Все дни я мотался по замку и окрестностям как очумелый, подгоняя своих помощников, раздавая направо и налево ценные указания, а порой и вставляя особо умным «волшебный пендаль», дабы работа спорилась и кипела. Больше всего, надо сказать, меня порадовала Магнолия, чьи швеи буквально за пару дней выдали мне все три сотни комплектов солдатской формы и десяток офицерской. Солдатики на плацу тоже трудились неустанно, так что вскоре вполне прилично держали строй, и их дружный шаг был слышен аж за несколько сот метров, особенно после того, как я приказал сделать на сапоги медные набойки на носок и пятку. А вот с музыкальным сопровождением вышла небольшая заминка. Местный инструментальный ансамбль, собранный для нас Антонио, никак не мог приноровиться к исполнению отобранных нами с Батоном мелодий и выдавал такую какофонию, что бедный кот волосы себе драл промеж ушей, вызывая у меня беспокойство сим фактом. Впрочем, в эти дела я как раз лезть не стал, ибо, судя по виду моего котейки, Батон был настроен весьма решительно, а значит, только оставалось пожалеть бедных музыкантов.

Я же в это время занялся пушками, которые Крум обнаружил, инспектируя полузаброшенный военный склад. Орудия находились в довольно неприглядном состоянии, а своим видом напомнили мне дикую смесь современной гаубицы и пушки времен наполеоновских войн. Я приказал их выкатить из склада и за день привести в божеский вид; ликвидировать гнезда неизвестных мне существ из стволов, покрасить лафеты, а также надраить украшенные причудливой чеканкой стволы, чтобы те блестели, как у боцмана… э… э… э… рында в солнечный день.

Кстати, надо сказать, что бывший рядовой Крум за несколько дней настолько врос в должность главнокомандующего графскими силами, что пару раз мне приходилось его осаждать и напоминать «ху есть ху», а то больно важным стал. Форма ему, кстати, новая не очень понравилась, ибо, по его словам, не отличалась особым лоском, а вот солдатики приняли ее на ура, заявив, что она более удобна.

В общем, оставшиеся до парада дни пролетели как-то незаметно, однако к моменту часа «Х», который должен был ознаменовать собой прибытие инспектирующей особы, я сделал все, что мог, о чем со спокойной душой и доложил вернувшемуся с утра пораньше графу. Тот только вздохнул и сообщил, что был в столице, где узнал, что его сосед граф Эмирган впал в немилость к герцогу, так как, по словам великосветского вельможи, «был крайне неучтив в речах, а также содержал местное ополчение в крайне постыдном состоянии».

– Эмирган всегда был слишком остер на язык, – с тяжелым вздохом рассказывал отец Эрнесты. – В свое время он был приближен ко двору, но именно за неумение сдерживаться его отправили с глаз долой. Впрочем, он всегда выбирался из подобных ситуаций без особых проблем, уверен, что и сейчас выкрутится.

И вот пришло время парада.

Герцог со свитой прибыл буквально за час до парада и, выслушав приветствие графа, согласился на его уговоры перекусить, дабы мы все успели подготовить в лучшем виде для смотра. Я, естественно, был приглашен на этот перекус и, пока гости неторопливо кушали, буквально не находил себе места. Надо сказать, что сам герцог произвел на меня впечатление этакого старого солдата, которому тесна и даже противна его новая должность. Высокий, седовласый, с волевым лицом, он отличался какой-то резкостью движений, у него то и дело проскакивали крепкие выражения и слышались командные нотки, да и вся его свита больше походила на оперативный штаб какого-нибудь командующего, чем на расфуфыренных вельмож.

– Господин Крас, слышал, что вы приложили руку к подготовке будущего смотра, – неожиданно сказал герцог, завершив трапезу и промокнув салфеткой губы.

Я покосился на сидевшего рядом графа, лоб которого тут же покрылся испариной, и коротко кивнул:

– Да, герцог, надеюсь, это не запрещено?

– Что вы, господин учитель, отнюдь, мне даже интересно, что вы посоветовали нашему графу.

Я пожал плечами:

– Скоро увидите.

– Что ж, я не против. – Герцог резко встал и, бросив взгляд на графа, скомандовал: – Ведите, посмотрим на ваших увальней, авось чем удивят.

Мы прошли на балкон третьего этажа. Он нависал над площадью, расположившейся между внешней стеной и самим замком – довольно большой, вмещавшей в данный момент не только солдатские шеренги, но и приличную толпу зевак, жавшихся к стенам.

Я оглядел стройные ряды, отметил белые полосы разметки, нанесенные на брусчатку, и едва сдержал вздох облегчения – Крум и мои ребята не подвели. Про разметку я вообще вспомнил уже утром. Во время тренировочного прохода мы делали подобную на плацу, и она хорошо помогла солдатам держать строй. К счастью, мои ученики тут же вызвались помочь и, судя по аккуратным полосам, подошли к этой работе со всей ответственностью.

Герцог с интересом и нескрываемым удивлением осмотрел стройные ряды солдат и только хмыкнул.

– Можно начинать, господин герцог? – поинтересовался я.

– Естественно, господин Крас, приступайте, – кивнул вельможа и, опершись руками о резные перила балкона, буквально впился глазами в происходящее на площади.

Я подошел к ограждению и, отыскав глазами стоявшего внизу Гая, махнул ему рукой. Мальчик тотчас исчез в толпе, а через минуту стоявшие по стойке «вольно» солдаты подтянулись, вскидывая тяжелые карабины на плечо.

– Внимание!! – громовой голос, пролетевший над площадью, заставил народ вздрогнуть и испуганно заозираться.

Я удовлетворенно кивнул и покосился на башенку, приютившуюся в стене замка, где в данный момент находился призрак графа Фурина. С помощью местного кузнеца мы там вделали в стену огромный медный рупор, так что призрак мог теперь использовать всю мощь своего и так не слабого голоса.

– Внимание!!! – повторил голос. – Всем отрядам смирно, приготовиться!! Парад, посвященный прибытию особо важных гостей нашего графства, объявляется открытым, ура!!!

«Ура!!» – дружно рявкнули три сотни глоток при активной поддержке населения, которое за последние дни не меньше нашего переживало за данное мероприятие.

На небольшом постаменте напротив балкона появились музыканты с инструментами и, рассевшись по местам, замерли в ожидании. Через пару минут туда же, важный до крайности, поднялся Батон, облаченный в черный фрак и со здоровенной золотистой бабочкой на шее. Кот повернулся к нам и, отвесив низкий поклон, жестом фокусника извлек из воздуха дирижерскую палочку. Зазвучала музыка, и на площадь выехали четыре всадника на черных как смоль жеребцах. Батон взмахнул палочкой, и на площади воцарилась тишина, в которой отчетливо раздался голос командующего Крума.

– Первая, вторая, третья когорта нале… остальные напра… во!! – скомандовал Крум, вскидывая ладонь к козырьку кепки.

Шеренги дружно развернулись и быстро, практически легким бегом, покинули площадь под удивленным и непонимающим взглядом герцога. Я же стоял с самым непроницаемым видом и лишь ободряюще подмигнул Эрнесте, которая держала под руку явно нервничавшего отца.

И тут грянула музыка. Батон как очумелый махал дирижерской палочкой, хотя я видел, что руководство оркестром он тупо симулирует, но выглядит впечатляюще. Музыка, кстати, была довольно знакомой, точнее, тут было задействовано несколько мелодий, но на выходе получалась такая солянка, что аж ушам больно. Однако на вампиров, похоже, это действовало несколько по-другому – слушали как завороженные. Тем временем музыка постепенно стихала, а я уже узнал стилизацию из песни про Красную Армию, и тут на площадь, чеканя шаг, вышли первые колонны солдат. И знаете, хорошо шагали, подлецы, я аж сам залюбовался, а уж как подбородки вскинули и дружно повернули головы, когда поравнялись с нашим балконом, тут даже сам герцог крякнул от удивления и одобрительно покосился на меня. Я скромно потупил глаза и шаркнул ножкой, а мое внутреннее Я сделало «yes» и бодренько станцевало джигу.

– Гордо шествуют наши гвардейцы – краса и гордость любимого народом графа Гадриана, – надрывался меж тем голос Фурина. – Ура графу и его гостям!

Народ на площади дружно разразился радостными криками, кидая в воздух чепчики, шапки, а также прочие предметы туалета.

– А вот на площадь перед замком вступает могучая артиллерия…

Пять пушек, приведенных в порядок, конечно, не бог весть что, но смотрелись. Правда, стрелять я из них не рискнул бы.

– А теперь вы видите тайное оружие графства – диких необузданных боевых призраков.

Друзья Фурина, за которыми я бегал по всему подвалу пару ночей вместе с призраком графа, пока не уговорил всех их поучаствовать в данном мероприятии. В результате сейчас около двух десятков призраков везли в больших бочках, поставленных на телегу, откуда они выли благим матом, изображая страшно ужасных привидений. Надо сказать, это им неплохо удалось, ибо некоторые особо впечатлительные зрительницы начали аж взвизгивать от испуга и поплотнее прижиматься к стоящим рядом парням, к большой радости оных.

– И вот вновь мы видим славных гвардейцев графа, посмотрите, какие молодцы. А их слаженный шаг, их мужественные лица! Не одно девичье сердце сегодня будет разбито этими доблестными юношами.

Во шпарит. Видать, граф при жизни еще был неплохим оратором, а тут уж совсем разошелся, однако, судя по общественному настроению, народу нравилось.

– А теперь на площадь вступает местное ополчение…

Толпа молодых парней с вилами, дубинами, лопатами и старыми дедушкиными ружьями модели «карамультук обыкновенный доисторический, едва стреляющий». Шли, кое-как попадая в ногу, но рвение проявляли изрядное, чем вполне компенсировали вышеуказанный недостаток.

Все. Я краем уха выслушал объявление Фурина о том, что парад окончен, а теперь начинаются массовые празднества и гуляния в честь гостей, и, извинившись, покинул балкон.

Неделя работы ради каких-то тридцати минут самого действия. Я вздохнул и, улыбнувшись миленькой служанке, направлявшейся к балкону с подносом, уставленным различными бутылками и фужерами, отправился в свою комнату.

Из открытого окна доносилась веселая музыка, и я, прикрыв его, не раздеваясь, завалился на кровать. Почему-то страшно захотелось домой, холодного пива и… бананов. Тьфу ты, сколько уже месяцев прошло после тех приснопамятных опытов Гоймерыча, так нет, все еще хочется иногда скушать парочку-другую.

В дверь постучали. Я вздохнул и, приняв вертикально-сидячее положение, разрешил войти.

– Можно, нер? – спросила Эрнеста, заглядывая в приоткрытую дверь.

– Конечно, заходи. – Я подождал, пока юная вампирша зайдет в комнату, и обеспокоенно спросил: – Что-то случилось?

– Нет, – мотнула она головой, отчего из ее прически вылетела одна из заколок и исчезла где-то под стоящим у стены шкафом. Девочка проследила взглядом за ее полетом и, пригладив выбившуюся прядь, улыбнулась. – Я пришла сказать вам спасибо. Герцог в восторге и зовет отца с собой в столицу, дабы вынести на всеобщий пример при личном присутствии Его Верховенства.

– Ну, значит, все хорошо. – Я облегченно вздохнул. – Как там ребята?

– Веселятся. А Гай вон за дверью ждет, прилип как хвост.

– Что ж ты его так? – улыбнулся я.

– А что он… сам такой… – пробормотала вампирша, отводя глаза и густо краснея.

– Эрнеста, – во все еще приоткрытую дверь просунулась голова Гая. – Ребята ждут, ты скоро… ой, нер, здравствуйте.

– Сгинь! – рявкнула девочка, заставив голову мальчика исчезнуть.

– Эрнеста, ну так же нельзя, – сказал я. – Видно же, как он к тебе относится, ты с ним как-то поделикатней бы, что ли.

– Я стараюсь, – вздохнула та, – но он… непутевый он какой-то.

– Ясно.

Я пристально посмотрел на девочку, стараясь сдержать рвущуюся на лицо улыбку.

– Кстати, я думаю, что ты ко мне не просто так пришла поблагодарить. Говори уж, что опять задумали?

Вампирша покраснела еще больше и несколько секунд молчала, бросая в сторону двери красноречивые взгляды.

– Ну, в общем, Гай хочет попросить разрешения остаться у меня на каникулы, – наконец протараторила она, набравшись храбрости.

– Эээ… – Я оторопело посмотрел на девочку, затем на дверь, за которой топтался Гай, и, задумчиво почесав верхушку своей «тыковки», спросил: – А родители в курсе?

– Да, – кивнула Эрнеста. – Мой отец не против, а отец Гая сказал, что пусть он сам думает и обязательно спросит у вас разрешение.

Вот уж спасибо, подставил так уж подставил. Скинул решение проблемы на плечи учителя, типа, если что случится, то во всем я буду виноват, а он останется на коне и весь в белом… повелитель добра и света, блин, не может даже со своим сыном решить. У парня тут первая (или какая там по счету?) любовь, гормоны из ушей, а папочка просит чужого дядю решить данный вопрос… зла не хватает.

– Да уж. – Я вздохнул.

– Ага, – кивнула Эрнеста и тоже вздохнула.

– И что, все так серьезно?

Девочка пожала плечами:

– Не знаю, нер, я в себе еще не разобралась, однако мне с ним как-то… – Она замялась. – Не знаю, как сказать, нер, но Гай такой непутевый и порой беспомощный, что иногда охота защитить его ото всех…

Вот она, женская сущность. Мы, мужики, ради их ласкового взгляда и нежной улыбки будем гордо выпячивать грудь, бить в нее кулаками и вообще изображать дикий первобытный ужас, дабы показать, какие мы могучие, сильные и готовы на любые подвиги ради прекрасных дам, на вид таких хрупких и ранимых. А если, не дай бог, падем духом, оступимся или проиграем в бою… хе… Это мы, мужики, наивно думаем, что они слабый пол, – однако влюбленная женщина способна на многое… Да ради своего защитника… да если кто его обидит… да на британский флаг или японское солнышко, нужную часть организма супостата – одним рывком, а потом еще по кумполу, да в рыло напоследок, но исключительно в качестве профилактики, ибо ведь не злодейка какая-нибудь. А после полного уничтожения противника вновь прикинется ласковым, нежным и чрезвычайно ранимым существом, будет заниматься домашним хозяйством и с любовью в глазах слушать о подвигах своего «любимого и нежного зверя», что тот совершает…(в офисе, на войне, в соседней забегаловке – нужное подставить), о которых он ей неизменно поведает тихими уютными вечерами, сидя в своем удобном кресле. Эх… как же я когда-то мечтал о подобной жизни: работа, уютная ухоженная квартирка, любящая жена, вечера с друзьями за стаканчиком холодного пива при просмотре футбола… Впрочем, я не жалуюсь. Друзей у меня много, работа интересная (порой даже очень, на кефир должны за вредность доплачивать), невеста замечательная (если, конечно, не считать, что она дракон) и вообще моя жизнь полна романтики и приключений (а также синяков, ссадин, царапин, кучи потраченных нервов и десятка седых волос, причем не только на голове).

Я вздохнул и, посмотрев на смущавшуюся девочку с легким прищуром и улыбкой всезнающего мудреца, махнул рукой:

– Хорошо, разрешу, где наша не пропадала, надеюсь, вы его тут не съедите?

– Нер… – Эрнеста бросила на меня укоризненный взгляд.

Я рассмеялся.

– Ладно, ладно, пошутил. Иди скажи своему рыцарю в сверкающих доспехах. Впрочем, – я покосился в на приоткрытую дверь, – он и сам все уже слышал.

Провожали меня бурно, ну, в смысле с оркестром и натуральным шествием, так что на платформе даже образовалась некоторая толкучка. Причем все на прощание лезли меня дружески приобнять, в результате чего в вагон я садился в несколько помятом состоянии, втаскивая Батона буквально за хвост. Кот всю ночь гулеванил непонятно где и заявился под утро, весь пахнущий чем-то приторным, томно вздыхающий и почему-то с прокушенным в двух местах правым ухом. Буквально перед самым нашим отъездом из замка он вновь куда-то исчез и на перроне уже появился в сопровождении двух девиц с очень хорошими си… кхе, как бы получше выразиться. Короче, вот с такенным богатым внутренним миром. Девицы были высокие, и Батон шел между ними, хозяйски приобняв красоток где-то повыше колен. Красавицам это было явно неудобно, но они стойко терпели, изредка почесывая котейку между ушей, отчего тот буквально млел, а на его усатой морде отражалось просто-таки неземное блаженство. Блин, ловелас в кошачьей шкуре нашелся. Поезд уже дал второй гудок, а кот все еще тискал ножки своих подружек, а посему был нелюбезно мною оторван от данного занятия путем хватания его за шкирку.

Кстати, отец Эрнесты, прибывший меня проводить, подтвердил слова дочери, сказав, что герцог уехал весьма довольный и даже пообещал налоговые льготы графству. Мало того, он забрал с собой Грегора, дабы тот продемонстрировал свои наработки в области военной моды верховному вампиру. В конце концов Гадриан отвел меня в сторонку и, приобняв на прощание, пустил скупую вампирскую слезу, заявив, что я отныне лучший друг семьи, а посему в его замке всегда найдется для меня свободная комната. Я поблагодарил его и попросил присмотреть за Гаем, дабы с мальчиком ничего не случилось, а заодно и за дочкой, дабы они вместе чего такого не натворили. Граф удивленно посмотрел на меня, но через пару минут, видать, до него дошло, и он активно закивал, уверяя, что уж на это я могу точно рассчитывать.

Наконец поезд дал последний гудок, и знакомый мне проводник с приветливой улыбкой попросил меня пройти в вагон. Я вошел, помахал из окна провожавшим и уже хотел было идти в свое купе, как стоявший рядом Батон коротким мявком привлек мое внимание.

– Что там? – я вопросительно посмотрел на кота, который буквально впечатал свой взгляд в окошко.

– Вон, – Батон ткнул лапой в сторону толпы. – Слева от фонарного столба, мяу.

Я посмотрел туда и замер, ибо у края перрона стоял человек, облаченный в знакомый монашеский балахон. В этот момент поезд дернулся и двинулся с места, медленно набирая ход, а незнакомец отвернулся и вдруг исчез. Я аж мотнул головой и вопросительно посмотрел на кота: мол, не привиделось ли мне это? Судя по ответному и не менее ошалелому взгляду Батона – нет.

– Так, детям ни слова, – сказал я коту, едва мы вошли в свое купе. – И надо как-нибудь связаться с академией, чтобы сообщить об этом. Знаешь способ?

Кот задумчиво подергал себя за правый ус, потом почесал промеж ушей, затем зачем-то пожевал кончик хвоста, после чего бессильно развел лапами.

– Ясно, будь тут, пойду поищу нашего проводника, может, у него какой способ имеется. Кстати, жест с хвостом был лишним, – бросил я, выходя из купе.

– Просто там была, мяу, колючка, – донеслось мне вслед.

Проводник оказался на месте и в ответ на мой вопрос только покачал головой, сообщив, что ничем не может мне помочь.

– Дело в том, что поезд, по сути, движется в пространстве Манбраха и никакой вид связи отсюда невозможен, так что придется потерпеть до следующей станции.

Я молча кивнул и, заказав чаю, вернулся.

– И? – спросил кот.

– Мы в пространстве Манбраха, и связи нема, – пояснил я и сразу добавил: – Вот только не спрашивай меня, что это такое, сам не знаю, но звучит красиво и загадочно.

Кот согласно мявкнул и, пристроившись у окна, принялся наблюдать за проносящимся мимо пейзажем. Я же вновь вышел в коридор и пару минут бродил по нему, пытаясь немного успокоиться. В принципе, пока предпринять было ничего нельзя, да и тревога, возможно, была ложной, хотя, с другой стороны, случай в замке… Нет, дело тут явно нечисто. Как говорят умные люди: «Надо думать о лучшем, но готовиться к худшему. То есть сделать три вещи: вырыть бомбоубежище, купить танк и запастись провиантом, дабы отсидеться подольше». Впрочем, мне этот совет в данном случае не особо подходил, хотя от танка я бы не отказался. Бандура, конечно, здоровая, но с ней (точнее, в ней) как-то на душе спокойнее и уютнее было бы.

– О чем задумались, Ярослав Сергеевич? – Голос проводника вернул меня на грешную землю.

– Да так, – улыбнулся я, – о том о сем…

– Ясно, – улыбнулся в ответ старик. – Они ведь знаете какие живучие, бывает, прихлопнешь одного, думаешь, избавился, ан нет, глядь, опять тут как тут.

– Вы это о чем? – Я удивленно посмотрел на проводника.

– О тараканах, конечно, – с маленькой заминкой ответил тот. – Совсем, сволочи, одолели, и, главное, даже магия их никакая уже не берет, даже не знаю, что и делать.

Он тяжело вздохнул и покачал головой.

– Впрочем, действительно, что я об этих тварях вспомнил, я же вам чайку-то принес, горяченького. Пойдемте почаевничаем, заодно вашу новую историю послушаю.

Я молча кивнул и послушно направился вслед за стариком, попутно размышляя о его странных словах – тараканов в поезде ведь явно не было.

К счастью, все мои волнения оказались напрасны, и дальше ничего странного со мной и моими спутниками не случилось. В мире эльфов я пробыл всего пару дней, в основном любуясь местными лесными красотами, благо Глайдуэль устроила нам хорошую экскурсию. Кстати, впервые мне не пришлось что-то делать или кого-то спасать, ну, разве только Теодора из реки, так как оказалось, что наш юный оборотень не очень хорошо плавает. А так пару дней на солнце у небольшой хрустально-прозрачной реки, да под песни юных эльфиек, что они любят распевать вечерами, сидя у воды… хорошо… даже уезжать не хотелось. Правда, все же один минус был, мяса местные эльфы не ели, а жевать каждый день салаты, запивая их приторно-сладкими нектарами, как-то не очень. Батон тот вообще скис, ибо ему даже рыбу не дали половить, точнее, разрешили, но с условием, что он будет делать это естественным способом, без всяких приспособлений. Когда «это», опутанное с ног до головы водорослями, с безумным блеском в глазах и гольяном в зубах, явилось обратно, меня аж чуть кондратий не приобнял, думал, очередное чудо-юдо – порождение тьмы откуда-то вылезло. Грей, загоравший рядышком, тоже не разобрался и шандарахнул навскидку песочным шариком, так что бедный котейка второй раз за свою жизнь изобразил «кошачью растопырку», на этот раз на груди проходившего мимо эльфа. Эх, хорошо отдохнули, от души, как говорится.

А вот Грея пришлось везти не домой, а к бабушке, что проживала в деревушке, в одном из миров, что примыкали к родному миру мальчика, и оказалась довольно бодрой и милой старушкой. Она постоянно сокрушалась, что ее сын стал супермегазлодеем, хотя, по ее словам, всегда хотел, чтобы было как лучше. А так он очень хороший, очень любит домашние булочки и вообще на него очень много и зазря наговаривают.

Ага, конечно, зря – прямо ангел. До сих пор, как вспомню нашу с ним встречу в замке, вот такенные мураши промеж лопаток. А уж его взгляд из прорезей шлема такой весь «добро-огненный, до костей пробирающий»… бррр. Да тот тип, который учеников умыкнул, по сравнению с ним – добрый дядюшка, забравший детишек на пикничок.

Кстати, бабушка Грея показала мне детские фотографии его отца, и я, грешным делом, надеялся, что наконец-то хоть раз увижу лицо настоящего Властителя Тьмы, пусть и в детском возрасте… облом. На всех фотографиях он в шлеме, причем даже сидя на горшке и кушая мороженое. Такое впечатление, что он с ним родился. Хотя нет, шлемы постоянно разные, даже есть один такой гламурненько-розовый с цветочком, это он заснят в нем на первом свидании с будущей мамой Грея. Мдя, а некоторые говорят, что это я странный или Батон.

В общем, долго мы тут не задержались и уехали на следующий день с полной корзинкой пирожков, которые и слопали в тот же вечер за стаканом чая. Правда, после этого нам пришлось провести бессонную ночь, оккупировав с Батоном поочередке вагонный сортир и постоянно вспоминая нежными словами «добрую» бабушку. А ведь Грей еще намекал, чтобы я не брал пироги, типа, остынут и будут невкусные. Хорошо еще хоть слабительным все обошлось, а то ведь могла и что похуже сыпануть…

У Теодора мы задерживаться не стали, а просто передали его матери, приехавшей встречать сына на станцию, и, поговорив с ней около получаса, пообещали сделать это в следующем году. Надо сказать, что в вагон мы вернулись с большим облегчением. В мире оборотней станция располагалась в таком дремучем лесу, что небо едва виднелось сквозь переплетения ветвей гигантских деревьев. К тому же назвать станцией полусгнивший перрон с покосившимся зданием без окон и следами огромных когтей на стенах, знаете, язык как-то не поворачивался.

Сама мама Теодора, кстати, очень красивая женщина: высокая, мускулистая, с большой… ну, вы поняли, и миловидным личиком юной девы, встречала нас на перроне в одежде… кхе… да не было на ней никакой одежды. Бедного Батона аж чуть удар не хватил, он весь наш разговор так и простоял столбом, пялясь на прелести женщины, и только кончик хвоста (который почему-то торчал дыбом) нервно подергивался. Надо заметить, что на этот раз наш проводник не уходил с платформы, а все время стоянки поезда простоял рядом с вагоном, внимательно за нами наблюдая, как, впрочем, и другие проводники. Не знаю, чего они боялись, но, по разговору с матерью молодого оборотня, я ничего подозрительного не заметил, как и многие родители, она интересовалась успехами своего сына, а мода на одежду… так она везде разная и оборотням вообще не больно-таки и нужна.

Вот, собственно говоря, и все, что я могу рассказать о моей поездке. Детишек развез, и поезд наконец-то уносил меня в мой родной мир, такой привычный и не магический. Наконец-то я смогу отдохнуть от всего этого сумасшествия и хотя бы на месяц окунуться в привычные серые будни. Хотя, с другой стороны, присутствие Батона не даст мне окончательно об этом забыть, но в то время я надеялся на лучшее, и настроение мое поднималось с каждой минутой. Вагон был абсолютно пустой, так что мы ехали в тишине и гордом одиночестве. Правда, один раз через наш вагон прошли два мальчика и девочка в незнакомой мне форме, и они даже на мгновение остановились перед открытой дверью нашего купе, с удивлением смотря на Батона, пившего в это время чай с самым сосредоточенно-задумчивым выражением своей морды, однако от предложения присоединиться вежливо отказались.

– Кстати, не знаешь, из какой они школы? – спросил я Батона, задумчиво провожая взглядом детишек.

Кот отрицательно покачал головой и вопросительно посмотрел на меня: мол, а что это я интересуюсь?

– Да так. – Я махнул рукой. – Герб у них больно занятный, аж четыре зверя и буква почему-то на нем русская «эн», ну, или английская «эйч». Хотя, с другой стороны, какая разница.

Кот согласно кивнул.

Родной мир встретил меня по-летнему солнечным небом и полуденной жарой. Я все гадал, куда прибудет наш поезд, ибо не мог представить себе его подъезжающим к обычному вокзальному перрону. Впрочем, так оно и оказалось. Минуту назад наш состав ехал среди сельских полей с пасущимися на них единорогами, миг – и уже за окном мелькает знакомый индустриальный пейзаж, достойный картины о постапокалиптическом будущем. Если кто не понял, то наш поезд прибывал на один из путей полуразрушенного завода, что находился на окраинах моего родного города. Я попрощался с проводником, который сказал, чтобы я не опаздывал на обратный поезд и что он будет ожидать меня здесь точно в то время, что указано на моем билете, после чего мы с Батоном покинули ставший уже родным вагон.

– Ну что ж, вперед. – Я вдохнул налетевший ласковый ветерок, полный запахов стали, бетона и подтаявшего на солнце гудрона, и, подхватив сумку, решительно направился к городу.

Дом, милый дом.