Пленница Ализона! Все ужасы, о которых рассказывали мне беженцы, всплыли в моей памяти, когда эти демоны окружили меня и, стянув верёвкой руки, потащили на открытое пространство. Это были, конечно, обыкновенные люди, но выражение их лиц заставило меня содрогнуться от страха. Быстрая смерть теперь стала бы подарком судьбы.

Они разговаривали между собой, смеялись, но я не понимала их язык. Тот, кто казался их предводителем, подошел ко мне и скинул с моей головы капюшон, волосы мои рассыпались по плечам. Моя рука невольно потянулась к кинжалу, но веревка оказалась крепкой, и мне не удалось вытащить его.

Они привели меня в Икринт, где во дворе замка собрались враги. Неожиданно из башни раздался страшный грохот, сопровождавшийся ослепительной вспышкой. Меня швырнуло на землю, и то, что я увидела, привело меня в ужас. Руки и ноги у меня отнялись. Толстые стены замка задрожали, растрескались и рухнули, погребая под своими обломками врагов. Все скрылось в чудовищном облаке пыли.

Слышались дикие крики, животные вопли. Я попыталась бежать, но фортуна была против меня. Конец веревки, стягивавшей меня, оказался зажат между камнями. Неужели замок разрушили чудовища, которым служат захватчики? Нет, вряд ли. Зачем им убивать своих союзников?

Дама Мат! Но как она сделала это? Я была поражена, поняв, что она обладала таким Могуществом, каким обладали только Прежние и некоторые из Мудрых Женщин, — те, что имели дело с запретными силами. Мудрые Женщины и дама Мат — они всегда враждовали. Но кем была дама Мат до того, как она посвятила свою жизнь служению Огню? В любом случае, захватчики дорого заплатили за наш Род, как она и обещала. Несмотря на охвативший мою душу ужас, я должна была признать это. Наши мужчины всегда были отважны в бою, мой отец погиб, сражаясь с пятью преступниками, и четверых из них забрал с собой в могилу. Теперь эти захватчики из–за моря поймут, на что способны наши женщины!

Теперь мне представлялся единственный шанс сбежать. Я отчаянно боролась с веревкой. Пыль постепенно оседала, и вскоре я обнаружила, что держит меня. Враг, приведший меня сюда, лежал лицом вниз, придавленный громадной глыбой. А веревка была обмотана вокруг его пояса. Я подумала, что он мертв, и утроила усилия. Как же страшно быть привязанной к мертвецу, но веревка была крепка, и я дергалась, как лошадь, привязанная к стойлу. Так меня и нашли те, кто смог выбраться из–под обломков Икринта. Наших людей видно не было. Я надеялась, что все они погибли, прикрывая наш отход. Плен был хуже смерти.

Враг недолго находился в смятении. Я горько пожалела, что никто не использовал момента и не напал на них в это время. Теперь я не сомневалась, что пленники жестоко поплатятся за эти неожиданные потери. Ужас обострил мои чувства, но затуманил разум. Дама Мат отлично сделала своё дело. Она погибла славной смертью. Я понимала, что мне такой смерти не видать. Правда, меня не убили сразу же, когда нашли привязанной к мертвецу. Они разрубили веревку и поволокли меня из развалин Икринта к реке, где располагалась группа офицеров.

Один из них мог говорить по–нашему, хотя выговор у него был какой–то гортанный. Я все еще была оглушена и почти не слушала его. Когда я не ответила на его вопрос, он сильно ударил меня сначала по одной щеке, и сразу же по другой. Слезы брызнули у меня из глаз, мне было нестерпимо больно и стыдно, что враги видят их. Я собрала остатки мужества и посмотрела прямо ему в лицо. Я снова стала настоящей дочерью своего Дома.

— Что… это… было? — он приблизил свое лицо к моему, и я с омерзением ощутила его зловонное дыхание. У него была колючая борода, а щеки над ней были в красных прожилках. Нос у него тоже был красный и ноздреватый, а глаза острые и жестокие. Скорее всего, он был умным человеком.

Скрывать от него свои мысли не было смысла. Вероятно, даже лучше сказать правду, чтобы пришельцы знали: в Верхнем Халлаке хранится много тайн, и многие из них недоступны людям.

— Могущество, — проронила я.

Наверное, по моему лицу он прочел, что я говорила правду, и поверил мне. Кто–то из офицеров задал ему вопрос и он ответил, не отводя от меня взгляда. После этого он задал мне второй вопрос:

— Где ведьма?

И снова я сказала правду. Хотя мы не использовали слово «ведьма» в своем языке, я поняла, что он имел в виду.

— Она осталась там.

— Отлично, — он отвернулся от меня и что–то сказал офицерам. Они стали что–то оживлённо обсуждать.

Я чувствовала себя очень ослабевшей, уставшей, и мне хотелось лечь на землю. Голова ужасно болела, как будто грохот развалившейся крепости повредил что–то у меня в голове. Отчаяние окутывало меня плащом, но я старалась держаться гордо и независимо, чтобы не посрамить свой род.

Он снова посмотрел на меня, на этот раз окинув оценивающим взглядом с головы до ног. Его толстые вывороченные губы раздвинулись в улыбке, с которой на меня смотрели некоторые мужчины. И это мне страшно не понравилось.

— Ты не деревенская девчонка. Раз ты в кольчуге, я полагаю, нам достался ценный приз. Но об этом позже.

Наконец меня оставили в покое. Я сидела на берегу, около их лодок, из них высаживались всё новые и новые воины. Я с ужасом смотрела на это. Врагов было так много, что у меня закружилась голова, и конца им не было. Как же наш маленький отряд надеялся остановить их хотя бы на мгновение?

То, что произошло с нашими людьми, не подлежит описанию. Одни пали в бою — им повезло, а другие… О, я не хочу открывать ворота памяти этому ужасу. Теперь я убедилась, что захватчики не люди, а настоящие демоны. Думаю, что они специально устроили все это у меня на глазах. Они хотели напутать меня и сломить. Но они недооценили меня, так как ужасное зрелище скорее закалило мою душу, чем согнуло. Главное не то, какая смерть выпадает человеку, а то, как он переносит последние минуты жизни. Во мне зрела холодная решимость, твердая, как сталь из Пустыни. Дама Мат была права. Я тоже должна открыть свой счет в смертельной борьбе с врагами.

Мне показалось, что они забыли обо мне. Я все ещё была связана, а конец веревки был привязан к корабельной цепи. Враги время от времени подходили и осматривали меня, как редкое животное. Некоторые брали меня за волосы, грудь, трогали лицо, удивленно обсуждая меня с товарищами. Наступала ночь. Зажглись огни. Несколько овец тут же прирезали и пустили на ужин. Конный отряд ускакал в долину, очевидно, чтобы догнать и уничтожить наших людей. Я молилась Огню, чтобы наши проводники сумели увести людей по безопасным тропам.

Вскоре я увидела, как отряд вернулся, и услышала крики женщин. Значит, кого–то из наших людей все–таки схватили. Я пыталась заткнуть уши, чтобы не слышать их ужасных воплей. На нашу землю пришло Зло, здесь оно собиралось, и отсюда распространится дальше. И этому Злу не было видно конца.

Я стала раздумывать, как мне покончить с собой. Ведь скоро они придут, чтобы надругаться надо мной. Река… смогу ли я броситься в реку? Если бы мне удалось добраться до реки вдоль цепи, к которой я была привязана…

Торосс… Я подумала о том, что же случилось с ним? Я не видела его трупа. Может, ему удалось бежать? Если так, то я, несмотря ни на что, пожелала ему удачи. Странно, но при мысли о нем передо мной встало его лицо. Резко и четко, как будто он сам стоял передо мной. На груди под кольчугой у меня что–то потеплело.

Грифон! Эта несчастная игрушка, из–за которой я попала в руки врага. Грифон стал еще теплее — как уголек, положенный мне на грудь. От него истекало не только тепло, но и что–то еще… сила, уверенность в том, что все кончится благополучно, несмотря на то, что видели мои глаза и слышали мои уши. Как будто я слушала спокойный голос, уверявший меня, что путь к спасению есть, что моя свобода в моих руках, хотя я понимала, что этого не может быть.

Страх стал маленьким, далеким, и его легко было побороть. Мое зрение и слух обострились. Слух!

Даже сквозь шум лагеря я различила непонятный звук. Что–то приближалось… сверху по реке!

Как я это определила, не знаю. Но я понимала, что должна быть готова. Может быть, я просто бредила от усталости, отчаяния и страха. Но я была уверена в своем ощущении, как была уверена, что живу и дышу.

— Джойсан! — шепот, но для моего обострившегося слуха почти крик. Я боялась, что его услышит весь лагерь.

Я боялась ответить, но повернула голову в сторону звука, надеясь, что это движение даст понять неизвестному, что я слышу.

— Подойди сюда… — слова доносились от реки, — если можешь…

Мучительны и медленны были мои движения. Я двигалась спиной вперед, чтобы не выдать себя и своего спасителя. Вскоре чьи–то мокрые руки коснулись моих, а по веревке полоснул нож. Веревка упала. Руки затекли, и освободитель, стоявший по пояс в воде, растирал их.

— Прыгай в воду! — приказал он.

Я была в кольчуге и поэтому подумала, что с такой тяжестью мне не выплыть. Все равно, лучше умереть свободной. Я чуть не умерла от страха, когда рядом по тропинке прошло несколько человек, но, к счастью, на меня не обратили внимания, и я тихонько соскользнула в воду. Руки подхватили меня и поддержали, чтобы я не ушла в воду с головой.

Быстрое течение несло нас вниз. Я не могла держаться на воде, мой спаситель боролся за меня, а я не могла ему ничем помочь. Вскоре он зацепился за камень и стал поддерживать мою голову над водой. Его лицо было совсем рядом, и я почти не удивилась, узнав в спасителе Торосса.

— Пусти меня! Ты подарил мне возможность погибнуть свободной и не опозоренной. Спасибо тебе за это…

— Ты должна жить! — ответил он, и на его лице я прочитала твердую решимость. — Держись, Джойсан! — он подтянул меня за руки к камню, а затем буквально вытащил меня на берег, так как сил у меня больше не оставалось.

Течение отнесло нас вниз по реке, и теперь между западными горами и нами находились основные силы врагов. Торосс тоже дрожал от холода и стянул с себя мокрую рубашку. На его щеке была глубокая царапина, из которой сочилась кровь.

Затем он взял меня за руку и повел дальше. Длинный плащ оковами стягивал мои ноги, а кольчуга тяжким грузом висела на плечах. Но я шла за Тороссом, с трудом веря, что ему удалось спасти меня, и что бегство мое до сих пор еще не обнаружено. Через некоторое время мы добрались до каменной гряды и без сил упали на землю. Я расстегнула кольчугу и хотела снять ее, но Торосс удержал мою руку.

— Нет, она тебе пригодится. Мы еще не выбрались из пасти дракона.

Об этом мне не нужно было напоминать. Оружия у меня не было, да и у Торосса не было ничего, кроме ножа. Возможно он решил, что меч помешает ему плыть. Так что, если нас догонят, то наша жизнь будет зависеть только от ножа и камней на земле.

— Нам следует попытаться обойти этих мясников, — прошептал он, — и пробраться в горы, чтобы соединиться с нашими людьми. Но лучше немного подождать, пока окончательно не стемнеет.

Меня тянуло бежать от этих костров, от этого шума. Однако, в его словах был здравый смысл. Теперь пришло время испытания моего терпения.

— Как… как ты выбрался живым из битвы? — спросила я.

Он коснулся раны на своей щеке, которая все еще кровоточила.

— Я заработал это в бою. Удар оглушил меня, и они решили, что я мертв. Прийдя в себя, я понял, что могу спастись, поэтому продолжил играть роль свежего трупа. Затем я уполз и увидел, как тебя ведут из Икринта. Что там произошло, Джойсан? Они решили уничтожить крепость, а заодно и своих людей под её обломками?

— Это сделали не они, а дама Мат. Она использовала свое Могущество против врага.

Некоторое время он молчал, а потом спросил:

— Но как это могло случиться? Она же дама, дама из Монастыря в Норстатте.

— Мне кажется, до того, как посвятить себя служению Огню, она получила другие знания. И эту героическую гибель она выбрала по собственной воле. Может, нам уже пора идти, Торосс? — я дрожала в мокрой одежде, тщетно пытаясь унять озноб. Хотя ещё стояло лето, точнее конец лета, но погода была по–настоящему осенняя.

— Они будут ждать нас, — ответил он, стоя на коленях и выглядывая из–за камней.

— Кто? Враги? Неужели они прошли так далеко в долину? — я почувствовала, что радость от моего спасения улетучивается.

— Нет… Анграл и Рубо, — Торосс назвал имена своих оруженосцев. — Моя мать прислала их, чтобы они заставили меня уйти в горы. Если бы я не увидел тебя в руках этих псов, я давно был бы там.

Значит, мы не будем одни, если нам удастся добраться до воинов Торосса. Это несколько успокоило меня, правда, оба воина были уже стары и немощны. Рубо был одноглазым, а Анграл много лет назад потерял руку.

И мы начали отход. Я не могла понять, почему нас не замечали. Правда, мы старались использовать любое прикрытие. Но то, что они до сих пор не обнаружили моего бегства, оставалось для меня загадкой. Я ежесекундно ожидала, что они бросятся за мной в погоню, если, конечно, не подумают, что я утопилась в реке.

Мы кашли узкую тропку, которая, избиваясь, вела вверх. Я не признавалась, что мне чрезвычайно трудно идти, и изо всех сил старалась не отстать от Торосса. Кроме того, ведь я была обязана ему жизнью. Это тоже заставляло меня идти вперед. Но теперь я в долгу перед Тороссом, и это сильно осложнит наши отношения. Правда, теперь не было смысла заглядывать вперед, ведь надо было ещё благополучно выбраться из долины.

Хотя я прожила в долине всю жизнь, я плохо представляла, куда мы идем. Нам нужно было идти на запад, но для этого было необходимо сначала свернуть на юг, чтобы обойти многочисленные патрули врага. Мокрые сапоги доставляли мне невыносимые мучения, и я дважды останавливалась, чтобы выжать полы плаща, но он все равно облеплял мои ноги как пластырь.

Торосс уверенно шел вперед, видимо, хорошо зная дорогу, и мне ничего не оставалось, как слепо следовать за ним.

Вскоре мы свернули на другую тропу, менее утоптанную, но шагать по ней стало легче. Тропинка поворачивала на запад. Если враги не проникли высоко в горы, то мы обойдем их. Изредка мы слышали крики с другого берега реки. Я старалась не думать о тех несчастных, которым я ничем не могла помочь. Торосс, услышав крики, насторожился, но с шага не сбился. Не знаю, вызвали ли они в нем ярость, желание отомстить — он ничем не показал этого. Мы шли молча, чтобы не сбивать дыхание, стараясь беречь силы, так как главные испытания были еще впереди.

Несмотря на все наши усилия, мы не могли идти совершенно беззвучно, как мыши. Изредка из–под ног катились камни, трещали сучья под сапогами, шуршали ветки кустов, сквозь которые мы продирались. После каждого из этих предательских звуков мы замирали на месте и вслушивались во тьме.

Но фортуна пока благоприятствовала нам. Взошла луна — полная луна, как огромный фонарь в темном небе. Теперь мы могли видеть дорогу и шагать более быстрым шагом, зато и враги могли издали заметить нас. Торосс, прислушавшись, остановился и взял меня за руку. Потом он приблизил свои губы к моему уху.

— Нам нужно перейти реку по броду торговцев, — прошептал он. — Это единственная возможность добраться до горных троп.

Конечно, он был прав, но для меня это был страшный удар. Брод был известен всем, и за ним наверняка следили, нам не миновать его незамеченными. И даже если нам удастся перейти реку, дальше наш путь пролегал по равнине, где не было никаких укрытий.

— Но там нас непременно схватят.

— У тебя имеется другое предложение, Джойсан?

— Нет, но я предлагаю идти по этому берегу реки на запад. Здесь полно овечьих пастбищ, и они не смогут нас догнать.

— Догнать нас! — он горько усмехнулся. — Им нужно лишь прицелиться из своего оружия, и мы погибнем, как бы далеко мы не находились. Я видел это оружие в действии.

— Лучше умереть так, чем попасть в их грязные лапы. Брод — это слишком большой риск.

— Да, — согласился он, — но я не знаю здешних дорог. Если ты знаешь, то иди вперед, показывай.

Я плохо знала верхнюю часть долины и тщетно пыталась вызвать в памяти то немногое, что знала и о чём слышала. Эта местность пользовалась у жителей дурной славой. Сюда ходили редко, в основном потому, что здесь находились развалины строений Прежних. Этого оказалось достаточным, чтобы отпугнуть любого от этих мест, но я надеялась на лес, который мог укрыть нас от преследователей. Я ничего не сказала Тороссу о дурной славе этих мест, так как надеялась, что мы благополучно пройдем по краю леса, а затем повернем на северо–запад, чтобы соединиться с родственниками.

Мы шли, и нас одолевала страшная усталость. Я отчаянно боролась со слабостью, заставляя себя идти. Как чувствовал себя Торосс, я не знала, однако он тоже не торопился и время от времени спотыкался. Огни вражеского лагеря были уже далеко позади. Дважды нам приходилось бросаться на землю и вжиматься в нее всем телом, чтобы нас не заметили проезжающие всадники. Всякий раз я с облегчением слушала, как они, не останавливаясь, едут мимо.

Так мы добрались до опушки леса. И здесь счастье изменило нам как раз в тот момент, когда мы почувствовали себя в безопасности. Мы услышали шум и хриплые крики. Торосс вскрикнул и толкнул меня в заросли кустов, в тот самый лес, который пользовался дурной славой. Тут он упал. Я повернулась и, схватив за плечи, потащила его за собой из последних сил.

В этот момент мне вспомнилась дама Мат. Как мне захотелось обладать её жезлом, её Могуществом, чтобы я смогла сжечь тех, кто гонится за нами. Огонь — свирепый, горячий огонь ожёг мою грудь. Я споткнулась и выпустила Торосса. Застонав, он упал на землю. Я расстегнула кольчугу и вытащила то, что пекло меня.

В моей ладони лежал шар с грифоном, он обжигал меня. Я хотела отшвырнуть его, но не смогла. Так и стояла с ним в руке и слушала крики людей, гнавшихся за нами. Стояла и держала его, как сияющий маяк, приглашающий к нам смерть.

Но погоня вдруг прекратилась. Точнее, они пробежали мимо, вдоль леса, и я слышала их возбужденные крики. Но как они смогли не заметить сияние шара в темноте? Кусты были редкими, и не заметить этот свет было невозможно. Мой слух утверждал, ч.о сии действительно ушли. Я едва могла этому поверить, но мы действительно избежали смертельной опасности. Погоня ушла куда–то в сторону.

Торосс снова застонал, и я склонилась над ним. На его рубашке появилось кровавое пятно, из его полуоткрытого рта вытекала алая струйка крови. Что делать? Мы не можем оставаться тут, ведь враги могут вернуться в любой момент.

Я уронила шар под ворот кольчуги на грудь, где он, светясь, и улёгся. На моей руке не было ожогов, хотя когда я держала его, мне казалось, что он прожжёт меня насквозь.

— Торосс! — вероятно, его рапа была тяжёлой, и самым лучшим было не трогать его. Но оставить его здесь значило обречь на гибель. У меня не было выбора. Я должна была поднять его на ноги и тащить! Сияние шара освещало распростертое тело. Когда я наклонилась над ним и взялась за плечи, он шевельнулся, открыл глаза и взглянул на меня невидящими глазами. Я напряглась, и у меня неожиданно возникло ощущение, которое я уже испытывала ранее. Из сверкающего шара на груди в меня вливалась энергия. Она наполняла меня, и вливала силы в мои уставшие руки…

Торосс снова застонал, закашлялся и выплюнул слюну с кровью. Ко он стал помогать мне и попытался встать. Когда он был на ногах, я обвила руку вокруг его плеча и пошла. Ноги его совсем ослабели, все тело опиралось на меня, но я заставляла себя идти дальше. И это спасло нас, хотя кусты вокруг по–прежнему были редкими. Мы упорно двигались вперед, постепенно удаляясь от открытого пространства, где нам грозила опасность. Я не представляла, где таилась смерть, и удивлялась, откуда у меня взялись силы так долго тащить Торосса.

Не помню, когда я заметила, что мы идем по дороге, вернее по каменным плитам, которые были ровно уложены на землю. Я видела их в свете шара — огромные, заросшие мхом плиты. Торосс вновь закашлялся кровью. Мы стояли, окружённые темнотой и темной стеной леса, на непонятных каменных плитах. Серебристое сияние лилось на нас с неба с такой силой, будто кто–то специально наводил на нас свет луны.