Глава 9
Меня окружал пепельно–серый лес. Я знала, что за мной охотятся. У меня не было ни оружия, ни защиты, но я не бежала прочь. Я прислонилась спиной к сухому дереву и ждала.
Ветер шелестел блеклыми листьями — нет, это не ветер, это чужая воля, которая хлынула на меня таким мощным потоком, что задрожали листья. Я заставила себя остаться на месте и ждать.
Бледные серые тени появились между деревьями, и их бесформенные очертания были чудовищны. Но я спокойно ждала, и они, хотя и угрожающе собирались за деревьями, не нападали.
Затем раздался жалобный звук, такой высокий и резкий, что от него стало больно ушам. Тени закачались и разлетелись. Из леса вышли те, у которых были тела: медведь, волк, орел, кабан и другие, которых я не знала. Они шли на задних лапах, и это делало их более ужасными, чем если бы они шли на всех четырех.
Я судорожно попыталась заговорить с ними. Если бы мне удалось произнести их имена вслух! Но в горле словно застрял ком.
Позади зверей снова собирались тени, и очертания их размывались, формировались и снова расплывались, только я чувствовала, что существа эти ужасны и враждебны человеку. Звери отступили в сторону и освободили место для своего предводителя, огромного дикого жеребца. Он тоже стоял на задних ногах и держал в человеческих руках оружие — серо–белый лук, кое–где посеребренный, и тетива его зеленовато мерцала.
Медведь подал ему стрелу, и стрела тоже была зеленая. Казалось, что древко её сделано из луча света.
— Во имя Костей Смерти, Власти Серебра и Силы нашей Воли… — ни одно слово не было произнесено вслух, но это угрожающее заклинание болезненно отдавалось у меня в голове. — Мы разъединяем от имени этих троих, и никто больше не будет в силах соединить!
Стрела была наложена на мерцающую тетиву. В это мгновение мне захотелось бежать, но их объединенная воля сковывала меня с такой силой, словно я была намертво привязана к дереву. И стрела вылетела из лука.
Холод, горький холод так глубоко проник в меня, что превратился в боль, которую я должна была вынести. Я все еще стояла, прислонившись к дереву — или уже нет? Потому что я видела всю эту сцену странным двойным зрением, словно со стороны. Тут была Джиллан, которая стояла, прислонившись к дереву, и другая Джиллан, лежащая на земле. Потом стоящая Джиллан подошла к животным, которые окружили ее и вместе с ней исчезли среди деревьев. Но лежащая Джиллан не шевелилась. А потом я внезапно стала лежащей Джиллан. И все еще был холод, такой пронизывающий, какого я никогда еще не чувствовала.
Я открыла глаза. Память снова вернулась ко мне. Эти скалы я уже видела… Это было ущелье, в котором находились Врата, ведущие в затерянную страну Всадников. Но оно было покинуто. Тут не было ни палаток, ни привязанных рядом верховых животных. Падал снег, но он еще не успел покрыть кострище с почерневшими камнями. Огня, тепла, чтобы прогнать этот невыносимый холод из моего тела!
Я на четвереньках подползла к камням и погрузила пальцы в золу. Но зола уже давно остыла и была так же холодна, как моя рука.
— Херрел! Кильдас! Херрел! — звала я, и звук этих имен отразился от каменных стен. Но никакого ответа не последовало. Лагерь был свернут, и все, кто был в нем, ушли!
Я не могла поверить в это, но это был не сон. Это была правда, и я испугалась этой правды. По–видимому, Всадники действительно освободились от той, которая была им не нужна, и освободились очень простым способом: они бросили ее в дикой местности.
У меня есть две ноги… я могу идти… я могу пойти за ними…
Шатаясь, я поднялась на ноги и пошла в ущелье. Она снова была здесь — высокая, все закрывающая стена! И были ли здесь когда–нибудь Врата? Я не видела их! Но если они были, то снова закрылись!
Мне было так холодно, мне хотелось лечь на снег и заснуть и больше никогда не просыпаться. Но сон, может быть, означал снова этот пепельно–серый лес и эти ужасные тени! Я с большим трудом опять вскарабкалась на каменный горб. Меховая подстилка, на которой меня оставили лежать, была покрыта снегом. А возле подстилки лежало кое–что ещё: моя сумка с лекарствами.
Почти бесчувственными от холода пальцами я достала флакончик, отпила из него и ждала, пока тепло не распространится по моему телу. Но ничего не произошло. Мне показалось, что какая–то часть меня заморожена или удалена, и образовавшаяся на ее месте пустота заполнена льдом. Но голова моя была ясной, и руки повиновались мозгу.
У меня остались подстилка, сумка и дорожная одежда, которая была надета на мне. И больше ничего — ни оружия, ни пищи.
Я нашла немного дров, которые Всадники привезли с собой, отнесла их к костру и положила там. Потом я кончиком пальца намазала мази на пару веток и добавила пару капель жидкости из одного флакона. Вспыхнуло пламя и быстро охватило все дрова. Всадники поступили очень глупо, оставив мне мою сумку. Я знала, что в ней находилось, а они и представить себе этого не могли.
Руки, лицо, и тело согрелись. Да, им было тепло. Но внутри все еще царил холод, леденящая пустота. Наконец мне удалось найти верное слово для того, что я чувствовала. Я была опустошена — или, вернее, меня опустошили. Но что у меня отобрали? Не жизнь, потому что я двигалась и дышала, испытывала голод и жажду. Укрепляющее питье из моей сумки смягчило муки голода, а жажду я утолила снегом. Но я была опустошена, и я никогда не буду чувствовать себя нормально, пока у меня снова не будет того, что у меня отобрали.
Ту часть моего существа, что увезли с собой звери, я должна снова обрести. Было ли это сном? Нет. Это был не только сон. Они использовали против меня свое колдовство, пока я спала? Как долго я находилась здесь? Говорят, с помощью колдовства можно менять субъективное течение времени. Они оставили меня в мире сна, и, может быть, для них это один из видов смерти. Но на случай, если им не удастся устранить меня с помощью колдовства, как это не удавалось им раньше, они оставили меня умирать здесь, в этой глуши. Но почему они меня так боятся или ненавидят? Потому что Я не поддалась чарам и не подчинилась их воле, как другие девушки из долин?
«Колдунья» — назвал меня Херрел, и он, казалось, понимал, о чем говорил. Действительно ли я колдунья? Я не понимала своих сил, не умела пользоваться ими. Неполноценная колдунья, так же, как, по словам Херрела, был неполноценен он сам. Неполноценная?
Я взглянула на каменную стену, где не было больше никаких Врат. Отнятое у меня действительно притягивало меня! Пока тело отдыхало, разум работал, и я все сильнее и сильнее чувствовала это влечение. Мне казалось, что я вижу те нити, которые ведут от меня прямо в скалу.
Снег прекратился, дрова в костре почти прогорели. Я должна была найти какой–нибудь способ проникнуть через этот барьер.
— Ни с места! Стоять!
Я вздрогнула. В ущелье въезжали люди, и на них тоже были шлемы. На шлемах были гербы и забрала, меховые накидки были короткими, а сапоги на пятках заканчивались шпорами.
Охотники из Ализона?
Я не шелохнулась. Стрелы в их натянутых луках были направлены на меня.
— Женщина! — один из них объехал меня, вылез из седла и подошел ко мне. В своем шлеме он выглядел еще более чужим, чем Всадники–Оборотни.
Мне некуда было бежать. Если я попытаюсь вскарабкаться на скалу, они без труда схватят меня, а если я побегу к Вратам — попаду в ловушку.
То, что я никуда не побежала, удивило его. Он медленно подошел ко мне, перевел взгляд с меня на костер, а потом на своих спутников.
— Может быть, твои друзья бросили тебя, а?
— Осторожнее, Смаркл! — резко крикнул один из его товарищей, — ты разве не слышал о засаде с приманкой?
Он тотчас же остановился и прижался к скале. Воцарилось Долгое молчание. Люди сидели в седлах и ждали, их стрелы были направлены на меня.
— Эй ты, иди к нам! — крикнул, наконец, один из всадников. — Иди сюда, или мы тебя пристрелим!
Может быть, было бы лучше не подчиниться и умереть быстрой, чистой смертью. Но подчинилась под властью какого–то порыва, пересилившего все остальные чувства, ведь мне необходимо было получить обратно то, что я утратила, и потому я не могла так просто расстаться с жизнью. Я прошла мимо кострища, к скале, за которой меня нетерпеливо ждал Смаркл.
— Это девушка долин, капитан! — крикнул он остальным.
— Иди сюда, ты!
Я медленно шла дальше. Я видела четырех воинов, предводителя и Смаркла. Сколько всего их въехало в долину, я не знала. Очевидно, они преследовали Всадников–Оборотней, и намерения у них были самыми серьёзными, ведь они ушли в степи так далеко от моря, где их могли подобрать корабли и через которое лежал единственный путь на их родину. Как говорил Херрел, они были в отчаянном положении и им нечего было терять. И они были чудовищами, куда более худшими, чем Всадники–Оборотни.
— Кто ты? — резко спросил предводитель.
— Невеста из долин, — я ответила правду.
— А где остальные?
— Уехали дальше.
— Уехали дальше? И оставили тебя здесь? За кого ты нас принимаешь…
Тут меня озарило.
— Я больна горной лихорадкой, а для них она вдвойне опасна. Разве вы не знаете, что Всадники–Оборотни не такие, как мы?
— Что ты об этом думаешь, капитан? — спросил Смаркл. — Если бы это правда была их девушка, они бы давно уже уничтожили нас…
— Держи ее крепче!
Смаркл подошел ко мне и прижал всем весом своего тела к скале. От него дурно пахло, глаза его, видимые сквозь прорези шлема, голодно сверкали. Потом он оторвал меня от скалы и крепко сжал, хотя я и не думала сопротивляться.
— Она не из Халлака! — Один из солдат пригнулся и уставился на меня. — Вы видели когда–нибудь, чтобы у кого–нибудь из них были такие волосы?
Косы мои растрепались, и на фоне снега казались еще более черными и еще сильнее бросались в глаза. Люди из Ализона осмотрели меня с ног до головы, и мне показалось, что я заметила в их глазах настороженность, словно они внезапно почувствовали себя не в своей тарелке.
— Рога Клатара! — выругался один из солдат. — Взгляните на нее! Слыхали ли вы когда–нибудь о таком?
Губы предводителя изогнулись под забралом в недовольной гримасе.
— Да, Тактор, я слышал о подобных ей, но, конечно, не в этой стране. Но я также слышал, что есть одно средство обезвредить такую колдунью, очень приятное средство…
Смаркл усмехнулся и еще крепче сжал мою руку.
— Вы не должны глядеть ей в глаза, капитан. Она таким образом может выбить человека из седла. Колдуньи из Эсткарпа знают, как околдовать смертного мужчину.
— Всё может быть. Но она же тоже смертная. В любом случае, у нас есть великолепное развлечение.
Я не имела ни малейшего понятия, о чем они говорили. Насколько я поняла, они, очевидно, думали, что я принадлежу к одной из враждебных им рас.
— Принесите топлива для костра, — приказал предводитель солдатам. — Здесь становится холодно. Солнце заходит за скалы.
— Капитан, — сказал Тактор, — зачем она осталась здесь, если не для того, чтобы причинить нам вред?
— Причинить нам вред? Может быть. Но скорее, они обнаружили, что она представляет из себя и поэтому оставили её здесь!
— Но эти дьяволы тоже кое–что смыслят в магии!
— Да, это так. Но и волки в стае нападают друг на друга, когда голод достаточно силен. Может быть, между ними произошла ссора, о которой мы ничего не знаем. Может быть даже, эти овцы из долин придумали план, и привезли девчонку контрабандой, чтобы нарушить договор. Если это так, то, значит, её предали или раскрыли. В любом случае, они её бросили, и мы с её помощью узнаем кое–что!
Смаркл всё сильнее сжимал мою руку, и его прикосновение оскорбляло меня, я чувствовала стыд, понимая, о чем они говорят. Во мне всё ещё теплилось слабое воспоминание о том, что когда–то я была живой и мне было хорошо.
Они набрали много дров. Когда–то давно в этой долине протекала река, и теперь между камней валялось множество обломков деревьев. Развели костер, и я словно воспряла к жизни. Смаркл набросил на мои руки и плечи кожаную петлю, потом связал мне лодыжки, и, таким образом, я стала их пленницей.
Желание поесть пересилило на время все их другие желания. Они принесли ременные силки с какой–то птицей и крупного кролика, которых затем разделали и подвесили над костром.
Предводитель стоял передо мной, широко расставив ноги.
— Колдунья, куда поехали Всадники–Оборотни?
— Дальше.
— И они оставили тебя, потому что обнаружили, кто ты такая?
— Да, — это могло быть так или не так, но, вероятно, он был прав.
— И их колдовство было таким же могущественным, как и твое…
— Я не могу судить об их могуществе.
Он задумался над этим, и мне показалось, что ему не понравились его собственные мысли.
— Что там дальше, впереди?
— Теперь там нет ничего, — правдиво ответила я.
— Что же, они улетели или испарились? — Смаркл грубо рванул веревки на моих лодыжках. — Тебе не удастся обмануть нас, колдунья!
— Они проехали через Врата, которые снова закрылись за ними.
Предводитель взглянул на солнце, которое уже почти скрылось за скалами, и по ущелью протянулись длинные тени. Потом предводитель осмотрел ущелье. Казалось, ему не понравилось то, что он увидел, но он был опытным воином, он сам хотел убедиться в правдивости сказанного мною. Движением руки он подозвал двух солдат, они вытащили мечи и стали карабкаться по насыпи на каменный горб.
В тени скалы я заметила наплечный ремень своей сумки и надеялась, что они не обратили на него внимания. Мне необходимо было заполучить свою сумку, заполучив её, я действительно смогла бы «колдовать»…
Предводитель снова повернулся ко мне, чтобы продолжить допрос.
— Куда они ушли? Что за этим барьером?
— Я не знаю этого. Я знаю только, что они искали другую страну.
Предводитель поднял забрало и снял шлем. Его волосы были очень светлыми, но не тепло–золотистыми или красно–коричневыми, как у мужчин Верхнего Халлака, а почти белыми, как у старика, но только он не был стар. У него был острый, похожий на клюв орла, нос, высокие скулы и маленькие глазки с узкими веками. Я увидела на его лице следы усталости и напряжения, как у человека, который находится на пределе сил. Он опустился на камень, больше не обращая на меня внимания, и уставился на пламя костра.
Немного позднее вернулись разведчики.
— Кучи щебня и скалы. Они не могли уйти этим путем.
— Но они же проехали сюда, в ущелье, — неуверенно сказал другой разведчик. — Если бы они повернули, они не смогли бы проехать мимо нас. Они приехали сюда — а потом исчезли.
Взгляд предводителя снова остановился на мне.
— Как?
— Наверное, с помощью волшебства. Они просили, чтобы им открыли Врата. Так и случилось.
К сожалению, Врата открылись для них, а не для меня. Но меня это не останавливало, так же как и людей, которые были сейчас возле меня. Где–то по другую сторону каменного барьера теперь находилась часть меня. Она притягивала и звала меня, и мы должны снова стать единым целым.
— Она, наверное, сможет провести нас туда… — Тактор кивнул в сторону каменного барьера. — Говорят, что этим колдуньям подчиняются ветер и волны, земля и небо, растения и животные.
— Но ведь колдунья одна; разве может она сделать это, если никогда прежде не пользовалась своей силой? — Предводитель ализонцев покачал головой. — Вы думаете, она осталась бы здесь и стала бы дожидаться нас, если бы могла последовать за Всадниками тем же путем. Нет, мы, наверное, потеряли свою добычу…
Смаркл провел языком по губам, увлажняя их.
— Что мы будем теперь делать, капитан?
Тот пожал плечами.
— Поедим, а потом… — он с ухмылкой взглянул на меня, — потом развлечемся с ней. А завтра утром составим новый план.
Один из них усмехнулся, а другой хлопнул по плечу своего спутника. Они отбросили мысли о завтрашнем дне и жили лишь настоящим моментом, как это было в обычае у воинов. Я взглянула на мясо, жарившееся на костре. Скоро оно уже будет готово. Потом они поедят, а потом…
До сих пор я ничего не предпринимала Хотя меня и связали, но со мной не обращались жестоко. Но время шло. Они поедят, а потом…
Но я обладала знанием. Это было внутри меня, я была уверена, что смогу использовать оставшийся у меня час, как щит и меч, если перейду в нападение. Воля — я могла противопоставить всему только свою волю. Сила воли… Могу ли я так сконцентрировать силу своей воли, чтобы она стала оружием?
