8 - Война крылатых людей - Пол Андерсон - RutLib.com

Назад: Часть третья Возмутители спокойствия

8

Возможно, в случившемся было что-то от катандаранской теории, которая гласит, что сверхъестественные существа постоянно стремятся к злу. Если бы Чи Лан находилась на корабле в тот момент, когда ее вызвал Эдзел! Но она, бескомпромиссный рационалист, сама отправилась навстречу своей неудаче. Большую часть времени она проводила с Гурджанджи. Оба испытывали желание узнать как можно больше о цивилизациях друг друга.

Она первой сделала предложение — которое ему не совсем пришлось по вкусу — о регулярных, заранее назначенных встречах. Единственные в Хайджакате часы так спешили, что Чи подарила Гурджанджи свои. После этого барабаны гремели и флаги приветственно поднимались с завидной регулярностью, и она всегда знала, когда отправляться на вершину холма для очередной беседы.

Компьютер, которому она дала задание напоминать о встречах, громко возвестил, что время подошло и надо собираться.

— Нельзя ли повежливее, — проворчала Чи, откладывая книгу. Она уверяла товарищей по экипажу, что цинтианские книги, во множестве наполнявшие ее каюту, были философскими трактатами, хотя в действительности это были сентиментальные любовные романы. Чи радовалась любой возможности почитать их.

— Меня не запрограммировали быть вежливым, — сообщил компьютер механическим голосом.

— Напомнишь, когда я вернусь. Хотя нет, не нужно. Кого интересует мнение машины?

— Никого, — ответил Бестолочь, всерьез воспринимавший даже риторические вопросы.

Чи вскочила с койки и приготовилась к встрече. Она взяла в руки передатчик и записывающий аппарат, приторочила маленький женский пистолет к поясу — вот и все, что ей требовалось.

— Резервные приказы, как обычно, — сказала она компьютеру и вышла из ракеты.

Бестолочь спокойно бормотал что-то про себя. Хотя в его память был введен катандаранский язык, резервный приказ означал, что он должен повиноваться приказам, объявленным голосом — по радио или кодом — только членов экипажа. Однако Чи вывела наружу громкоговоритель, на случай, если понадобится узнать, что наблюдают приборы корабля.

Люк закрылся за ней, и она спустилась по трапу. Один вход, непосредственно под стабилизатором, оставался постоянно открытым на случай экстренного взлета. Серьезной опасности от случайных туземцев экипаж не ожидал. Помимо их благоговейного страха перед кораблем, Чи учитывала, что этот вход ведет только в трюм номер четыре, сейчас совершенно пустой, и ни один икрананкиец не способен что-нибудь сломать там, а открыть вход дальше в помещение корабля сможет только член экипажа. Чи гордилась своей предусмотрительностью.

Малиновое солнце было ярче и светлее для ее глаз, чем для глаз Фолкейна или Эдзела. Тем не менее день показался ей сегодня пасмурным. Чи выругалась, когда невидимый ветер взъерошил ее шерсть, которую она расчесывала целый час, воздух сушил ее ноздри, как Фолкейн осушает бутылку шотландского виски, ветер был холоден, как сердце ван Рийна, и нес с Чакоры запах, напоминающий запах креозота. О, вернуться бы в Та-чин-чен-ри, в «Дом-жизни-под-небом», вновь оказаться в родном доме на вершине дерева, среди родных запахов леса. Зачем только она покинула его?

Из-за денег, конечно. Чего только не сделаешь за приличную плату! Чи поджала хвост и свистнула.

Часовые у ворог поднесли к клювам мечи в знак приветствия, когда маленькая фигурка прошла мимо них.

После того, как она их благополучно миновала, они скрестили пальцы и прошептали заклинания. Правда, до сих пор пришельцы не принесли никаких неприятностей, наоборот, они обещали немалые выгоды. Но демоны — известные лжецы.

Если бы Чи увидела их манипуляции, она б не удивилась бы и не обиделась. Она все больше и больше убеждалась в том, как консервативны эти икрананкийцы, как подозрительно они относятся ко всему новому. Это свидетельствовало только о том, что они находятся в донаучном периоде развития, несмотря на фантастически долгую письменную историю. Она еще не нашла для себя приемлемого объяснения этому явлению.

Чи легко скользила мимо плетеных хижин. У входа в одну из них сидела туземка и вкладывала пищу в рот ребенка. Эти икрананкийцы напоминали цинтиан, И у тех и у других отсутствовали молочные железы, и новорожденные сразу начинали принимать обычную пищу. Но на этом сходство кончалось. Жена икрананкийца — маленькое существо, лишенное гребня из перьев, неряшливое и раболепное. Женщина-цинтианка была гораздо крупнее самца и сильнее его, ей приходится носить своего детеныша по деревьям — хотя лес не является исключительным местом обитания этой расы. Наследование по материнской линии являлось нормой, во многих цинтианских культурах было распространено многомужие, а прошлое знало и самый настоящий матриархат. Чи считала, что именно поэтому ее планета является такой прогрессивной.

Она постучала в дверь дома, где жил Гурджанджи. Посланник сидел за столом со своим гостем, комендантом гарнизона Лалнакхом. Они играли в игру, которая заключалась в выбрасывании разноцветных палочек на стол, разделенный на квадраты.

Чи забралась на стол, едва не разрушив ветхое сооружение из палочек.

— Что это? — спросила она.

Лалнакх нахмурился. Гурджанджи, уже свыкнувшийся с ее бесцеремонностью, сказал:

— Мы зовем это акритель, — и объяснил правила, которые оказались достаточно сложными. В целом все зависело от того, как палочки расположатся при падении.

— Очень распространенная игра, — добавил Гурджанджи.

— Вы будете играть или нет? — воскликнул Лалнакх.

— Конечно, конечно. Дайте подумать, — Гурджанджи примостил очки на клюв и принялся изучать расположение палочек на столе. Чем менее вероятную конструкцию он сумеет построить, тем больше выиграет, но если он не сумеет достигнуть уровня, объявленного заранее, то и проигрыш его окажется существенным. — Думаю, что мне сегодня повезет, — кивнул он на стопку монет рядом с собой. — Попробуем, — он собрал свои палочки и принял решение.

— Не к чему гадать, — сказала Чи. — Когда можно узнать.

Лалнакх посмотрел на нее.

— Как это понимать?

— Не реальный исход игры, конечно, — сказала Чи.

— Но вероятность его. Каковы шансы на выигрыш и оправдывают ли они риск.

— Но как, во имя Разрушения, это рассчитать? — спросил Гурджанджи.

— Играйте, черт возьми! — сказал Лалнакх.

Гурджанджи потряс свою кучку палочек и бросил их.

Он сделал ход.

— Акк-р! — прохрипел Лалнакх.

Он швырнул на стол последнюю монету.

Гурджанджи подсчитал.

— Вы должны больше, — сказал он.

Лалнакх грубо выругался и принялся рыться в карманах. Он бросил Гурджанджи матово-белый диск.

— Возьмите его! Рангакорская работа. Я хранил его как талисман. Но демоны сегодня злы на меня.

Гурджанджи протер очки и прищурился. Чи тоже рассматривала диск. На медальоне был выгравирован четкий рисунок: с одной стороны венок, с другой — горный пейзаж. Часть покрывавшего диск серебра стерлась.

— Да ведь это посеребренная бронза, — сказала она.

— Одно из многих искусств, которыми они владеют, — ответил Гурджанджи. — Они помещают металл в ванну и… не знаю, что там происходит. Сильная магия. Я был там однажды в составе посольской делегации, и они дали мне в руки две проволочки, выходящие из какого-то ящика, и меня что-то укусило… Они смеялись, — он вспомнил о своем достоинстве. — Но в любом случае, будучи магическими, такие предметы ценятся очень высоко. Это одна из причин того, почему так желательно завоевание Рангакоры.

— В этом мы поможем вам, — подхватила Чи. — А впоследствии мы продадим вам столько посеребренных дисков, сколько вы захотите.

— Ах-кррр, понимаю, благороднейшая. Но не в моей власти принять такое… ук-кк-немедленное? — да, немедленное решение. Я всего лишь посланник императора.

— Но вы даете рекомендации, не так ли? — настаивала Чи. — Я знаю, что ваши курьеры скачут туда и обратно.

— У-к-к, действительно. Продолжим наши беседы?

В этот момент ожил передатчик:

— Чи? Ты здесь?

Голос Эдзела… но как он запинается и глотает слова, говоря по-английски. Неужели этот слюнтяй пьян? Чи надеялась, что рядом с ним нет земцев.

— Конечно, — ответила она более резко, чем ей хотелось.

Лалнакх отпрыгнул в сторону, вытаскивая кинжал. Гурджанджи стал делать охраняющие магические жесты, но соскочившие с клюва очки помешали ему выполнить ритуал.

— Что это за чума? — закричал Лалнакх.

— Где мои очки? — спрашивал, ползая по полу Гурджанджи. — Я ничего не вижу без очков. Какой демон унес их?

— Защитная магия, — быстро сказала Чи на катандаpaнском, в то время как из радиопередатчика доносился шум большой толпы. — Вам нечего бояться.

— Помогите мне найти очки, — просил Гурджанджи.

— Мне нужны мои очки!

Лалнакх выругался, поднял и протянул ему очки. Чи слушала Эдзела. Шерсть ее стала дыбом. Но самообладание, как всегда в таких случаях, не покинуло ее, и мозг работал как криогенный калькулятор.

— Немедленно, — сказала она и взглянула на икрананкийцев. Они напряженно и враждебно глядели на нее.

— Я должна идти, — сказала она туземцам. — Мой магический передатчик предупредил меня об опасности.

— Что за опасность? — спросил Лалнакх.

Гурджанджи, более осведомленный о чудесах, творимых инопланетянами, вытянул указательный палец.

— Это был голос чудовища! — сказал он. — Но ведь оно в столице…

— Да, — сказала Чи. Но прежде чем она успела сочинить правдоподобную историю, Гурджанджи заявил:

— Должно быть, это устройство для разговора на расстоянии. Я давно подозревал, что вы обладаете такой способностью. Теперь, благороднейшая, не оскорбляйте меня, отрицая очевидное. Он звал вас на помощь, не так ли?

Чи оставалось только кивнуть. Икрананкийцы придвинулись ближе, возвышаясь над нею. Она не хотела быть уличенной во лжи, это могло плохо отразиться на будущих взаимоотношениях, которые и сейчас были достаточно напряженными.

— Земцы восстали, — сказала она. — Они забаррикадировались в этом, как вы его называете, Железном Доме. Эдзел просит меня приехать и помочь справиться с ними.

— Нет, вы не должны этого делать, — сказал Лалнакх, а Гурджанджи добавил:

— Мне очень жаль, благороднейшая, но с тех пор, как ваш товарищ прибыл во дворец, я регулярно получаю приказы удерживать вас на месте.

— Пыльные бури и чума! — воскликнула Чи. — Вы хотите гражданской войны? Вы ее получите, если не подчините земцев своей воле. И как можно скорее, — шум из радиопередатчика стал громче. — Подумайте. Если бы мы хотели свержения Джадхади, разве бы я осталась тут с вами?

Они помолчали. Лалнакх выглядел неуверенно. Гурджанджи почесывал свой клюв.

— Схватка, — пробормотал он. — Определенно схватка….

Из приемника донесся рев. Звенел металл, раздавались крики, тяжелые удары, от которых дрожал передатчик.

Раздался пронзительный крик икрананкийца:

— Помогите, чудовище убьет меня!

Лалнакх взглянул на Чи. Солнечный свет, проникший в сумрачную комнату, кроваво блестел на его кинжале.

— Разве это по-дружески? — хрипло спросил офицер.

Чи схватилась за пистолет.

— Недоразумение, — сказала она. — Говорю вам: мы ваши друзья, и я застрелю всякого, кто назовет меня лгуньей.

Среди железного лязга вдруг явственно послышался громкий вопль Эдзела.

Чи спросила:

— Слышите? Разве он сражается?

— Нет, — сказал Лалнакх. — Он убегает.

Чи спрыгнула со стола.

— Я должна идти, — сказала она. — Надеюсь, вы не задержите меня?

Тут Гурджанджи удивил ее. Она всегда принимала его за нелепого рассеянного профессора, но сейчас он вытащил меч и спокойно сказал:

— Я деодакх. Если я не задержу вас, меня выгонят из фратрии.

Чи колебалась. Она не хотела убивать… Убийство сведет на нет все попытки заключить торговый союз. Парализующий выстрел?

Она забыла о Лалнакхе. Рука офицера описала дугу. Ее пистолетик был выбит сильным ударом кинжала. Лалнакх навалился на нее. Она едва успела крикнуть в передатчик предупреждение, как уже лежала, прижатая к полу.

— Хек-к-к! — выдохнул Лалнакх. — Лежите спокойно.

Он так дернул ее, что у нее зазвенело в голове, оторвал передатчик и отшвырнул его в сторону.

— Ну, ну, — упрекнул его Гурджанджи. — Не надо такой ярости, не надо. Какое несчастье, — он наклонился к Чи, зажатой в руках Лалнакха, и одновременно наступил на передатчик, раздавив его. — Я немедленно отправлю вестника с сообщением о случившемся. Пока он не вернется, с вами будут обращаться почтительно, насколько позволят обстоятельства.

— Погодите! — сказал Лалнакх. — Я глава гарнизона, а не вы.

— Но, мой друг, под угрозой находятся все возможные соглашения.

— Сомневаюсь в их реальности. Эти создания — демоны или ими владеют демоны, Но вы можете сами держать ее в заключении, а я позабочусь об охране. Я поставлю охрану у их летательного дома с катапультами. И если заявится этот гигант, они получат приказ убить его.

— Что ж, — сказал Гурджанджи, — это неплохая идея.

9

Фолкейн не потерял сознания полностью. Он воспринимал окружающее урывками, словно находился в крайней степени интоксикации… мозг его работал в дюжине различных направлений, воли не было совсем. Опираясь о стену, возле которой его посадили земцы, он смутно ощущал спиной ее твердость, чувствовал, как пол давит на подошвы его ботинок, как сух и холоден воздух в ноздрях, воздух, врывающийся в его легкие вместе с резким запахом наркотика, как стучит его сердце, он видел, как отражается красный свет на голом полу, как сереет в окнах тусклое небо, оно, казалось, качалось. Он видел большого светловолосого человека, который оглушил его, и другого, красноголового — который его поддерживал. Он подумал, что многие растения Икрананки могут иметь большую ценность для фармакологии, потом подумал о замке своего отца на Гермесе и о том, что должен чаще писать домой, а через полсекунды уже думал о приеме, устроенном при дворе Ито Ямацу в Токио — это по законам ассоциации напомнило ему о нескольких знакомых молодых женщинах, а это, в свою очередь, навело его на мысли о…

— Помогите мне, Сузи, — сказали Стэфа Карле. — Вскоре вернется его слуга. Или может войти кто-нибудь другой.

Она начала раздевать Фолкейна. Этот процесс мог бы смутить его, если бы он не был настолько одуревшим, или даже позабавить и развеселить, если бы это происходило при других обстоятельствах. И, конечно, если бы ей не помогал при этом светловолосый земец.

— Отлично, — Стэфа ткнула пальцем в узел на полу. Рыжеволосый развернул его, вытащив наряд земца. Одежда была грубой — брюки, обшитые кожей, и полевой мундир кавалериста. Она начала одевать Фолкейна. Работа была нелегкой, так как он безвольно висел в руках рыжеволосого.

Оцепенение постепенно проходило. Вначале он хотел было закричать. Но скорее врожденная осторожность, нежели рассудок, остановила его. Не время. Силы понемногу возвращались к нему, комната больше не вращалась, а когда они застегнут пряжку его пояса, на котором висит кинжал…

Стэфа сделал это. Он мог бы выхватить кинжал и всадить ей в спину, когда она наклонилась над ним. Но это было бы убийством. Он осторожно повернулся к рыжеволосому. Рука его скользнула по рукоятке кинжала, он выхватил его и ударил воина в грудь.

Кинжал не имел лезвия, это был лишь обломок, одна рукоятка, вставленная в ножны. Земец, несомненно, получил ссадину и тихо выругался. Фолкейн, пошатываясь, попытался добраться до двери. Он уже раскрыл рот, чтобы закричать. Но светловолосый схватил его за руку, а Стэфа достала влажную тряпку. С тигриной стремительностью она прыгнула вперед и впихнула ее ему в рот.

Вновь раскалываясь на куски, он увидел ее улыбку и услышал, как она бормочет:

— Хорошая попытка. У вас есть шансы стать мужчиной.

Она наклонилась, чтобы подобрать его пистолеты. Свет озарил ее волосы.

— Эй, — сказал светловолосый. — Оставь-ка это.

— Но это его оружие, — ответила Стэфа. — Я говорила вам, что оно может делать.

— Мы не знаем для какой черной магии оно служит. Оставь его, я сказал.

Рыжеволосый, потирая расцарапанную грудь, согласился с ним. Стэфа вызывающе оглядела их. Но для споров не было времени. Она вздохнула и подняла пистолеты.

— Отнесем это в его спальню — пусть думают, что он вышел, — а потом пойдем.

Двое людей тащили Фолкейна, держа его под руки. Он слишком одурел от наркотика, чтобы осознавать происходящее, и механически повиновался им, В приемной части дворца было немного народу. На лестнице они встретили его слугу, возвращавшегося с кувшином крепкого напитка. Икрананкиец не узнал Фолкейна в новом мундире. Не узнал его и никто их встретившихся им дальше. Лишь один чиновник спросил, что случилось.

— Он слишком много выпил и опьянел, — объяснила Стэфа. — Мы отведем его в казарму.

— Позор! — сказал чиновник. Однако, видя перед собой троих вооруженных земцев, он не стал комментировать это событие дальше.

Через некоторое время Фолкейн понял, что его ведут к выходу в северной стене, сделанному на случай необходимой вылазки. Вид на город был скрыт рядом домов. Около двадцати земцев, большинство из которых были мужчины в боевом снаряжении, нетерпеливо ожидали их здесь. Четверо тирутов-часовых лежали связанные с кляпами в клювах. Люди выскользнули из города.

Ущелье реки Джанех лежало к западу от города, берега его заросли древовидными растениями, и снизу доносилось журчание воды. Здесь начиналась дорога, ведущая в горы. Вокруг простиралась пустыня, в ней высились скалы, крутые склоны которых были красными от окиси железа. В этой дикой местности земцы легко могли затеряться.

— Двигайся! — светловолосый дернул Фолкейна за руку. — Действие наркотика кончается?

— Кажется, да, — согласился тот.

С каждым шагом он приходил в норму. Но вряд ли можно было утверждать, что он чувствует себя хорошо в окружении этих убийц.

Через некоторое время они отыскали глубокое и узкое отвесное ущелье. Здесь их ждали пятьдесят добрых зандаров под охраной двух икрананкийских всадников. Некоторые из животных были вьючными, остальные верховыми и запасными. Отряд вскочил в седло. Фолкейн осторожно сделал то же. Туземцы оставили их и вернулись в город.

Стэфа возглавила отряд. Они поднимались вверх, пока не оказались на вершинах скал, в дюнах, где не росло ничего, кроме жалких кустиков. За их спинами зеленела долина реки Джанджак. Далеко внизу остался город, а дальше, до самого горизонта расстилалась плоская равнина Чакоры. Они повернули на восток и поскакали галопом.

Путешествие Фолкейна трудно было описать привычными земными словами. Вначале зандар Фолкейна прыгнул так резко, что всадника чуть не выбросило из седла: он испытал неприятное ощущение свободного падения, затем седло пошло вверх и ударило его. Он завалился направо. Человек справа помешал ему упасть. Затем зандар сделал следующий прыжок. Фолкейн откинулся назад. Он спасся лишь тем, что ухватил животное за шею.

— Эй, ты хочешь задушить своего зандара? — услышал он чей-то голос.

— О… чень… хо… тел… бы, — ответил Фолкейн между прыжками. Вокруг него сверкали шлемы, нагрудники, острия копий, щиты и плескались развеваемые ветром плащи, звенел металл, скрипела кожа, барабанили копыта. Запах пота людей и зандаров висел в воздухе. Пыль поднималась облаком. Дэвид мельком увидел впереди Стэфу. Она смеялась.

Он сжал губы. Во всяком случае хотел это сделать, но рот его был полон песка. Если только он переживет эту поездку, он обязательно изучит технику езды на зандаре.

Постепенно он начал свыкаться со скачками. Когда зандар опускался, нужно было слегка подниматься в стременах и в то же время сжимать корпус животного согнутыми ногами. Когда движешься всем телом в ритме движений зандара, начинают работать такие мышцы, о существовании которых раньше и не подозревал. Физическая усталость вскоре уничтожила всякое желание думать о том, чем кончится это путешествие.

Несколько раз они устраивали отдых, меняли животных и наконец остановились на ночевку, разбили лагерь. С вьючных зандаров сгрузили немного провизии и позволили себе поесть и выпить по несколько глотков воды из фляжек. Затем расставили часовых, залезли в спальные мешки и уснули.

Фолкейн не знал, сколько времени он находился в горизонтальном положении, когда его начала поднимать Стэфа.

— Уйди, — пробормотал он, пытаясь снова нырнуть в спасительную темноту сна. Но она схватила его за волосы и потянула, призывая на завтрак.

Дорога стала полегче, и тело Фолкейна болело меньше. Он начал обращать внимание на окружающий ландшафт. Пустыня сменилась холмами, тут и там попадались плодородные участки. Солнце, светившее в спину, опустилось еще ниже, тени вытянулись далеко вперед, к горам Сугхараты, синеватая стена которых медленно вырастала на горизонте. Земцы почувствовали себя свободнее, они шутили, смеялись и иногда затягивали кровожадные песни.

Ближе к концу «дня» их догнал одинокий всадник с несколькими запасными животными. Фолкейн вгляделся в него. «Клянусь Сатаной, это Хаф Падрик!» Земцы приветствовали его, и он проехал в голову колонны, поближе к Стэфе.

Они все еще беседовали о чем-то, когда отряд остановился и начал разбивать лагерь на вершине холма, среди ярко-рыжих кустарников. Земцы не стали ложиться спать, разожгли костры и разлеглись вокруг них живописными группами. Фолкейн предоставил возможность одному из земцев расседлать своего зандара, обтереть его и пустить пастись поодаль. Сам же он уселся с сердитым и обиженным выражением лица, но вскоре встал, когда на него легла длинная тень. Рядом стояла Стэфа. Он был вынужден признать, что она по-прежнему представляла собой приятное зрелище: рослая, с гибким, мускулистым телом, с чеканными по-королевски чертами лица. Более привычная к холоду, она разделась до блузы и юбки, и это несколько подняло его настроение.

— Присоединяйтесь к нам, — пригласила она.

— Разве у меня есть выбор? — хрипло ответил он.

Их взгляды встретились. Она застенчиво коснулась его руки.

— Мне жаль, Дэвид. Я не хотела угрожать вам. Особенно после того, как вы спасли меня. Вы заслуживаете лучшего обращения. Позвольте мне все объяснить?

Он охотно отправился за ней, хотя старался не показать это внешне. Они подошли к костру, где сидел Падрик, с наслаждением уписывающий мясо.

— Привет, — сказал земец. Ослепительная белозубая улыбка сверкнула в его бороде.

— Надеюсь вам понравилась поездка?

— Что случилось с Эдзелом? — потребовал ответа Фолкейн.

— Ничего. Когда я в последний раз видел его, он брел ко дворцу, пьяный, как пивовар. Подумав, что мне лучше уйти из города до того, как начнется шум, я отправился к озеру Урши, где прятал своих животных, и двинулся вслед за вами. И задолго до встречи увидел поднятую вами пыль, — Падрик протянул кожаную бутылку.

— Хотите выпить?

— Вы думаете, я стану пить с вами после того как…

— Дэвид, — попросила Стэфа. — Выслушайте нас. Не думаю, чтобы ваш большой друг попал в серьезные неприятности. Они не посмеют причинить ему вред, пока маленькое существо владеет кораблем. Или Джадхади поймет, что вы похищены, а не ушли по своей воле.

— Сомневаюсь, — сказал Фолкейн. — Черт их знает почему, но эти икрананкийцы видят заговор под каждой кроватью.

— Нет! Мы действуем для всеобщей пользы. Только выслушайте нас.

Стэфа жестом указала на седельное одеяло, лежавшее на земле. Фолкейн со стоном опустился на него. Стэфа села рядом. Напротив за костром сдержанно рассмеялся Падрик.

— Скоро обед, — пообещал он, — так как насчет выпивки?

— О, дьявол, ладно! — воскликнул Фолкейн. Он глотнул из переданной ему бутылки. Обжигающая горло жидкость заставила его позабыть боль и притупила тревогу за Эдзела.

— Вы люди Роберта Торна, так? — спросил он.

— Теперь — да, — сказала Стэфа, — а сначала была я одна. Видите ли, Торн разослал повсюду икрананкицев-шпионов. Рангакорцы, если уж они должны быть завоеваны, предпочитают, чтобы это сделали земцы, а не деодакхи. Им легче найти общий язык с нами. Некоторые из их отрядов сражались с нами, кроме того, есть торговцы и… Не так уж трудно проникнуть сквозь ряды осаждающих, утверждая, что ты торговец вразнос, пришедший с плоскогорья. Или что-нибудь в этом роде…

«Никуда не годная служба безопасности, — размышлял Фолкейн. — Как это может быть у расы, которая подозревает каждого? Что ж, подобная приверженность к своей фратрии должна была вызвать ослабление связей между фратриями. Что, в свою очередь, способствует если не шпионажу, то многим другим способам просачивания информации».

— Люди Джадхади рассказывали о вас, — сказала Стэфа. — Я думаю, он предупредил высших офицеров, но один из них все же проболтался.

Фолкейн легко мог представить себе, как это произошло: тирут или янддаджи, получивший приказ деодакха хранить тайну от своих родичей, не удержался и выдал секрет.

— Вначале до нас доходили лишь смутные слухи. Но наши шпионы внимательно анализировали их. Мы не знали, что означают эти слухи, и решили выяснить. Город был погружен в сумерки, поэтому я сумела выбраться незамеченной, раздобыла нескольких зандаров и двинулась в путь. Патруль около Хайджакаты заметил меня. Моего запасного зандара убили стрелой. Я сама едва спаслась, — Стэфа засмеялась и потрепала Фолкейна за волосы. — Спасибо тебе, Дэвид.

— И, конечно, узнав, кто мы, и то, что мы находимся на стороне Джадхади, вы тоже решили выдать себя за его сторонницу, — добавил он, главным образом для того, чтобы удержать ее руку у себя на голове. — Но почему вы пошли на риск возвращения с нами в Кагандаран?

— А что мне оставалось делать? Вы хотели разгромить нас. Я не представляла, как поступить в таком случае, но мне было известно, что в Катандаране немало людей охотно присоединились бы к нам в Рангакоре. К тому же я была уверена, что в Железном Доме никто не выдаст меня икрананкийцам, — Стэфа озорно улыбалась. — Ох, этот старый Гарри Смит сошел с ума. Он хотел предать меня суду. Но слишком многие были против этого. Он пытался удержать меня в казарме, пока не придумает какое-нибудь объяснение для всех. Это было его ошибкой. Я могла сидеть там и разговаривать, когда его не было поблизости, И я знала, с кем разговаривать, — со старыми друзьями, моими прежними возлюбленными.

— Что? — переспросил Фолкейн растерянно. Падрик выглядел самодовольным.

— Мы составили план, — продолжала Стэфа. — И ждали удобного случая для начала действий. Хаф нанял нескольких своих собутыльников в старом Городе, чтобы они купили животных и припрятали их. У нас было достаточно денег. Потом он познакомился с вами. Конечно, мы не могли захватить вас в присутствии Эдзела, проще было как-нибудь удалить его. Когда Эдзел ушел с Падриком, мы решили начать. Один за другим наши люди находили повод, чтобы выскользнуть из казармы. Мы направились к вам на квартиру. Нас ожидало ужасное разочарование: вас там не оказалось. Но мы узнали, что вы на аудиенции у императора, поэтому ждали и надеялись. Остальное вы знаете.

Фолкейн повернулся и внимательно посмотрел на девушку.

— В чем смысл этого фантастического трюка? — спросил он.

— Помешать вам помочь Джадхади, — сказал Падрик.

— Может, даже договориться с вами о помощи нам. В конце концов, мы же все люди.

— Но и земцы в Катандаране тоже люди.

— Но мы делаем это и для них, — возразила Стэфа.

— Почему мы должны быть фратрией наемных солдат, когда можем владеть собственной страной?

— И лучшей страной, чем эта, — добавил Падрик.

— Это замысел Роберта Торна, — согласилась Стэфа.

— Он надеялся, что все земцы оставят Джадхади и присоединяться к нам, как только узнают о том, что мы сделали. Прольется много крови. Но это нужно сделать, — голос ее зазвенел, — наше дело стоит таких жертв.

— Но зачем было обманывать меня? — горько спросил Фолкейн. — Разве я не говорил вам, что вы все можете вернуться на Землю?

— Ох! Я совсем забыла об этом.

— Слишком поздно, — рассмеялся Падрик. — К тому же я не уверен, что хочу улететь. Жизнь на Земле, должно быть, сильно отличается от нашей жизни, и отличается в худшую сторону.

— Хорошо, — сказал Фолкейн. — До сих пор ваш план удавался. Вы подняли суматоху в столице. Вы приостановили нас: пока мои друзья не отыщут меня, они не будут действовать. Вы могли даже вбить клин между нами и Джадхади. Но не думайте, что мы будем делать за вас вашу грязную работу.

— Я хотела бы, чтобы вы были с нами, — проворковала Стэфа, гладя его по щеке.

— Перестаньте! Я пришел, чтобы прекратить войны, а не поддерживать их.

— Неважно, — сказал Падрик. — Пока ваш корабль не вмешивается, мы побеждаем, а он не будет вмешиваться, пока вы у нас.

— Друзья освободят меня, разрушив ваши проклятые стены.

— Они попытаются, — сказал Падрик, — но найдут вас изрезанными на куски. Мы их об этом предупредим.

Говоря это, он даже не улыбнулся для приличия.

— Было бы очень жаль, — мурлыкала Стэфа, — ведь наша дружба только начинается, Дэви.

— Мясо готово, — сказал Падрик.

Фолкейн взял себя в руки. Он не собирался оставаться пассивным дольше, чем это было необходимо. Однако еда, питье и красивая женщина помогли ему воспринимать сложившуюся обстановку с самообладанием, которым мог гордиться сам Эдзел.

«Эдзел, старый чешуйчатый приятель, жив ли ты? Ты должен уцелеть. Все, что тебе надо сделать сейчас, это связаться по радио с Чи и попросить о помощи».

Беседа за едой была вполне дружеской. Падрик после нескольких кружек оказался отличным парнем, а Стэфа сверкала, как сверхновая звезда. Единственное, что вызвало недовольство Фолкейна, так это то, что они быстро закончили ужин и разошлись к своим спальникам набираться сил перед завтрашней дорогой.

Его часы остались во дворце вместе с другими вещами, но, насколько он мог судить, земцы обладали хорошо развитым чувством времени. Древние временные циклы Земли все еще управляли ими. Час на сборы после подъема, шестнадцать часов движения с короткими перерывами, час на устройство лагеря и шесть часов отдыха, разделенные на две смены караула. Хотя в этой пустыне вроде нечего было опасаться.

По мере того как опускалось солнце, местность становилась все более зеленой, и скоро они уже двигались по предгорьям Супхадерта, покрытым растительностью, напоминавшей по виду мхи; журчали ручьи, на ветру шевелились густые заросли перьевых растений. На севере громоздились горы, окрашенные в цвета расплавленного золота. На востоке тоже возвышались горы, сверкавшие красными тонами. Фолкейн видел снежные пики и ледники. Небо над ними меняло окраску от пурпурного цвета к глубокому черному, на нем блестели десятки звезд и планет. Они находились уже на краю зоны сумерек.

Пояс сумерек объяснялся не только наличием атмосферной диффузии, дававшей достаточно света. Икрананка имела эксцентрическую орбиту и слегка раскачивалась на своем пути вокруг солнца. Пояс сумерек смещался по поверхности один раз за семидесятидневный год. В настоящее время сумерки отступили, и солнце стояло над восточным горизонтом. Склоны отражали так много тепла, и так много инфракрасного излучения получала поверхность, что здесь было даже теплее, чем в Катандаране. Осадки, выпавшие в холодный сезон, растаяли, и по склонам вниз струились реки. Фолкейн понял, почему все стремились обладать Рангакорой.

Он подсчитал, что отряд был в пути около пяти земных дней, пройдя примерно четыреста километров до того, как они повернули к югу по западному краю Чакоры. Перед ними высился горный хребет, и они вынуждены были взбираться по снежному конусу Маув-Гандра. Фолкейн привык к седлу и пустил зандара скакать самостоятельно, восхищаясь открывающимися видами и вспоминая о последнем разговоре у лагерного костра. Падрик ушел вперед, оставив его наедине со Стэфой. Точнее, не совсем наедине: уединения нет, когда вокруг снуют люди. «И все же, — подумал он, — мой плен имеет свои приятные стороны…»

Они обогнули обрыв, и перед ними предстал город Рангакора.

Город был сооружен у дороги, на небольшом плато. Дальше за городом дорога поднималась вверх, к небу, а с этой стороны опускалась к бывшему морскому дну. Это древнее дно туманно поблескивало, словно болото, золотом и зеленью. Вблизи стен Рангакоры протекала река. Большая ее часть скрывалась в лесу, но как раз над городом она срывалась со скалы водопадом, сверкавшим ореолом брызг, образующих радугу. Фолкейн затаил дыхание.

Земцы остановились и собрались вместе. Поднялись щиты, взлетели вверх сабли, тетивы самострелов были натянуты, копья подняты. Фолкейн понял, что сейчас не время восхищаться пейзажем.

Растительность вокруг города была вытоптана. Всюду горели костры, стояли палатки, развевались знамена. Крошечные на таком расстоянии, люди Джадхади сидели группами вокруг города, из которого их изгнали.

— Попробуем прорваться, — сказал Падрик. Его слова перекрыли гул ветра и водопада. — Люди Торна увидят нас и сделают вылазку.

Стэфа пришпорила своего зандара и приблизилась к Фолкейну.

— Мне не хотелось бы, чтобы вы убежали и сдались им, — улыбнулась она.

— О, дьявол! — сказал Фолкейн, который как раз собирался сделать это.

Она привязала веревку от своего седла к узде его зандара. Другая девушка привязала веревку к его ноге.

— Боевое построение! — скомандовал Падрик. — В атаку! — его сабля сверкнула.

Зандары двинулись вперед. Из лагеря имперских солдат донеслась тревожная барабанная дробь. Кавалерийский отряд помчался наперерез атакующим. Флажки на остриях их пик хлопали на ветру.

10

Будучи так же склонными к нарушению заведенного порядка, как и большинство других рас, икрананкийцы нуждались в тюрьмах. В Хайджакате тюрьма располагалась вблизи рыночной площади. Решетка, составленная из прочных прутьев, установленных тесными рядами, отгораживала внутреннее помещение от улицы. Если узник жаждал света, он мог отдернуть дверной занавес, но деревянная решетчатая дверь все равно оставалась закрытой. В камере имелись соломенный матрац и несколько глиняных чашек. Чи разбила одну из них и попыталась осколками перепилить решетку, но безуспешно. Это свидетельствовало о том, что если даже ее тюремщики и были сумасшедшими, то глупцами они не были.

Звон и бряканье оторвали ее от этого занятия. Дверь отворилась, занавес отдернулся, открыв пурпурный диск солнца, сверкнули очки Гурджанджи.

— Я как раз думала о вас, — сказала Чи.

— Правда? — голос чиновника звучал ровно. — Могу я спросить, что именно вы обо мне думали?

— О, нечто веселое и несколько замедленное, связанное с кипящим маслом и расплавленным свинцом. Что вы хотели?

— Я… ук-к-к… я могу войти? — занавес отдернулся шире. За спиной посланника Чи увидела несколько вооруженных стражников, а еще дальше — горожан, спешивших за покупками. Карантин до минимума сократил торговлю. — Я хочу выяснить, достаточно ли хорошо с вами обращаются.

— Что ж, в дождь крыша не протекает.

— Но ведь к западу от Супхадерта дожди вообще неизвестны.

— Верно, — взгляд Чи коснулся сабли на боку Гурджанджи. — «Может, остаться с ним наедине и попытаться… Нет, он отразит атаку и позовет на помощь». — А почему мне не дают мои сигареты? Это такие огненные палочки. Вы видели, как я брала их в рот.

— Они в вашем доме, благороднейшая, и хотя ваш дом не протестует против охраны, он отказывается впустить нас внутрь. Я уже пробовал.

— Доставьте меня туда, и я отдам приказ.

Гурджанджи покачал головой.

— Нет, к сожалению. Вы можете использовать неизвестные нам силы. Когда настоящее… ак-крр… прискорбное недоразумение разъяснится, тогда, — да, благороднейшая. Я отправил курьера в Катандаран, и вскоре должен прийти ответ.

Решив, что разрешение войти получено, он вошел. Солдаты закрыли дверь на неуклюжий висячий замок.

— Тем временем появится бедный Эдзел и будет убит вашими горячими головами, — посетовала Чи. — Задерните занавес, вы, дурень! Я не желаю, чтобы эти ослы глазели на меня.

Гурджанджи повиновался.

— Теперь я ничего не вижу, — пробормотал он.

— Это не моя вина. Садитесь. Да, вот здесь матрац.

— Эх… к… к… гм… я должен…

— Давайте, — настаивала Чи, — пока мы пьем вместе, мы, по крайней мере, не являемся смертельными врагами.

— Она налила крепкий напиток в глиняную чашку.

Гурджанджи выпил и позволил налить себе вновь.

— Я не вижу, чтобы вы сами пили, — сказал он. — Может, вы хотите напоить меня?

Чи со вздохом подумала, что не стоит и стараться.

Она все больше напрягалась. Ее мозг усиленно работал, наконец она расслабила мышцы и сказала:

— Здесь нечем заняться, не правда ли? — она взяла чашку и выпила. Гурджанджи не видел выражения ее лица в этот момент. — Фу!

— Вы клевещете на нас, — продолжала она, — у нас были самые дружественные намерения. Однако если мой друг будет убит, ждите отмщения.

— Крр-ек… он будет убит, если только впадет в ярость. Против воли коменданта я расставил глашатаев, которые должны предупредить его, чтобы он оставался на месте. Надеюсь, что он будет благоразумен.

— Но что вы собираетесь с ним сделать? — спросила Чи и добавила: — Он должен что-то есть, — Гурджанджи моргнул, и Чи поспешила предложить: — О, выпейте еще.

— Мы… ак-крр… мы и для него можем приготовить помещение. Все зависит от указаний, которые я получу из столицы.

— Но если Эдзел направился сюда, он вскоре будет здесь. Допивайте, и я снова вам налью.

— Нет, нет, для такого старика, как я, уже достаточно.

— Я не люблю пить одна.

— Но вы еще не много выпили, — сказал Гурджанджи.

— Но я меньше вас, — Чи осушила свою чашку и наполнила ее снова. — Я хочу, чтобы вы оценили мои способности.

Гурджанджи наклонился вперед.

— Хорошо. В доказательство моего искреннего стремления к дружбе я присоединяюсь к вам.

Чи легко разгадала его тайную мысль: «Пускай напьется, может, что и выболтает». Она утвердила его в этой мысли, изобразив легкое икание.

Он отпил еще, и Чи добавила. В продолжение следующего часа речь его становилась все более бессвязной.

Но в отличии от Чи, он, казалось, сохранял трезвость. Он все пытался убедить ее, что именно Фолкейн — организатор недавних беспорядков в Катандаране. Когда она с гневом отвергла это обвинение, он сменил тему разговора.

— Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — сказал он. — О ваших способностях, например.

— Я… способнее вас… — сказала Чи.

— Да, да, конечно.

— Нам… м… ного…

— Да, и вы это доказали…

— И я… к-к… рр… асивее…

— У-к-к-к… вкусы так различаются, вы знаете, вкусы различаются. Но должен признаться, что вы очаров…

— Разве… я не пр-рек… расна? — усы Чи дрожали.

— Наоборот, благороднейшая. Пожалуйста, прошу вас…

— Я х… х… орошо пою… вот послуш… айте меня… — Чи встала, держа в руке чашку, размахивая хвостом и покачиваясь. Гурджанджи зажал уши.

— Чинг, чанг, гули, гули, васса.

Чинг, чанг, гули бум.

— Какая чудесная мелодия! Но боюсь, что мне пора идти, — Гурджанджи пошевелился, сидя на матраце.

— Не ух… дите, стар… ый… ик… дру… жище, — попросила Чи. — Не ос… ляйте меня одну…

— Я скоро вернусь. Я…

— Упп! — Чи, покачнувшись, навалилась на него. Чашкой она задела очки Гурджанджи, и они свалились с его клюва. Чи попыталась их схватить вместе с чашкой. Раздался звон.

— Помогите! — закричал Гурджанджи. — Мои очки!

— Прос… ти… те… — Чи барахталась среди осколков.

Вбежали стражники. Чи отступила. Гурджанджи от внезапного яркого света замигал.

— Что случилось, благороднейший? — спросил солдат?. Его меч был обнажен.

— Не… сч… стный случай… — бормотала Чи. — Из… в… няюсь.

— Назад! — меч повернулся к ней, второй охранник принялся убирать осколки.

— Это случилось ненамеренно, — сказал Гурджанджи, производя пассы против демонов. — Я думаю, вам лучше лечь спать.

— А я советую вам подлечиться. Заведите докторов, как у нас, пройдите курс лечения у окулиста, и вам не нужны будут очки, — Чи сама удивилась своему сочувствию. Имперский советник был богат и, несомненно, имел запасные очки.

И действительно, Гурджанджи сказал:

— Спасибо, у меня есть запасные. Отведите меня домой.

Он поклонился Чи и вышел. Она свалилась на матрац и закрыла глаза.

— Слишком светло. Задерните занавес, — попросила она.

Стражники повиновались, потом снова закрыли дверь на замок. Чи подождала несколько минут, встала, продолжая имитировать безмятежный храп…

Жидкость тяжело болталась у нее в животе. Но на работе ее мозга алкоголь совершенно не отражался. Этанол — обычный продукт цинтианского метаболизма. И… пользуясь темнотой и слепотой Гурджанджи, она зажала в ладони несколько больших осколков стекла, сунув их затем под матрац.

Она разорвала чехол матраца на куски, чтобы обмотать руки и защитить их от порезов, и начала работу в дальнем конце камеры.

Стекло было не очень твердым. Его края оказались недостаточно острыми, чтобы хорошо резать. Поэтому Чи пришлось заострить концы, расслаивая стекло, — Академия Лиги давала множество практических навыков, — но через некоторое время осколки становились слишком малы, чтобы держать их в руке.

— Ад и проклятье! — прошептала она, когда один из осколков сломался окончательно.

— Что это? — послышался голос снаружи.

— Хр… р… р… — ответила Чи.

Человек давно изошел бы потом и бросил работу, но Чи философски смотрела на усталость и возможные неудачи. К тому же ей было нужно меньшее отверстие, чем человеку. Слава Богу, что она завершила работу прежде, чем ее инструмент пришел в полную негодность.

Теперь изогнуть спину, напрячь мускулы рук и ног со всей силой, которую представители ее вида накопили во время полетов с ветки на ветку в родных лесах. Уф!., раздвинув прутья, она протиснулась сквозь них и оказалась перед внешней плетеной стеной. Ее нос уперся в грубую поверхность стены. Преодолевая боль, дрожа от холода, она атаковала ее зубами и когтями. Одно за другим волоконца рвались.

«Быстрее, пока никто не заметил!»

Появилось отверстие, сквозь него был виден безлюдный переулок, часть лишенной окон стены дома, залитой красноватым солнечным светом. Чи протиснулась в отверстие и побежала.

Городские ворота могут надежно охраняться, а могут и не охраняться вовсе. Но в любом случае, направляясь к ним через весь город, она будет замечена. Кто-нибудь остановит ее, ей могут выстрелить в спину из самострела. Она промчалась мимо тюрьмы и кинулась бежать через площадь.

Туземцы пронзительно закричали, Кухарка присела среди купленных ею товаров. Из мастерской выскочил кузнец с молотком в руке. Стражники побежали за ней. Впереди, в центре города, было небольшое строение, похожее на киоск. Чи запрыгнула внутрь.

Грубо высеченные ступени вели вниз, в колодец. Влажный ветерок повеял ей в лицо. Вход быстро исчез из вида, она находилась в туннеле, проложенном в скале и освещенном через большие интервалы укрытыми лампочками. Чи остановилась, чтобы прикрутить фитили поверх двух ламп. Хотя ей затем пришлось ощупью добираться до следующего освещенного места, но у икрананкийцев задержка будет еще значительнее. До нее донеслись их крики, резкие и искаженные эхом. Не осмелившись вступить в темноту, они отправились назад за факелами.

К этому времени она уже была на дне колодца. Короткий каменный коридор привел ее в комнату с источником посередине. Женщина-туземка выпустила из рук рукоятку ворота и с криком отпрянула к стене. Чи не обратила на нее внимания. Выход отсюда, когда город не находился в опасности, не охранялся. Чи приметила это еще раньше, когда Гурджанджи показывал ей окрестности. Она спрыгнула со стены в кустарник и песок.

Оглянувшись назад, она увидела суматоху на стенах Хайджакаты. Увидела она и родной «Сквозь хаос»; его вершина четко вырисовывалась на фоне неба. Мгновение она колебалась: не попытаться ли достичь корабля. Оказавшись на его борту, она будет неуязвима. Или она просто может выкрикнуть приказ, чтобы корабль взлетел и подобрал ее.

Нет, Копья и щиты звенели вокруг корпуса звездолета. Везде были расставлены катапульты. Она не сумеет приблизиться незамеченной на расстояние слышимости, не успеет произнести условной фразы, прежде чем ее схватят. А Бестолочь не запрограммирован на действия без прямого приказа, какими бы ни были показания его детекторов.

«Ну, ладно. Хорошо бы отыскать Эдзела», — Чи двинулась в путь. Довольно долго она брела параллельно дороге, ведущей в Хайджакату, скрываясь в окружающей дорогу растительности.

В знойном воздухе неподвижно стояла стена тонкой пыли, и с каждой минутой Чи ощущала все большую жажду. Она пыталась отвлечься, обдумывая, как лучше опровергнуть статью, которую она читала перед отлетом с Земли в «Журнале ксенологии». У автора, похоже, вместо мозгов был мясной салат, а вместо глаз — вареные яйца.

Тем временем подошла пора напиться и передохнуть. Она двинулась по полю к зарослям тростника. Там мог оказаться ручей. Она пробиралась осторожно, словно тень среди теней, пока не наткнулась на ферму.

Эдзел был здесь. Он стоял, зажав в лапах похожее на свинью животное, которое истошно визжало. Эдзел терпеливо говорил, обращаясь к кому-то за закрытыми воротами фермы:

— Но, мой друг, вы должны сообщить мне свое имя.

— Чтобы ты использовал его в демонических заклинаниях? — сказал изнутри хриплый мужской голос.

— Нет, обещаю вам. Я хочу дать вам расписку. Или скажите, кому мне потом заплатить. Мне нужна пища, но я не хочу ее красть.

Из бойницы вылетела стрела. Эдзел вздохнул.

— Ну, что ж, если вы это так воспринимаете…

Чи вышла из зарослей.

— Где вода? — хрипло спросила она.

Эдзел вытаращил глаза.

— Ты? Дорогой друг, во имя Вселенной, что случилось?

— Идиот, оставь свою вежливость. Разве ты не видишь, что я умираю от жажды?

Одинит попытался ощетиниться. Но так как у него не было волос, это ему не удалось.

— Всегда нужно говорить вежливо. Знала бы ты, чего можно достигнуть вежливостью. Я бежал день и ночь…

— …и обежал всю планету? — усмехнулась Чи.

Эдзел перестал спорить и показал ей ручей. Вода была мутной и пахла болотом, но Чи пила с упоением. Теперь она понимала волнение, в которое приводил Фолкейна бокал шампанского. Потом она села и привела себя в порядок.

— Обменяемся новостями.

Пока она говорила, Эдзел свежевал животное. Для этого у него не было никаких инструментов, но он в них и не нуждался. Выслушав рассказ Чи, он печально взглянул на нее и спросил:

— Что же нам теперь делать?

— Вызывать корабль, конечно.

— Но как?

Чи только сейчас заметила, что передатчик Эдзела разбит. Они молча смотрели друг на друга.

11

Гурджанджи приладил свои запасные очки. Они не были такими удобными, как старые. Окружающее он видел смутно. «Но так лучше, — подумал он. — Эта штука настолько огромна. И полна волшебства. Да, я убежден, что в сложившихся обстоятельствах лучше не видеть ее слишком ясно».

Он сглотнул, собрал свое имущество и сделал шаг вперед. Солдаты следили за ним, стоя поодаль с испуганным выражением лиц. Это слегка нервировало Гурджанджи.

— Я должен показать, что мы, деодакхи, не знаем страха.

Однако он никогда не пришел бы сюда, если бы не Лалнакх. Комендант вел себя, как пустынный варвар. Гурджанджи знал, что тируты не сдержаны на язык, но не до такой же степени! Все-таки это цивилизованная фратрия. Однако Лалнакх так бранился и бушевал по поводу бегства пленницы, что… Да, с практической точки зрёния этот случай не способствует укреплению репутации Гурджанджи. Но гордость за свою фратрию требовала ответить на брань спокойно и с достоинством: «Я иду советоваться с летающим домом. Осмелится ли комендант сопровождать меня? Нет? Отлично». — Конечно, сейчас следует промолчать, но, вернувшись, можно будет намекнуть кое-кому, что благородный Лалнакх побоялся идти. Да, свое моральное превосходство необходимо доказывать даже с риском для жизни.

Гурджанджи с трудом проглотил комок в горле.

— Благороднейший, — позвал он. Собственный голос показался ему незнакомым и довольно странным.

— Вы обращаетесь ко мне? — ответил ровный, без выражения, голос сверху.

— Ак-кр, да.

Еще раньше чужеземцы рассказывали Гурджанджи, что летающий дом может говорить и думать. Но они могли обмануть его. Может, внутри кто-нибудь скрывается? Если это так, то там прячется странная личность, ничего не желающая делать.

— Ну? — сказал Гурджанджи, когда молчание затянулось слишком надолго.

— Я жду продолжения, — безразлично ответил дом.

— Я хочу, благороднейший, выяснить ваши намерения.

— Мне не указали, что нужно делать.

— Значит, вы ничего не будете предпринимать?

— Я веду наблюдения и обрабатываю их на случай, если они потребуются позже.

Гурджанджи облегченно вздохнул. Дело обстоит так, как он и думал. Весьма довольный, он спросил:

— Допустим, вы увидите, что один из членов вашего экипажа в опасности. Что вы будете делать?

— То, что мне будет приказано, в пределах моих возможностей.

— И ничего больше? Я имею в виду… Крре… ек… не будете ли вы действовать по собственной инициативе?

— Нет, пока не получу словесный или кодовый приказ. Иначе можно наделать ошибок.

Еще более успокоившись, Гурджанджи вдруг ощутил исследовательский пыл. У всех имеется определенное интеллектуальное любопытство. И, конечно, нужно применять свои открытия на практике. Если вновь прилетевший земец и два его жутких товарища будут убиты, что ж, тогда летающий дом останется здесь. Гурджанджи повернулся к стоявшему поблизости офицеру.

— Отведите всех подальше, — сказал он. — Мне нужно обсудить секретные вопросы.

Тирут подозрительно взглянул на него, но повиновался. Гурджанджи снова повернулся к кораблю.

— Однако вы не совсем пассивны, — сказал он. — Вы разговариваете со мной.

— Я так сконструирован. Я логически мыслю и способен поддерживать беседу.

— Ах-крр, разве вы, как бы это сказать, не скучаете здесь?

— В моей конструкции не предусмотрена такая возможность. Мой мозг сохраняет постоянную активность, анализируя наблюдения. Когда нет свежих данных, я рассматриваю логические возможности, возникающие при игре в покер.

— Что?

— Покер — это игра, в которую играют у меня на борту.

— Понятно. Ук-к-к, ваша отзывчивость чрезвычайно приятна.

— Меня инструктировали быть вежливым и гостеприимным по отношению к вашим людям. «Инструктировали» — самое близкое по значению слово, которое я могу отыскать в катандаранском словаре. Меня не инструктировали не отвечать на вопросы. Я сделал из этого вывод, что могу отвечать.

Возбуждение охватило Гурджанджи.

— Вы хотите сказать, что я правильно вас понял, благороднейший, что ответите на любой мой вопрос?

— Нет. Поскольку меня инструктировали служить интересам экипажа и поскольку эти солдаты вокруг меня означают, что экипаж вступил с вами в конфликт, я не могу сообщить вам информацию, которая увеличила бы ваши силы.

Гурджанджи почувствовал разочарование, поняв, что летающий дом не расскажет ему, как делать бластеры. Тем не менее задавая умные вопросы, со временем можно будет кое-что узнать.

— Вы можете давать советы, касающиеся безвредных для вашего экипажа дел?

Дул холодный ветер, кружа песок и раскачивая кусты. Спрятанный в доме компьютер размышлял. Наконец он ответил:

— Эта проблема находится на пределе возможностей моего логического мышления. Я не вижу причины, почему бы не ответить на ваши вопросы. В то же время наша экспедиция имеет целью приобретение богатства. Лучшее решение, которое я могу найти, это брать с вас плату за советы.

— Но как?

— Вы можете принести меха, лекарства и другие ценности и положить их у открытого люка, который вы, вероятно, видите. Какой совет вы желаете получить?

Гурджанджи задумался. Он знал, что у него появилась редчайшая возможность узнать что-то действительно существенное. Если только он сумеет придумать… Погоди. Он вспомнил замечание Чи Лан в доме Лалнакха перед ее арестом.

— Мы играем в игру под названием акритель, — медленно сказал он. — Вы можете подсказать мне, как в нее выиграть?

— Объясните правила.

Гурджанджи объяснил.

— Да, — сказал корабль, — это просто. Выигрывать все время без шулерства невозможно. Но, зная шансы и вероятности различных расположений, которые могут возникнуть в игре, вы можете поступить в соответствии с ними и в длительной игре всегда окажетесь в выигрыше при условии, что ваши противники этих вероятностей не знают. А они наверняка не знают, поскольку вы об этом спрашиваете, и поскольку для их расчета требуется знание высшей математики. Принесите бумагу и письменные принадлежности, и я продиктую вам таблицу вероятностей.

Гурджанджи сдержал себя, чтобы не проявить свою радость слишком явно.

— Что вы хотите за это, благороднейший?

— Я не знаю точно. Разрешите, я оценю информацию, которой я располагаю, чтобы определить цену…

Летающий дом задумался, потом назвал, какое количество товаров потребуется.

Гурджанджи заявил, что это его разорит. «Дом» ответил, что в таком случае ему не следует покупать информацию. Он не пожелал торговаться, поскольку, несомненно, найдутся и другие, которые посчитают, что цена не так уж велика.

В конце концов Гурджанджи уступил. Конечно, ему придется занять денег, чтобы накупить такую кучу товаров, но из-за карантина, сократившего рынок в городе, цена будет не слишком высокой. Когда-нибудь он покинет свою жалкую деревушку и вернется в Катандаран, а уж там игра пойдет по настоящим ставкам.

— Вы выяснили что-нибудь, благороднейший? — спросил офицер, когда Гурджанджи направился в город.

— Да, — ответил он. — Очень важная информация. Я дам за нее взятку, но сделаю это из своего кармана, в интересах императора. Ак-кр… проследите, чтобы никто не разговаривал с летающим домом. Он наделен смертельной магической силой.

— Конечно, благороднейший! — вздрогнув, ответил офицер.

12

Герои приключенческих книг могут переносить тяжкие испытания — без психохимических средств, без сна, вообще, без каких-либо телесных потребностей, и они всегда готовы на новые подвиги. Реальный человек создан иначе. Проведя двенадцать часов без сна, Фолкейн и в спальном мешке чувствовал себя усталым и больным. Он не был ранен во время прорыва через линии, но стрелы нападавших пролетали рядом, а Стэфа зарубила саблей вражеского всадника за мгновение до того, как он дотянулся до Фолкейна своим копьем. Люди Роберта Торна предприняли вылазку, сломили сопротивление имперских солдат и провели вновь прибывших в Рангакору. Фолкейн находился на волосок от смерти. Его нервы все еще были напряжены.

Стэфа была очень весела, показывая ему дворец. Он должен был признаться, что дворец восхитил его. В нем было больше света и воздуха, чем в любом помещении Катандарана, он поражал своей красотой и к тому же содержал в себе бесчисленные богатства, накопленные за прошедшие тысячелетия. Тут даже были внутренние двери: бронзовые, украшенные рельефными изображениями, окна из относительно прозрачного стекла и паровые обогреватели.

Они вышли из мастерской гальванопокрытия, составляющего государственную монополию и размещавшуюся прямо во дворце, и отправились на балкон. Фолкейн был поражен успехами местных физиков: свинцово-кислотные батареи, медный провод, начальные эксперименты с чем-то, напоминающим лейденскую банку. Он понимал, что это общество ближе к людям, чем Катандаран.

— Здесь Торн, а с ним король, — сообщила Стэфа. Она провела Фолкейна к перилам. За ним следом шли два его охранника. Это были дружелюбные молодые парни, но они никогда не оставляли его одного и постоянно держали оружие наготове.

Торн опустил медную подзорную трубу, в которую он глядел, и кивнул:

— Вражеский лагерь с каждой сменой караула становится все неряшливее. Противник совершенно деморализован.

Фолкейн взглянул в указанном направлении. Дворец представлял собой единое здание в несколько этажей и с большим количеством окон. Он располагался вблизи от вершины холма. Вокруг дворца не было стен, только сад, а за ним — город. Подобно Катандарану, Рангакора была очень древним городом, полностью выстроенным из камня. Дома представляли собой симфонию мягких белых, желтых и красных тонов. Они словно смотрели наружу, а не внутрь, у них были заостренные, крытые черепицей крыши и грациозные колонны, Фолкейну они напоминали земные здания эпохи раннего Возрождения. Улицы были сравнительно широкие, мостовые выложены крупноразмерным булыжником, по ним двигалось множество уменьшенных расстоянием фигурок, слышался слабый стук колес и топот ног. От печных труб вверх тянулись дымки, по небу плыло несколько облаков. За городом серо-синие холмы поднимались к Маув-Гандру, чья снежная вершина сверкала золотом в вечном солнечном закате. Справа гремел водопад: белый, зеленый, в радугах и брызгах, он пробивал свой путь вниз, в Чакору, которая отсюда, казалось, ярко сверкала жизнью.

Взгляд Фолкейна остановился на осаждавших. Их палатки и костры усеяли плато за городскими укреплениями, в стороне бродили стада домашних животных, а там, где собрались солдаты, сверкал металл. Узнав о восстании, Джадхади прислал значительные подкрепления.

— Их гораздо больше, чем вас, — сказал Фолкейн.

Роберт Торн рассмеялся. Это был коренастый седобородый человек с пылающими голубыми глазами. Его лицо было покрыто старыми боевыми шрамами, поверх расшитой драгоценностями куртки на поясе висела видавшая виды сабля.

— Не торопитесь с выводами, — сказал он. — Мы приготовили запасов больше, чем они в состоянии собрать со всей страны. Пусть посидят немного. Может, прибудут остальные земцы. Даже если не прибудут, то к следующему периоду сумерек они будут голодны, больны и склонны к грабежу, мы легко разобьем их. Они и сами знают это. У них не хватит выдержки, — он повернулся к стройному молодому краснокожему икрананкийцу в костюме шафранового цвета с позолоченным ожерельем: — Король Урсала, вот человек из-за края мира, о котором я вам говорил.

Монарх наклонил свою птичью голову.

— Приветствую, — сказал он на диалекте, который было нетрудно понять. — Мне давно хотелось встретиться с вами. Но лучше бы это произошло в более дружественной обстановке.

— Она вполне возможна, — намекнул Дэвид.

— Нет, если ваши друзья попытаются исполнить свою угрозу подчинить нас Катандарану, — сказал Урсала. Его ровный тон смягчил резкость выражений.

Фолкейн почувствовал себя неловко.

— Гм… мы ведь чужеземцы, и конкретных данных о вашем мире у нас не было. И разве так уже плохо присоединиться к империи? Вам бы здесь ничего не угрожало.

Урсала взъерошил кольцо своих перьев и надменно ответил:

— Рангакора уже был городом, когда Катандаран выглядел всего лишь деревушкой. Еще несколько поколений назад деодакхи были пустынными варварами. Их путь — не наши пути. Мы не настраиваем фратрию на фратрию, не требуем, чтобы сын обязательно овладел профессией отца.

— Как это? — Фолкейн был ошеломлен.

Стэфа кивнула.

— Фратрии здесь — всего лишь объединения семей, — сказала она. — Они не совпадают с гильдиями.

— Я говорил вам об этом, благороднейший, — самодовольно сказал Торн. — Под защитой земцев…

— О которой мы не просили, — прервал его Урсала.

— Нет, но, если бы я не решился на это, здесь теперь восседал бы вице-король империи.

— Думаю, что вы лучше, чем грубые варвары, — вздохнул король. — Иршари слишком долго благоприятствовали нам. Мы позабыли искусство войны. Но будем откровенны… Вы потребуете плату за свою защиту — в земле, сокровищах и власти.

— Конечно, — сказал Торн.

Чтобы прервать возникшее напряженное молчание, Фолкейн спросил, кто или что такое Иршари.

— Создатели и владыки Вселенной, — сказал Урсала.

— Разве вы за краем мира так же суеверны, как и те, в западных землях?

— Что? — Фолкейн сжал кулаки. Дрожь возбуждения охватила его. Он засыпал Урсалу вопросами.

Полученные им ответы опровергали все созданные ранее предположения. Рангакора имела высокоразвитую стандартную религию: с богами, требовавшими жертвоприношений и лести, но в целом благосклонными. Единственной могучей силой зла был тот, кто убил Зурната Ярчайшего, и Зурнат ежегодно возрождался после того, как другие боги опускали его тело в залив.

Но почему у остальных икрананкийцев такие параноидальные представления о зле?

Почему западные культуры считали Космос исключительно враждебным началом?

Мозг Фолкейна напрягся, ему казалось, что сейчас он решит проблему, над которой думал последние недели. На дневной стороне Икрананки не было смены времени года. Не было смены жизненных ритмов, лишь одна бесконечная борьба за выживание в медленно деградирующей природе. Любое изменение в ней вело к худшему: землетрясение, песчаные бури, чума, ящур, высыхающие колодцы. Неудивительно, что туземцы с подозрением относятся ко всему новому. Неудивительно, что они чувствовали себя уверенно только в окружении членов своей семьи — фратрии. Неудивительно, что цивилизация была нестабильна, и что так часто нападали варвары.

Рангакора, находившаяся на краю зоны сумерек, знала дождь и снег, знала смену дня и ночи — полутьму. Там были известны целые созвездия, когда ее люди проникли на темную сторону планеты, они хорошо изучили ночное небо.

Но тогда…

Нет. Рангакора была маленькой и изолированной. Она не имела сил для создания империи. А ван Рийн, узнав о раздорах и варварах на этой планете, захочет иметь дело только с устойчивой империей. Помощь Рангакоре была бы донкихотским жестом, но Лига не воюет с ветряными мельницами. Освобожденная Рангакора снова будет захвачена, как только улетит космический корабль. А других посещений не будет.

Но постоянное благотворное влияние Рангакоры было бы очень полезно межзвездным торговцам. Как же найти компромисс?

Фолкейн в отчаянии взглянул на небо. Когда же, во имя ада, появится «Сквозь хаос»? Несомненно, Чи и Эдзел пытались отыскать его. Значит, с ними что-то случилось.

Он заметил, что Урсала что-то говорит ему, и вышел из своей задумчивости.

— Прошу прощения, благороднейший.

— Мы не используем почетные титулы, — сказал король. — Только враги нуждаются в умиротворении. Я просил вас рассказать о вашем доме. Это, должно быть, удивительное место, а лишь Иршари знают, как мне нужно отвлечься.

— Ну, гм…

— Мне тоже интересно, — сказал Торн. — В конце концов, если мы, земцы, вынуждены будем оставить Икрананку, то это многое изменит. Нам придется уходить из Рангакоры…

Высказывая это предположение, он не выглядел слишком счастливым.

Фолкейн глотнул. Если людей эвакуируют на Землю, он станет героем, но ван Рийн вышвырнет его из отряда торговцев-разведчиков. Несомненно, ему дадут другую работу: приятная безопасная должность третьего помощника на каком-нибудь заброшенном торговом посту с замечательной перспективой к пятидесяти годам стать вторым помощником и еще через десять лет быть выброшенным с крохотной пенсией.

— Ну, наше солнце светит гораздо ярче, — сказал он.

— Стэфа, вы видели, как освещены наши помещения.

— Я чуть не ослепла, — пробормотала девушка.

— Постепенно вы бы привыкли, но поначалу придется быть осторожным, выходя из помещения. Солнце обожжет вашу кожу.

— Адские условия! — вырвалось у одного из охранников Фолкейна.

Фолкейн решил, что нужно усилить впечатление.

— Только в первое время, — успокоил он. — Потом вы приспособитесь, и ваша кожа станет жесткой и темно-коричневой.

— Что? — Стэфа приложила руку к щеке. Ее рот раскрылся.

— Там, должно быть, жарко, — проницательно сказал Урсала.

— Не очень, — сказал Фолкейн. — Но во многих местах, конечно, теплее, чем здесь.

— Как же вы это выдерживаете? — удивился Торн.

— Я бы изошел потом.

— Ну, в самое жаркое время вы могли бы сидеть в помещении. Мы умеем устанавливать в помещении нужную температуру.

— Значит, я должен буду сидеть и ждать, когда переменится погода? — пролаял Торн.

— Я помню, — вмешалась Стэфа. — Воздух у вас влажный, как на болоте. На Земле всегда так?

— Это зависит от того, где вы находитесь, — ответил Фолкейн. — К тому же мы научились управлять погодой.

— Хуже некуда, — сказал Торн. — Если я буду потеть, то я тем более не хочу это делать по чьему-то капризу, — вдруг его лицо прояснилось. — Но мы будем бороться с теми, кто изменяет погоду, и убивать их.

— Боже, конечно нет! — сказал Фолкейн, пояснив.

— Убийство на Земле запрещено.

Торн прислонился к перилам и, разинув рот, ошарашенно спросил:

— Но что я тогда буду там делать?

— Ну… вы бы несколько лет учились… Земных лет, конечно, в пять раз более длительных, чем икрананкийские. Изучили бы математику, натуральную философию, историю и… хотя теперь, когда я думаю об этом, мне это кажется затруднительным. Но не беспокойтесь. По окончании учебы вам подыщут работу.

— Какую работу?

— М… м… м… конечно, не высокооплачиваемую. Видите ли, обращение с машинами требует навыка, привычки, а вы их не имеете. Думаю, вы сможете стать… — Фолкейн задумался в поисках туземных слов, — поварами, или привратниками, или еще кем-нибудь.

— Я, который правит городом? — Торн покачал головой и что-то забормотал про себя.

— Но где-то вы все же должны воевать, — возразила Стэфа.

— Да, к сожалению, — согласился Фолкейн.

— Почему «к сожалению»? Вы странный человек, — Стэфа повернулась к Торну. — Не унывайте, кэп! Мы будем солдатами. Если Великий Грантер не лгал, там много мест, где можно получить хорошую добычу.

— Солдатам не разрешается захватывать добычу, — сказал Фолкейн. Они выглядели ошеломленными. — К тому же солдатам нужен большой навык в обращении с машинами. В вашем возрасте его трудно приобрести.

— Иршари… огня… — прошептал Торн.

— Мы должны будем собрать совет фратрии немедленно, — встревоженным голосом сказал один из охранников.

Торн выпрямился и взял себя в руки.

— Сейчас это будет нелегко сделать, — сказал он. — Когда осада будет снята, и мы встретимся со своими людьми, тогда посмотрим. Урсала, мы с вами должны наладить связь между нашими силами.

— Да, думаю, это необходимо, — неохотно согласился король. Он повернул голову к Фолкейну. — До свидания. Надеюсь, что когда-нибудь мы поговорим подробнее.

Торн попрощался с отсутствующим видом, он о чем-то глубоко задумался. Они ушли.

Стэфа облокотилась на перила, На ней была короткая куртка. Ветерок развевал ее распущенные бронзовые локоны. Выражение ее лица было мрачным, но Фолкейн вспомнил некоторые ее реплики и почувствовал, как участился его пульс. Он должен скрасить нарисованную картину.

— Я хочу сказать, что Земля не такая уж плохая, — начал он. — Вам она понравится. Такая хорошенькая девушка, да еще с таким экзотическим происхождением… вы произведете сенсацию.

Она продолжала задумчиво смотреть на сторожевые башни. В ее голосе звучало презрение:

— Да, вначале… но надолго ли?

— Ну… моя дорогая, для меня вы всегда будете восхитительны.

Она не ответила.

— Какого черта вы там задумались? — поинтересовался Фолкейн.

Она сжала губы:

— Я думаю над тем, что вы сказали. Когда вы освободили меня, я сочла вас настоящим мужчиной. Но можете ли вы что-нибудь, когда рядом с вами нет вашего чудовища, а в руках… да… машины? Вы не можете ездить верхом на зандаре. Да и не научитесь никогда. Способны ли вы сделать что-то без посторонней помощи?

— По крайней мере одно, — попытался он пошутить.

Она пожала плечами.

— Я не сошла с ума, Дэвид. Только разочаровалась. Правда, это моя вина, что я раньше не замечала различий между нами. Именно эти различия и делают вас таким красивым.

«Боже!» — простонал про себя Фолкейн.

— Пойду, поищу Хафа, — сказала Стэфа.

Глядя ей вслед, Фолкейн потер подбородок. Он укололся о пробивавшуюся щетину. Конечно, так и должно быть. Кончилось действие последней дозы энзима, препятствующего росту волос. Вряд ли на Икрананке найдется бритва. Несколько дней он будет испытывать зуд, пока не отрастет новая борода.

«Девушка рассуждает правильно», — подумал он про себя без горечи. Конечно, многое в этом неудачном путешествии произошло по его вине. Если Чи и Эдзел попали в беду, в этом тоже его вина: ведь он был капитаном. Через четыре месяца, если они к тому времени не вернутся, на базе распечатают конверт с маршрутом их полета и отправят спасательную экспедицию. Она выручит его, если он к тому времени будет жив. В данный момент он не был уверен, что хочет этого.

Внезапные громкие крики привлекли его внимание. Он перегнулся через перила и посмотрел за городскую стену. Казалось, над его головой разразился гром.

Эдзел!

Одинит галопом мчался по дороге. Его чешуя сверкала, он ревел громче водопада. Во вражеском лагере поднялась паника. С башен Рангакоры донесся барабанный бой. Люди и икрананкийцы бежали к стенам.

‘— Живой демон! — крикнул кто-то за спиной у Фолкейна. Он оглянулся и увидел, что два его охранника с пепельно-серыми лицами глядят на страшное видение. Можно было бежать. Он скользнул к двери.

Но вернулась Стэфа. Она схватила его за руку и всей тяжестью повисла на ней.

— Будьте бдительны! — крикнула она. Охранники вышли из оцепенения, выхватили из ножен сабли и повели его обратно. Он почувствовал слабость.

«Что случилось? — удивился он. — Где же корабль?»

Теперь оставалось только ждать. Катандаранская кавалерия собралась вновь и напала. Эдзел рванулся вперед. Копья отскакивали от его защитных пластин, всадники взлетали в воздух от его ударов, зандары в страхе разбегались. Его можно было остановить только огнем катапульт. Но полевая артиллерия не была готова к стрельбе по инопланетным существам, тем более когда прямо на нее скачет живой дракон. Артиллеристы побежали от орудий.

Ужас распространялся как термоядерная реакция. Через несколько минут армия Джадхади превратилась в кричащую толпу, в панике бегущую вниз по плато. Эдзел некоторое время гнался за ней и остановился только тогда, когда убедился, что она действительно ушла. Когда последний пехотинец исчез из виду, одинит повернулся и поскакал обратно через опрокинутые повозки, мимо бегающих зандаров и каракутов, брошенного оружия, пустых палаток и дымящихся костров. Он радостно размахивал хвостом.

Ом скакал вверх, к воротам. Фолкейн не слышал, что он ревел, но мог себе это хорошо представить. Люди почувствовали, как у них подгибаются колени. Прибежал запыхавшийся посланец и сказал, что его вызывают. Фолкейн шел по пустынным улицам, все гражданское население Рангакоры спряталось по домам и молилось богам. Молодой человек подошел к городской стене.

Прогулка по городу успокоила его. Стоя рядом с Торном, Урсала и Стэфой перед линией солдат и глядя вниз на друзей, он понял, что снова обрел способность соображать. С близкого расстояния он разглядел за гигантскими плечами одинита мех Чи. Они живы! Слезы выступили у него на глазах.

— Дэвид! — взревел Эдзел, — я знал, что найду тебя здесь. Почему меня не впускают?

— Я пленник, — ответил Фолкейн по-латыни.

— Нет, — сказал Торн. — Говорите на английском либо катандаранском, чтобы я мог понимать, или уж молчите.

Поскольку наконечники копий вокруг казались необыкновенно острыми, Фолкейн повиновался. К общему чувству недовольства жизнью добавилось теперь и то, что все услышали о положении их корабля. Вот теперь-то он прочно застрял. Его затошнило.

Торн нетерпеливо сказал:

— Эй, у нас может быть общая цель. Давайте вместе выступим на Хайджакату, отнимем у них эту летающую штуку, а оттуда двинемся на Кагандаран.

Голос Урсала стал ледяным:

— Иными словами, вы хотите оттуда управлять моим городом?

— Мы должны помочь нашим братьям, — сказал Торн.

— На пути сюда я перехватил курьера, — сказал Эдзел. — Боюсь, я слишком напугал его, но мы прочли депешу. Земцы, которые были в городе вне стен Железного Дома, объединились и напали с тыла. Объединенные силы земцев прорвали осаду Железного Дома и вырвались из города. Они двинулись к… как же это называется… к какой-то чакоранской деревне и позвали с собой всех членов фратрии. Джадхади не осмелился напасть на лих имевшимися в его распоряжении силами. Он собирает подкрепления из различных гарнизонов.

Торн потянул себя за бороду.

— Я знаю своих людей, — сказал он. — Они уйдут раньше, чем император соберет свои силы. И куда же они двинутся? Конечно же, сюда, — его лицо прояснилось. — Клянусь Разрушением! Нам остается только сидеть и ждать, и все будет так, как я хотел.

— Кроме того, — предупредила Стэфа, — мы не можем доверять Фолкейну. Как только он вернет себе летающую машину, он будет делать все, что захочет, — она бросила на Дэвида враждебный взгляд. — Думаю, в таком случае он нападет на нас.

— Единственное, чего я хочу, это убраться с вашей планеты, — сказал Фолкейн. — И как можно дальше.

— А потом? Ваши вонючие торговые интересы связаны с Катандараном. Вместо вас придут другие, подобные вам. Так что лучше задержитесь, дружок, — она перегнулась через парапет, сложила ладони рупором и закричала:

— Уходите или мы бросим вам голову вашего друга.

Чи встала между спинными пластинами Эдзела. Ее тонкий голос едва долетал до них сквозь гул водопада:

— Если вы это сделаете, мы обрушим на вас стены города.

— Нет, подождите, подождите, — сказал Урсала. — Будем благоразумными.

Торн провел взглядом по лицам собравшихся на городской стене. На воинах блестел пот, языки облизывали пересохшие губы, клювы были раскрыты, и перья взъерошены.

— Мы не можем сделать вылазку, — сказал он вполголоса. — Наши люди слишком испуганы, а большинство зандаров разбежались. Но мы можем удержать его на расстоянии. Когда соберется вся фратрия — да, тогда нас будет достаточно. Нам следует подождать.

— И сохранить мне жизнь для заключения соглашения, — быстро добавил Фолкейн.

— Конечно, конечно, — усмехнулась Стэфа.

Торн издал приказ. Инженеры начали наматывать трос катапульты. Эдзел услышал скрип и отступил.

— Держись, Дэвид! — крикнул он. — Мы тебя не оставим.

«Сказано хорошо, но пока от этого мало толку», — подумал Фолкейн. Торн не просто хотел удержать Рангакору, он намеревался и его использовать для пользы своей фратрии. Если земцы поддались влиянию икрананкийцев и усвоили их хроническую подозрительность, они никогда не отпустят его на корабль. Они скорее сделают его постоянным заложником на случай прилета других космических кораблей. А укрепившись здесь, они попытаются свергнуть гегемонию деодакхов. Им это может удастся. Фолкейну оставалось надеяться, что спасательная экспедиция сумеет заключить договор: в обмен на него Лига откажется от Икрананки. Он знал, условие будет выполняться: нельзя торговать с враждебной цивилизацией. А когда ван Рийн узнает, что такой потенциальный рынок потерян, он пнет Фолкейна так, что тот улетит на Луну.

В какую гнусную историю он впутался!

Охранники отвели его во дворец, где находилась тюрьма. Эдзел собрал животных, не успевших сорваться с привязи, поел и приступил к осаде города в гордом одиночестве.

13

Чи Лан удалось незаметно добраться до восточной стены. Катандаранцы располагались слишком далеко, чтобы вытоптать здесь кустарник, а рангакорцы не успели срезать или прополоть его. Тут было достаточно высоких растений, чтобы скрыть ее приближение. Присев на корточки, она глядела на темный утес, облако, двигавшееся по пурпурному небу, казалось, опрокидывало его прямо на нее. Острые чуждые растительные запахи щекотали ноздри. Ветер был холоден, с противоположной стороны доносился рев водопада.

Отсюда, из тени, трудно было разглядеть подробности. Но она мысленно намечала маршрут. Как обычно, стена не была покрыта штукатуркой, камни были плотно прижаты друг к другу, но дожди и морозы за несколько тысячелетий выщербили их. По ним можно было взобраться наверх.

Мускулы Чи напряглись. Она подпрыгнула, уцепилась пальцами рук и ног, подтянулась и поползла. Холодная и грубая поверхность стены царапала ей живот. Ей мешали двигаться веревка, которую она разыскала в брошенном лагере, и два кинжала у пояса. Тем не менее, не проявляя никаких чувств, она карабкалась вверх.

Когда ее пальцы ухватились за верхний край стены, она на мгновение заколебалась. Через равные промежутки здесь стояли часовые. Но… она подтянулась, протиснулась между зубцами и замерла. Справа и слева она видела ближайших к ней часовых. Один был икрананкиец, другой — человек. Их плащи развевались так же сильно, как знамена на вершинах башен. Но они ее не видели.

Теперь быстро! Чи спрыгнула с парапета. Как и следовало ожидать — любой сколько-нибудь сведущий военный инженер предусмотрел бы это — несколько метров пустого пространства разделяло внешнюю стену и ближайшее здание. Когда прекратилась торговля с внешним миром, движение здесь остановилось. Она не боялась встречи со случайным прохожим, но все равно предпочла развить максимальную скорость. Последние метры она буквально пролетела.

Свернув в ближайший переулок, Чи ненадолго остановилась отдышаться. Вдруг послышался топот ног и хриплые голоса. Ухватившись за оконную раму, она вскарабкалась на крышу здания.

Отсюда открывался широкий вид. Огромное красивое солнце освещало улицы, по которым двигалось несколько туземцев. Через несколько часов после появления Эдзела они все еще были слишком потрясены, чтобы работать.

«Посмотрим… Дэвида, очевидно, держат во дворце, по всей вероятности, вон в том претенциозном здании в центре города», — она наметила дорогу по крышам и решила пересекать улицы в самых узких и пустынных местах. Чи двинулась в путь.

Осторожность требовала времени, но это была недорогая цена. Самое трудное препятствие ждало ее в конце. Четыре широкие улицы отделяли ее от дворца, на них было оживленное движение. Кроме посыльных, спешивших с поручениями, здесь находились группы икрананкийцев, похожих на людей в том отношении, что они пытались извлечь выгоду из близости ко двору правителей. Чи провела несколько часов за трубой в наблюдении, прежде чем подвернулся шанс продолжить путешествие.

По улице дребезжала тяжелая карета, направляющаяся к королевскому дворцу, а перед ней двигался пожилой туземец в чиновничьем мундире. Чи соскользнула в пространство между соседними домами. Мимо прошлепали каракуты, проскрипела телега, ее корпус скрыл Чи от толпы. Она нырнула под телегу и побежала на четвереньках. Ей пришлось пробежать около трех метров, чтобы добраться до старика. Он мог ее заметить, но поблизости тянулся сад, и, в крайнем случае, его живая изгородь и беседки скрыли бы отважную Чи. Но она надеялась, что в этом не будет необходимости.

Она преодолела открытое пространство за полсекунды. Приподняв край долгополого платья старика, она нырнула под него и опустила ткань.

Старик остановился.

— Что? Что? — услышала она и повернулась вместе с ним, стараясь не попасть ему под ноги. — Кррр-ек? Что? Готов поклясться, я слышал… нет, нет… мк-к-к… — и он поплелся дальше.

Решив, что они достаточно углубились в сад, Чи оставила его и спряталась за ближайшим кустом. Сквозь листву она увидела, что старик вновь остановился, поправил одежду, почесал голову и потащился по боковой аллее, что-то бормоча.

Чи обошла сад. Когда кто-то проходил мимо, она пряталась так, как это умеют только лесные жители. Наконец ей представилась еще одна удачная возможность.

Она обходила северную сторону дворца. От стены ее отделяли заросли псевдобамбука. Никого не было видно кроме часового-туземца, шагавшего по траве. Он должен был все знать. Чи пропустила его мимо себя и прыгнула.

Летящий живой снаряд заставил икрананкийца упасть на живот. В мгновение ока она оказалась у него на плечах, левой рукой схватила его за горло, а правой вытащила нож.

Она прижала острие к его горлу и прошептала:

— Только пикни, мой друг, и ты превратишься в кусок холодного мяса. Только такое мясо мне не нравится. Вряд ли ты вкусен.

Ослабив хватку, она позволила ему повернуть голову, чтобы он смог ее увидеть. Солдат издавал судорожное бульканье. Неприятно увидеть на себе демона с серой маской на лице, пусть даже и маленького.

— Быстрее, если хочешь жить, — приказала она. — Где пленный земец?

— Ак-к-к-ук-к-к…

— Не ври, — Чи уколола его острием. — Ты знаешь, о ком я говорю. Высокий желтоволосый безбородый человек. Говори или умрешь!

— Он… он в… — слова не шли из горла, солдат сделал слабую попытку встать, но Чи моментально лишила его сознания. Еще будучи в Хайджакате, она хорошо изучила анатомию икрананкийцев, насколько это было возможно сделать без вскрытия. Это была довольно слабая раса.

Когда солдат вновь пришел в себя, он был вполне готов для сотрудничества. Он был слишком напуган, чтобы лгать, Чи в свое время провела достаточно допросов, чтобы быть уверенной в этом. Она определила направление и поняла, что нашла то, что искала. Два земца охраняли помещение, заняв пост перед массивной бронзовой дверью.

— Спасибо, — сказала Чи. Скомкав обрывки солдатского мундира, она засунула ему в рот кляп, связала информатора веревкой и откатила в заросли. Когда она уходила, он пришел в себя.

— Я уверена, что тебя скоро найдут, — сказала Чи.

— Вероятно, когда начнут поливать сад.

Она скользнула прочь, Теперь нужно было спешить, но силы оставили ее. Скрытное проникновение в этот проклятый город, лишенный ночи, совершенно вымотало ее. Чи требовалось отдохнуть. Открытое окно давало возможность пробраться в комнату, которая может быть необитаемой. Но, чтобы добраться до окна, нужно было миновать охранников, слуг, чиновников, торговцев, просителей, сновавших по длинным коридорам, вбежать по лестнице, улучив момент, когда она будет пуста, в надежде, что никто не появится, прежде чем она найдет следующее укромное место, и так далее… К тому времени, когда она достигла балкона, чьи тонкие колонны упирались в нужный ей карниз, ее нервы были напряжены до предела.

Она взобралась по колонне на крышу и пробралась по черепице к месту, расположенному как раз над окном комнаты, которая служила темницей Фолкейну. Солдат сказал ей, что эта комната находится между вторым и третьим балконами с северной стороны. Плюс два этажа вниз по совершенно гладкой стене. Но у Чи остался довольно длинный кусок веревки, а на крыше торчало немало груб. Она закрепила веревку за ближайшую трубу, взглянула в сад, чтобы удостовериться, что ее никто не увидит, и скользнула вниз.

Спустившись, она посмотрела в окно. Причудливая решетка из позеленевшей от времени бронзы позволяла ей пробраться внутрь. Но для человека отверстия были слишком малы. Почему она не догадалась отыскать в катандаранском лагере пилу? Она протиснулась сквозь решетку и постучала в стекло за ней. Ответа не было. С комментариями, которые трудно было ожидать от такого пушистого существа, она разбила стекло рукоятью кинжала и вползла внутрь. Осмотревшись, она втянула за собой веревку.

С точки зрения икрананкийца, комната была хорошо обставлена, но человеку она показалась бы темным и холодным склепом. Фолкейн мирно спал, свернувшись клубком. Чи подошла к кровати, зажала ему рот — люди так эмоциональны! — и только затем потрясла его за плечо.

Он проснулся.

— Ann… апп…

Чи прижала палец к губам. Глаза Фолкейна прояснились, он кивнул, и она отпустила его.

— Чи! — потрясенно выдохнул он и обхватил ее руками. — Какого дьявола?

— Я прокралась сюда тайно, идиот! А ты решил, что я подкупила всю эту банду? Давай лучше подумаем, как тебе выбраться отсюда.

Фолкейн разинул рот. — Ты хочешь сказать, что не знаешь этого?

— Откуда мне это знать?

Он встал с разочарованным видом.

— Мне тоже.

Присутствие духа оставило Чи. Она опустилась на пол.

Фолкейн наклонился, взял ее на руки и нежно прижал к груди.

— Спасибо тебе, ты старалась… — пробормотал он.

Ее хвост свистнул в воздухе. Голосу Чи вернулась обычная твердость:

— Не думаю… Все, что нам надо, это сбежать отсюда. Тогда мы сможем где-нибудь забиться, чтобы спокойно ждать спасательную экспедицию.

Фолкейн покачал головой.

— К сожалению, нет. Как мы встретимся с ними? Они, конечно, обнаружат «Сквозь хаос», но к тому времени, когда мы достигнем укрытия, нас так начинят железом, что Джадхади сможет обвинить Торна в нашем исчезновении. Вспомни, как эти туземцы стояли друг за друга перед лицом чужеземцев.

Чи немного подумала.

— Я смогла бы пробраться в пределы досягаемости детекторов нашего корабля.

— М-м-м, — Фолкейн провел рукой по волосам. — Нет, ты не сможешь сделать этого. Иначе почему ты до сих пор не попыталась? Там нет никакого укрытия, — гнев поднялся в нем. — Дьявольски не везет, что передатчик Эдзела тоже разбился! Если бы мы могли вызвать корабль…

Голос его дрогнул. Он пошатнулся и сел на кровать. Чи следила за ним круглыми желтыми глазами. Молчание становилось невыносимым.

Вдруг Фолкейн сжал кулаки и воскликнул:

— Черт возьми! Да!

Он вспомнил то, что изучал в детстве. Да, его опьянили наркотиком, похитили, ему, можно сказать, надавали оплеух, и он ничем не мог ответить обидчикам. Это огорчало его. Теперь, найдя выход, он снова почувствовал себя мужчиной. Сохраняя внешнее спокойствие, он ликовал от радости.

— Слушай, — сказал он. — Ты можешь выбраться обратно из города, даже если этого не смогу сделать я. Но ваши с Эдзелом шансы на долгое выживание не очень велики. Вероятность моего освобождения еще меньше. Если же мы совершим побег прямо сейчас, если не побоимся сломать себе шеи…

Чи не стала оспаривать его план. Она подумала, произвела в уме кое-какие расчеты и кивала в ответ.

— Согласна.

Фолкейн принялся одеваться, но внезапно остановился:

— Ты не хочешь сначала немного вздремнуть?

— Нет, я чувствую себя вполне сносно. А ты?

Фолкейн улыбнулся. Сон освежил его. Кровь быстро бежала по жилам.

— Готов драться со всеми, мой друг.

Одевшись, он подошел к двери и постучал в нее.

— Эй! — закричал он. — На помощь! Несчастье! Крайне важно! Открывайте же скорее, вы, тупоголовые идиоты!

В скважину просунули ключ. Дверь широко распахнулась. В проеме стоял бородатый земец огромного роста с обнаженным мечом. Его товарищ ждал сзади, на безопасном расстоянии.

— Ну?

— Мне нужен ваш начальник, — пробормотал Фолкейн. Все, что угодно, лишь бы подойти поближе. Он поманил стражника. — Я вспомнил нечто ужасное.

— Что? — донеслось из бороды.

— Вот что… — Фолкейн обхватил плащ стражника по обе стороны броши-защелки и свел руки. Они сомкнулись на гортани. Одновременно Чи нырнула в дверь и прыгнула на второго земца.

Первый ткнул мечом вперед, но ноги Фолкейна там уже не было. Он подпрыгнул в воздух и нанес ему сокрушительный удар в голову. Солдат взвыл от боли и завалился на спину без сознания. Фолкейн позволил ему упасть и бросился ко второму земцу, на которого уже вскарабкалась Чи. Земец издавал фырканье и судорожно ловил ртом воздух, но Чи не могла одна справиться с ним.

Фолкейн ударил его по горлу ребром ладони. Охранник упал.

Он был тяжело ранен. Убедившись в этом, Фолкейн почувствовал облегчение. Он втащил обоих в комнату и переоделся в мундир одного из них. Но кругом было слишком много народу. Какая-то туземка сунула к ним голову и закричала. Что ж, нельзя требовать, чтобы все удавалось. Фолкейн подобрал саблю охранника и побежал, размахивая ею и крича:

— Кровь и кости! Все назад!

Земцы валились друг на друга. Дорога была свободна.

Вот и электротехническая мастерская. Фолкейн ворвался в нее, Из-за столов, загроможденных различной аппаратурой, на него уставились двое ученых и несколько учеников.

— Все вон отсюда! — сказал Фолкейн.

Они было замешкались, но Фолкейн подтолкнул Главного Философа Королевства Рангакора своей саблей. Его сразу поняли. Он захлопнул дверь и набросил задвижку.

Сквозь массивную металлическую дверь доносился шум, с каждой минутой делавшийся все более громким: голоса, топот ног, звон оружия, гром барабанов. Он осмотрелся. Через окно комнаты выбраться нельзя, но в дальнем конце комнаты оказалась вторая дверь. Он запер ее и тотчас же принялся нагромождать возле нее мебель. Сложив все, что смог в кучу, Фолкейн обвязал это взятой у Чи веревкой, чтобы баррикада была прочнее. Они будут ломиться только в одну дверь… там, где им покажется легче.

Закончив работу, он вернулся, тяжело дыша. Чи тоже была занята. Она скорчилась в центре комнаты на полу среди невероятной мешанины батарей, разносортных деталей и обломков, наматывая спиралью проволоку и неодобрительно глядя на банку конденсаторов. Она могла лишь догадываться о емкости, сопротивлении, индукции, вольтах и силе тока в этом устройстве.

Обе двери дрожали от ударов кулаков и йог. Фолкейн караулил ту из них, которую не успел забаррикадировать. Он раскачивался на ногах, расслабляя мускулы. За его спиной Чи вертела в руках искроразрядник: он почувствовал слабый запах горелого.

Снаружи прозвучал человеческий голос:

— Освободите дорогу! Мы разнесем эту дверь, если вы не уберетесь с дороги!

Чи и не подумала оторваться от своей работы.

Шум снаружи замер. После недолгого затишья послышался топот, и в бронзу ударил какой-то тяжелый предмет. Дверь зазвенела и прогнулась. Таран ударил снова. На этот раз послышался треск, сопровождаемый проклятиями. Фолкейн усмехнулся. В качестве тарана они использовали балку из плетеных прутьев, но вряд ли с ее помощью они добьются успеха. В образовавшуюся щель были видны несколько земцев в полном боевом облачении, на лицах их была написана ярость.

— Тю-тю! — сказал Фолкейн. Кто-то закричал:

— Кузнеца сюда! — ему показалось, что он узнал голос Хафа Падрика. — Эй вы там, тащите сюда кузнеца. Пусть захватит молот и зубило.

Вот это уже другое дело, но и кузнецу потребуется время. Фолкейн повернулся, чтобы помочь Чи.

— Как ты думаешь, силы тока в этих батареях будет достаточно? — спросил он.

— О, да, — она взглянула на единственный верстак, который они не использовали при строительстве баррикады. На нем она соорудила импровизированный телеграфный ключ. — Расстояние до корабля составляет не более четырехсот километров, верно? Даже такой хлюпик, как Эдзел, преодолел его в несколько стандартных дней. Меня больше беспокоит, сумела ли я правильно выбрать длину волны?

— Ну что же, возьми ее приблизительно, а затем используй прилегающий диапазон. Знаешь как? Изменяя длину проволоки.

— Конечно, знаю! Разве мы в твоей комнате не обсудили уже все детали? Лучше перестань болтать и займись каким-нибудь полезным делом.

— Это не для меня. Я ведь сангвиник по натуре, — ответил Фолкейн. Он неуклюже вертел в руках щипцы странной формы, явно не приспособленные для человеческой ладони, и попытался расставить батареи в ряд. — А вот и лейденская банка, хотя на этой планете ее следовало назвать рангакорской банкой.

Дверь снова зазвенела и зашаталась. Фолкейн оглянулся. Прошло около часа с момента появления в его камере Чи. Черт возьми, не так уж много времени, чтобы сыграть роль местного Генриха Герца. Чи заканчивала свою работу. Наконец, скорчившись над неуклюжей грудой аппаратуры, она взяла ключ и кивнула Фолкейну. Через щель разрядника полетели искры. Чи начала передачу — кодом Лиги. Невидимые и всепроникающие радиоволны полетели в окружающее пространство.

Теперь все зависело от того, сумела ли она найти правильную частоту. Времени на поиск оставалось совсем немного. Через одну-две минуты дверь рухнет. Фолкейн вернулся к своему посту.

Задвижка отлетела. Дверь распахнулась и, сверкая мечом, в помещение ворвался земец.

Фолкейн скрестил с ним лезвие своей сабли. Зазвенела сталь. Как и следовало ожидать, земец был абсолютным невеждой в искусстве фехтования. Фолкейн мог убить его при желании в первые же секунды схватки, но он не хотел крови. К тому же, удерживая этого парня в дверях, он мешал ворваться остальным.

— Хочешь повеселиться? — спросил он земца между ударами лезвий. В нем постепенно нарастал гнев.

«Точка, точка, тире, точка… Лететь к Рангакоре, приземлиться в пятидесяти метрах от южных ворот города. Точка, тире, точка…»

Земец подставил бок для удара. Фолкейн не воспользовался его оплошностью. Между тем противник отскочил в сторону, и рядом с ним из двери появился второй земец, Фолкейн продолжал удерживать первого, нанеся второму жестокий удар ногой. Тот захрипел и упал на руки стоявших за ним. Мгновенно повернувшись, Фолкейн успел отбить меч первого противника и, сделав выпад, ранить его в руку. Послышался звон упавшего меча.

Не успев вытащить свою саблю, он, повернувшись, едва избежал удара третьего воина. Сделав шаг вперед, Фолкейн применил прием каратэ. Земец с серым лицом и сломанной рукой рухнул на колени, а Фолкейн наконец высвободил свое оружие. Оно зазвенело, отбивая удар следующего противника.

Глаза гермесианца бегали по сторонам. Первый человек, которого он ранил в руку, уже отполз в сторону. Кровь, струившаяся из его раны, оставила необыкновенно яркую дорожку. Второй раненый без чувств распластался у стены. Фолкейн вгляделся в лицо очередного противника. Это был юноша с покрытыми легким пушком щеками. Он сам еще недавно был точно таким же. Фолкейн сказал:

— Если ты постоишь смирно в сторонке, я позволю оказать помощь раненым.

Парень в ответ выругался и двинулся на него. Фолкейн отбил удар.

— Ты что, младенец, жаждешь смерти? — спросил он. — Спокойно. Я тебя не укушу. Я миролюбивый человек, пока меня не трогают.

Он выбил саблю противника и опустил свою. Парень, растерянно глядя на него, отступил в толпу людей и икрананкийцев, заполнявших коридор. Фолкейн пнул раненого.

— Уходи, — сказал он.

Раненые поползли мимо него.

Вперед выступил Хаф Падрик. В его руке была сабля, но он опустил ее. Лицо его было искажено.

— Как ты это делаешь? — прохрипел он.

— Это очень удивительная магия, — сказал Фолкейн.

— Я перебью всех, если вы не оставите меня в покое.

«Точка, тире, точка, тире…»

— Чего ты хочешь от нас? — спросил Падрик.

— Для начала напиться. А потом поговорить.

Фолкейн попытался облизнуть губы, но ничего не получилось. Черт бы побрал этот воздух!

— Да, поговорим, — сабля Падрика опустилась еще ниже. Затем в мгновение ока он ударил ею по ногам Фолкейна.

Тренированное тело гермесца среагировало на удар раньше, чем Дэвид осознал опасность. Он высоко подпрыгнул, ведь тяготение здесь составляло всего две трети земного. Лезвие сабли свистнуло где-то внизу под подошвами башмаков. И прежде чем противник успел убрать оружие, на него приземлился Фолкейн, вырвав тяжестью своего тела саблю из рук Падрика.

— Дурак! — крикнул Дэвид. Его левый кулак устремился вперед. Падрик упал на спину, нос его превратился в кровавое месиво. Фолкейн подумал, что для этого носа теперь потребуется пластическая операция — если когда-нибудь агенты ван Рийна организуют здесь соответствующую службу.

Икрананкиец метнул в него копье. Фолкейн изловчился и перехватил его в воздухе. Этим он выиграл еще минуту.

Еще одна минута прошла, пока Падрик вставал и растворялся в толпе. И еще одну минуту толпа молча смотрела на него. Затем он услышал трубный голос Роберта Торна:

— Дорогу лучникам! — и понял, что его конец близок.

Толпа расступилась. Появилось с полдюжины икрананкийских лучников, которые принялись налаживать свои самострелы. Когда вперед вышла Стэфа, Фолкейн изобразил на лице самую дьявольскую улыбку из своего репертуара.

Она остановилась и с изумлением уставилась на него.

— Дэвид, — выдохнула она. — Ни один человек в мире не смог бы… а я даже не подозревала.

— Теперь вы знаете, — поскольку ее кинжал был в ножнах, он рискнул потрепать ее по щеке. — Я умею не только обращаться с машинами. Меня научили и многому другому.

Слезы показались на ее серых глазах.

— И все же вы должны сдаться, — попросила она.

— Что вы можете сделать против стрел?

— Вот что, — ответил он, бросая саблю и хватая Стэфу. Она вскрикнула и попыталась высвободиться, но он был сильнее. Держа ее перед собой, он сказал лучникам:

— Убирайтесь, вы, недоноски!

Запах ее волос кружил ему голову. Чи невозмутимо продолжала передачу.

Стэфа кричала, потом умолкла. Он почувствовал, как она напряглась в его руках. С гордостью она сказала:

— Нет, нет, вперед и стреляйте!

— Это невозможно, — пробормотал он.

— Возможно, — она слабо улыбнулась ему. — Или вы думаете, что земцы боятся смерти больше вас?

Лучники прицелились.

Фолкейн покачал головой.

— Что ж, — сказал он и даже заставил себя рассмеяться. — Когда ставки высоки, люди уступают, — гул, вначале отдаленный, а потом все более близкий, не казался опасным. — Конечно, я не смогу использовать вас в качестве щита. Я отъявленный лжец, а для вас можно найти лучшее применение…

Он поцеловал ее. Она ответила. Ее руки двинулись за его плечи и обвились вокруг шеи.

Это было приятно и к тому же давало выигрыш в несколько лишних секунд…

— Демон! Демон! — закричали люди и икрананкийцы, обращаясь в бегство. Громовой рев сопровождался грохотом падающей штукатурки и камней.

Стэфа не присоединилась к бегущим. Но она высвободилась из объятий Фолкейна, и в руке ее сверкнул кинжал.

— Что это? — воскликнула она.

Фолкейн облегченно вздохнул. В голове его стоял звон. Но он умудрился ответить на удивление ровным голосом:

— Это наш корабль. Он приземлился, поднял на борт Эдзела и теперь над нами демонстрирует свою мощь, — он взял ее за руку. — Идемте, выйдем наружу, чтобы он смог нас заметить и принять на борт. Я прямо-таки смертельно хочу сухого мартини.

14

Конференция состоялась на нейтральной территории, в независимой чакорской деревне, находившейся между катандаранскими и рангакорскими землями. Независимость ее заключалась в том, что деревня платила дань обеим сторонам. Заботясь о том, чтобы соблюсти формальности и никого не обидеть, Фолкейн предложил, чтобы на открытии конференции председательствовал вождь этой деревни. Церемонии казались ему бесконечными. Глаза Фолкейна скользили по причудливым рисункам на плетеных стенках хижины Совета, мимо туземцев, сидевших на корточках со своими копьями, — своего рода почетный караул — к каменному столу, за которым проходили переговоры. Он очень хотел бы оказаться сейчас совсем в другом месте. Сдержанный шум и беготня доносились до него через открытую дверь, там терпеливо лежал огромный Эдзел. Там братались солдаты, что сопровождали вождей многочисленных фратрий.

О самих вождях этого сказать было нельзя. Король Урсала кончил зачитывать длиннейший список жалоб и требований и теперь ерзал, поскольку император Джадхади начал излагать свои претензии. Гарри Смит свирепо поглядывал на Роберта Торна, тот отвечал ему тем же. Вождь земцев все еще порицал членов своей фратрии за участие в восстании. Вождь деревни шуршал заметками, несомненно, готовясь произнести длинную речь.

«Что ж, — подумал Фолкейн, — это была твоя собственная идея, парень. И в свое время тебе тоже придется произносить речь».

Когда над ними завис космический корабль, и голос Эдзела потребовал общего примирения и заключения торгового договора, враждующие стороны согласились. Они не знали, что у них имеется выбор, что Фолкейн никогда не станет стрелять по ним, но он не видел причин, побуждающих его сообщить им об этом. Несомненно, Чи Лан, находившаяся в небе над ними в кресле пилота, была занята больше, чем Эдзел, подавлявший своим присутствием собравшихся. Но к чему эти бесконечные речи? Суть дела предельно ясна. Джадхади жаждет овладеть Рангакорой и чувствует, что он больше не может доверять земцам. Большинство земцев тоже стремятся овладеть Рангакорой, прочие хотели бы сохранить существующее положение или получить соответствующую компенсацию, но не видят путей к достижению этого. Каждая группа чувствует, что остальные готовы предать, вероломно напав. Урсала хочет, чтобы все чужеземные дьяволы убрались из его города, к тому же ему необходима гарантия независимости. А Фолкейн хочет… да, он сказал бы им. Он разжег трубку и сосредоточился на мыслях о Стэфе, которая ждала его в деревне. Отличная девушка, конечно, но лишь для развлечения. В спутницы жизни она не годится.

Прошел еще час.

— …выдающийся представитель торговцев из-за края мира Дэвид Фолкейн.

Его скука пропала. Он бодро вскочил на ноги, улыбнулся и неторопливо начал:

— Благодарю вас, благороднейший. Выслушав столько замечательных ораторов, я и не подумаю состязаться с ними. Я лишь изложу свою позицию в нескольких словах…

Как он надеялся, такое скромное начало должно вызвать всеобщую симпатию к нему. Дэвид продолжил:

— Мы прибыли сюда с намерением предложить вам покупать у нас товары, некоторые из них я вам уже продемонстрировал. Цены очень низкие. И что же произошло? На нас напали и попытались уничтожить. Сам я был вероломно захвачен в плен и подвергся унижениям. Наша собственность была незаконно реквизирована. Откровенно говоря, благороднейшие, вы должны быть счастливы, что никто из нас не убит, — он дотронулся до своего бластера. — Вспомните, мы представляем огромную силу, которая постоянно заботится о своих людях и мстит за них… — «Когда это ей выгодно», — добавил он про себя, заметив, как перья на теле Джадхади взъерошились от страха, а Смит добела сжал пальцы в кулак.

— Спокойствие, спокойствие, — сказал Фолкейн. — Мы настроены вполне дружелюбно. Кроме того, мы хотим торговать, но нельзя же торговать, воюя. Это одна из причин созыва настоящей конференции. Если противоречия между вами удастся устранить, что ж, это будет выгодно Лиге и вам тоже. Ведь вам нужны предлагаемые нами товары?

— Итак, — он склонился вперед, опершись о стол, — Я считаю, что компромисс вполне возможен. Каждый что-нибудь теряет и что-то получает, а как только начнется торговля, вы станете настолько богаты, что ваши сегодняшние потери покажутся вам смехотворными. Вот общее представление о том соглашении, которое я предлагаю вам заключить. Во-первых, Рангакора получает все гарантии независимости, но в то же время отказывается от своих требований компенсации убытков…

— Благороднейший! — одновременно воскликнули, вскочив, Джадхади и Урсала.

Фолкейн жестом потребовал тишины.

— Пусть задаст вопрос король Урсала, — сказал он.

— Наши убытки… наши посевы уничтожены… деревни разграблены… здания разрушены… — Урсала замолчал, собрался с мыслями и сказал с достоинством: — Мы не агрессоры.

— Я знаю, — ответил Фолкейн, — и симпатизирую вам. Однако разве вы не собирались сражаться за свою свободу? Теперь вы ее имеете. Это что-нибудь да стоит. И не забудьте. Лига гарантирует соблюдение договора, если вы его заключите. И если в договоре будет пункт о вашей независимости, Лига гарантирует и ее. — «Это не совсем правда. Но это и не имеет практического значения», — он кивнул Джадхади. — По моему мнению, благороднейший, вы должны были бы возместить причиненный ущерб. Но я обошел это требование в интересах достижения компромисса.

— Но мои границы! — возразил император. — У меня должны быть прочные границы. К тому же у меня вполне законные притязания на Рангакору. Мой великий предок, первый Джадхади…

Фолкейн героическими усилием удержался от того, чтобы не высказать, что следовало бы сделать с его великим предком, и ответил спокойным голосом:

— Подумайте как следует, благороднейший. Вы угрожали жизни агентов Лиги. Странно было бы, если бы Лига не потребовала определенного возмещения. Уступка Рангакоры — не самое сильное наказание, — он выразительно посмотрел на свой бластер, — и Джадхади задрожал. — Что касается обороны ваших границ, то Лига поможет вам в этом. Не забудьте, что мы к тому же будем продавать вам огнестрельное оружие, и вы больше не будете нуждаться в услугах земцев.

Джадхади сел. По его лицу было видно, что он напряженно пытается сообразить, как извлечь наибольшую выгоду.

Фолкейн взглянул на Торна, пытавшегося что-то сказать.

— Утрата Рангакоры — это и ваше наказание, — сказал он. — Вы знаете, что ваши люди похитили меня.

— Но что нам делать? — воскликнул старый Гарри Смит. — Куда нам теперь идти?

— На Землю? — проревел Торн.

Фолкейн постарался доказать, насколько чуждой окажется Земля для этих «потерпевших кораблекрушение». Так что они вовсе не желали быть репатриированными. Дэвид отнюдь не чувствовал себя виноватым. Ведь они действительно будут более счастливы здесь, в мире, в котором родились. И если земцы останутся здесь, торговцы ван Рийна попытаются сохранить это в секрете. Через одно или два поколения — дольше удержать секрет все равно будет невозможно — их дети и внуки смогут постепенно врасти в галактическую цивилизацию, как вросла в нее раса Эдзела.

— Не обязательно, если вы не хотите этого сами, — сказал Фолкейн. — Но вспомните, каким было ваше основное занятие здесь, на этой планете, до сих пор? Солдатская служба. Кое-кто из вас содержит фермы, ранчо или городские дома. Почему бы вам не продолжать заниматься этим же? Чужеземцы нередко владеют собственностью в разных странах. Что вы должны сделать, так это основать свою собственную нацию. Не на какой-то обособленной территории, конечно, все земли вокруг заселены. Но вы можете стать странствующей нацией.

Прецеденты имеются: кочевники или цыгане на древней Земле. Или на Цинтии, где существуют нации странствующих торговцев, не закрепленных на определенной территории. А что касается работы, что ж — вы воины, а планета полна варварами, поскольку на Икрананке начнет действовать Лига, потребуется охрана для ее караванов. Вы получите хорошие деньги за свою службу, разбогатеете…

Он с улыбкой посмотрел на собравшихся:

— В сущности, вы все разбогатеете.

— Миссионеры… — произнес Эдзел в наступившей тишине.

— О, да, я совсем забыл, — сказал Фолкейн, — Не думаю, что кто-нибудь станет возражать, если наши корабли изредка будут привозить на Икрананку вероучителей. Нам хочется объяснить вам свою религию.

Это замечание выглядело настолько несущественным, что все согласились. Но, несомненно, впоследствии оно принесет больше перемен в жизни аборигенов, чем машины или лекарственные препараты. Катандаранцы, скорее всего, воспримут буддизм, который несравненно удобнее их собственной демонологии. Вместе с проникающими к ним научными знаниями, эта религия избавит их от комплекса враждебности к соседям. В результате возникнет стабильная культура, с которой ван Рийн вполне сможет иметь дело.

Фолкейн распростер руки.

— Такова суть моих предложений, — заключил он.

— То, что я вам предложил, на Земле называется равновесием неудовлетворенности. Но вскоре Лига принесет вам больше удовлетворения, чем вы можете себе вообразить.

Торн покусал губу. Ему нелегко было отказаться от мечты о собственном королевстве.

— Допустим мы откажемся? — сказал он.

— Что ж, Лиге нанесен ущерб, — напомнил ему Фолкейн. — Мы настаиваем на его возмещении. Мои требования минимальны, не так ли?

Он уломал их в конце концов, он знал заранее, что это ему удастся. Пряник торговли и кнут войны; они не могли знать, что угроза войны — сплошной блеф. И они обязательно подпишут предложенное им Соглашение.

Но, конечно, они сделают это только после того, как ожесточенно поторгуются, выскажут взаимные обвинения и попреки, поспорят по поводу деталей и произнесут множество речей… о Боже, эти речи! Фолкейн сделал шаг к выходу.

— Я понимаю, что это нелегко усвоить так сразу, — сказал он. — Почему бы нам не сделать перерыв? После того, как все отдохнут и подумают, мы сможем снова собраться.

В сущности, ему хотелось вернуться к Стэфе. Он обещал ей прогулку в космическом корабле; а Эдзел и Чи подождут здесь. Когда собрание согласилось сделать перерыв, Фолкейн первым оказался у дверей.

15

Металл звенел. В иллюминаторах сверкали звезды в бесконечной космической ночи. Красная искра — солнце Икрананки, медленно угасала на экранах.

Глядя на нее, Фолкейн вздохнул.

— Целый мир, — пробормотал он. — Миллионы жизней и столько же надежд. Хочется когда-нибудь вернуться туда и посмотреть, какие изменения мы принесли в их жизнь.

— Я знаю, почему тебе хочется вернуться, — хихикнула Чи Лан. — Но у нас с Эдзелом нет и такой причины. Мы с нетерпением ждем возвращения на Землю.

Лицо Фолкейна прояснилось. Он тоже ждал конца пути и причитающейся премии.

— …поэтому двигай своими ленивыми ногами, — закончила Чи.

Дэвид прошел вслед за ней в кают-компанию. Эдзел был уже здесь, он раскладывал монеты и фишки аккуратными кучками.

— Понимаете, — сказал Фолкейн, усаживаясь, — мы совсем новая порода живых существ. Не успокоители.

Мы — возмутители спокойствия, Подозреваю, что вся наша карьера и впредь будет состоять из последовательности ужасных ситуаций, которые мы должны будем повернуть к себе выгодной стороной.

— Заткнись и тасуй карты, — сказала Чи. — Первым ходит валет.

Прошло два неинтересных круга, а потом Фолкейн ухватил флеш. Он сделал ставку. Эдзел поддержал. Чи приняла ее. Компьютер повысил ставку, Фолкейн повысил снова. Чи промолчала, а компьютер принял это предложение, Бестолочь стал хорошим игроком, и Дэвид знал это, но, учитывая его прежний стиль игры и флеш на руках, можно было продолжать. Он не менял свои карты. Компьютер попросил одну карту. Черт возьми! Проклятая машина наверняка имела четверку королей! Фолкейн бросил свои карты.

— Ничего не поделаешь, — сказал он. — Ну, твоя взяла.

Немного позже то же самое случилось с Чи, но обошлось ей еще дороже; ее замечания накаляли атмосферу.

Очередь Эдзела настала, когда остальные двое были повержены. Дракон и компьютер все повышали ставки, пока у Эдзела не выдержали нервы и он предложил раскрыться.

— Вы выиграли, — послышался механический голос. Эдзел опустил полный дом. Челюсть его отвисла.

— Что? — воскликнула Чи. Хвост ее встал вертикально. — Ты блефовал?

— Да, — ответил Бестолочь.

— Но, погоди, ты играл по распискам, и мы ограничили тебя, — вмешался Фолкейн. — Ты никак не мог блефовать!

— Если вы осмотрите склад номер четыре, то найдете там множество мехов, — сказал Бестолочь. — Много мехов, драгоценностей и пряностей. Хотя стоимость всего этого не может быть определена точно, пока рынок не стабилизируется, все же, несомненно, что она велика. Я получил эти товары в обмен на расчет вероятностей для туземца по имени Гурджанджи и теперь готов играть не по распискам, а за наличные.

— Но, но, но… — ведь ты только машина!

— Я не запрограммирован для того, чтобы предсказать какое решение вынесет по этому деду суд, — сказал Бестолочь. — Однако я полагаю, что в коммерческой и индивидуалистической цивилизации все законно приобретенные ценности принадлежат лицу, заработавшему их.

— Боже, — слабым голосом сказал Фолкейн, — я думаю, он прав.

— Но ты не личность! — закричала Чи. — Перед законом ты не личность!

— Я получил эти товары, преследуя цели, которые вы запрограммировали для меня, — ответил Бестолочь, — а именно для игры в покер. Логика говорит, что с реальными ставками я буду играть в покер лучше.

Эдзел вздохнул.

— Это тоже верно, — согласился он. — Если мы хотим, чтобы он играл с нами в честную игру, мы должны дать ему возможность полностью следовать силлогизмам. Иначе программирование станет невероятно сложным. К тому же… честь спортивной игры…

— Хорошо, — угрюмо сказала Чи, — я все равно у тебя выиграю.

Конечно, она не сумела исполнить свою угрозу. И никто не сумел. Обладая таким богатством, Бестолочь мог позволить себе играть по крупной. Если экипаж и не спустил все комиссионные, полученные за операцию «Икрананка», то, во всяком случае, им был нанесен значительный ущерб.

Назад: Часть третья Возмутители спокойствия

Дальше: ЗВЕЗДНЫЙ ТОРГОВЕЦ