5
Корабли Ниарры спустились по Брантору и вошли в залив Тимлан, откуда направились на север. Стоя на задней палубе, Теор смотрел поверх длинных серых волн в сторону берега. Там двигалась сухопутная армия: красная масса жителей ранчо сверкала наконечниками копий. Низовой ветер раздувал знамена. Над их головами скакали всадники на форгарах, чертя зигзаги под желтыми тучами. За ними шел грузовой обоз, на целую милю растянулись конники с поклажей (они чем-то напоминали шестиногих чешуйчатых тапиров), а некоторые были запряжены в телеги. Это были не фургоны: из-за плохих дорог колеса вязли в почве Ио.
Конники везли ящики, подвешенные к стволам хоука, чья способность производить внутреннее тепло заставляла их плыть по воздуху. Звук шагов доносился до Теора подобно глухому барабанному бою, перекрывавшему шум волн и плеск-треск корабельных весел. Позади армии берег сползал вниз вместе с кустарником до тех пор, пока равнины Медалона и скрылись из глаз в сумеречной дали.
— Ну, вот мы и в пути, — бессмысленно замети он. Он отчаянно пытался не думать о жене и полумуже, с которыми простился на рассвете. Она не слишком-то раскрывала душу, но часто ласкала его, чтоб он запомнил ее всем своим существом. И она была беременна их первым ребенком.
— Мы должны их победить. Норлак, ты должен был закончить оценку их силы. Как ты думаешь, насколько мы превосходим их числом?
— По меньшей мере, как 16 к 64-м, — ответил его полуотец. — И все же, они воины по традиции, а наши солдаты — нет.
Глаза Элькора пробежали по всем восьми десяткам кораблей их флота. Он помахал одному из всадников, тот опустился пониже.
— Пойди, передай капитану «клюва», пусть идет замыкающим.
Черная ромбовидная фигура отлетела прочь.
— Что ты так нервничаешь? — спросил Норлак… — Мы будем идти до Орговера много дней.
— Когда придем, — ответил Управитель, — нам понадобится умение держать строй.
Внизу сменились наблюдатели. Члены команды были изнурены однообразной работой и взбирались по сходням на палубу, где и стояли, едва держась на ногах. Какое-то время судно качалось на волнах. Затем замены стали обычным делом. Поворот на новый курс; гребные колеса по бокам широкого корпуса, мелко сидевшего в воде; рулевой переложил штурвал и корабль пошел рассекать волны.
Поскольку корабли на Ио строились с длинным корпусом, а для плавания в жидком аммиаке было достаточно низкого фальшборта, такая система галеры была более эффективной, чем весельная. Тем более, что колеса можно было использовать как внешний пусковой механизм — немаловажное преимущество на планете, где волны двигались со скоростью на 60 процентов большей, чем на Земле. Мореходство под парусом было ведомо ниарранцам, но пользовались им мало, так как ветры в столь густой и мало освещенной атмосфере были обычно слабыми.
— Мы слишком долго были миролюбивыми, — сказал Элькор. — Несколько сотен пограничных патрулей вполне хватало, чтобы сдерживать варваров. Сейчас было бы лучше для нас вовсе не знать Дикой Стены, чтобы любой в Медалоне умел сражаться.
— Неясная логика, — сморщился Норлак.
Теора уже меньше тянуло назад. Управителям надлежало с детства расти в обстановке бесконечной войны.
Хотя, признался он себе, его случаи был особым. Злая сила наводнения, прорывающего дамбу; поле, внезапно превратившееся в кратер вулкана; оползень, разносящий в щепки деревню — все это ничем не напоминало разум, нацеленный на чью-то смерть. Он пытался укрепить свою решимость воспоминаниями об охотничьих экспедициях. Оказаться лицом к лицу со зверем, имея не больше оружия, чем простое копье или топор, было тогда опасной игрой. Однако не вспоминалось ничего, кроме тягостной погони, чрезмерного напряжения мышц, свистящего в ушах холодного ветра, с треском раздвигаемых кустов, и удары кнута в полете над бесконечной равниной. Он очень надеялся, что не испугается грядущей битвы.
Для его дурных предчувствий не нашлось бы слов в языке людей. Человек несет в себе половину пола своей расы, у Теора была лишь одна треть. Он, без сомнения, был личностью, обладал индивидуальностью, и вполне осознавал себя, но и то, и другое — в меньшей степени, чем типичный Гомо сапиенс. Его не особенно пугала возможная рана. Он был больше обеспокоен ощущением неправильности того, что происходит, и того, что может произойти. Это потрясло его на чисто биологическом уровне.
Очередная рабочая смена грянула песню. Она взмыла вверх, смешавшись с запахом горячего пота и гулом шагов на палубе.
Правой — раз! Левой — раз!
Правой — раз! Левой — раз!
Что вам до того, почему и куда?
Пусть хоть в небеса отплывают суда,
По думай, что в море иссякнет вода.
Ведь это НЕ ТАК.
Правой! Раз! Левой — раз!
Берись за весло, а на сеть не смотри…
— А вдруг мы будем побеждены, — пробормотал Норпак.
— Даже и думать об этом не желаю, — ответил Элькор.
Пускай океан закипает внутри.
Напейся вина и греби до зари.
Что, разве НЕ ТАК?
Правой — раз! Левой — раз!
Норлак беспокоился о своих подчиненных.
— Но есть ведь и другие земли. Мы могли бы уйти…
— С позором поражения? Ты думал, сколько раз по шестьдесят четыре года понадобилось нашим предкам, чтобы подчинить эту страну? Мы могли деградировать до еще одного племени варваров, — нет, даже хуже, потому что мы утратили многое из того, что известно варварам. — Увенчанная гребнем голова Элькора вздернулась вверх. — Нет, лучше умереть!
Теор отошел в сторону. Его полуотец был, несомненно, прав, и его напоминание о подобном выборе было излишним. Пока он опускался по настилу на главную палубу и пробирался через толпу незанятых в смене членов команды, он вынул из поясной сумки струнный инструмент и настроил его. Мелодия отставала и забегала вперед, вторя песне, доносившейся из гребной ямы. Она пела о детстве и была сентиментальной балладой, типичной для Ниарра.
На передней палубе не было никого, кроме впередсмотрящего. Теор не обратил на него внимания, прошел к фигуре, украшавшей нос корабля, и прислонился к ее вычурным изгибам. Небольшая арфа трепетала в его пальцах.
— ТЕОР!
Он уронил инструмент. Арфа разбилась о палубу.
— Теор, это Марк. Ты здесь?
Он схватился за медальон.
— Да, о, да!
Его пульс неистовствовал, пока он ждал ответа.
— У тебя все в порядке?
— Насколько это возможно. — Ему удалось вернуть себе душевное равновесие, и он заговорил даже более спокойно, чем сам от себя ожидал. — А у тебя?
Через несколько секунд:
— Что-то вроде твоего.
Фрэзер довольно мрачно рассмеялся.
— Что с тобой произошло, собрат по разуму? Ты не ответил мне в Идеи Йоте.
— Мне безумно жаль, что так вышло. Но в то время я был слишком занят попытками остаться в живых. Что случилось, когда я не ответил?
— Улунт-Хазулы презрели мои предложения и отбыли. Теперь у нас не осталось другого выбора, как только воевать с ними. Мы надеемся запереть их на мысе, пока они не продвинулись вглубь суши. Сам я нахожусь на борту галеры.
— Что? Бы атакуете и с моря и с суши?
— Да. У нас предчувствие, что они не осмелятся уступить нам свой флот какой угодно ценой, но им придется разделить войско — одни будут биться с нашими кораблями, другие — с сухопутными подразделениями. Поскольку у нас перед ними численное преимущество на суше, это может перевесить их военное искусство.
— А есть ли хоть малейший шанс… Видишь ли, я могу оставаться здесь и иметь доступ к радио. Главный передатчик на Авроре автоматически переводит все послания на волну Ио, и не думаю, что враги будут глушить ее. Зачем бы им это? Надеюсь, они до этого не додумаются. Поэтому, если тебе удастся опять привлечь захватчиков к переговорам в ближайшем будущем, лучше опять в Ниарре…
— Боюсь, что нет. По крайней мере, пока мы не нанесем им поражение. — Он встревожился: — Но что стряслось у тебя?
— Нечто неприятное. Помнишь, я говорил тебе, что земное правительство свергнуто?
— Да, это было. Я часто пытался уяснить смысл этого понятия. Как вообще мота впасть удерживаться на месте, если не путем благодеяний для своего народа?
— Многие из них думали, что они этим и занимаются. Но некоторым из нас казалось, что свобода важнее безопасности.
— Смысл этих слов мне тоже не совсем ясен. Однако прошу тебя, продолжай.
— Ну, на Авроре сел корабль. Мы думали, он к нам по-хорошему, но потом его экипаж ворвался в город и захватил его в пользу старых правителей. Я сам еще не разобрался в ситуации, может, там, на Земле опять война или что другое. Но я решил, что лучше мне с семьей убраться оттуда. Мой друг и все мы достали машину и поехали в горы.
— Вот как, — произнес Теор, когда Фрэзер умолк. Он успел подумать, а хватило бы у него самого духу отправиться в подобную вылазку? Он отогнал от себя эту мысль. — Но ты часто говорил, что ваша раса не может жить на Ганимеде без искусственной среды обитания.
— Да, мы направлялись к небольшим поселениям на дальнем конце горной цепи. Ну, враг увидел, как мы убегаем, и выслал за нами другую машину с вооруженным отрядом. Когда мы отказались остановиться, они начали в нас стрелять. Мы закрыли скафандры и продолжали ехать дальше, даже когда в пробоину кабины вышел весь воздух. Ух, вот гонка была! Мы прятались во все расселины и тени, объезжали все скалы и кратеры, какие могли найти. Если бы у нас не было навыка езды по Ганимеду, в отличие от них, нам бы не выжить. Но нам удалось подняться до прохода Шепарда, где мы поймали по радио их разочарованное сообщение своим. К тому времени наша «кошка» совсем развалилась в результате двух удачных выстрелов с их стороны. Мы бросили ее и пошли пешком. Нашли пещеру, у нас была пара пистолетов, и стояли несколько часов на карауле. Помощь подоспела не так-то скоро.
— Не говорил ли ты раньше, что у ваших поселенцев нет оружия?
— Ну, да. Но на близком расстоянии лазерный факел работает как пистолет, а бластерную палку можно при этой силе тяжести забросить на большое расстояние. Один человек — Хоши — и его сыновья нас спасли. Они позаботились о наших противниках и привезли нас к себе домой. Тут мы сейчас и сидим. Я пользуюсь его радио, лучевым передатчиком, направленным на ближайшую башню связи… но не беспокойся об этом. Я должен был связаться с тобой, Теор, как можно скорее, и выяснить… — Голос Фрэзера споткнулся и исчез.
— Ты молчал много дней. Так долго длился ваш побег?
— Н-нет. Примерно в то время, когда мне надлежало играть роль оракула, я был в пещере. Честно говоря, мы после побега просто упали без сил. А потом нам нужно было вызвать другие поселения, предупредить их, спланировать контрудар.
— Ты думаешь, это возможно?
— Не знаю. Лучше бы это было возможно, вот и все.
Теор посмотрел вперед, на север, где тьму едва раздвигали корабельные огни. Нос судна рассек волну, и его окатило фонтаном холодных брызг. Он прижался к ограждению и медленно произнес:
— Итак, нам предстоит вступить в бой одновременно, тебе и мне, и мы никак не сможем помочь друг другу. Перед какими Силами мы провинились?
Правой — раз! Левой — раз!
Должно быть, это — мой влажный ад:
Плывя в никуда, не вернуться назад.
Мне росчерки молний об этом твердят.
Ты рад? И еще.
Правой — раз! Левой — раз!
6
Стены большой комнаты были сложены из голого камня. Из того же камня высеченная мебель была для удобства устлана подушками. Круглая дверь, снятая со сломанного корабля, открывалась на север. Там простирались округлые и темные Верхние земли, испятнанные тенями в тех местах, где небольшие метеориты пробили кратеры в граните, — до тех пор, пока их не отрезал отлогий утес ледника Беркли. Этот утес высился на сотню футов вверх, отсвечивая зеленовато-желтым светом при свете ущербного Юпитера. Ледовый рудник Сэмюэля Хоши выделялся у его основания по скелету подъемного крана и навесу, защищавшему оборудование от космических камнепадов. Бее эти сооружения выглядели весьма жалко на величественном фоне, под этими морозными звездами.
Хоши встал со своего стула, — коренастый человек с несколько плоским, но энергичным лицом, подстриженный под «ежик» и подошел к тривизору.
— Пришло время послушать, что нам скажет адмирал Свейн, — объявил он при всеобщем молчании.
— Фу! — фыркнул Том, старший из его пятерых сыновей. — Я бы не поверил ему даже в том, что он выйдет со своим заявлением в заявленное время.
— О, в этом ты ему можешь верить, но и только, — сказал Пат Махоуни. — Я их породу знаю.
Одна из старших внучек Хоши начала плакать. Мать с трудом успокоила ее. Женщины и дети сидели на скамьях у дальней стены, будто желая спрятаться от экрана. Мужчины, наоборот, сгрудились возле него. Среди них был и Колин Фрэзер, но все же он держался поближе к отцу.
Махоуни рассмеялся.
— Одним своим пребыванием здесь он сделал нас конформистами. «На каждой луне, где кто-нибудь есть, в этот самый момент все сидят и слушают». — Никто не шевельнулся. — О’кей, — пожал он плечами, — мне никогда не удавалось хорошо играть роль комика. Точнее, сейчас — комикессы… — но и на это никто не отреагировал.
Марк Фрэзер не переставая вертел в пальцах свою трубку. Ему страстно хотелось закурить, но он не мог себе позволить бесконечно пользоваться запасами Хоши. Или мог?
Старший из людей повернул тумблер. Экран осветился. Трубка Фрэзера упала. На него смотрела Лоррейн Влашек.
— …Важное сообщение, — проговорил низковатый контральто. — Меня попросили выступить первой от лица гражданского населения, что означает — от каждого из нас, живущих в системе Ио. Вам едва ли понравится то, что вы услышите. Но во имя ваших семей и соседей, умоляю вас выслушать это спокойно. В такие времена нам не остается ничего другого, как последовать за нашими законными предводителями.
— Боже правый! — взорвался Махоуни. — Я знал, что Лори всегда водила за нос власти Гарварда, но мне и в голову не приходило, что она перейдет на ил сторону.
Фрэзер покачал головой. Он чувствовал легкую дурноту.
— Мне тоже.
— Возможно, она решила, что у нее нет выбора, — мягко сказала Ева. — Ведь этот корабль мог разрушить Аврору одним залпом, разве нет?
— Потише, пожалуйста, — попросил Хоши.
— …Командир крейсера «Вега», адмирал Лайонел Свейн.
Лицо Лоррейн исчезло с экрана. Камера «наехала» на человека, сидевшего за столом. Он был одет в униформу с погонами, сверкавшими на плечах, и множеством наград на груди, но производил впечатление спартанца. Возможно, причиной этому была скованность, с которой он держал свое худощавое тело, и его седая костлявая голова, или глаза, столь же голубые и безмятежные, как звезды.
— Мои американские друзья, — заговорил он на удивление мягко. — Я пришел к вам в час трагедии, в самый черный час для нашей страны. Вновь ее раздирает злоба, с которой брат поднялся на брата. И вновь ничто не в силах ее спасти, кроме мужества и преданности Линкольна, железной воли Гранта.
— Когда же он заговорит о матери и доме? — пробормотал Колин. «Хороший парень!» — подумал Фрэзер, несмотря на бьющие по нему слова:
— Но сейчас нам угрожает еще большая опасность, потому что это время — время развязанного атома. Соединенные Штаты оказались окончательным победителем в период ядерных войн, но вы знаете, чего это стоило и как близко мы были к самоуничтожению. Если бы не распалась Советская империя, в то время, как наш народ оставался приверженным своему государству, от планеты бы ничего не осталось, кроме почерневшего праха, по которому доселе бродили бы варвары в поисках земли и добычи. Однако с Божьей помощью добившись мирового господства, у правительства Соединенных Штатов не оставалось другого выхода, как только навязать мир этой погрязшей в хаосе планете. Нельзя было позвонить существовать никакому другому суверенитету, так как любой мог, не предупреждая, выпустить на нас ядерного демона. Поэтому Соединенные Штаты исполнили свой долг. Они стали защитниками человеческой расы. Бее вы выросли в том напряженном, но справедливом мире. В нем родились и ваши дети. Но вы видели радиоактивные руины. Хотите ли вы новой войны?
Конечно, нет. Американский народ вновь подтвердил свою волю — чистосердечное желание мира, безопасности и мудрого руководства. Не была ли отменена двадцать вторая поправка к Конституции; не были ли президент Гарвард вновь избран большинством в 90 % голосов; не Конгресс ли тайно проголосовал за присвоение ему титула Защитника и за принесение ему официальной благодарности от имени всей нации за его дальновидность истинного государственного деятеля? Бы знаете ответ.
Но теперь вы знаете, что среди нас скрывалась банда предателей. Вскормленная грудью Америки, эта ядовитая клика не постыдилась выступить против своей отчизны. Годами в космосе, при тайной поддержке иностранных государств, растил Сэм Холл свою мощь. И вот — они ударили. Их корабли приземлились на почву Родины, их снаряды разорвали ее плоть, их сапоги попирали ее, их колеса прошлись по ней. Недовольные, что их лишили стратегического оружия, неблагодарные за мир, которым они тоже наслаждались, зарубежные страны отказали в помощи законному правительству Соединенных Штатов. Обманутые пропагандой многие наши граждане склонили Бенедикта Арнольда к высадке и примкнули к пиратскому флагу Сэма Холла. Слишком подавляющее большинство остальных проявили пассивность, пытаясь всего лишь остаться в безопасном отдалении, как будто их драгоценные жизни имели большее значение, чем жизнь страны. У мятежников имелось некое новое оружие, давшее им сильное преимущество в боях обычного типа. А наше руководство проявило излишнее милосердие и не применило против них ядерную мощь.
«Это не совсем то, что я слышал, когда Земля начала скрываться за Солнцем», — подумал Фрэзер. — «Если верить новому правительству, ядерные силы были сдержаны потому, что у революционеров тоже имелись подобные. Гарвард ничего бы не выиграл, разнеся страну на кусочки. Лишь в самом конце, когда их поражение стало очевидным, он приказал выпустить ракеты — и был застрелен своим же офицером».
Щека Свейна задергалась в нервном тике.
— О результате вы слышали. Предатели торжествовали победу. Сейчас они сидят в Вашингтоне. Их агенты выслеживают отважных служащих тайной полиции, от чьей работы зависела защита всего мира. Их законодательная власть разрывает саму плоть закона и управления, жизненно необходимых для внутренней дисциплины. Их генералы призывают наши гарнизоны к себе на службу. Их дипломаты обсуждают договоры для новой системы поддержания мира, основанной на так называемом международном равенстве. Я же зову это все своим именем: Международное Неравенство, бесчестие, предательство, Иудин поцелуй. Война показала, до какой степени можно доверять кому-либо за пределами нашей страны. Сейчас переворот научил нас, что мы не можем верить даже своему собственному народу.
Это следует прекратить. Во имя всей человеческой расы, клика Сэма Холла должна быть свергнута и восстановлена власть законного преемника президента Гарварда. Во всем мире вновь должны восторжествовать сильная, но благодетельная Америка.
Он умолк. Его взгляд, казалось, буравил экран.
— Он что, правда верит в то, что говорит? — вслух спросил Фрэзер.
Хоши кивнул.
— Угу. И это самое страшное.
Свейн оперся локтями о стол. Его металлический голос стал суше и почти доверительнее.
— Вы, конечно, хотите знать, какое отношение к этому имеет мой корабль. Я буду с вами откровенен. Даже попытайся я скрыть правду, она рано или поздно все равно вышла бы наружу. Но не поэтому я обращаюсь к вам. Мне нужна ваша помощь, оказанная добровольно и сознательно, но я не могу надеяться на нее, если не обрисую вам всю ситуацию в деталях.
«Вега» находилась на патрулировании, когда началось восстание. Мам было приказано разыскать орбитальные станции врага. Если бы нам это удалось, многое изменилось бы в нашу пользу, но, увы. В любом случае, и на Земле мы едва ли были бы чем-то полезны. Вы знаете, что крейсер слишком велик и хрупок, чтобы приземляться на планете, имеющей атмосферу. Равным образом не могли мы послать ядерные ракеты с орбиты. Во-первых, как я вам уже объяснил, законное правительство не желало гибели множества невинных американцев вместе с виновными. Во-вторых, в мирное время космофлот не имеет на борту атомного оружия. Наши химические снаряды и ракеты предназначены для нападения только на другие корабли. У нас не было шанса перевооружиться, так как враг захватил арсенал на Луне в первый же день и мог пресечь любую попытку переправить оружие с Земли.
Итак, нам пришлось сдаться. Всем соединениям флота приказали вернуться для демобилизации. Я поговорил с экипажем. Всех членов команды при отборе тщательно проверяли на лояльность. Они были согласны продолжать борьбу, имея должного предводителя. И я глубоко горжусь тем, что никто из моих офицеров не предложил капитуляции. Но что мы могли сделать?
Аскетическое лицо резко посуровело, голос зазвенел:
— Вот мое решение. На Ганимеде расположен достаточно большой промышленный потенциал. Бы добываете собственное горючее и вырабатываете свою собственную атомную энергию. Мы заняли Аврору и объявили военное положение во всей системе Ио во имя законного правительства Соединенных Штатов. Как вам известно, с Землей скоро вновь можно будет связаться по радио. Бандиты в Вашингтоне услышат заявление наших друзей-колонистов о том, как здесь все мирно и спокойно, и о том, что вы не испытываете острой нужды в пополнении запасов. Клика Сэма Холла найдет, чем заняться на Земле и во внутренних мирах, не отряжая дорогостоящей экспедиции к Юпитеру, если в ней нет необходимости. Если, паче чаяния, к городу приблизится корабль, его можно будет засечь издалека при помощи орбитальных катеров «Веги». Его уничтожат ракетой. На Земле сочтут эту потерю случайной.
Нам, лояльным гражданам, придется приблизительно на три месяца полностью изолировать систему Ио. Так мы оцениваем срок, за который предполагаем создать свое ядерное оружие. Затем мы уничтожим ваш главный передатчик — с сожалением, но вы поймете, что мы правы. При максимальном ускорении мы вернемся к Земле. По-новому вооруженная «Вега» способна нанести несколько упреждающих ударов, уничтожить те базы, с которых мог бы подняться против нас вражеский флот, и защищаться от тех немногих подразделений, которые на тот момент могут оказаться в космосе. Затем я провозглашу ультиматум о том, что незаконный режим должен сложить оружие или подвергнуться атомной бомбардировке.
Если мы будем вынуждены — с болью в сердце, но с неуклонной волей исполнить свой долг, мы будем бомбить. Но я не верю, что в этом возникнет необходимость. Сам народ поднимется и свергнет предателей. Сейчас молчаливые, законопослушные граждане в тот час заявят о себе, возьмут на себя контроль и восстановят порядок. Мы сделаем то, к чему нас обязывает честь. Тоже сделаете и вы, произведя для нас это оружие. Ни одно сообщество в Солнечной системе не сможет соперничать с вами в славе.
Но прошу вас: не сделайте ошибки. Это война. Предательства мы не потерпим. Некоторым уже удалось улизнуть из города. Были убиты некоторые члены экипажа «Веги», — носившие американскую униформу. Преступники будут арестованы и расстреляны. Любое проявление неверности будет подавлено с предельной жестокостью. Вы, жители системы Ио, теперь солдаты армии, сражающейся за правое дело. Соответственно, на вас возлагается солдатский долг. Я обязан напомнить любому, кто думает о предательстве: даже не имея ядерного вооружения, «Вега» способна уничтожить любое поселение на какой угодно луне. Пусть никто не посмеет ни на миг усомниться, что люди, готовые нанести очистительный удар по своей собственной земле, будут колебаться в отношении этой.
Да не допустит Бог, чтобы нам пришлось это сделать. Да повелит он, чтобы все колонисты работали бок о бок с доблестными воинами «Веги» для победы, — для победы Америки!
Камера еще на минуту задержалась на Свейне, затем переместилась на картинку. Звездно-полосатый флаг развевался на ветру, дувшем за миллионы миль отсюда; тишину разорвали звуки гимна.
В доме Хоши никто не двинулся с места. Па экране вновь возникла Лоррейн Влашек.
— Вы слышали обращение адмирала Свейна. — Она говорила неестественно ровным голосом; ее сильное открытое лицо было каменным. — Что касается временного правительства колонии, давайте обсудим, что имеется в виду.
Хоши подскочил к тривизору и убрал изображение.
— Я оставлю его на записи, но этого зрелища мне уже не выдержать.
— Этот человек — безумец. — Из тени донесся шепот Евы. — Один корабль против всей Земли — ему это не удастся.
— Безумец — возможно, — бессознательно ответил Фрэзер. — Но это может помочь ему выиграть. Там, дома, ситуация останется нестабильной еще в течение нескольких месяцев, пока новое правительство не утвердится у власти. Если его центры будут сметены с лица Земли — тогда на волне всеобщем паники возможен и переворот. Бы помните, на что способны ядерные боеголовки? Тысяча мегатонн, взорванных на высоте спутника, одномоментно подожжет миллион квадратных миль.
— Даже если он попытается и проиграет, вес равно от страны мало что останется, — кивнул Хоши, — и нам следует принять во внимание, что некоторые зарубежные страны поспешат выместить на тех, кто выживет, свои старые обиды.
— Но тогда получается, что его борьба бессмысленна! — запротестовал Махоуни.
— Люди такого типа лучше пустят все прахом, чем уступят тем, кого ненавидят, — объяснил Хоши.
— Если бы и наши также отнеслись к этому — что могло бы быть лучше? — сардонически горько заметил Фрэзер.
Хоши искоса прищурился.
— Что ты имеешь в виду, Марк?
— Ничего. Забудем. — Фрэзер выглянул за дверь, где были звезды и лед. Он вздохнул: — Что делать, придется с ним сразиться.
— Да уж. Я уверен, что эта его речь очень повлияла на людей из дальних поселений, еще колебавшихся, когда мы разговаривали с ними, — сказал Хоши.
Он начал ходить взад-вперед у потемневшего экрана, загибая натруженные пальцы.
— По крайней мере, на несколько сотен человек мы можем рассчитывать. Их «кошки» весьма быстроходны. Мы договоримся о нескольких пунктах сбора и отправим подгруппы оттуда по восточному Сириусу. Если нам хоть чуть повезет, ко времени выхода Земли из-за Солнца мы будем на Авроре.
— Чем вы собираетесь сражаться? — поинтересовался Махоуни.
— А что, разве плохо у нас получилось в проходе Шепарда? — ответил вопросом на вопрос Том Хоши.
— Ну, да, — сказал его отец. — При ближнем бое и обычные инструменты — вовсе не плохо. Но против регулярных вооруженных сил у нас нет шансов. Однако служащие на «Веге» — с Флота. Они не привыкли к индивидуальному вооружению, а числом мы их намного превосходим. Корабль может открыть по нам огонь, но не думаю, что у команды — избыток пистолетов. В любом случае, их боеголовки предназначены для взрыва внутри другого корабля. Взрываясь в вакууме, они не получат того же радиуса поражения. Нам только надо переправить туда несколько саперов. Несколько сот фунтов торденита, установленные под посадочными стойками, совершенно выведут корабль из строя. А там уж вся банда — в наших руках.
— Если только они не взлетят тотчас, как заметят наше приближение, — возразил Фрэзер.
— У них не будет этой возможности. Мы можем перевалить через горизонт и подъехать к взлетному полю за половину того времени, которое необходимо для взлета столь массивного корабля, даже если они сразу поднимут тревогу. А этого не произойдет, потому что при полной тревоге им не хватит той части команды, которая будет отряжена в распоряжение Свейна для работы над его строительным проектом. Естественно, до поры лучше ему ничего про нас не знать. Это нетрудно устроить. Он не может глушить жесткие лучи, не направленные на Аврору, и у него нет лишних людей для обследования задней половины Ганимеда. Имей он пару недель на организацию всего, мы могли бы столкнуться лишь со случайными его патрулями, рыщущими в поисках беглецов. Но мы не дадим ему этих двух недель. Если кто-нибудь пришлет радиовызов, пока мы будем в пути, оставшиеся смогут запудрить им мозги идиотскими вопросами.
— Или проболтаться о нас, — сказал Колин.
— Этого можно не бояться, — заверил его Фрэзер. — Как правило, дальние поселенцы — непокорные индивидуалисты. Иначе они бы остались на Авроре. Но ты зря произнес «о нас», малыш. Ты останешься здесь.
— Да будь я проклят, если останусь!
— Да будь я проклят, сэр, — Фрэзер тоже встал и подошел к своей жене. Она припала лицом к его груди. Кому-то надо присматривать за твоими матерью и сестрой, Колин. Мы выбрали тебя. И, если честно, я тебе завидую!
7
Том Хоши посмотрел на клавиатуру инерционного локатора на контрольной панели, кивнул и остановил «кошку». Шум ее мотора сменился тишиной.
— Мы на месте.
Фрэзер сверился с часами.
— Однако можно бы и пораньше.
Он не был уверен, что говорит достаточно внятно. Голова его была легкой, но сердце будто бы готово пробить ребра изнутри. Но он сумел сделать расчеты с обычной легкостью.
— До Авроры нам идти почти три четверти часа; еще пятнадцать минут отведем на неразбериху и непредвиденные препятствия… да, мы будем там чуть позже затмения, примерно в намеченное время.
Сидевшие рядом с ним пятеро братьев были столь же хладнокровны, как их отец, чей план все они сейчас и воплощают в жизнь. Интересно, думал Фрэзер, а внутри им хоть немного страшно? Они закрыли лицевые пластинки скафандров и сбросили с плеч груз взрывчатки — неуклюжие тюки на тележках. Фрэзер ждал до последней минуты, пока Том не подошел к двери, затем закрыл свой шлем. Ему не доставляло удовольствия быть запертому с самим собой.
Не дав насосу окончить свою работу. Том открыл дверь в тот же миг, как давление позволило сделать это. Воздух вырвался наружу облачком изморози, мгновенно растаявшем на фоне звезд и скал. Фрэзер пробрался в полумрак внутри.
Перед ним вздымалась стена — вертикально вверх к зазубренной балке. Небо было видимым лишь наполовину, потому что впадина Данте так широка, что оба ее края лежат за горизонтом. Был виден Юпитер — в растущей, тонко-золотой фазе, остальная част диска припорошилась угольной пылью и слегка светилась. Совсем рядом с ним находилось солнце. Но утесы и уступы отбрасывали тени с востока — на то место, где пряталась дюжина «кошек». Там преобладал мрак, им же была заполнена и бездна по соседству. Фрэзер ничего не видел, кроме прыгающих капель рассеянного света от фонариков, которыми люди освещали себе путь по скалам, перекликаясь друг с другом. Даже имея радар и маршрут на карте, он не постигал, как удалось Тому провести их караван в такую даль, без того, чтобы они сверзились в пропасть.
Будто прочтя его мысли, водитель фыркнул:
— Ух! После такой гонки подраться — одно удовольствие. Я-то думал, что приноровился проваливаться в кратеры и трещины… до сего дня.
Но только так могли они приблизиться незамеченными. Сэм Хоши, чтобы укрыть свою армию, рассчитывал на изгибы ландшафта. Им могли встретиться наружные патрули. Тогда пешие люди, да еще широко рассеянные по местности, были бы худшей мишенью, чем машины. Они могли даже подобраться к самой «Веге», тем временем как другой отряд затеет отвлекающий бой.
Прислушиваясь к биению своего пульса, Фрэзер думал: «Очень просто и ясно. Из Сэма выйдет неплохой генерал. Бот что мне непонятно: как это я, в моем возрасте, ввязался в эту переделку. Я лучше многих знаю корабли, могу указать оптимальное место, куда заложить взрывчатку, но ведь я — не единственный, кто это знает и может. Или это ради Колина? Думаю, что я больше воюю за него и Энн, чем за Соединенные Штаты, свободу или даже Еву. Но не знаю — Сейчас все эти лозунги отошли куда-то вдаль. Боже, как мне пригодилась бы таблетка!»
Однако стимуляторы, эйфориаки и вообще все лекарства были резко ограничены, пока Аврора находилась в руках врага. Их следовало беречь для раненых.
— Все готово? — будто издалека донесся голос Тома. — Мы идем вверх. Следуйте гуськом, чтобы свет падал на ноги идущего перед вами. — Он отвернулся от «кошки» и начал карабкаться вверх.
Фрэзер немедленно полез за ним. Рукавицы, ботинки и наколенники на твердом камне не спасали от синяков. Не подвергшийся эрозии склон имел на себе мало отколовшихся скал, а слабая гравитация делала подъем менее тяжелым, чем это казалось на первый взгляд. Но в темноте он то и дело спотыкался, дыхание с трудом вырывалось изо рта, тепло и пот превратили одежду в парную баню. То и дело по радио звучали тихие проклятия. К тому моменту, как он влез на вершину, у него тряслись ноги. Фрэзер сел, хватая ртом воздух.
Рядом с ним, одна за другой, стали появляться смутные фигуры. Едва различимый солнечный свет окрашивал лица за стеклами шлемов в цвета мерцающего неба, затем бросал пятна тьмы под носом и в глазницах, оттенял скулы, и вот они уже напоминали наброски углем. Том тщательно пересчитывал:
— …пятьдесят восемь, пятьдесят девять, шестьдесят, шестьдесят один. Все на месте. Идем.
Он пошел на север через иссиня-черную лавовую равнину. Ничто не нарушало ее однообразия, кроме пунктира метеоритных выбоин, кольцевой стены кратера Дакота, дальних зубчатых Гленнов и летучих человеческих теней. Фрэзер вписался в ритм ходьбы, пожирающий милю за милей: подтяни ногу, расслабься, согнувшись над поверхностью, затем не дай шаровидной массе оттолкнуть твою вторую ногу, подожди секунду, пока нога по инерции не придет в положение толчка…
Пат Махоуни двигался рядом с ним с застывшей ухмылкой на лице.
— Смешно, а, босс?
Фрэзер, прежде чем ответить, прокашлялся.
— Напомни мне, чтобы я застрелил тебя за это, когда война закончится.
— Что? — Глаза Махоуни уставились на него в неверном свете. — Извини. Я не хотел поддеть тебя. Но, все-таки, это смешно. Бейсбол этому старту и в подметки не годится.
Фрэзер вернул взгляд:
— Ты серьезно?
— Я всегда был склонен нарываться на ссору.
Фрэзер не отреагировал. Он перерос эти подначки тридцать лет назад. Для него явилось шоком понимание того, что были искренние, добрые, цивилизованные люди, которые остались в том же возрасте второкурсника. «Если только «перерос» — подходящее слово. Может природа во мне ошиблась. Думаю, готовность сражаться — инстинкт выживания, не более». Какое-то время эта проблема занимала Фрэзера. Уж лучше это, чем представлять себе, что будет дальше.
Солнце скользнуло за Юпитер. Ночь накрыла их, как бомба. Когда глаза восстановили способность видеть, равнина из чернильной сделалась призрачно-серой, а звезды резко придвинулись ближе. Среди них планета сияла бледным колодцем, обведенная красной чертой там, где атмосфера отражала солнечный свет. Затмение должно было продлиться чуть больше трех часов. Как там Теор, думал Фрэзер. Может быть, его тоже поглотила тьма? Но сейчас память отказывалась назвать ему положение Ниарра по отношению к Солнцу. Так, кажется что-то около двадцати градусов северной широты… Какая разница, если они уже на Авроре?
— Вон там! Главная радиомачта!
Фрэзер не узнал голос, ворвавшийся в его наушники. Он вгляделся и различил впереди неясный силуэт мачты на фоне Млечного пути. Ни следа, ни шороха движения не было заметно. Он страстно надеялся, что другие отряды Хоши тоже прибыли.
— О’кей, — сказал Том, — теперь мы рассыплемся — Держитесь на дистанции ста футов друг от друга, соблюдайте радиомолчание как можно дольше, пропустите меня вперед — и бегите, как сам дьявол!
Они развили чудовищную скорость. Толчки ногами высосали из Фрэзера всю силу и весь воздух, зубы клацали друг о друга, уши заложило от хриплого дыхания. Не было заметно, чтобы цель их броска особенно приблизилась; он бежал и бежал в пустоте, как бежит человек в кошмаре… И вдруг в один миг перед ним забелела Аврора, всего в миле, с торчащим изгибом линкора, нависшим над стеной с дальней стороны; и он увидел, что к востоку от Авроры идет бой.
То место, казалось, кишело «кошками», мелкими жучками, дергавшимися с места и резко закладывавшими виражи, едва различимыми в ночном сумраке. Меж ними рвались снаряды, беззвучно вздымая огненные фонтаны, дым и осколки скал; они тучами взлетали вверх и быстро падали; поэтому при всеобщем хаотическом движении картина вроде бы менялась. Теперь, когда Фрэзер оказался за горизонтом, в его наушниках ревели голоса:
— …Сюда, я здесь, Тим!
— Эскадрон Арсенала, разворачивайтесь!
— Штейнмейер, высади людей, и пусть бегут пешком!
— …дьявол вас побери, дьявол вас побери, дьявол вас побери…
Потом смысл фраз стерся, и голоса стали всего лишь фоном, подобным биению пульса, дыханию и ударам ступней о землю. Фрэзер отключил передатчик. В этих условиях ему не следовало попадаться на радиоперехват. Бояться уже было некогда. У него оставалась одна секунды — мысленно попрощаться с Евой. Он так и не смог представить себе ее лицо; а потом был уже слишком занят.
Отряд Тома Хоши бросился к западу, чтобы подойти к космопорту с неохраняемой стороны. По мере приближения к Авроре, Фрэзер стал различать силуэты людей на открытом месте, недалеко от восточной оконечности города. Они пробирались так скрытно что походили больше на домовых, чем на мужчин. Фрэзер даже не был уверен, на чьей стороне они воюют. Может, на обеих. Скорее всего, Свейн отрядил тех из экипажа, кого мог, не оставляя без расчета орудия корабля; и еще надо было охранять жителей города — от попыток улизнуть, и для того, чтобы при необходимости пополнить ими пехоту, раздав немногое из имеющегося оружия.
Пройдя вдоль зданий, они оставили их позади. Строения загородили батальную сцену и отсекли большинство радиошумов. Фрэзер увидел, как Том развернулся под прямым углом и бросился к посадочной площадке.
Что-то схватило и отшвырнуло Фрэзера. Он приземлился с таким ударом, что в глазах потемнело. Секунду он лежал, слушая звон в ушах и пытаясь остановить вращение окружающего мира. Наконец, вещи встали на свои места, Фрэзер сел и с удивлением понял, что все еще жив. Череп у него раскалывался, а во рту было солоно, но он был жив.
Фрэзер автоматически поискал утечку воздуха. Таковой не оказалось. За несколько ярдов от него в лаве зияло отверстие нового кратера. Было ли причиной этого близкое падение снаряда? — отвлеченно подумал он. Вырвавшиеся газы облаком пронеслись над головой, не причинив вреда. Если бы в устройстве боеголовки было предусмотрена стрельба шрапнелью по горизонтали… но она предназначалась для боя с кораблями и космическими станциями. Фрэзер поднялся и зигзагом побежал за остальными. В бок вгрызлась боль, но он не обратил внимания.
Камень уступил место бетону. Вблизи возникла «Олимпия», странным и массивным силуэтом выступив на фоне полумрака. «Они видели, как мы подходим, — подумал Фрэзер, — но мы уже попали в мертвую зону для артиллерии». Люди сгрудились возле юпитерианского корабля. Пробился голос Тома:
— Все внутрь!
Они понеслись к крейсеру компактной группой. Он высился перед ними, огромный, как вселенная, расставив посадочные опоры, подобные колоннам храма. Но, как только они распределят торделит (здесь, здесь и здесь) — станет ясно: взорвись он — и гигант рухнет. Корпус корабля, будучи тонким, не выдержит треснет под давлением собственной массы; а потом еще несколько пакетов взрывчатки в каждый двигатель.
Лучики огня из теней под днищем. Колонист вытянул руки и упал навзничь. Еще один умер на бегу и по инерции врезался в опору. Луч продолжал стрелять, снова и снова, пока трупы не устлали пол веером, и от их пробитых скафандров поднялось облачно морозного тумана.
Наступление разбилось и откатилось назад. Фрэзер обнаружил рядом с собой убегающего Махоуни. Они остановились рядом с «Олимпией». Фрэзер с трудом хватал ртом воздух, но Махоуни стоял прямо, кричал и махал руками до тех пор, пока к нему не подошла оставшаяся половина отряда. Тома Хоши среди них не оказалось. Должно быть, он погиб еще в первой схватке.
— Лазерные пистолеты, — прорычал Махоуни. У них там внизу целый взвод. Должно быть, они предвидели, что мы собираемся делать. Да ничего, у нас еще получится умыть этих ублюдков!
Кто-то выругался.
— Ты не успеешь и на ярд подойти к человеку, а его уже превратят в факел. Один из этих пистолетов найдет тебя на полпути.
— Нас больше, — возразил Махоуни.
— Не настолько. Подожди, пока не подтянутся остальные. Может тогда наше численное преимущество станет очевиднее.
— Клянусь небесами, я пойду сам и сейчас, если у вас поджилки трясутся!
Фрэзер вцепился в плечо Махоуни.
— Нет, не пойдешь, — он, наконец, отдышался. Даже заметил, что вернулась способность соображать с точностью инженера и хладнокровием. — Мы не можем никого терять из-за ложного героизма. Главное — попасть на этот треклятый корабль, пока он не взлетел. Свейн раскусил наш план, это очевидно, но мы не ожидали, что он ждет нас в этом месте. Может, на самом деле он нас вовсе и не ждал именно здесь, но предчувствие заставило его принять превентивные меры на всякий случай. Потому нам остается только ждать, пока Сэм Хоши прорвется к площадке. Эти несколько человек под кораблем достаточно вооружены, чтобы остановить нас, но против сотни и более им не устоять.
— Ты имеешь в виду вариант, если Хоши прорвется, — уточнил Махоуни.
— Подожди здесь, а я пойду взгляну, что к чему, — предложил Фрэзер.
Он поднялся и потрусил на север, мимо запаркованных кораблей-лунников, пока не осмотрел все поле сражения. Постепенно глаза стали что-то узнавать в сумятице теней и вспышек, порхавших в той стороне. Пешие люди и «кошки» не образовывали ясно различимого строя, этому препятствовали рвущиеся снаряды. Завалы трупов и обломков свидетельствовали о том, что артиллерия не даром ела свой хлеб. Но особых повреждений уцелевшие машины и люди не имели, вопреки ожиданиям, и колонисты мало помалу продвигались к посадочной площадке. Один бы мощный бросок…
Взлетела сигнальная ракета. Знак от Сэма Хоши! Люди и «кошки» перестали суетиться. Радиоэфир сотрясся от утробного рева. Все, как один, ганимедцы бросились вперед.
Во мраке взорвался еще один снаряд. Машину разнесло надвое, силуэты людей разбросало. Но вот уже авангард Хоши пересек границу мертвой зоны турелей, а ракетные установки не могли взять такой низкий прицел…
Фрэзер рванулся назад. Рядом с «Олимпией» завиднелась темная масса его группы, затем он стал различать отдельных людей и пары — тройки.
— Они идут сюда, — крикнул он. — Через пару минут сможем начать.
Здания Авроры экранировали большую часть радиоразговоров. И вдруг в эфире, будто ураган ворвался. Под ногами тряхнуло почву. На противоположном краю поля плеснулся огонь. Прорвались главные силы колонистов.
— Вперед! — взвыл Махоуни и прыгнул.
Фрэзер последовал за ним на возможно более близком расстоянии. Атакованные с обоих флангов, охранники «Веги» не имели шансов. Его пальцы вцепились в бечевку, обвязывавшую пакеты.
Из тьмы вылетел лазерный луч. Скафандр Махоуни выпустил воздух, он упал на колени. Противник вырос над ним с боевым кличем на устах, но был убит на половине прыжка; он ужасно медленно падал, а упав, успел несколько раз подпрыгнуть, как мяч.
Вновь и вновь тьму вспарывали бесшумные вспышки. Инстинкт бросил Фрэзера оземь. Он поднял голову и посмотрел на нечто, напоминающее строй разбитых «кошек» с другой стороны поля. Начинали утихать выстрелы пистолетов, разрядников и автоматов, взрывы импровизированных мин, желавшие смести волну колонистов и отбросить ее назад. О, Боже, Боже, должно быть, Свейн оставил в корабле и в городе минимум своего экипажа, а на поле — вообще никого. Он сконцентрировал все свои силы в бетонных укреплениях, которые в неверном свете звезд не заметили, и Хоши пошел в атаку.
Фрэзер свалил с плеч свой пакет, порвал бечеву и раскрыл его. Показались шашки торденита. Он прокричал все свое горе и гнев, пока готовил трехминутные детонаторы-колпачки. В этом гаме и сполохах он как-то умудрился следить за временем, пока отсчет не достиг нуля, и детонаторы не начали взрываться. Один, два, три… они рвались меж опор — небольшие вспышки огня и дыма. Может быть, одного — двоих ранило. Но, взрываясь редко, случайно и в вакууме, они не могли нанести защитникам корабля большого ущерба.
Что-то задвигалось рядом с Фрэзером. Он повел взглядом вокруг себя и разглядел тень, истекавшую морозным паром. За «Вегой» вспыхнула новая завеса огня и осветила лицо Махоуни. С факелом в руках он полз на коленях к кораблю.
Огонь вновь угас. Земля больше не тряслась. На дальнем краю площадки движение замерло, только около корабля кто-то еще шевелился. Густо лежали трупы, а живые по инерции все еще пытались проползти вперед. Фрэзер пополз, чтобы перехватить Махоуни.
— Пат! — позвал он сквозь радиошум. — Пат, иди сюда, тебе уже хватит.
Махоуни продолжал ползти. Фрэзер обхватил его руками. Регенератор воздуха Пата больно врезался в его поврежденный бок. Махоуни вырывался и бессвязно сквернословил.
— Пат, не губи себя, давай выберемся отсюда тебе нужна помощь…
— ВНИМАНИЕ, БУНТОВЩИКИ!
Казалось, при этом звуке содрогнулись звезды. Махоуни замер, затем вернулся в объятия Фрэзера. Фрэзер встал на ноги и понес раненого прочь. Охрана «Веги» легко могла подстрелить его, но ему уже было все равно.
— ВНИМАНИЕ ГАНИМЕДЦЕВ! ЭТО АДМИРАЛ СВЕЙН.
«Должно быть он пользуется главным передатчиком, и транслирует на полную амплитуду. Ну и что? Мне надо доставить Пата к врачам».
— ВЫ ПОТЕРПЕЛИ ПОЛНОЕ ПОРАЖЕНИЕ И ОТБРОШЕНЫ. ВСЕ ДАЛЬНЕЙШИЕ ПОПЫТКИ БУДУТ ВСТРЕЧЕНЫ ТОЙ ЖЕ ОГНЕВОЙ МОЩЬЮ. ВЫ, ВОЗМОЖНО, ПОПЫТАЕТЕСЬ ВОРВАТЬСЯ В АВРОРУ. ДАЖЕ НЕ ПРОБУЙТЕ. ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧЕГО ВЫ ДОБЬЕТЕСЬ — РАЗРУШЕНИЯ ГОРОДА. ЭТИМ ВЫ ПОГУБИТЕ ВСЕ ГРАЖДАНСКОЕ НАСЕЛЕНИЕ. ВСЕ НАРУЖНОЕ ОБОРУДОВАНИЕ КОНФИСКОВАНО. ЕСЛИ В СТЕНЕ ГОРОДА ПОЯВИТСЯ БРЕШЬ, ВСЕ МУЖЧИНЫ. ЖЕНЩИНЫ И ДЕТИ ПОВРЕЖДЕННОГО СЕКТОРА УМРУТ.
Упала тишина. Она накрыла поле и равнину. Ганимед и Юпитер, дотянулась до туманности Андромеды и упала дальше. Ничего не было слышно, кроме свиста легких Фрэзера и крови, булькавшей в пищеводе Махоуни.
Затем опять зазвучал голос Иеговы:
— СОБЕРИТЕСЬ МЕЖДУ ГОРОДОМ И КРАТЕРОМ АПАЧЕЙ. В ЭТОМ СЛУЧАЕ ВАС НЕ РАССТРЕЛЯЮТ. НАША АРТИЛЛЕРИЯ БУДЕТ ДЕРЖАТЬ ВАС НА ПРИЦЕЛЕ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА МЫ НЕ УВИДИМ, ЧТО ВЫ ПОДЧИНИЛИСЬ ПРИКАЗУ.
У Фрэзера не осталось сил. Он, спотыкаясь, ковылял дальше, обогнул лунолет и кучу хлама, где Хоши нарвался на оборону Свейна. Воздух уже меньше сочился из скафандра Махоуни — давление упало («Стой, наложи заплатку ты, идиот!»).
— Я ГОТОВ К ПЕРЕГОВОРАМ С ВАШИМИ ПРЕДВОДИТЕЛЯМИ, ПРИ ТОМ, ЧТО ВЫ БУДЕТЕ ЖДАТЬ В УКАЗАННОМ МЕСТЕ. ПРИЗНАЙТЕСЬ, ЧТО ПРОИГРАЛИ. МЕНЬШЕ, ЧЕМ ЧЕРЕЗ ЧАС «БЕГА» БУДЕТ ГОТОВА ВЗЛЕТЕТЬ С НЕБОЛЬШИМ ЭКИПАЖЕМ НА БОРТУ. ВАМ И ЗА ГОД НЕ ПЕРЕЙТИ ПОСАДОЧНУЮ ПЛОЩАДКУ, ЕСЛИ ТОЛЬКО ВЫ НЕ СДАДИТЕСЬ, ГАНИМЕДЦЫ!
Фрэзер положил Махоуни, растянулся рядом и пошарил в ремонтном ящичке. Во время очередной паузы вновь повисла тишина — такая полная, что он услышал шорох радиоинтерференции в наушниках. Он наклонился, пытаясь различить, не шевелится ли Махоуни. На него уставились неподвижные, отражавшие звездный свет глаза. Возле рта и вокруг ноздрей запеклась кровь. Фрэзер задержал дыхание, слушая, дышит ли друг. Он мог расслышать только кипение межгалактического пространства.
8
Над морем к западу, где взгляд тонул в тумане, вздымались крутые утесы островов Орговера. Теор различал даже прибой, бившийся об их подножие, волны и буруны, кипевшие меж ними. Звук, напоминавший непрерывный гром, доносился более явственно и разбивался о подсвеченную красным чашу неба. Еще не построен тот корабль, который уцелел бы в этих водоворотах и встречных течениях. Но меж островами и материком скрывался пролив, поэтому флот Ниарра шел по спокойной поверхности жидкого аммиака мимо черных песков побережья Гиллена, тревожимых мерной зыбью. За ними к востоку и к югу простирались пастбища, теряясь в отдалении. К северу уходили степи Джоннери.
Теор посмотрел на разграбленные руины рыбацкого городка, на стоявшие на якоре пятнадцать силуэтов плоских темных кораблей, на армию гигантов на берегу, которые начали строиться в боевой порядок, видя приближение народа Ниарра. С обеих сторон били сигнальные барабаны, частые дроби Ниарра и низкие медленные удары Улунт-Хазула. Среди знамен сверкали поднятые копья.
Элькор недоумевал:
— Они не входят на свои корабли. Почти все они собрались на суше.
Норлак сжал свои тонкие руки:
— Могут ли наши рекруты противостоять такому множеству? Мы рассчитываем на раздельный бой на суше и на море.
— Если мы нападем на их флот… — у Теора сел голос. Очевидно, не поднимаясь на борт своих кораблей, Улунт-Хазул знал, что делает.
Элькор пожал плечами, качая головой:
— Если они намерены поселиться в Медалоне, то могут и пожертвовать кораблями.
— Нет, это бессмысленно, — сказал Морлак. — даже, если они настроены победить или умереть, им все же придется когда-нибудь привезти сюда остальных своих людей.
— Может, они рассчитывают после завоевания построить новые корабли или воспользоваться нашими, — решил Элькор. Он без устали ходил по фордеку взад-вперед. — Это удар по нашим планам. Мы так много мобилизовали во флот, что сухопутные силы врага — учитывая, что все их воины гораздо искуснее наших — вполне могут нанести нам поражение. Может, нам следует высадиться здесь и сейчас… Нет. Это займет слишком много времени. Они нападут, пока мы успеем построиться.
Какое-то время Теор постоял в раздумье. Прилетел легкий бриз. Он поднял массивную голову и сказал:
— Поступим, как планировали. Пойдем меж их кораблей, снимем и вырежем их команды, а уже затем высадимся. Таким образом, мы зайдем к ним с тыла, а они все еще будут отражать атаки наших сухопутных войск. Умфокер, пошли всадников с форгаром, чтобы сообщить командиру гвардии Валфиво. Скажи, пусть держится любой ценой, а мы быстро придем к нему на помощь.
Офицер отсалютовал и позвал сигнальщика.
— Лучше нам быть наготове, — сказал Норлак.
— Айе.
Они начали вооружаться. На кораблях флота все суетились, занятые тем же самым.
Теор надел длинную защитную рубаху из кожи канника и такой же наряд для своего торса; твердые пластины свободно нависали над уязвимыми отверстиями жабр и дыхательных щелей. Его голову венчал остроконечный шлем, левую руку защищал круглый щит, вокруг талии он застегнул пояс с ножами, в правую руку Теор взял топор. Экипировка весила неожиданно много, и его встревожил хруст в позвоночнике. Он попытался убедить себя, что битва с завоевателями не хуже, чем с рыльщиком. Но сам себе не верил. Его грызло ощущение непоправимой ошибки, полной дезориентации. Теор посмотрел на лицо своего полуотца и прочел на нем только суровую решимость. Нервная дрожь Норлака почти успокоила его. Он почувствовал себя не так одиноко.
Взревели барабаны. Пехота Улунт-Хазула построилась и направлялась к ниарранцам. Их копья раскачивались, как верхушки деревьев на ветру.
Теор обратил свой взгляд в сторону моря. Вражеский флот все еще держался в паре миль, но уже многое стало различимым. Это были корабли с загнутыми бортами, короче и с меньшим количеством бимсов, чем его галеры, сверху покрытые сплошной палубой. Отсутствие фигур, украшавших нос, придавало им устрашающе деловой вид. Но что это за конструкции, выступающие перед носом каждого корабля? И как они вообще передвигаются без гребных колес, мачт и даже без отверстий для весел?
На них суетились несколько силуэтов в шлемах и кирасах из роговых пластин, отражавших свет, как металлические. Несколько лодок уходили на глубину в открытое море. В отличие от вспомогательного флота Ниарра, где круглыми каяками управляло по одному гребцу, эти узкие лодки имели наружные механизмы и треугольные паруса.
— Куда они идут? — вслух спросил Теор. — Что они задумали?
— Ничего хорошего для нас, — ответил Норлак.
— Их корабли без весел, мы об этом знали, — сказал Элькор. Он сначала рассчитывал потопить их до того, как их экипажи прицепятся на абордаж и смогут перебраться на корабли Ниарра. — Но они вполне могут оказаться быстроходнее наших. Может, они просто отходят на безопасное расстояние?
— Если это так, — с усилием вставил Теор, — мы еще раньше можем произвести высадку на берег.
— Не нравится мне это, — пробормотал Норлак. Его антенны задергались. — В воздухе разлито какое-то зловещее предзнаменование.
Корабли Ниарра упорно продвигались вперед. В гребных ямах больше никто не пел; слышались только шарканье и треск, отсчет старшины гребцов, стук гребных колес снаружи. На верхней палубе выстроились мужчины, передавая оружие из рук в руки, вглядываясь вперед. Теор взглянул на берег. Обе армии с шага перешли на бег трусцой; их знамена развевались на фоне грозовых туч на востоке.
— Уллоала! Что это? — воскликнул Элькор.
Теор повернулся кругом и проследил взглядом за указующим копьем. Вражеские парусные лодки остановились у края большого морского пастбища. Их рулевые приложили руки к горловым сумкам и закричали. Их зов доносился до Теора сквозь громы Орговера и бой барабанов на берегу. Заросшая водорослями поверхность вспучилась, вскипели волны, из воды поднялись один за другим громадные черные силуэты, пока не усеяли собой весь пролив. Норлак увидел и пролепетал:
— Что они такое?
По скулам Элькора заходили мускулы.
— Океанские твари. Я никогда ничего такого не видел и о таком не слышал, но… прирученные. Так вот кто тянет их корабли!
Туши с выгнутыми спинами, вспенивая волны, бросались к кораблям Улунт-Хазула. Моряки устроились на спинах чудовищ в специальных конструкциях. Кто-то рядом с Теором закричал, над флотом Ниарра пронесся многочисленный вопль. Элькор быстро вычислил:
— Эти твари примерно в пол длины галеры каждая, и почти той же массы, я уверен. Не знаю, что они могут нам сделать, но, очевидно, что враг очень полагается на них. Вот почему он сконцентрировал свои силы на суше. — Элькор уперся основанием копья в настил палубы. — Видимо, враг знает свои возможности. Я больше не осмеливаюсь ввязываться с ним в бой на воде. Но мы могли бы пристать к берегу прежде, чем противник изготовится напасть. Должно быть, запрячь этих тварей — дело нескорое.
— К берегу? Здесь? — возразил Теор. — Полуотец, я рыбачил вдоль Гиллена. В этой точке берега недостаточно круты. Мы разобьем гребные колеса на отмелях.
— Их можно будет отремонтировать, — сверкнул глазами Элькор. — Смерть же непоправима. — Он внимательно осмотрел сушу. — Если мы пойдем к другой отмели, отряд Валфиво уже минует ее ко времени нашего прибытия. Мы перегруппируемся пока он будет сдерживать врага, и присоединимся к нему с тыла. Это хуже, чем атаковать Улунт-Хазулов сзади, но следует поступить именно так. Отправляй приказ, Умфокер.
— Айе, айе! — офицер замахал вниз сигнальщику, который развернул свой флаг. Спустился ближайший форгар. Умфокер что-то крикнул его всаднику, тот поднялся и повторил послание своим парившим неподалеку собратьям. Они разнесли команду по всему флоту.
Теор взял подзорную трубу и вгляделся во вражеские корабли.
Морские твари уже приблизились к ним. Обнаженный моряк спрыгнул с борта судна и поплыл вперед. Возле него остановилось животное. Он влез к нему на плечи, оседлав длинную шею, уцепился всеми четырьмя ногами и помахал рукой. Его товарищи бросили ему концы упряжи. Он поймал их и принялся за работу.
Не успели корабли Ниарра лечь на новый курс как флот Улунт-Хазула уже пришел в движение. Их суда выстроились острым клином, вспенивая аммиак двумя бурунами: от хвоста морской твари и следующего за ним острого носа корабля. Всадники были полностью скрыты облаками брызг. Но головы их «лошадок» возносились над ними — длинные, с разинутыми пастями.
Элькор присоединился к Теору, положил руку на плечо сына и сказал как можно мягче:
— Итак, в этом я тоже ошибся. Они перехватят нас за милю от безопасного места. Что ж… если мы не переживем этот день… я был рад приветствовать тебя в этом мире.
Теор склонил голову. Здесь, на Юпитере, не умели плакать.
Норлак потрясал кинжалом. Ему уже мерещилось неизбежное, обычные страхи полумужчины оставили его.
— Пусть придут сюда, и мы съедим их с потрохами! — ревел он. Кто-то из команды поддержал его ответным криком. Большинство молчали, вцепившись в перила и сжав оружие. Бее ждали.
— Ты организуй защиту здесь, — распорядился Элькор. — Я же пойду на корму к рулевому. Бейся хорошо… нет, я знаю, эта просьба излишняя.
Пока Теор помогал Норлаку развертывать три октады бойцов с пиками на фордеке, в нем разыгрался охотничий инстинкт. Этим тварям можно было противостоять! Хотя и выглядели они устрашающе, но едва ли способны на таран, разве что им захочется сломать себе шеи. Возможно, они лягут на поверхность рядом с кораблями и будут пытаться смести команду с палубы. Стена щитов и лес копий встретят их. Он выкрикнул приказы. С грохотом и ревом ниарранцы сомкнули ряды.
Ближе, ближе — сейчас. Теор взмахнул топором. Если к нему приблизится оскаленная пасть, он надеялся раздробить челюстную кость. Теор посмотрел в глаза приближавшейся твари и расставил ноги поустойчивее. Позади него основания копий стукнули о палубу глухой дробью.
Чудовище приблизилось к левому борту, подняв фонтан брызг. Всадник пришпорил его рогами, прикрепленными на ошейнике. Тварь завертелась и забила хвостом.
Корабль содрогнулся. Дерево обшивки треснуло, разлетелись осколки. Пиния бойцов у перил была сломана, двое из них закричали в агонии. Еще удар, еще… Они не были плотоядными, не собирались кусать — они дробили корабли!
Форгары снизились. Их наездники стали метать бесполезные стрелы. Морская тварь потрясла головой и ушла вниз. Ее всадник оставался на спине. Чудовище вновь всплыло возле гребного колеса и разнесло его в щепки своей чудовищной массой. Искалеченное судно начало валиться с боку на бок. Тварь опять нырнула. Она не могла уйти на глубину, не утащив за собой свой «прицеп». Но она исчезла под шпилем ниарранцев.
Гребная яма извергла рабочую смену гребцов. За ними хлынул на палубу поток аммиака. Корабль накренился и начал тонуть.
— На вражеский борт! — крикнул Элькор сквозь грохот и треск. Но сделать это не представлялось возможным. Тварь отдалилась. Теор видел, как она усмехалась, а захватчики выли и размахивали оружием. Он осмотрел свой флот и увидел его гибель: корабли переворачивались, спасались бегством, морская мощь Ниарра обратилась в обломки.
Он стал яростно сбрасывать с себя доспехи. Палуба накренилась, матросы начали сползать в море; их крики заглушили прибой и звон металла на берегу. Теор перекинул ногу через мачту и прижался к ней. Он заметил Норлака: тот свалился вниз, увлекаемый весом своей амуниции. Затем ему удалось раздеться, и он остался только в поясе с прикрепленными к нему ножами. Теор нырнул.
При гравитации Юпитера удар о поверхность был очень силен. Последовали смятение и суматоха. Затем Теор вынырнул и поплыл к берегу.
На поверхности показались другие головы. Среди них он узнал Эпькора и поплыл в его сторону. Корабль лег на борт. Его развернуло, корма поднялась. С громким всплеском судно пошло ко дну.
— Сюда! — позвал Элькор. — Ко мне, Ниарр!
Будто услышав зов, появилась морская тварь. Среди пловцов закружились водовороты, зашлепали плавники. Вздымавшаяся пена окрасилась кровью, ниарранцы гибли вместе со своим вождем, а Улунт-Хазулы громко смеялись.
Теор высоко поднял торс, широко открыв дыхательные щели, чтобы набрать побольше воздуха. Монстр рыскал вокруг в поисках новой дичи. Теор ушел на глубину.
Вокруг него сомкнулся неясный, расплывчатый свет, на губах ощущалась горечь гидрокарбоната. Струйки подводных течений омывали его кожу. Он плыл, пока в его голове не зазвенело от недостатка воздуха. Наконец, Теор был вынужден всплыть.
Бойня продолжалась. Сам он, казалось, отплыл довольно далеко. Бояться было некогда. Его ноги мерно сгибались, толкая тело к берегу.
— Хунн роф мамлун!
Теор оглянулся. Воин Улунт-Хазула преследовал его. Перепончатые лапы и длинный хвост помогали ему опередить Теора в скорости, толкая вперед серое тело. В руке сверкал нож. Лицо горело предвкушением крови.
Теор выхватил свой кинжал.
— Итак, он хочет немного повеселиться? Я ему помогу. — С хладнокровием, несвойственным человеку, он рассчитал свои действия. Конечно, в умении плавать он уступал сопернику, но…
Улунт-Хазул нырнул.
— Собирается пырнуть меня снизу, как я вижу, — Теор опустил голову, продолжая плыть. Неясный силуэт ринулся на него из глубины. Теор согнул йоги и погрузился. Нож блеснул позади него. Свободной рукой Теор перехватил руку врага.
Противник сделал то же самое с кинжалом Теора и вцепился в его плечо. Они кружились в аммиаке, удерживая друг друга и не давая всплыть. Теор обхватил передними ногами массивное тело противника. Когти его задних ног метнулись к животу врага и вспороли его.
Вниз, вниз! Это океан заполнен кровью или он просто ослаб? Оба его сердца казалось готовы были разорваться. Он почувствовал, как схваченную врагом руку тянут вбок, а его захват разжимается. Он подумал о Норлаке и Элькоре и собрал все свои силы. Что-то оборвалось.
Вдруг его рука с кинжалом освободилась. Голову раскалывал гром, но он продолжал висеть на торсе неприятеля и потрошить его. Остановиться он мог только потеряв сознание. Он так и не узнал, как ему удалось вынырнуть.
Медленно разум возвращался к Теору. Он не чувствовал победного ликования. Ему только хотелось добраться до отмели, пока последние силы не оставили его.
Расстояние до отмели еще оставалось значительным. Теор стряхнул влагу с глаз и всмотрелся вперед.
На берегу кипел бой. Он услышал стоны, грохот топоров о щиты; увидел как дерущиеся топчут упавших и оскальзываются на пролитой крови. Но половина знамен Ниарра уже была повержена. Знамена Улунт-Хазула развевались в самой гуще драки.
— Я иду! — крикнул Теор и проклял свои изнемогшие мускулы. Он еще не достиг берега, когда полосатый флаг Валфиво вырвался вперед. За ним устремились ниарранцы, все еще сохраняя видимость боевого порядка, арьергард бил и колол направо и налево. В расколотом воздухе кишели форгары. Их всадники метали дротики и камни, повергая серых гигантов наземь. Атака Улунт-Хазула захлебнулась.
Загудели барабаны. Группа захватчиков отделилась от главного войска и бросилась к обозу Ниарра. Там они не встретили сильного сопротивления, охрана была малочисленной. Варвары захватили обоз. Остатки солдат Валфиво прорвались к северу в сторону степей Джоннери. Больше идти им было некуда. Повсюду Улунт-Хазулы преследовали бойцов, добивая отставших и раненных.
— Что-то удалось спасти, но ради чего? — подумал Теор.
Его ноги коснулись дна. Тело била крупная дрожь. Вдруг он почувствовал, как вернулась его воля. Враг не пускался в погоню, не хотел тратить время. Все еще многочисленный, профессионально подготовленный отряд Валфиво мог оказаться решающей силой если его бойцов доведут до крайности. Чалхизу лучше дать им уйти побежденным и ограбленным, пусть дикая природа завершает поражение.
— Я должен соединиться с ними.
Теор с трудом выбрался на берег и пошел прочь. Он вынужден был пробираться среди ужасно покалеченных, мертвых и раненых. В грохоте прибоя не смолкали стоны и вопли.
— Пить! — взмолился знакомый ему полумужчина. — Это ты, Теор? Дай мне пить!
Тело раненого было пронзено копьем.
Теор не мог этого вынести. Он наклонился, взял руки умирающего в свои.
— У меня ничего нет. Прощай!
— Не уходи! Не оставляй меня здесь одного.
Сын вождя осмотрелся вокруг. На него упала чья-то тень. В грудь Теора уперлись копья двух воинов Улунт-Хазула.
Один из них подал знак:
— Идем.
9
Прежде чем завершился этот краткий эпизод, день подошел к вечеру. Сильный ветер подул с юга, принеся черные, с желтой каймой тучи. В них с сумасшедшей частотой сверкали молнии, в гудящем воздухе прокатывался гром; писк и грохот прибоя зазвучал более явственно. Волны светились живым светом, они приносили клочки белесого свечения за горбатые острова и рассыпали искры, разбиваясь о берег. Улунт-Хазулы вытащили на берег все свои корабли и лодки и собирались группами и разговаривали.
Немногие пленные бойцы Ниарры молча переносили свое унижение. Задремавшего было Теора разбудили два воина, подошедшие поговорить с охранниками. Их язык в вечернем воздухе звучал грубо и отрывисто. Караульный указал на него. Вновь прибывшие, подталкивая, погнали Теора перед собой. Он прихрамывал и спотыкался, взбираясь по склону к палаткам, установленным для вождей. Теору стянули запястья впереди, и у него была возможность дотянуться до диска связи, висевшего на шее. Только суеверный страх не позволил победителям забрать прибор у пленного. Теор еще раз нажал на кнопку.
— Марк, — прошептал он. — Кто-нибудь. Я в беде.
И вновь ответа не последовало.
Наконечник копья протолкнул его в самую большую палатку. Внутри его встретил, скрестив руки, Чалхиз. Светящиеся цветы рассеивали мягкий свет; грубое лицо варвара скрывала тень, но глаза его сверкали, как вспышки бластера.
— Добрый вечер, — усмехнулся он.
Теор не ответил.
— Не желаешь ли освежиться? — Чалхиз указал рукой на кувшин аммиака и блюдо с рыбой, стоявшие на скамейке. Теор понял насмешку, но воспитание сделало его неразборчивым в практических делах, даже в ущерб гордости. Он с голодной жадностью набросился на угощение.
— Хорошо, что ты остался жив, и что мой человек узнал тебя среди пленных. Возможно, мы заключим сделку.
— С чем же я могу в ней участвовать? — в отчаянии спросил Теор.
— Да, у тебя немногое осталось, — согласился Чалхиз. — И все же город Ниарр неплохо защищен.
— Попытка взять его дорого вам обойдется. Когда там узнают, что случилось, от тех, кто ушел на юг, все мужчины и полумужчины, не дравшиеся здесь сегодня, — а их там много в сезон работ на ранчо, — придут с женами и детьми и встанут на защиту.
— Несомненно. Иначе мы расправимся с ними без жалости. Но все же мы можем с тобой договориться.
Теор потерял самообладание:
— С такими животными, как вы?
Чалхиз схватился за топор, затем убрал руку и гневно произнес:
— Мы берем то, что по праву принадлежит нам. Если бы на ваши земли пришли наводнение, ураган, Разруха, рыбный голод и нищета, вы сами попытались бы завоевать себе другую территорию, где угодно. Разве нет?
— Может быть, — вздохнул про себя Теор. — Но за вами я этого права не признаю.
Порыв ветра ударил в палатку, ее стойки заскрипели. Стал слышен шум приближавшегося дождя.
— Что ж, — Чалхиз нагнулся к Теору. — Не для того я привел тебя сюда, чтобы выслушивать оскорбления. Давай поговорим. Думаю, что твои родители оба погибли.
Вернувшееся воспоминание сдавило Теору грудь.
— Если я правильно понял ваши законы, это делает тебя новым Управителем. Твой народ будет вынужден подчиниться, если ты прикажешь ему сложить оружие.
— Нет. Мы — свободные люди. Им не нужно меня бояться. Надеюсь, они и не будут. Да и я никогда им ничего подобного не прикажу.
— Послушай. Если они станут драться, мы уничтожим их всех до одного. Но, если они сдадутся, мы разрешим им уйти за горы. Знаю, там не очень хорошая земля, но они хотя бы будут живы.
Пальцы Теора терзали друг друга.
— Нет.
— Подумай получше. Нельзя так уж дорожить своей землей.
— Ведь у вас было только несколько гнилых топей и островов, так? Мы строились здесь с незапамятных времен. Дамбы, плотины, очищенные поля, дома — все, что у нас есть, куплено кровью и потом наших предков. Тебе не понять, что это значит.
— Ты должен изменить свое мнение. Твои родичи много сил положили на это, согласен. Но что бы все до последнего ниарранца согласились погибнуть? Сомневаюсь.
Теор боролся с искушением взорваться. Догадка врага била слишком больно.
— Как можем мы верить, что вы не броситесь на нас, если мы откроем вам проход через городские ворота?
Чалхиз рассмеялся.
— Придется тебе поверить мне на слово. Однако числом нас меньше, чем вас. Мы не так искусны в обращении с землей. Когда эта страна будет нашей, нам достанутся и голодные варвары севера. Захотим ли мы рисковать войском, нападая на многочисленных вооруженных жителей Ниарра без провокации? — Он угрюмо добавил. — Обещаю — если вы не сдадитесь, твой народ ждут либо смерть, либо рабство.
Теор собрал оставшиеся силы.
— Сегодня ядро нашей армии избегло плена. Его можно вернуть и укрепить. Если вы не остановитесь в Ролларике — не нас, а вас ждет поражение.
Чалхиз плюнул. Над головой раскатился гром.
Чуть погодя Улунт-Хазул предупредил:
— Я буду держать тебя отдельно от остальных. Мы останемся здесь еще на несколько дней, будем готовиться к походу на Ниарр. Советую тебе все хорошенько обдумать и переменить точку зрения. Иначе мы изрежем тебя на куски и съедим на глазах защитников города.
Он что-то крикнул в двери. Заглянул охранник. Чалхиз отдал команду и отвернулся.
Кисть воина сомкнулась на плече Теора и вывела его наружу. Некоторое время они шли прочь по склону до края лагеря. Там стояла небольшая палатка. Охранник втолкнул в нее пленного, а сам встал снаружи на часах, оставив вход открытым. Небо перечеркнула молния, сделав силуэт тюремщика черным на фоне стремительных туч и отсвечивая на наконечнике копья.
Прокатился гром, по крыше зашумел первый дождь. Теор сдвинул колени, чтобы, наконец, отдохнуть. На мгновение его охватило злорадство, что охранник — так ему и надо! — стоит там в сырости снаружи.
Отчаяние овладело Теором. Что он мог сделать? Что вообще можно было сделать? Захватчики победили. Норлак Мудрый и Элькор Несгибаемый нашли покой на дне морском. Улунт-Хазулы разделали павших воинов Ниарра, как мясные туши. Они могли окружить город и довести его жителей до голодной смерти, пока их легионы будут опустошать окрестности. Не лучше ли сдаться… бросить земли, забыть свое имя; вновь стать варварами, уйдя в дикую глушь? Убогая свобода; но еще хуже — стать домашним скотом для завоевателей. Он подумал о ребенке, которого носила Пинант — его, ее и деликатного Пора — и представил, как его ребенок пресмыкается перед хозяином.
— Теор!
Он вскочил. Шум крови в его ушах заглушил порывы урагана.
— Теор, это Марк. Ты меня слышишь?
Он поднес диск к горлу, но едва смог удержать его. Пальцы не слушались.
— В основном, да, — пролепетал он.
Еще одна вспышка в небе осветила часового. По его бокам струился дождь. Он не обернулся. В этом шуме и грохоте прибоя до него не мог донестись слабый звук диска.
— Я был… занят. Это — первая моя возможность побыть у передатчика Ио-Ком. Как ты там?
Теор вкратце изложил положение дел.
— О, Боже, будь все проклято, — разразился проклятиями вслед за громом Фрэзер.
— А что случилось с тобой, собрат по разуму? Воздух похолодал и отдавал сыростью: на Ганимеде так холодно, что даже аммиак превращается в лед. Атмосфера Юпитера удерживала тепло… но сейчас в эту ночь оно, казалось, по капле вытекло, возвращаясь к безжизненным космическим шарам-спутникам. Теор вздрогнул.
— Теор, я выразить не могу, как мне жиль, что у вас все так вышло. У меня? Хм. — Саркастический смешок. — Чуть получше, но нас тоже побили. Они отразили наступление на Аврору и отбросили нас. Теперь мы стоим лагерем в указанном ими месте, а их руководители собираются начать с нами переговоры.
— Дурные времена. Может быть все во вселенной пошло вкривь и вкось? Но скажи мне, если ваши противники столь сильны, зачем они вообще идут на переговоры?
Может, здесь и лежит решение вопроса, что делать мне с моими врагами и их предложением.
— Ну, было бы трудно вовсе нас уничтожить. И, конечно, доведи он нас до отчаяния, мы могли бы разрушить город. На самом деле — нет, но мы подозревали, что Свейн распространяет свой собственный фанатизм и на сопротивление. Город же необходим ему в его схеме. Он предложит некий компромисс — что-нибудь вроде наказания.
— Есть ли у вас хоть какая-то надежда преуспеть в другой атаке? Или хотя бы вызвать помощь с Земли?
Песок под боком Теора стал сырым и холодным. Он потер ноги одна о другую. Фрэзер вздохнул.
— Не вижу, как. Даже, если бы нам удалось завладеть лунолетом, ни один из них не способен выйти за пределы системы Ио. Точнее, они вообще-то могут, но потом им не хватит ускорения, необходимого для гиперболической орбиты. Путь занял бы много месяцев. К тому времени Свейн опередит посланцев.
— Желаю тебе мужества, — неловко произнес Теор. — По крайней мере, вы будете жить на своей земле. Даже, если вам не по душе ваши хозяева, они хотя бы одного с вами вида.
Вновь сверкнула молния. Последовавший гром раскатывался по округе несколько минут.
— А что, если тебе… Теор, тебя надо оттуда вытаскивать.
— Как?
При всей безнадежности ситуации пульсы иовианца участились. У них там, в небе, столько чудес; может, и для него одно найдется?
— Опиши свое положение со всей возможной тщательностью.
Теор так и поступил. Когда он закончил, время передачи растянулось настолько, что он стал опасаться разъединения.
— Хм. Похоже, рядом с тобой никого нет, а гроза — отличное прикрытие. Это уже что-то. Ты справился бы со своим охранником?
— Я хромаю и у меня связаны руки. У него пика и кинжал.
Уже в ожидании ответа решение само всплыло в мозгу Теора.
Затем план подсказал Фрэзер:
— Если бы тебе удалось отвлечь его внимание, ты мог бы завладеть тем или другим его оружием. Ну, как? Это адски опасно, но тебе, кажется, нечего особенно терять. Поверни коммуникатор на полную мощность и брось его в сторону, пока он не видит. Я закричу.
— Айе! — Теор снял шнурок диска со своей головы.
Фрэзер колебался.
— Если тебя ранят, тогда…
— Как ты уже сказал, в моем нынешнем жалком состоянии это не будет иметь большого значения. Гм-м. Дай подумать… — Теор вдруг стал абсолютно спокоен. — Да. Я сделаю все возможное, чтобы украсть лодку. На влажной почве они легко найдут мои следы, а бегают они быстрее меня. В прошлом я имел некоторый опыт судовождения, да и ты мне что-нибудь посоветуешь. Прекрасно. Когда ты услышишь, что я во весь голос зову часового, говори в течение нескольких минут. Как можно лучше изобрази голос иовианца, — хотя некоторая непохожесть сделает его еще более впечатляющим. У меня предчувствие, что этой ночью Улунт-Хазулу придется понервничать.
— Если бы это для меня что-нибудь значило, я сказал бы: «Бог в помощь, Теор». И в любом случае — удачи. — Голос Фрэзера выдавал волнение. — Да. Всей удачи, сколько ее есть во вселенной.
— Нет, оставь и себе немного. Теперь жди моего сигнала. До свидания собрат по разуму.
Теор приблизился к входу в палатку, спрятав диск в ладонях. Высунул голову наружу. Ему в лицо ударил дождь и заструился по гребню. Охранник, темная масса в просвеченном вспышками мраке, проревел приказ и ткнул в его сторону пикой.
Теор начал показывать на что-то руками и возбужденно вскрикивать.
Охранник посмотрел в том направлении всего на долю секунды, но Теор успел бросить коммуникатор чуть в стороне от солдата. Теперь передача запаздывала — воин придвинулся к нему и взял пику наперевес. Он, без сомнения, говорил:
— Пошел внутрь, пока я не проткнул тебя.
Диск взвыл.
Улунт-Хазул взвился в воздух. Слова Фрэзера застали его врасплох. Молния воспламенила округу, и а миг весь берег осветился безжалостным сиянием, при котором Теор увидел у охранника кинжал в ножнах, заклепки на копье и шрам, «украшавший» его щеку — Вспышка отразилась на диске нестерпимым для глаз иовианца блеском.
Охранник в безумии отшвырнул диск ногой. Его рот раскрылся от ужаса, а горло тщетно пыталось выдавить крик о помощи. Теор был забыт. Когда раскат грома поглотил оба голоса, ниарранец бросился вперед.
Его руки схватили нож. Улунт-Хазул обернулся к нему. Теор вынул клинок и вонзил его под массивные челюсти часового.
Вокруг торса Теора сомкнулись руки врага. Оцарапанные дыхательные щели отозвались болью. Он начал наугад кромсать ножом тело охранника. Ему в лицо брызнула кровь. Захват ослаб. Охранник упал на землю, крикнул еще раз, трепыхнулся, как рыба, вытащенная на берег и умер.
Теперь свет исходил только от неясного мерцания в небе непрерывных электрических разрядов в верхних слоях атмосферы, чье излучение просачивалось вниз сквозь многоярусные тучи. Море, лагерь, вся округа утонули в дожде. Теор громко сказал:
— Он мой, Марк. Теперь тише. Надеюсь, никто не услышал, как мы дрались. — Он неловко зажал пику в коленях и перерезал путы на запястьях. Но пика, сползая вбок, продолжала резать его тело. По нему хлестал дождь; выл ветер, о берег билось море.
Свободен! Теор выдернул нож из горла врага и освободил от ремней ноги. Дальше… надо взять пояс и щит. Он с трудом перевернул тело. Теор обвязался поясом, вновь повесил диск на шею, подобрал пику часового и направился к берегу. Молния вновь воспламенила ночь. Теор увидел двоих приближающихся воинов Улунт-Хазула. Видимо, они случайно оказались здесь, потому что никуда не спешили. Но на их плечах сквозь дождь сверкали топоры.
Мрак и гром. Теор бросился бежать.
Лодки лежали на берегу неподалеку, якоря прочно держали их у земли. Полуослепший, Теор прильнул к корме одной из лодок. Нет… лодка даже не шевельнулось. Видимо, лучше попытаться спастись пешком. Идя по отмелям, он не оставит следов, но как долго ему придется идти… Корпус лодки сдвинулся и со скрежетом пополз вниз по песчаному откосу. Теор забросил якорь и пику внутрь и всецело предался волнам.
При каждой вспышке молнии он ожидал, что будет замечен. В лагере началась суматоха, воины скакали в разные стороны и на бегу кричали. Был обнаружен мертвый часовой но, возможно, никто кроме Чалхиза не знал, что он охранял пленника, поэтому… Вокруг щиколоток Теора всплеснул аммиак. Лодка поплыла. Он перевалился через борт и, дрожа, улегся на дно.
Нет. Он не должен. Ему надо убираться отсюда. Он собрался с духом и прошел на корму к мачте. Парус был обернут вокруг нее, снабженный незнакомыми снастями и кольцами. Но здесь, по крайней мере, море давало слабый свет.
Теор постепенно начинал понимать, что должен был сделать. Лодка поднималась и опускалась, вращалась и ныряла в волнах. Ее относило к северу, это было уже что-то. Теор отвязал последнее крепление и вытянул фал. Парус загремел и развернулся. Теор закрепил его. Парус наполнился ветром, и лодка вонзилась носом в волну. Его обожгло холодными брызгами. Теор отпустил диагональ и пополз к румпелю.
Теперь… выпрямить лодку… набрать ветер в парус… поехали!
Лодка накренилась. Наружная обшивка с шипением зарылась во вспученные валы. Судно взбиралось и взбиралось вверх, зарылось в шквал, навалившийся на корпус. С кормы нахлынул дождь и зашлепал по туго натянутому парусу, ветер загудел в снастях, ударил в распорки. Видимо, ему придется вычеркивать воду. Под румпелем он увидел зазубренный полукруг, удерживавший руль. Неплохо придумано, решил он, и пополз вдоль залитой лодки в поисках емкости.
Найдя ведро, он углубился в работу. Ему хотелось скорее вернуться и взять управление на себя, рои такой погоде нельзя было оставлять лодку на волю волн. Теор уже почти закончил, когда вновь ударила молния. По случайности в этот миг он поднял голову и посмотрел назад по курсу.
Суша уже исчезла во тьме. Но зато был хорошо видел уменьшенный расстоянием длинношеий силуэт. Он постепенно увеличивался, отмечая свой путь кипящей струей холодного огня. Теора придавила безнадежность.
Назад: Выбор смерти
Дальше: 10
