ты здесь?
Никто не отозвался. Какое-то время стояла тишина. И вдруг на крыльце что-то мелькнуло, раздались несколько торопливых шагов и за ними — сильный шлепок, будто кто-то сбросил сплеча тяжелый мешок с картофелем. Прозвенело стекло, погас свет.
Задвигались и те двое, что пытались вскрыть дверь, понимая, что если главарь решил сбежать, то им это надо сделать и подавно.
— Не шевелиться! — приказал им Слащёв в наступивших сумерках. — Не то…
Что последует за этим «не то» они догадались по интонации — и застыли.
Тем временем из полной темноты в сумерках крыльца появился хромающий Жихарев, а следом за ним с револьвером в одной руке и с фонарем в другой шел Красильников.
— Фонарь, гад, разбил.
— Он нам уже не понадобится. Опусти револьвер! — сказал Слащёв Красильникову. — Они уже больше никуда не хотят бежать.
И Слащёв тут же повернулся к бандитам:
— Оружие прошу сдать. Это, детки, не игрушки. Кто не сдаст — я не виноват.
Снова возникший на ступеньках крыльца Жихарев решил, что еще не все проиграно и решил применить новую тактику.
— Это вы, Яков Александрович! А я вас, ей-бо, сразу не признав. А счас слышу — вроде свои.
— Свои, свои. Проходи туда, к своим, — Слащёв не воспылал радостью от встречи с Жихаревым, и тот понял, что его новый маневр тоже не удался. Он пошел на площадку крыльца, где стояли его напарники. Когда он проходил мимо Слащёва, тот, как бы шутя, обнял его за талию, и тут же у него в руках оказался жихаревский револьвер.
— Это все? — спросил Слащёв.
— А зачем мне два револьвера, я и с одним…
Но Слащёв еще раз облапил его и из голенища сапога достал небольшой дамский пистолет.
— Найду еще что-нибудь, за брехню расстреляю.
— В рукаве возьмите… гранату, — обреченно сказал Жихарев.
— Еще что-то? — спросил Слащёв.
— Та что я вам, ей-богу, циркач какой! — даже возмутился Жихарев.
Красильников взял у Слащёва отобранное у Жихарева оружие и отнес его в уголок, где небольшой кучкой лежало прежде сданное другими двумя «жихаревцами».
— Може, еще у кого что завалялось, так вы не стесняйтесь, — вновь поглядел Слащёв на бандитов. — Берите пример со своего атамана. Он и штаны готов был снять.
— Так уже все сдалы!
— Может, меня кто не знает, скажу. Я — Слащёв. Тот самый. Со мной шутки шутить не советую.
И после этого на кучку легли еще два револьвера и граната.
Закончив всю эту процедуру, Слащёв стукнул рукояткой револьвера в дверь.
Из глубины банка отозвались:
— Кто там? — раздался голос Болотова.
— Открывайте! — приказал Красильников. — Что так засупонились? Грабителей боитесь?
Дверь открыл Кольцов. Красильников указал на трех бандитов, весело сказал:
— На экскурсию просятся. Хотят посмотреть на то, что не смогли украсть.
— Как отнесется к этому управляющий банком? — сказал Кольцов.
— Там, правда, начинается ремонт сейфов, — засомневался Болотов. — Но ладно. Дня на три я должен буду съездить по делам в Париж. Пусть три дня охраняют сейфы. Впустите!
— По одному! — скомандовал Красильников.
— Семен! Я заготовил для этих хлопцев презенты. Там, в углу, — сказал Кольцов, — Ты, пожалуйста, вручи!
Первым в дверь банка вошел крупный деревенский хлопец в поношенной казачьей одежде. Видимо, пристал к Жихареву, чтоб хоть как-то прокормиться на чужбине после увольнения из армии.
— Руки! — приказал Красильников.
— Чего? — не понял казачок.
— Протяни, говорю, руки.
Тот послушно протянул перед собой руки, и Красильников защелкнул на них наручники.
Второй, не сопротивляясь, протянул руки, словно за пайкой хлеба, и на его запястьях тоже защелкнулись наручники.
Третьим порог банка переступил Жихарев. Он ожег ненавидящим взглядом Кольцова и не вынул руки из кармана.
— Не кочевряжься, Жихарев. Не первый день знакомы, — спокойно сказал ему Кольцов. — Я ведь могу и рассердиться.
Жихарев повернулся к Слащёву:
— Яков Александрович! Ну что он, в самом деле, из меня какого-то бандита строит?
— Нет, он не прав! Из тебя бандита строить не надо. Ты законченый грабитель и бандит. Протяни руки, а то протянешь ноги! — сердито приказал Слащёв и добавил: — Извини, это у меня иногда такие веселые каламбуры получаются.
Жихарев понял, со Слащёвым не поспоришь. Он неохотно протянул руки, и Красильников не без удовольствия защелкнул наручники и на его запястьях.
Их провели вниз, в подвал — в холл при сейфовом помещении. Они спускались вниз медленно и не сопротивлялись. Для того, чтобы сопротивляться, надо твердо знать намерения противника. Все, что сейчас происходило, не наводило пока ни на какие мысли, поэтому и сопротивляться, теряя при этом силы, не имело смысла.
Да, их перехитрили, взяли практически с поличным. Они знали, что за этим должно последовать: их выведут во двор и где-то там, у ограды, расстреляют. А вместо этого их вели в чистый сейфовый подвал, и значит, смерть пока отодвигалась. А может, эти, которые их схватили, вовсе и не собираются их расстреливать. Может, решили попугать. Или потребуют выполнить какие-то работы, раскурочить эти сейфы, в которых, как известно, все еще находились какие-то ценности. А затем, возможно, суд или возникнет какая-то редкая возможность сбежать?
Все эти мысли проворачивал в голове каждый из них до тех пор, пока не услышали разговор сопровождающего их в подвал Кольцова с мастером:
— Скажите, Савелий Маркович, это возможно починить?
— Нет, конечно. Самое дорогое, что здесь есть, это сложнейшие запорные механизмы. Это все подогнано до микронных точностей. После предыдущего разбоя — это груда металла.
— А извлечь содержимое?
— Это возможно. Но только в заводских условиях — порезать сейфы на куски. И никаких других вариантов.
— Все понятно, — сказал Кольцов. — Тогда вот что! Вы свободны, идите к жене, детям, внукам. Только, пожалуйста, ничего не оставляйте в сейфовом зале, ни своих инструментов, ни каких либо железок, болтов, проволочек. Ни-че-го!
— Да. Но…
— Что-то непонятно?
— Видите ли, они грозились меня убить, если…
— Сейчас они больше боятся, что убьют их. Но скажу вам честно, они больше никогда не причинят вам никакого зла. И другим тоже.
— Вы думаете…
— Не отвлекайтесь, — не стал продолжать разговор Кольцов. — Приступайте к работе.
И Семен Маркович стал торопливо складывать свой инструмент и выносить его наверх Он несколько раз с опаской проходил мимо Жихарева и других арестантов, но старался на них не смотреть Они сидели в холле на скамеечке перед распахнутыми металлическими дверями сейфового зала. Они были растеряны и подавлены, но он все еще боялся их. Бандиты тоже не поднимали на него глаза: они-то знали, какая участь ждала мастера после успешного завершения работы.
Закончив свои дела, добросовестный Семен Маркович спросил:
— Может, немножко подмести?
— Не нужно. Идите домой. Привет всей вашей семье и особый привет вашему сыну-кондитеру. Он печет замечательные круасаны. Я таких не ел даже в Париже.
— Он очень умный мальчик, все время что-то читает. Несколько раз, когда у меня были какие-то неприятности, он мне говорил: «Ты бы посоветовался с большевиками». «А где ты их здесь возьмешь?» — спрашивал я его. А он мне: «Сходи в русский банк». Скажите мне по секрету: вы действительно большевик?
— А вы как думаете?
— Я думаю, что таки-да.
Когда Семен Маркович ушел, в совершенно чистое, пустое помещение, которое украшали только изуродованные сейфы, Красильников завел бандитов.
После того, как вся эта процедура была закончена, в центре сейфового зала напротив бандитов встал Кольцов.
— Прошу отвлечься от своих тяжелых размышлений. Мы сейчас уйдем, оставим вас одних. Пытаться сбежать не рекомендую: не получится. Стены крепкие. Решетки стальные. Кричать тоже бессмысленно. Никто не услышит, проверено.
— Ну, и к чему вы все это? — спросил один из бандитов по фамилии Шило.
— К тому, чтоб не тратили напрасно силы, — сказал Кольцов. После этого он полез в карман брюк, достал оттуда вчетверо сложенный листок. Аккуратно развернул его и после этого вновь оглядел трех бандитов.
— Послушайте письмо. Оно адресовано не вам, но вы обязаны знать его содержание!
Кольцов склонился к листку, стал читать:
— «Уважаемые господа! Оставляем вам в ограбленном русском банке трех грабителей, пойманных на месте преступления. Это их вторая попытка, такая же неудачная, как и первая. Вот их фамилии: Жихарев, Шило и Дробязко. Все трое являются профессиональными грабителями, к политике никакого отношения не имеющими. Жихарев хорошо известен. Во время Гражданской войны он грабил и белых, и красных, разорял покинутые богатые дома, убивал мирных жителей. Был приговорен советским судом к смерти, но с помощью такого же бандита, как и он сам, сумел бежать из тюрьмы г. Феодосия.
Рассчитываем на ваш справедливый суд. Могли привести приговор в исполнение сами, но, являясь гражданами другого государства, по всем международным правилам не считаем это возможным».
Закончив читать, Кольцов спросил у бандитов:
— Надеюсь, всем все понятно?
Бандиты молчали. Может, лихорадочно размышляли, как освободить руки? А дальше что? Тяжелая решетка, которую ни вырвать, ни сломать.
— Молчите. Не поняли? Мы уходим. С вами прощаемся навсегда. Это письмо ровно через три дня будет доставлено старшему адъютанту генерала Врангеля Михаилу Уварову. Полагаю, вас освободят из этого подвала, будут судить и воздадут каждому по заслугам.
Болотов, Красильников и Кольцов направились к выходу из сейфового зала.
Красильников прозвенел ключами, запирая бандитов в подвале. Болотов загасил карбидные лампы.
Бандиты кричали что-то им вслед, звенели наручниками.
На улице стояла красивая ночь с большими, размером с кулак, южными звездами, ярко светила перевернутая вверх рогами турецкая луна.
— Завтра уезжаю в Париж, — сказал Болотов. — Не хочу ночевать в банке.
— И не надо. Парижский уходит в семь утра. А до этого перебудем у Якова Александровича, — Кольцов указал на Слащёва.
Вернемся к письму, которое зачитывал Жихареву и его партнерам по бандитскому ремеслу Кольцов. Там было еще несколько строк, которые Кольцов зачитывать не стал. Вот они:
«Выражаю надежду, что в ближайшее время вы все, кто служил в белой армии, воспользуетесь объявленной Советской властью амнистией. Она относится абсолютно ко всем тем, кто воевал на стороне белых, и клятвенно обещает никогда и никому не припоминать его вину, не мстить.
Исключение: бандитам, грабителям, которые творили зло и на той, и на другой стороне, не руководствуясь политическими мотивами, а лишь алчностью — пощады не будет. Надеемся, такой точки зрения придерживаетесь и вы. Ждем вас на Родине».
И ниже подпись: «Комиссар ВЧК, бывший адъютант генерала Ковалевского Павел Кольцов».
