Хронологический очерк жизни и творчества Жоржа Батая

Жорж Батай родился 10 сентября в городе Бийом (центр департамента Пюи-де-Дом, Овернь). Его отец — Жозеф-Аристид Батай (род. в 1853 г.) — сменил несколько профессий: заведовал хозяйством в коллеже, затем был служащим в Меленской тюрьме и сборщиком налогов, имел неоконченное медицинское образование. В 1888 г. женился на Марии-Антуанетте Турнадр (род. в 1868 г.), которая в 1890 г. родила сына, Марсьяля-Альфонса, старшего брата Жоржа Батая. К моменту рождения Жоржа Батая его отец, больной сифилисом, уже ослеп, а через три года он будет разбит параличом.

Семья Батаев переезжает в Реймс, где останавливается на улице Фобур-Серес (ныне авеню Жан Жорес) в доме № 69. Жорж учится в реймском лицее для мальчиков. Он был, в чем признавался сам, самым ленивым и рассеянным в классе.

Уходит — а в сущности, выгнан за нерадивость — из лицея в январе, посреди учебного года.

В октябре поступает пансионером в коллеж Эперне: на этот раз он ставит перед собой цель сдать экзамен на бакалавра и оказывается исключительно примерным учеником.

Получает свой первый диплом бакалавра. В августе происходит его обращение в католицизм: он принимает крещение. Посещает утренние службы кардинала Люсона в соборе Реймской богоматери. Религиозное призвание полностью поглощает его: он мечтает стать священником или монахом.

Тогда-то Батай, по собственному признанию, впервые осознает свое будущее призвание: «в миру» он должен «писать и, главное, разрабатывать парадоксальную философию».

Третьего августа 1914 г. Германия объявляет войну Франции. В сентябре начинаются массированные бомбардировки Реймса, в результате которых был практически разрушен собор Реймской богоматери. В конце августа Жорж Батай вместе с матерью покидают Реймс (его брат — на фронте) и переезжают в Риом-эс-Монтань (Овернь) к ее родителям, оставив отца одного на попечении прислуги.

Жорж Батай ведет набожную жизнь, преисполненную религиозных медитаций и молитв. Начинает подготовку к еще одному диплому бакалавра, на этот раз по философии.

Успешно сдает экзамены на бакалавра по философии. Батай всегда настаивал на том, что с получением этого диплома о среднем образовании завершилось его официальное философское образование вообще.

Шестого ноября в полном одиночестве умирает отец. Узнав об ухудшении состояния больного, Жорж едет с матерью в Реймс, но застают его уже мертвым.

В январе Батай мобилизован, но на фронт так и не попадает: у него обнаруживается серьезное заболевание легких, и он будет уволен из армии в январе 1917 г. Пишет заметки, которые будут им вполедствии уничтожены: он называет их «Ave Caesar».

Возвращение в Риом-эс-Монтань. Его поведение отличается величайшей строгостью: он всецело поглощен католичеством. Почти каждую неделю ходит на исповедь и «ведет святую жизнь», как свидетельствовал его друг детства Жорж Дельтей.

К этому времени относится легенда о поступлении Батая в семинарию аббатства Сен-Флур (Канталь), где он якобы учился целый год. Эта история, на которой сам Батай настаивал в поздние годы, однако не подтвердилась, о чем свидетельствуют его же собственные письма той эпохи.

Пишет поэмы в форме свободного стиха на религиозные темы — об Иерусалиме, о соборе Реймской богоматери.

Выходит в свет первая книга Батая: это маленькая брошюрка, состоящая из шести страниц, под названием «Собор Реймской богоматери» (напечатана в Сен-Флуре, в типографии «Куррье д'Овернь»). Этот прозаический текст связан, по всей вероятности, с его первыми поэмами (которые до сих пор не обнаружены). О существовании своей брошюры «Собор Реймской богоматери» Батай никогда не упоминал. О ее существовании узнали случайно из некролога, написанного Андре Массоном, другом Батая по Высшей школе хартий.

По-прежнему оставаясь верным католиком, он увлекается средневековой культурой, готовится к поступлению в парижскую Высшую школу хартий.

Восьмого ноября зачислен на первый курс.

Успешнее всех сдает экзамены для перехода на второй курс. Собирается жениться на сестре своего друга детства Жоржа Дельтея, Мари. Он просит ее руки летом 1919 г. и получает отказ: родители невесты опасаются, что на будущих детях может сказаться его сифилитическая наследственность. Батай переживает глубокий кризис и даже подумывает о самоубийстве.

Продолжает учебу в Высшей школе хартий. По-прежнему очень набожен и каждую неделю ходит на исповедь. Однако по-прежнему колеблется в выборе между религиозным и мирским призваниями.

В сентябре едет в Лондон, где занимается научными исследованиями в Британском музее. Здесь происходит его первая случайная встреча с «великой философией» — он ужинает с Анри Бергсоном. Готовясь к этому событию, он читает бергсоновскую книгу «Смех» (1900), которая его сильно разочаровывает. Проводит несколько дней в монастыре Кворского аббатства, расположенном в северо-западной части острова Уайт. Он очарован этим местом, но после своего путешествия в Англию уже не упоминает о своем желании стать монахом. В «Автобиографической заметке» он говорит, что разом потерял веру, поскольку его католицизм заставил плакать женщину, которую он любил.

Сдает экзамены, необходимые для защиты дипломной работы в Высшей школе хартий. Поглощен чтением Марселя Пруста. Знакомится с Альфредом Метро, который учился на первом курсе Школы хартий, и становится его близким другом. Все окружающие замечали их поразительное физическое сходство. А. Метро довольно скоро покидает Школу хартий, увлекшись этнологией. Его интерес к этнологии передается и Батаю.

Защищает в начале года дипломную работу на тему «Орден Рыцарства, стихотворная повесть XIII века, снабженная введением и примечаниями». Приказом Министерства образования от 10 февраля получает квалификацию архивиста-палеографа. В списке выпускников Школы хартий он второй, впоследствии он признавался, что продал первое место за деньги.

В феврале уезжает в Мадрид, здесь он стажируется в Высшей школе испанистики (впоследствии Каса Веласкес). Посещает различные города Испании — Вальядолид, Гранаду, Толедо, Севилью и др. Увлечен корридой, испанскими танцовщицами и «канте хондо». По-прежнему преисполнен религиозных настроений.

Десятого июня получает место библиотекаря-стажера в Национальной библиотеке. В июле возвращается в Париж и начинает работу в Отделе печатных изданий.

Читает «По ту сторону добра и зла» Ф. Ницше и «Введение в психоанализ» З. Фрейда.

В этот год Батай окончательно теряет католическую веру. Невозможно назвать точно, в какой момент он «поддался искушению» и «утратил Бога». Но уже в своих письмах из Италии, где он путешествует в июле, он рассказывает об увиденных им религиозных памятниках, «смеясь от радости бытия».

Страстно увлечен чтением З. Фрейда, Ф. Ницше, А. Жида и особенно Ф. М. Достоевского, чья повесть «Человек из подполья» оказывает на него, как будет вспоминать впоследствии Мишель Лейрис, решающее влияние.

Активно общается с русским философом Львом Шестовым (эмигрировавшим в Париж в 1920 г.), с которым он познакомился, вероятно, еще в 1922 г. Батай вспоминал: «Лев Шестов философствовал исходя из Ницше и Достоевского, чем я и был очарован. Очень скоро я ощутил, что неизлечимо отличаюсь от него в силу своего увлечения некой основополагающей жестокостью. Тем не менее я уважал его, он же был шокирован моим чрезмерным отвращением к систематическому философскому образованию, и я усердно слушал его, когда он с большим мастерством помогал мне читать Платона».

Летом собирается написать теоретическую работу о Шестове (этот план так и не воплотился в жизнь). Вместе с Терезой Березовской-Шестовой (дочерью русского философа) занимается переводом его книги «Добро в учении Толстого и Ницше», который выйдет в свет в 1925 г. в «Эдисьон дю Сьекль».

В это же время записывается в Школу восточных языков, где начинает изучать китайский, тибетский и русский, впрочем, довольно быстро бросает это занятие.

Назначен библиотекарем в отдел медалей Национальной библиотеки (3 июля).

В конце 1924 г. коллега Батая по Национальной библиотеке Жак Лаво знакомит его с поэтом Мишелем Лейрисом, который станет его большим другом. Лейрис пытается приобщить Батая к сюрреализму, которым сам Лейрис был увлечен фанатически. Это время подъема сюрреалистического движения во Франции, главной вехой которого была публикация в октябре первого «Манифеста сюрреализма» Андре Бретона и начало выхода в свет журнала «Сюрреалистическая революция» (декабрь 1924 — декабрь 1929). Ознакомившись с манифестом, Батай находит его «нечитабельным», но проявляет большой интерес к практике автоматического письма и хвалит, в частности, «Растворимую рыбу» — сборник «автоматических» текстов Бретона.

Вместе с Лаво и Лейрисом собирается основать литературное движение под ницшеанским всеутверждающим названием «Да», полемизируя с движением дадаизма, лозунгом которого было всеобщее отрицание. Движение «Да» должно было размещаться в кабаке одного из борделей квартала Сен-Дени. Этому плану так и не суждено было осуществиться.

К концу года от прежнего монашеского аскетизма Батая не осталось и следа: теперь он усердно посещает бордели разного пошиба и предается самому беспорядочному разврату. По свидетельству своего нового друга Лейриса, Батай «вел очень распущенную жизнь», подобное же впечатление он производит на старых друзей: как утверждает Метро, он превратился в «веселого циника» (в это время Батай начал роман, который он хотел так и назвать «Веселый циник»; роман написан не был).

Батай активно общается с сюрреалистами, знакомится с Луи Арагоном, Антоненом Арто, Теодором Френкелем, Робером Десносом, Жаком-Андре Буаффаром, Жоржем Малкином, а также с Тристаном Тцара.

Однако если сюрреализм действительно и привлекал Батая, то в том его варианте, который был представлен не «каноническими» приверженцами А. Бретона (собиравшимися в его квартире № 52 на улице Фонтан), но так называемой «Группой с улицы Бломе», близким другом которой был Лейрис. «Группа Бломе» — Антонен Арто, Жорж Лембур, Ролан Тюаль и др. — собиралась в доме № 45 у художников Андре Массона и Хуана Миро с 1922–1923 гг. Именно здесь Батай встретил еще одного своего друга на всю жизнь и своего «двойника» в живописи Андре Массона (не путать с другом юности — библиотекарем, которого тоже звали Андре Массон).

В это время Батай перестает посещать Л. Шестова. Причиной тому батаевское увлечение марксизмом: марксизмом «болели» и все его новые сюрреалистические друзья. Батай начинает изучать творчество Гегеля: первой книгой была, по всей вероятности, «Наука логики».

Вместе со своим другом-этнологом А. Метро Батай ходит на лекции Марселя Мосса, который за год до этого опубликовал свой знаменитый «Опыт о даре».

Батай знакомится с психоаналитиком Адриеном Борелем, который в это время много практиковал среди сюрреалистов и написал в 1924 г. поразившую Батая статью «Самокалечение как проявление шизо-маниакального состояния» (в соавт. в А. Клодом и Ж. Робеном).

Курс терапии, который Борель проводил с Батаем (вероятно, в течение 1925 и 1926 гг.), не отличался большой «ортодоксальностью», однако ему все же удалось скорректировать некоторые симптомы, которые проявлялись в чрезмерной робости Батая, и, главное, как считал сам Батай, способствовать его самоутверждению как писателя. Решающим фактором «выздоровления» оказался анализ фотографий китайской пытки «расчленение на сто кусочков», на которых были запечатлены эпизоды казни молодого человека Фу Чу Ли, виновного в убийстве князя (эти снимки были сделаны 10 апреля 1905 г. Луи Карпо, и один из них был опубликован известным психологом Жоржем Дюма (1866–1946) в его «Трактате по психологии»): поистине откровением для Батая было выражение экстатического наслаждения от невыносимой боли на лице мученика (возникшее, впрочем, также благодаря большой дозе опиума, который ему давали для того, чтобы продлить пытку до конца). «Это фото сыграло решающую роль в моей жизни», — вспоминал Батай: именно после этого эпизода он смог всерьез заняться написанием своих литературных и философских произведений.

Батай продолжает более или менее регулярное общение с Борелем.

По просьбе своего друга Лейриса публикует в № 6 журнала «Сюрреалистическая революция» абсурдистские стихотворения эпохи средневековья «Фатразии» (XIII в.), принадлежащие Филиппу де Бомануару и другим, неизвестным авторам. Имя Батая в этом единственном его сюрреалистическом выступлении не упоминается.

После этой публикации Батай наконец лично знакомится с Бретоном в кафе «Сирано»: в этой знаменательной встрече участвуют также Арагон, Элюар и его жена Гала. Между Батаем и Бретоном особой симпатии не возникло, и Батай так никогда и не станет членом сюрреалистического движения. Однако, несмотря на многочисленные ссоры с Бретоном, Батай в конце своей жизни даст самую высокую оценку сюрреализму в соизмерении со своим собственным философским творчеством: «что же касается проблемы исторжения человека из самого себя — есть сюрреализм, и больше ничего».

Пишет книгу под названием «W.-C», которую начал, вероятно, еще в 1922 г. — «крик ужаса (ужаса перед самим собой, но не перед своим развратом)», «резко противостоящую всякому достоинству». Уничтожает рукопись, от которой остается только «Дирти», вошедшая потом в роман «Небесная синь». Согласно Лейрису, в уничтоженной книге рассказывалось, в частности, об оргиях, в которых принимали участие красивая богатая англичанка и рыночные торговки рыбой. «Я понимаю, почему Бретон был от меня в ужасе, — вспоминает Батай. — А может быть, я сам того хотел? А может, я и на самом деле был маньяком?»

В июле Батай начинает сотрудничать в ежеквартальном журнале «Аретюз», посвященном искусству и архитектуре (гл. ред. Жан Баблон и Пьер д'Эспезель, изд. Ж. Флоранж). Публикует работы о Шарле Флоранже и о медалях Великих Моголов из коллекций Национальной библиотеки. Статьи Батая, написанные для этого журнала, отличаются педантичностью и сугубой научностью, в которой трудно предугадать манеру его будущего творчества. Батай регулярно писал для «Аретюз» вплоть до января 1929 г.

Заводит дружбу с сюрреалистами, принадлежавшими к так называемой «группе с улицы дю Шато» — среди которых Жак Превер, Ив Таити, Марсель Дюамель.

Открывает для себя творчество маркиза Д.-А.-Ф. де Сада.

Знакомится со своей будущей первой женой — девятнадцатилетней Сильвией Маклес: их представляет друг другу старшая сестра Сильвии Бьянка, супруга Теодора Френкеля.

У Раймона Кено встречает молодого экономиста Жана Пьеля, который станет его большим другом, а также родственником, женившись на сестре Сильвии — Симоне Маклес. После смерти Батая Жан Пьель будет руководить батаевским журналом «Критик».

В январе создает поэтический текст «Солнечный анус», а в июле посещает лондонский зоопарк: его впечатления от животных перекликаются с образами «Солнечного ануса».

В августе участвует в массовых парижских выступлениях в защиту Сакко и Ванцетти.

Начинает писать «Историю глаза».

Двадцатого марта женится на Сильвии Маклес. Свидетелями на свадьбе были Лейрис и Симона Маклес. Супруги живут сначала на улице Сепор (VII округ Парижа), затем на улице Вовенарг в доме № 74 (XVIII округ Парижа).

Батай заканчивает написание и печатает подпольно «Историю глаза» под псевдонимом Лорд Ош.

Под впечатлением от первой большой выставки искусства доколумбовой Америки Батай публикует статью «Исчезнувшая Америка» (в «Кайе де ла репаблик де леттр, де сьянс э дез ар»), написанную в совершенно другом тоне, нежели его работы для «Аретюз»: он патетически пытается передать и осмыслить то ошеломление, в которое его ввергло зрелище кровавой жестокости ацтеков, их религия, изобиловавшая человеческими жертвоприношениями.

Знакомится с Жоржем-Анри Ривьером.

Переезжает на авеню де ла Рен (№ 24) в Булонь-сюр-Сен.

В январе выходит его последняя публикация в журнале «Аретюз». Жан Баблон, Пьер д'Эспезель и Жорж-Анри Ривьер получают финансирование от Жоржа Виндельштейна (антиквара и издателя «Газетт де бозар») для создания нового журнала, который заменил бы собой «Аретюз». Так возникает журнал «Докюман (Учения, Археология, Изящные искусства, Этнография)»: его директором был Карл Эйнштейн, Батай исполнял роль ответственного секретаря и во многом определял стиль этого издания.

В апреле выходит первый номер «Докюман», в котором участвуют ученые, музейные хранители, библиотекари, а также бывшие сюрреалисты, поссорившиеся с Бретоном, — Лембур, Буаффар, Деснос, Витрак и Лейрис. Батай публикует статью «Академический конь».

Во втором номере (май) печатает «Апокалипсис из Сен-Севера». С этого же времени начинается публикация статей для так называемого «Критического словаря», который, по замыслу авторов (Батай, Лейрис, Деснос, Жак Барон, Марсель Гриоль, Карл Эйнштейн и др.), должен был стать энциклопедией нового «материализма»: «Материализм обратится просто омаразмевшим идеализмом, если он не будет связан самым непосредственным образом с психологическими или социальными фактами». Сущность нового материализма проявляется в жестокости и сакральном. «Критический словарь» так никогда и не был завершен, но отдельные его статьи регулярно появлялись на страницах журнала. Первая статья Батая для этого словаря называлась «Архитектура».

В журнале «Докюман» за 1929 г. Батай публикует также статьи «Материализм», «Человеческое лицо», «Глаз», «Кругосветное путешествие», «Верблюд», «Несчастье», «Пыль», «Святые места», «Мрачная игра», «Большой палец на ноге» и др.

Статья Батая «Язык цветов», появившаяся в июньском номере «Докюман», вызывает критику со стороны Бретона. В декабре Бретон даст Батаю резкую отповедь во «Втором манифесте сюрреализма»: кроме чисто эмоциональных аргументов, Бретон высказывает свое неприятие эстетики безобразного, которая выявлялась в батаевских публикациях в «Докюман». Камнем преткновения оказывается творчество маркиза де Сада, которое служит для Батая источником для разработки его собственной «философии омерзительного» — «гетерологии», в то время как Бретон ограничивается чисто социальным толкованием, да и то не столько творчества, сколько жизненного пути Сада. «Второй манифест сюрреализма» был грубым вызовом, который Бретон бросает Батаю, «переманившему» диссидентствующих сюрреалистов в свою группу, собравшуюся вокруг журнала «Докюман».

Пятнадцатого января в своей парижской квартире умирает мать Батая — Мария-Антуанетта Батай. Во время бдения у тела матери Батай испытывает потрясающее эротическое возбуждение: эта сцена окажется одним из постоянных лейтмотивов его творчества.

В ответ на оскорбительный «Второй манифест сюрреализма» Батай вместе с Десносом выпускают антибретоновский памфлет под названием «Труп», в котором участвуют также Жорж Рибмон-Дессень, Жак Превер, Раймон Кено, Роже Витрак, Лейрис, Лембур, Буаффар, Макс Мориз, Жак Барон и Алехо Карпентьер. Батай применяет к Бретону эпитеты «абсцесс клерикальной фразеологии», «застарелый религиозный мочевой пузырь», «кастрированный лев» и др. Памфлет «Труп» выходит тиражом в 500 экземпляров 15 января, в день смерти матери Батая.

Восемнадцатого января Батай переведен из Отдела медалей Национальной библиотеки в Отдел печатных изданий, что было своего рода «понижением» его социального статуса. Возможно, это произошло из-за его эпатирующих публикаций в «Докюман», возможно — из-за его опозданий на работу: читатели жаловались на то, что он слишком поздно открывал двери Отдела медалей.

Десятого июня родилась Лоране, единственная дочь Жоржа и Сильвии Батай.

Для журнала «Докюман» пишет статьи «Отклонения от природы», «Первобытное искусство», «Увечье как жертвоприношение и отрезанное ухо Ван Гога», «Современный дух и игра транспозиций» и др.

Продолжает полемику с Бретоном посредством открытых писем, среди которых выделяется «Потребительная стоимость Д.-А.-Ф. де Сада», в которой Батай не только спорит с поверхностной интерпретацией, какую давали Саду сюрреалисты в 20-е годы, но и углубляет свою собственную философию, основанную на произведениях Сада.

В декабре переезжает в Иссиле-Мулино (улица Клод-Матра, д. 3).

Читает Маркса, Троцкого, Кроче, Штирнера, Плеханова и проч.

Двадцать девятого января в письме к своему другу и специалисту по творчеству Д.-А.-Ф. де Сада Морису Эну заявляет о закрытии журнала «Докюман» (к этому времени вышло 15 номеров журнала).

Знакомится с Борисом Сувариным и начинает участвовать в деятельности «Демократического коммунистического кружка», объединявшего интеллектуалов крайне левых убеждений, и начинает регулярно печататься в журнале «Критик сосьяль».

(Борис Суварин (1895–1984, наст, имя Борис Лифшиц, псевдоним был заимствован из «Жерминаля» Э. Золя) родился в Киеве и был перевезен в трехлетнем возрасте своими родителями-эмигрантами в Париж. Будучи сотрудником социалистического еженедельника пацифистского направления «Погаолер де Пари» он публикует в 1916 г. статью в защиту Троцкого «Нашим друзьям в Швейцарии», на которую получает полемический ответ от Ленина «Открытое письмо Суварину». С этого времени Суварин увлекается марксизмом и становится одним из ведущих деятелей коммунистической партии Франции. В 1921 г. уезжает в Москву, чтобы работать в составе секретариата Коминтерна, куда он рекомендован лично Лениным, который рассчитывал на Суварина как на организатора революции во Франции и потому прощал ему его неподобающее поведение, проявившееся, например, в посещении политзаключенных в Бутырской тюрьме, куда Суварин отправился сразу же по приезде в Москву. Суварин был первым руководителем, исключенным из Коминтерна в 1924 г. за защиту Троцкого. Разумеется, он покидает и ФКП. Еще в 1920 г. Суварин основал «Коммунистический бюллетень», который был остановлен в 1924 г., но потом время от времени возобновлялся вне рамок ФКП: одной из самых скандальных публикаций Суварина было придание гласности так называемого «Завещания» Ленина. На десятую годовщину Октябрьской революции (1927) Суварин реагирует в своем бюллетене статьей «Черный Октябрь». С 1926 г. он собирает группу коммунистов-диссидентов «Коммунистический марксистско-ленинский кружок», который с 1930 г. будет называться «Демократический коммунистический кружок». В нем участвовали экономист Люсьен Лора (Отто Машль), философ Симона Вейль, филолог Пьер Паскаль, Пьер Каан, Жан Бернье, бывшие сюрреалисты Жак Барон, Раймон Кено, Мишель Лейрис и др. «Критик сосьяль», «журнал-обозрение идей и книг», выходил с марта 1931 г. по март 1934 г. (опубликовано 11 номеров). Финансировала журнал Колетт Пеньо, которая активно участвовала в деятельности кружка. В «Критик сосьяль» печатались также Поль Бенишу, Карл Корш и др., здесь же выходили публикации Ленина, Троцкого, Макиавелли, Сореля, Бланки и др. В 1930–1935 гг. Суварин пишет первую в мире биографию Сталина — «Сталин, исторический очерк большевизма». Несмотря на поддержку, оказанную Троцкому в 20-е годы, Суварин никогда не разделял его идей и возлагал ответственность за установление сталинского тоталитарного режима равно как на Ленина, так и на Троцкого).

Первая же опубликованная в октябрьском выпуске «Критик сосьяль» заметка Батая о переиздании французского перевода книги «Psychopathia sexualis» (1931) Рихарда фон Крафт-Эбинга оказалась предметом полемики с Жаном Бернье в двух последующих номерах журнала (№ 4 и № 5).

Именно в «Демократическом коммунистическом кружке» происходит первая встреча Батая с Колетт Пеньо, женщиной, которая через три года станет его возлюбленной, чей образ постоянно будет присутствовать впоследствии во всех его художественных и философских произведениях. Он увидел ее впервые в кафе «Липп», где ужинал со своей женой, а она — со своим тогдашним возлюбленным и соратником Сувариным. Батай вспоминает, что они с Колетт сразу ощутили абсолютное взаимопонимание.

Колетт Пеньо войдет в историю культуры XX века как «Лаура» после публикации посмертно в 1939 г. ее художественных текстов. Именем «Лаура» — одним из данных ей при рождении — она стала называть себя, вероятно, с 1936 г., оно было для нее «магическим зеркалом», в котором отражались сублимированная любовь и влечение к смерти. Ассоциация со знаменитой мадонной Лаурой, которую Петрарка встретил апрельским днем 1327 г. в Авиньонской капелле Сен-Клер и чья кончина вдохновила поэта на платонические стихи, парадоксальным образом подкрепляется культом петрарковской Лауры, который сохранил на всю свою жизнь маркиз де Сад: заключенный в Венсеннской тюрьме, Сад был одержим ужасными видениями могилы Лауры.

Для Батая образ Лауры-Колетт конечно же неоднозначен: это и «идеальная возлюбленная», вдохновляющая его перо, и публичная девка — вечная «жертва», которой он бесконечно изменял и перед которой бесконечно чувствовал свою вину, — и вдохновенная творческая личность, обладающая поэтическим даром, и существо как бы изначально «потустороннее», чья могила впоследствии станет местом частого паломничества Батая… Возможно, что и имя «Пьер», которое возникает в художественной прозе Батая с 40-х годов, отдаленно соотносится с именем Петрарки, восходя к одному и тому же латинскому слову «petra» («камень»).

(Колетт Лаура Люсьенна Пеньо родилась 8 октября 1903 г. в богатой семье, ее отец управлял преуспевающим шрифтолитейным заводом «Пеньо и сын». Первое, но, наверное, сильнейшее в своей жизни потрясение Колетт переживает во время Первой мировой войны, на которой погибли многие ее родственники, в том числе отец (1915): тогда формируется ее мировосприятие, преисполненное стремлением к смерти. В семнадцать лет она решает стать пианисткой, но вскоре бросает эту идею. Всю свою жизнь никогда не переставала писать стихи, прозу, а в эпоху своей активной социальной деятельности в кружке Суварина — публицистические статьи, для которых она выбирает псевдоним «Клод Араке». Довольно рано у Колетт обнаруживают неизлечимую форму туберкулеза, после сильных стрессов она часто впадала в депрессивные состояния. В 1926 г. завязывается ее яркий, но непродолжительный роман с Жаном Бернье, активным деятелем коммунистической группы, печатным органом которой был журнал «Кларте»: так Колетт знакомится с коммунизмом. Увлечение Бернье приведет ее к попытке самоубийства в 1927 г., а увлечение коммунизмом — к поездке в СССР в 1930 г. «Либертенское» и «садо-мазохистское» образование Колетт Пеньо получает, во-первых, благодаря своему брату Шарлю, который славился развратом на весь Париж, а также своему немецкому любовнику доктору Эдуарду Траутнеру (1929). В 1930 г. во время посещения СССР Виктор Кибальчич (Виктор Серж) знакомит Колетт Пеньо с писателем Борисом Пильняком. Они становятся любовниками и отправляются вместе в автомобильное путешествие из Москвы по глухим советским деревням. Эта декабрьская «прогулка» продлится две недели, после которых Колетт тяжело заболеет и ее срочно отправят в Париж. В феврале 1931 г. они встретятся в Париже, и, невзирая на свое презрение к Пильняку, Колетт все же знакомит его по его просьбе с Сувариным. С 1931 по 1934 г. она живет с Сувариным… Батай был абсолютно зачарован личностью Лауры — «самой бурной и изрезанной сплошь пережитыми конфликтами». Впоследствии Лаура будет обожествлять Батая, которому она совершенно осознанно будет приносить себя в жертву.)

Батай публикует под своим именем написанный в 1927 г. «Солнечный анус» с иллюстрациями Андре Массона в «Эдисьон де ла Галери Симон».

С ноября начинает посещать семинар философа Александра Койре в Школе высших исследований, посвященный Николаю Кузанскому.

Батай сильно переживает увлечение некоей проституткой по имени Виолетта, которую безуспешно пытался «спасти».

Вместе со своим другом Раймоном Кено публикует в мартовском номере «Критик сосьяль» большую статью «Критика основ гегелевской диалектики», в которой они пишут о необходимости дополнить марксистскую диалектику психоанализом (Фрейд) и достижениями французской социологии (Мосс и Дюркгейм). Батай публикует также многочисленные рецензии.

Посещает семинары Койре о Николае Кузанском, а также о религиозной философии Гегеля.

В № 7 «Критик сосьяль» (январь) выходит статья «Понятие траты», предваренная заметкой от имени редакции, в которой говорилось, что статья Батая вступает в противоречие с основными принципами журнала. В этой статье разрабатывалось понятие «непроизводительных расходов» — «растраты», «траты», оказавшееся впоследствии исключительно продуктивным для философии постмодернизма. Эта статья во многом предваряет большой философский трактат Батая «Отверженная доля», опубликованный в 1949 г.

Для «Критик сосьяль» пишет также статьи «Проблема государства» (№ 9) и «Психологическая структура фашизма» (№ 10 — 1933, № 11 — 1934)

В кружке Суварина назревают разногласия: сам Суварин стремится создать из него партию, одни призывают к вооруженным акциям или организации подполья, другие ратуют за разработку революционной теории, а Батая и его приверженцев обвиняют в том, что те видят в революции торжество иррационального начала и инстинктов, вплоть до самых патологических. Отвращение Батая к политике идет вразрез с идеологией группы Суварина.

Батай эпизодически сближается с другими революционно настроенными группировками: «Новый орден» Робера Арона, Арно Дандьё и Жака Шевале, а также «Массы» Рене Лефевра и Жака Сустеля. Именно в «Массах» Батай встречает знаменитую впоследствии модель Пикассо и Ман Рея — Дору Маар, которая сама была фотографом, и становится ее любовником.

Вместе с художником Массоном и бывшими сюрреалистами собирается издавать журнал под названием «Минотавр». И журнал под таким названием действительно появляется, но под эгидой Бретона (издательство «Скира»).

Батай принимает у себя Вальтера Беньямина, эмигрировавшего из Германии.

Батай увлечен так называемым «Делом Ставиского». В результате скандала вокруг финансового авантюриста Александра Ставиского (который был убит 8 января 1934 г.) начинаются правительственный кризис (отставка кабинета Шотана, приход к власти Даладье) и массовые беспорядки. 6 февраля крайне правые силы организуют манифестацию на площади Согласия перед Бурбонским дворцом: восстание было подавлено с исключительной жестокостью — 15 убитых, 2000 раненых. 7 февраля Даладье уходит в отставку, 12 февраля начинается всеобщая забастовка и многочисленные выступления левых сил (благодаря консолидации которых впоследствии будет образован антифашистский Народный фронт). Батай, не особенно веря в успех, тем не менее участвует в венсеннской манифестации 12 февраля. Под влиянием этих событий начинает писать теоретический труд «Фашизм во Франции», который так и не будет завершен.

С января начинает посещать семинар Александра Кожева, посвященный чтению «Феноменологии духа» Гегеля (этот семинар начался в 1933 г., когда Кожев согласился подменить Койре в Школе высших исследований). В семинаре Кожева участвовали также Кено, Жак Лакан, Раймон Арон, Роже Кайуа, Пьер Клоссовски, Морис Мерло-Понти, Эрик Вейль. Батай будет посещать семинар Кожева до самого его конца — до 1939 г. Отныне Батай воспринимает гегелевскую философию через призму кожевской интерпретации.

Постоянно болеет, расходится со своей женой Сильвией, беспрестанно посещает бордели, много пьет. В апреле отправляется в Италию для восстановления здоровья. Был в Риме на выставке, посвященной истории фашистского движения.

О дочери Батая Лоране большую заботу будет проявлять ее дядя — художник Андре Массон, который женился на родной сестре Сильвии — Розе Маклес: в 30-е годы Лоране часто ездит отдыхать к Массонам в Испанию.

В мае Батай возвращается в Париж, видится с Колетт Пеньо, но близки они будут лишь 3 июля — накануне ее отъезда с Сувариным в Тироль.

Вместо того чтобы провести лето вместе в дочерью Лоране в Фон-Ромё, он едет — вслед за недостижимой Колетт Пеньо — в Инсбрук. Он пишет ей письма и осаждает телефонными звонками. В конце концов Колетт Пеньо решает сбежать от Суварина, 23 июня она звонит Батаю и назначает ему встречу на следующий день на итальянских озерах в Меццокороне. Они вместе едут в Тренто, где Батай переживает кошмарную ночь с 24 на 25 июля. Ужас, испытанный им той «ночью в Тренто», когда он словно провидит надвигающиеся войны, будет описан им в тексте, который войдет в роман «Небесная синь» (в виде его «первой части»), а потом и в трактат «Внутренний опыт». На следующий день он узнает новость, подтвердившую его предчувствия — 25 июля убивают австрийского канцлера Дольфуса.

Батай и Колетт Пеньо направляются к курорту Мольвено, затем поднимаются к деревне Андало и достигают Доломитовых Альп. 29 июля они едут обратно в Меццокорону, потом в Инсбрук. 5 августа она возвращается в Париж из Цюриха. Она совершенно больна, так что ее вынуждены поместить в психиатрическую клинику. Батай приедет из Цюриха (через Базель) 6 августа.

В Париже — снова случайные связи, бордели. С женщиной по имени Эдит он отправляется 1 ноября в Трир, Кобленц и Франкфурт.

В конце года «Демократический коммунистический кружок» был распущен.

Батай много общается с Симоной Вейль, Адриеном Борелем, Пьером Клоссовски и Жоржем Амброзино.

Переезжает на улицу Ренн в дом 76-bis (неподалеку от того дома № 85 по улице Ренн, где скончалась его мать).

С 8 по 30 мая живет в Испании (в Тосса де Map) у художника Массона. Усердно посещает барселонские бордели. Заканчивает писать роман «Небесная синь».

Мирится с Бретоном и планирует создать вместе с ним группу «Контр-Аттак», которая объединит интеллектуалов крайне левой ориентации во имя «революционного насилия» и для противостояния фашистской мифологии.

Колетт Пеньо начинает жить вместе с Батаем на улице Ренн, по всей вероятности, летом.

Седьмого октября выходит первый коллективный манифест группы «Контр-Аггак». Анонсируется периодическое издание «Кайе де Контр-Аттак». 24 ноября на большом собрании группы Батай произносит речь «Товарищи, я буду говорить о проблеме Народного фронта».

С этого года и до самой войны Батай много общается с Жаком Лаканом, с которым познакомился, вероятно, в 1933 г.

Группа «Контр-Аттак» проводит первое собрание 5 января на тему «Родина и семья» в отсутствие Бретона. 21 января проходит второе собрание группы «Контр-Аттак», приуроченное к годовщине со дня смерти Людовика XVI. Группа участвует в манифестации 17 февраля в защиту Леона Блюма. В конце февраля Батай выпускает листовку, подписанную им одним: «Призыв к действию».

В марте соратник Батая Жан Дотри составляет листовку «Под огнем французских пушек», которую подписывают все члены группы «Контр-Аттак»: одна неосторожная фраза в ней («Мы против рабской прозы канцелярий… мы предпочитаем ей, во всяком случае, антидипломатическую грубость Гитлера…») стоила приверженцам Батая обвинения в «сюрфашизме» (среди обвинителей был и Борис Суварин). Это и послужило началом распада группы «Контр-Аттак». На этот раз разрыв с Бретоном происходит мирно.

В апреле и мае готовит вместе с Андре Массоном, Жоржем Амброзино, Пьером Клоссовски, Патриком Вальбергом программу тайного общества «Аце-фал» и журнал «Ацефал». 24 июня выходит первый номер журнала «Ацефал (Религия, Социология, Философия)» в издательстве «G.L.M.». На обложке журнала эмблема, созданная Массоном: фигура обнаженного безголового человека, внизу его живота изображен череп, прикрывающий или замещающий его срамные части, в одной руке нож, в другой — сердце, из которого вырываются языки пламени. Быть ацефалом, «быть свободным — значит не быть функцией чего бы то ни было. Позволить замкнуть себя в некой функции — значит дать жизни кастрировать себя. Голова — признанный авторитет или Бог — представляет собой подчинение рабским функциям, полностью сводясь к ним, и, следовательно, голова должна стать предметом самого сильного отвержения», как утверждал Батай.

В первом номере журнала, называвшемся «Священный заговор», были опубликованы тексты Батая, Клоссовски и рисунки Массона.

Батай планирует с тремя сообщниками по «Ацефалу» пролить свою кровь, так чтобы образовалась большая лужа, у обелиска на площади Согласия, и отправить в периодическую прессу письмо от имени Сада, в котором было бы указано место, где похоронена отрубленная голова Людовика XVI. Этот проект реализован не был.

Тайное общество соблюдало определенные ритуалы — не подавать руки антисемитам, молчаливые встречи в лесу в Сен-Ном-ла-Бретеш у подножия древа, сломанного грозой, и др. В философии тайного общества «Ацефал» Клоссовски усматривал влияние русской философии, и в особенности Шестова: «Вся атеология Ацефала опиралась на мысль о том, что смерть Бога не сводится к атеизму; это пережиток Голгофы: она не окончательна, она продолжается».

Лаура становится активной участницей «Ацефала». Саму любовь свою к Батаю она представляет как свершение «сакрального бракосочетания» — жертвоприношение. Что, впрочем, не мешает ей быть элементарно ревнивой: она даже нанимала частного детектива, чтобы он следил за Батаем.

Батай публикует в декабре «Жертвоприношения» — текст, сопровождавший пять офортов Массона, выставлявшихся 9 июня 1933 г. в галерее Жанны Бюше (150 экземпляров, издательство «G.L.M.»). Играет эпизодическую роль семинариста в фильме Жана Ренуара «Загородная прогулка».

«Я решил, что должен если не основать религию, то, во всяком случае, двигаться в этом направлении», — говорит Батай по поводу тайного общества «Ацефал», к которому примкнули Жак Шави, Рене Шенон, Анри Дюбеф и, по всей вероятности, Роже Кайуа.

Второй номер журнала «Ацефал» назывался «Оправдание Ницше».

Следующий сдвоенный № 3–4 «Ацефала» посвящен Дионису.

Вместе с Кайуа и Лейрисом Батай решает создать «Коллеж социологии», целью которого было соединить марксистский анализ с анализом иррациональных социальных фактов, то есть как бы продолжить революцию иными средствами. Как писал Кайуа, «мы решили выпустить на волю опасные силы, и мы знали, что мы сами станем их первыми жертвами или что нас по меньшей мере захлестнет тем грядущим потоком». Первая декларация об учреждении «Коллежа социологии», созданная в марте, появляется в 3–4 номере журнала «Аце-фал» (июль). Ее подписали Амброзино, Батай, Кайуа, Клоссовски, Пьер Либра, Жюль Моннеро. В «Коллеже социологии» будут читать лекции Анатоль Левицки, Жан Полан, Жорж Дютьи и др.

В апреле по инициативе доктора Алланди, Бореля, Батая и Лейриса образовывается «Общество коллективной психологии», изучавшее воздействие психологических факторов на различные социальные явления и стремящееся использовать в своих исследованиях междисциплинарный подход. На 1938 г. была выработана тема «Поведение перед лицом смерти».

Летом Батай вместе с Лаурой путешествуют по Италии.

Двадцатого ноября происходит открытие «Коллежа социологии» в помещении Галереи книги (дом № 15 по улице Гей-Люссак, в V округе Парижа). Кайуа и Батай делают доклад на тему «Социология и отношения между обществом, организмом, человеком».

Четвертого декабря в «Коллеже» происходит единственное выступление Кожева, который никогда не входил в руководство этой группы. Его тема: «Гегелевские концепции».

Вместе с Лаурой и Морисом Эном (в качестве проводника) посещает место, которое маркиз де Сад выбрал для своей могилы (Мальмезон в окрестностях Фонтенбло), завещав всячески скрыть ее точное местонахождение, чтобы в умах потомков стереть память о себе.

Шестого декабря пишет Кожеву о своем преодолении закрытости гегелевской системы посредством введения категории «негативности, не находящей себе применения»: если человек доходит в своем опыте до состояния, в котором ему уже нечего делать, а «деяние», по Гегелю, есть негативность, то что происходит при этом с «негативностью» — она исчезает или становится «негативностью, не находящей себе применения»?

Восьмого января на четвертом заседании коллежа Лейрис произносит доклад «Сакральное в повседневной жизни».

Тринадцатого января Батай читает вступительный доклад в «Обществе коллективной психологии».

В коллеже Батай выступал с докладами: «Притяжение и отталкивание: I. Тропизмы, смех и слезы» (22 января), «Притяжение и отталкивание: П. Социальная структура» (5 февраля), «Власть» (вместо Кайуа и по его заметкам, 19 февраля), «Структура и функция армии» (5 марта), «Братства, ордена, тайные общества, церкви» (за Кайуа, который по-прежнему болен, 19 февраля), «Сакральная социология современного мира» (по всей вероятности, совместно с Кайуа, 2 апреля), «Структура демократий» (13 декабря).

В марте переезжает вместе с Лаурой в Сен-Жермен-ан-Лэ в дом № 59-bis по улице Марей.

В июле в издательстве «Нувель ревю франсез» выходят три основополагающих текста Коллежа социологии: «Ученик чародея» Батая, «Сакральное в повседневной жизни» Лейриса и «Зимний ветер» Кайуа. 1 ноября вместе с Кайуа и Лейрисом подписывает декларацию коллежа по поводу кризиса в международных отношениях.

Продолжает свою деятельность как член тайного общества «Ацефал», которая оказывается полна предзнаменований, касающихся его жизни и жизни Лауры, о чем он будет впоследствии вспоминать во «Внутреннем опыте». В марте вместе с Лаурой, Лейрисом и его женой он снова отправляется на место, где был погребен Сад. В Эперноне Лаура смотрит фильм Тэя Гарнетта «Путешествие без возврата». После этой прогулки она слегла в постель, потом провела два месяца в клинике. В августе Батай и Лаура идут к символическому для «Ацефала» древу, сломанному грозой, в Сен-Ном-ла-Бретеш — это был первый выход Лауры после посещения «могилы» Сада: едва войдя в лес, Лаура увидела двух мертвых ворон, висящих на кустах, — у нее было впечатление, что она смотрит в глаза собственной смерти.

Лаура умерла 7 ноября в шесть часов утра в доме номер 59-bis по улице Марей в Сен-Жермен-ан-Лэ. Батай не присутствовал при кончине, с Лаурой были Лейрис и Марсель Море.

Переживая глубокий душевный кризис, Батай продолжает свою деятельность в коллеже и в тайном обществе «Ацефал», пишет статьи для журналов «Верв» («Небесные тела», «Пейзаж», «Шанс») и «Мезюр» («Обелиск»).

В этом же году он приобщается к йоге (разумеется, далеко не ортодоксальной) вместе со своим другом Жаном Брюно.

Вместе с Лейрисом готовит к печати и выпускает весной сборник произведений Лауры «Сакральное», в которых включались стихотворные и прозаические тексты. Борис Суварин всегда осуждал публикацию этих произведений, которые не были, по его мнению, предназначены для печати.

Продолжает активное участие в «Коллеже социологии», 24 февраля читает доклад «Гитлер и Тевтонский орден».

Публикует в июне пятый (и последний) номер журнала «Ацефал», созданный целиком им самим, но без своей подписи. Его название: «Безумие Ницше». В том же номере его статья «Достижение радости перед лицом смерти».

Четвертого июля Батай один подводит итоги второго года деятельности коллежа. Это собрание окажется последним.

В октябре Батай влюбляется в Денизу Роллен Ле Жанти, натурщицу Кислинга, Дерена и подругу Кокто, Бретона, Жака и Пьера Преверов. Они живут вместе в Сен-Жермен-ан-Лэ. В противоположность Лауре, видевшей в Батае бога, Дениза воспринимает его как шута, что не мешает, а скорее способствует их долгой связи.

Пятого сентября начинает писать «Виновного». В этот день под окнами Батая проходили солдаты (только что объявлена война).

Начинает писать «Учебник антихристианина», который так и останется незавершенным.

В этом году Лакан познакомился с Сильвией Батай, которая почти 5 лет назад разошлась со своим мужем. На следующий год у Лакана и Сильвии родилась дочь Жюдит, зарегистрированная под фамилией мужа своей матери — Батай. Лишь после официального развода, который состоялся в 1946 г., Жюдит стала носить фамилию своего настоящего отца.

В течение всего года пишет «Виновного». Неотступно думает о смерти Лауры, о чем свидетельствуют не только создаваемый им текст «Виновного», но и черновики к нему.

В начале года живет с Денизой Роллен в Сен-Жермене, затем вынужден эвакуировать ее в Риом-эс-Монтань (май). Возвращается в оккупированный немцами Париж, потом в середине июня отправляется в Ферлюк, где встречается с Денизой, а также с четой Массонов и своей дочерью Лоране. Потом едет в Клермон-Ферран, Париж, где разбирает вещи Лауры перед окончательным переездом из Сен-Жермена (конец августа).

Живет в Париже на улице Сент-Оноре (в доме 259) и у Денизы Роллен на улице Лилль.

Работает в Национальной библиотеке.

Пьер Прево знакомит его с Морисом Бланшо, который сразу вызывает у Батая искреннее восхищение.

В сентябре — октябре пишет «Мадам Эдварду». 1 ноября начинает писать свой первый текст для большого философского труда «Внутренний опыт» — «Казнь».

«Мадам Эдварда» выходит в свет в декабре (издатель Робер Шатте). Батай подписывает текст псевдонимом «Пьер Анжелик».

Седьмого марта заканчивает «Казнь».

Двадцатого апреля оставляет работу в Национальной библиотеке по состоянию здоровья — у Батая обнаруживается туберкулез легких. Вынужден соблюдать постельный режим.

В августе заканчивает «Внутренний опыт».

Переехав для лечения в Нормандию (Панийоз), Батай пишет повесть «Мертвец», рукопись которой продает книготорговцу. Эта рукопись никогда не была напечатана при жизни автора.

В декабре возвращается в Париж и начинает писать «Орестею» и «Жизнь Лауры».

Публикует «Смех Ницше» в Брюсселе.

Проживая до марта в Париже, продолжает писать «Виновного».

Публикует в издательстве «Галлимар» «Внутренний опыт» — «критику догматического рабства и мистицизма». Как писал Габриель Марсель: «Я действительно сомневаюсь, что вообще возможно было зайти столь далеко в формулировании радикального нигилизма».

В конце марта переезжает в Везеле, где останавливается в доме № 59 по улице Сент-Этьен. Вместе с ним его дочь Лоране, Дениза Роллен со своим сьшом Жаном, к ним должны присоединиться Жак Лакан и Сильвия Батай, а также Мишель Фардули-Лагранж. Сюда часто приезжали Поль и Нюш Элюар, Лембур, Амброзино и Моннеро.

В мае появляется памфлет, направленный против Батая. На нем подписи по большей части малоизвестных деятелей, близких сюрреалистическим кругам: Морис Бланшар, Кристиан Дотремон, Пьер Дюмайе, Рене Магритт, Анд-ре Стиль.

В июне встречает Диану Кочубей де Богарне. Это был «шанс», «удача», «каприз», как упорно повторял Батай. Диане двадцать три года. Дочь русского аристократа Евгения Кочубея де Богарне и англичанки, она родилась в Ванкувере, затем жила в Англии и во Франции (ее родным языком был английский). К моменту встречи с Батаем Диана была замужем и официально носила фамилию мужа — Снопко. В 1943 году после освобождения из лагеря для интернированных Диана вместе со своей дочерью поехала отдыхать, выбрав для этого совершенно случайно Везеле, и сняла тот самый дом, о котором раньше договаривался Батай для своей бывшей жены Сильвии, Лакана и детей. Познакомил Батая и Диану муж Денизы Роллен. Диана становится возлюбленной Батая.

С августа по декабрь пишет стихотворения «Архангельское».

Публикует вместе с Лейрисом вторую книгу произведений Лауры «История маленькой девочки».

Дважды посещает Ромена Роллана, своего соседа по Везеле.

Первое издание «Маленького» под псевдонимом «Людовик Тридцатый», без указания издательства (на самом деле Робер Шатте) и с фиктивной датой издания (1934). Это произведение будет переиздано в 1963 г.

В конце октября заканчивает писать «Виновного».

Разрыв с Денизой Роллен.

Продолжает писать стихи, которые будут объединены впоследствии под названием «Могила Людовика Тридцатого».

В октябрьском, ноябрьском и декабрьском номерах (260–262) журнала «Кайе дю Сюд» появляется резко враждебная по отношению к Батаю статья Жан-Поля Сартра «Новейший мистик».

Задумывает вместе с Анри-Франсуа Реем написать сценарий для коммерческого фильма по мотивам Садовского произведения «120 дней Содома». Однако пишет другой сценарий «Сгоревший дом» (январь).

В феврале начинает писать книгу «О Ницше», которая будет закончена в августе.

Пятого марта читает публичную лекцию, посвященную греху, на которой присутствовали Артюр Адамов, Морис Бланшо, Симона де Бовуар, Альбер Камю, Жан Даньелу, Лейрис, Жак Мадоль, Морис де Гандийяк, Жан Ипполит, Клоссовски, Габриель Марсель, Морис Мерло-Понти, Жан Полан, Сартр. После нее происходит внешнее примирение его с Сартром.

В марте выходит в свет «Виновный» (издательство «Галлимар»).

В апреле уезжает из Парижа в Самуа, лечится от легочного туберкулеза, периодически проводя искусственный пневмоторакс, и в конце концов выздоравливает.

В октябре возвращается в освобожденный Париж. Проживает на улице Конде в доме 16.

Двадцатого октября в газете «Комба» выходит его статья «Фашист ли Ницше?».

Начинает писать «Крысиную историю» и «Дианус» («Невозможное»), создает также «Аллилуйя, Катехизис Диануса».

Публикует «Архангельское» в издательстве «Мессаж».

Издает «Историю глаза» в новой, переработанной версии (так называемое «севильское издание 1940 г.»).

Начинает писать роман «Юлия», который выйдет в свет лишь посмертно.

В феврале в издательстве «Галлимар» выходит его книга «О Ницше, воля к удаче». Публикует в том же издательстве «Меморандум», сборник избранных афоризмов Ницше.

Публикует «Орестею», переиздает «Мадам Эдварду».

В мае переезжает обратно в Везеле, где живет вместе с Дианой Кочубей де Богарне до 1949 г.

В сентябре заканчивает вторую версию сценария «Сгоревший дом».

Дает в журнал «Врий» свою статью «Воля к невозможному».

Публикует в «Эдисьон Фонтэн» текст «Дирти», который будет служить введением к «Небесной сини».

В августе заканчивает писать «Метод медитации».

В конце сентября обращается к издательству «Галлимар» с заявкой на трактат «Отверженная доля» (текст, о котором идет речь, останется незаконченным и будет напечатан лишь посмертно под названием «Предел полезного», но с 1945 по 1949 г. Батай пишет другой текст, который выйдет в 1949 г. под тем же названием «Отверженная доля»).

Вместе с Морисом Бланшо, Пьером Прево и Жаном Кассу задумывает журнал «Актюалите». В издательстве «Кальман-Леви» выходит его единственный тематический номер под названием «Свободная Испания» (предисловие Альбера Камю, тексты Бланшо, Федерико Гарсия Лорки, Жана Гренье, Кассу и др.; Батай публикует статью «Политическая живопись Пикассо» и вступление к переводу отрывка из романа «По ком звонит колокол» Э. Хэмингуэя, озаглавленный «Запах смерти»).

В январском и февральском номерах журнала «Фонтэн» (№ 48–49) выходят отрывки из «Метода медитации» под названием «Пред пустыми небесами», среди которых знаменитая фраза: «Я мыслю так же, как девка задирает юбку. В самых крайних пределах своего движения мысль суть бесстыдство, непристойность».

Батай организует новый журнал — «Критик» (первоначально он хотел назвать его по-латыни «Critica»), в котором публикуются рецензии и обзоры новых изданий, появлявшихся во Франции и за ее пределами. Замысел «Критик» напоминает о суваринской «Критик сосьяль», однако Батай настаивал на то, что его вдохновлял «Журналь де саван» XVII в. Первым главным редактором «Критик» был Пьер Прево. Издавал журнал Морис Жиродиас в своем издательстве «Шэн». «Критик» был задуман Батаем как журнал, «представляющий основную суть человеческой мысли, какой она выражена в лучших книгах».

В первом номере «Критик» (июнь) Батай публикует статьи о Генри Миллере и о Жюле Моннеро. Для «Критик» Батай дает в этом году статьи «Сюрреализм и его различие с экзистенциализмом», «Мистический опыт и литература», «От каменного века до Жака Превера», «Война в Китае», «Марсель Пруст и осквернение» и др., а также короткие заметки о Жиде, Ницше, Клоделе, Ароне, Адамове и др.

Сдает в издательство «Катр Ван» предисловие к изданию «Ведьмы» Ж. Мишле.

Официально разводится со своей первой женой Сильвией, которая выйдет замуж за Лакана. Батай и Сильвия по-прежнему продолжают видеться в загородном доме Лакана в Гитранкуре.

Среди новых друзей Батая поэт Анри Мишо, скульптор Альберто Джако-метти, писатель Жан Жене.

В январе публикует под своим именем «Аллилуйя, Катехизис Диануса» с иллюстрациями Жана Фотрие (тиражом 92 экземпляра в «Либрери Огюст Блезо»). В марте эта книга была переиздана без иллюстраций у «К. Эдитер».

Издательство «Фонтэн» выпускает в свет «Метод медитации».

Публикует «Крысиную историю», которая будет включена в «Ненависть к поэзии».

Публикует «Ненависть к поэзии» в издательстве «Минюи».

В мае «Критик» переходит к другому издателю — «Кальман-Леви» (в этом издательстве журнал будет выходить с июня 1947 по 1949 г., № 13–40). Среди статей Батая 1947 г. «Раздевание Бодлера» (по поводу книги Сартра), «Парадокс Тибета», «Тайна Сада», «О рассказах обитателей Хиросимы», «Размышления о палаче и жертве: эсэсовцы и заключенные» и др.

Журнал «Критик» получает премию лучшего журнала года.

Двенадцатого мая Батай читает лекцию «Зло в платонизме и в садизме» в рамках Философского коллежа, которым руководил Жан Валь.

Живет в Везеле, испытывая большие материальные затруднения, поскольку не имеет постоянной работы.

Двадцать четвертого февраля читает в клубе «Сегодня» лекцию «Сюрреалистическая религия», в которой подтверждает свое новое сближение с сюрреализмом.

Двадцать шестого февраля выступает в Философском коллеже с лекцией «Схема истории религий», в дебатах по которой участвует Мирча Элиаде. Эта лекция станет основой книги «Теория религии», которую Батай закончит в мае. Книга, анонсированная издательством «О маек д'ор», так и не увидит свет при жизни Батая (первая ее публикация состоится лишь в 1974 г. в издательстве «Галлимар»).

Первого декабря в Женеве родилась Юлия, дочь Жоржа Батая и Дианы Кочубей.

Кено предлагает ему подготовить для издания заметки Пьера Луиса для «Словаря эротизма». Этот план так и не был реализован.

Возглавляет издание новой серии книг в издательстве «Минюи» — «Использование богатств»: первой выходит книга Жана Пьеля «Американский капитал и его судьба».

Пишет для «Критик» 22 статьи, среди которых «Смысл советской индустриализации», «Уильям Блейк, или Истина зла», «К концу войны».

В конце января — начале февраля читает лекции в Кембридже.

Двадцать второго февраля выступает с лекцией в клубе «Сегодня» «К чему нас обязывает наше стремление к всемирному правительству» и 24 февраля в Философском коллеже с лекцией «Философия траты».

Публикует в руководимой им новой серии «Минюи» свое эссе по экономике «Отверженная доля I. Истребление».

В мае едет в Брюссель, где читает лекции в «Трибюн франко-бельж».

Публикует «Размножение делением» в журнале «Кайе де ля Плеяд».

Восьмого июня читает лекцию в Институте прикладной экономики на тему «Отношения между миром и сакральным и изучение производительных сил».

Семнадцатого мая назначен хранителем в библиотеку небольшого города Карпантра, куда он и вынужден переехать.

Публикует «Эпонину» в издательстве «Минюи».

В сентябре выход в свет «Критик» останавливается. Батай предлагает соединить «Критик» и руководимую им серию в издательстве «Минюи».

Заканчивает писать «Аббата С».

Диана и Батай с трудом переносят жизнь в Карпантра, где Батай тем не менее вынужден оставаться из-за работы.

В конце марта предлагает издательству «Галлимар» трехтомный труд «Сумма атеологии» (в который войдут «Внутренний опыт», «Метод медитации», «О Ницше», «Меморандум», «Виновный», «Аллилуйя» и два так никогда и не реализовавшихся проекта «Ницшеанский мир Хиросимы» и «История одного тайного общества»).

Публикует в «Минюи» «Аббата С». Книга вызывает скандал: статья 22 июня в газете «Леттр франсез» обвиняет Батая в том, что он опорочил движение Сопротивления.

Серия книг, публикацию которых Батай должен был продолжать в издательстве «Минюи» (Мирча Элиаде «Тантризм», Клод Леви-Стросс «Потлач», Макс Вебер «Протестантская этика и рождение капитализма», а также произведения Кожева, Амброзино и Метро), так и не увидит свет.

В октябре возобновляется публикация журнала «Критик», на этот раз в издательстве «Минюи». Батай дает для «Критик» семь статей, среди которых «Ницше и Иисус согласно Жиду и Ясперсу».

Начинает сотрудничать с римским журналом «Ботгеге оскуре».

Пишет предисловие к роману Сада «Жюстина, или Несчастья добродетели», который был опубликован в издательстве «Пресс дю ливр франсэ» с фронтисписом Ганса Бельмера.

Двенадцатого января читает лекцию в Философском коллеже «Последствия незнания».

Шестнадцатого января в Нантуа регистрирует свой брак с Дианой Кочубей де Богарне.

Всю зиму пишет «Историю эротизма», которая должна была стать вторым томом «Отверженной доли». Рукопись останется незавершенной, но на основании ее будет написана книга «Эротизм».

Двадцать третьего июня назначен хранителем муниципальной библиотеки Орлеана. Переезжает с женой и дочерью Юлией в казенную квартиру на улице Дюпанлу (дом 1). За четыре года работы в орлеанской библиотеке Батай совершил большую работу по ее переорганизации и обновлению.

Пишет «Сюрреализм день за днем», в котором описывает свои отношения с сюрреалистами. Очерк так и останется не завершен.

Пытается помирить Сартра и Камю после публикации «Бунтующего человека».

Пишет 12 статьей для «Критик», среди которых «Молчание Моллоя» (о Беккете), «Время бунта» (о Камю), «Рене Шар и сила поэзии».

Шестого февраля награжден орденом Почетного легиона. Восьмого и девятого мая читает в Философском коллеже доклад «Постижение смерти». 24 ноября выступает там же с лекцией «He-знание и бунт». Становится членом жюри Премии литературной критики (вплоть до 1955 г.). Пишет 12 статей для «Критик», среди которых «Молчание и литература» (о Бланшо), «Отношение мистического опыта к чувственности», «Жан-Поль Сартр и невозможный бунт Жана Жене» и «Дело „Бунтующего человека“».

Девятого февраля читает в Философском коллеже лекцию «He-знание, смех и слезы», которую впоследствии напечатает в журнале «Боттеге оскуре».

В январе и феврале пишет в Орлеане послесловие к переизданию «Внутреннего опыта» (1953).

Весной начинает писать третий том «Отверженной доли» — «Суверенность».

Переиздает (в 1952 или в 1953 г. у Жан-Жака Повера) «Историю глаза» с фиктивной датой «1941».

Девятого сентября участвует в УШ Международных встречах в Женеве.

Работает над двумя книгами по искусству, которые должны выйти в издательстве «Скира» — «Ласко» и «Мане».

Пишет шесть статей для «Критик», среди которых «Переход от животного состояния к человеческому и рождение искусства», «Коммунизм и сталинизм», «Сад (1740–1814)».

Публикация перевода «Истории глаза» на английский язык под блейковским названием «A Tale of Satisfied Desire», «Олимпия пресс», Париж.

Переиздает «Внутренний опыт» вместе с «Методом медитации» и послесловием.

Объединяет под названием «Могила Людовика Тридцатого» стихотворения, написанные в 1942–1945 гг., для того чтобы его друг композитор Рене Лейбо-виц положил их на музыку.

Для «Критик» не пишет ни одной статьи. Дает для «Боттеге оскуре» стихи «Человек без различий — ничто».

Пишет предисловие для издания «120 дней Содома» на английском языке в «Олимпия пресс».

Вероятно, начинает писать в Орлеане повесть «Моя мать».

Разрабатывает план цикла «Divinus Deus» и пишет его части: «Моя мать», «Шарлотта д'Энжервиль» и «Святая».

В мае выходит в свет книга «Доисторическая живопись, Ласко, или Рождение искусства» (изд. «Скира»), над которой он работал несколько лет, бывал в гроте Ласко.

Публикует в том же издательстве «Скира» книгу «Мане», впервые Батай собирался писать об Эдуарде Мане еще до войны.

В журнале «Нувель нувель ревю франсез» печатает статью «Парадокс об эротизме» (об «Истории О» писательницы Полины Реаж, под именем которой скрывалась Доминик Ори (1908–1998)) и «По ту сторону серьезного». В журнале «Девкалион» (№ 5) публикует статью «Гегель, смерть и жертвоприношение».

Переиздает «Жюстину» Сада со своим предисловием в издательстве «Повер».

Знакомится с Дионисом Масколо, Маргерит Дюрас, Робером Антельмом.

Тяжело заболевает, у Батая обнаруживается артериосклероз головного мозга.

Мартин Хайдеггер заявляет в этом году: «Жорж Батай сегодня самая лучшая мыслящая голова во Франции».

Переиздание «Мадам Эдварды» в издательстве Жан-Жака Повера под именем Пьера Анжелика, но с предисловием, подписанным Жоржем Батаем.

В сентябре участвует в международной Встрече журналов в Цюрихе. Он представлял журнал «Критик».

Пятнадцатого декабря вместе с Бретоном, Кокто и Поланом дает свидетельские показания на судебном процессе в защиту Ж.-Ж. Повера, который издал «120 дней Содома» маркиза де Сада.

Пишет три статьи для «Критик», одна из которых посвящена «Печальным тропикам» К. Леви-Стросса, а также статью «Фундаментальный эротизм» для «Леттр нувель».

Начинает работать над введением к книге, посвященной судебному процессу над Жилем де Рэ (1404–1440).

Выходит перевод на английский язык «Мадам Эдварды» под названием «The Naked Beast at Heaven's Gate», «Олимпия пресс», Париж.

Публикует у Ж.-Ж. Повера роман «Небесная синь», написанный в 1935 г. Филипп Соллерс: «это ключевая книга всей нашей современности». Тираж в 3000 экземпляров был распродан лишь за десять лет.

Двенадцатого февраля читает лекцию в «Серкль увер» на тему «Эротизм и очарование смерти»: после этой лекции Батая называют «кюре».

Тяжело болен, был дважды госпитализирован.

В июле публикует сборник статей «Литература и зло» в издательстве «Галлимар».

Выходит в свет трактат «Эротизм», посвященный Мишелю Лейрису (изд. «Минюи»).

Начиная с июля работает над проектом нового журнала вместе с издателем Морисом Жиродиасом и Патриком Вальбергом. Он должен был называться «Генезис» и трактовать о сексуальности в области биологии, психологии, психоанализа, этнологии, истории нравов, истории религий, истории идей, искусства, поэзии и литературы.

В октябре три издателя — Повер, Лендон и Галлимар — устраивают вечер в честь его шестидесятилетия.

Публикация «Уголовного дела Сада», в котором отражен судебный процесс, учиненный над издательством Жан-Жака Повера.

В журнале «Критик» выходит рецензия Батая на повесть «Последний человек» Мориса Бланшо.

Несмотря на тяжелое недомогание, продолжает работать в муниципальной библиотеке Орлеана.

Продолжает работать над проектом «Генезиса». Привлекает к готовящемуся журналу Робера Лебеля, Рене Лейбовица, Жоржа Баландье, Люсьена Фебюра, Жозефа Тюбиана, Паскаля Пиа, Ман Рея, Лейриса, Макса Эрнста, Жильбера Лели и Альфреда Метро. В декабре Жиродиас откажется от издания «Генезиса».

Двадцать первого мая выступает в телепередаче «Чтение для всех», где рассказывает о своей книге «Литература и зло».

Появляется в свет первый и единственный номер журнала «Сигю», посвященный Жоржу Батаю. Здесь тексты Рене Шара, Маргерит Дюрас, Луи-Рене де Форе, Мишеля Лейриса, Жана Фотрие, Андре Массона, Андре Мальро, Жана Валя.

Начинает работать над проектом книги об эротизме в живописи, которая должна быть опубликована в издательстве «Повер». Его соавтор — Ж.-М. Ло Дюка. 24 июля он находит название для этой книги — «Слезы Эроса».

Публикует книгу «Процесс Жиля де Рэ» (изд. «Клоб франсэ дю ливр»), в которую входят тексты двух судебных процессов. Перевод со средневековой латыни Клоссовски, введение и комментарии Батая.

Пишет предисловие к книге о Максе Эрнсте (она выйдет в следующем, 1960 г. в издательстве «Сегерс»).

Состояние здоровья Батая ухудшается. Тем не менее он работает над «Слезами Эроса». И постоянно переносит дату сдачи рукописи. В начале года живет в Фонтене-ле-Конт у своего друга Андре Коста, в апреле возвращается в Орлеан, в июле живет в Сабль д'Олонн, в начале августа снова в Фонтене-ле-Конт, потом в Сейане у своего друга Патрика Вальдберга, в сентябре — в Сабль д'Олон.

В мае его старшая дочь Лоране арестована за свою политическую деятельность в поддержку борьбы Алжира за независимость; освобождена в июле.

В феврале дает интервью журналистке из «Экспресса» Мадлен Шапсаль, в котором подводит итог своему творчеству.

Семнадцатого марта в Париже организована благотворительная распродажа в пользу Жоржа Батая. Были проданы с молотка художественные произведения Ганса Арпа, Жана Базена, Макса Эрнста, Фотрие, Альберто Джако-метги, Массона, Роберто Матта, Жоана Миро, Пикассо, Ива Таити и др. На собранные деньги Батай сможет купить себе квартиру в Париже.

В мае заканчивает «Слезы Эроса». Эта книга, написанная им совместно с Ло Дука, выходит в июне.

Переиздание «Виновного» в виде второго тома «Суммы атеологии» («Галлимар»).

Пишет предисловие к переизданию «Ненависти к поэзии» под новым названием «Невозможное», книга выйдет в свет в том же, 1962 г.

В феврале получает согласие на свой перевод из Орлеана в Париж в Национальную библиотеку. Однако ему так и не суждено будет приступить к работе.

Договаривается с Повером о публикации «Маленького» и «Мертвеца» под псевдонимами.

Первого марта переезжает в свою первую собственную квартиру в Париже. Собирается переработать первый том «Отверженной доли».

Восьмого июля умирает в присутствии одного из друзей.

Похоронен в Везеле на маленьком кладбище, неподалеку от базилики.