Рэйлстоуны находят жильца

Стоя на крохотном расписном мостике, Вэл бросал в ручеёк под ногами сухие ветки, и от чрезмерных раздумий хмурился. У его ног лежали два острых ножа, позаимствованные у Сэма с целью сотворить что–либо с джунглями, подступавшими к Пиратскому Логову с трёх сторон. Определённо, следовало немедленно приступить к вырубке. Но вот настроение…

— Хотела бы я знать, о чём вы так глубоко задумались?

Вэл, не оборачиваясь, ответил:

— Миледи, мысли мои мимолётны и никчёмны. Наберите себе хоть пуд моих мыслей, они не представляют ценности.

— В этот момент ты очень похож на только что разбуженного кота, — Рики подошла и встала рядом.

— А, всё равно! — Вэл поднял прутик потолще и бросил его в ручей.

Налетевший горячий ветер принёс ароматы цветов и листвы. Рубашка на Вэле липла к разогретому телу. Было жарко даже в тени деревьев.

Руперт уехал в город, чтобы услышать от ЛеФлера худшее. Так что в Пиратском Логове не было никого, если не считать Рики, Вэла и Летти–Лу.

Рики тронула Вэла за рукав:

— Давай отправимся на разведку. Ведь мы живём здесь целых два дня, а до сих пор не имеем представления, что творится на нашем заднем дворе. Так что, пошли. Руперт говорит, что наши владения уходят прямо в болото.

— Но я собирался обрезать… — Вэл попытался взять ножи.

— Вэл Рэйлстоун, в такую жару никто не работает, и тебе это известно. Поэтому бери свои ножики, оставишь их в каретном сарае, когда будешь идти мимо.

Брат и сестра зашагали по дорожке в глубь сада.

— Знаешь, — заговорила Рики, — нам здесь абсолютно нечем заняться, вот в чём беда. Нужна старая добрая работа, причём в достаточном количестве.

— Но ведь мы собирались стать охотниками за сокровищами, — засмеялся Вэл.

— Это лишь побочный вид деятельности. А я говорю о настоящей работе, за которую нам платили бы. Скажем, каждую субботу у нас получка. Или в другой день.

— Вообще–то, мы с тобой прилично печатаем на машинке и можем подрабатывать как секретари–стенографисты. Впрочем, нас обоих быстро уволят, потому что ты совсем не знаешь грамматики, а я не ставлю знаков препинания. И поскольку нам обоим дали весьма дорогостоящее образование, мы оба ничего не умеем делать на практике. Так как же нам быть?

— Надо сесть и подумать, что же мы по–настоящему умеем делать. И потом, надо же когда–то начать этим заниматься, — тут Рики увидела неподалёку сложенную из кирпича хижину и вскрикнула: — Вэл, смотри! Что это?

Хижину почти сплошь скрывали лозы плюща и винограда. За первой хижиной тянулся целый ряд таких же построек. Все они были полуразрушены, без крыш и с болтавшимися на одной–двух петлях дверями.

— Я думаю, здесь было старое поселение рабов. Тех, кто работал на плантациях. Впрочем, возможно, это цех по выпечке булочек во время полевых работ. Но лучше бы здесь нашёлся каретный сарай.

— Сарай в другом крыле, по ту сторону дома. Пошли дальше. Только иди впереди и прорубай дорогу. Я не хочу испачкать платье. Возможно, оно дёшево, но мне нравится, а самое главное, оно мне иногда идёт. Поскольку мы не умеем ползать по–змеиному, дорогу придётся прорубить.

Вэл предпринял бесстрашную атаку на заросли. Настроение у него было неважным. Рики ничего не стоит говорить о работе. Но от разговоров не прибавляется хлеба с маслом. Впрочем, про масло лучше не думать, на него нет денег.

— А ты отлично справляешься с кустами. Просто уничтожаешь их на корню, — вдруг раздалось где–то рядом.

Рики даже подпрыгнула от неожиданности. Если бы она этого не сделала, от удивления подпрыгнул бы Вэл. Возле старого очага одной из хижин стояла женщина. Её волосы прикрывала соломенная шляпка, потёртая в целом и с оборванными полями в частности. Закатанные рукава рубашки открывали загорелые руки. Женщина продолжила речь:

— Сразу видно, что вы не садоводы. Поэтому позвольте узнать, кто вы и что здесь делаете? Ко всему прочему, знаете ли вы, что здесь нет прохода?

— Мы пошли разведать местность, — осторожно ответила Рики. — Видите ли, всё это поместье принадлежит мне и моему брату.

— А кто он?

— Руперт Рэйлстоун из Пиратского Логова.

— О Боже! — воскликнула женщина и прикрыла рот рукой.

Рики довольно рассмеялась. Женщина засмеялась тоже.

— А я — то выступаю за отсутствующего хозяина! Так это ваш брат, с вами, да? Он же брат хозяина, Руперта?

— Хозяина? Разве Руперт — ваш хозяин?

— Я снимаю у вас небольшой домик на возвышенности. Там я оборудовала мастерскую–студию. Между прочим, пора представиться. Меня зовут Чарити Биглоу и, как вы, может быть, догадываетесь, родом я из Бостона.

Нет ничего в Бостоне более бостонского, чем фамилия Биглоу. Разве что консервированные бобы да монумент Банкер Хилл.

— А я — Риканда Рэйлстоун, это мой брат Вэлериус.

Мисс Биглоу приветливо улыбнулась Вэлу:

— Слишком романтичное имя, оно не принесёт вам пользы в наши дни. Я встречала имя Вэлериус только в каком–то прочитанном средневековом романе о рыцарях и прекрасных дамах. Сплошные благородные турниры на мечах, плащи с геральдикой и тому подобное.

— У меня нет ни меча, ни плаща. Друзья зовут меня просто Вэл. Так что, думаю, для наших дней моё имя вполне подходит, — он улыбнулся в ответ.

— И всё–таки! Что вы оба делаете здесь?

— Мы ищем здание, известное как каретный сарай, — ответил Вэл. — И я начинаю подозревать, что такого здания нет, есть один призрак.

— Каретный сарай вон там, в нескольких ярдах от того места, куда вы направлялись. Но, может быть, вместо каретного сарая вы зайдёте ко мне? Должны же вы как арендаторы проверять, в порядке ли сданные в проживание площади!

Она провела Рэйлстоунов по дорожке, выложенной кирпичом, вдоль разваливающихся хижин до небольшой поляны. Там стоял домик, типичная плантаторская постройка. Нижний этаж был каменный и заканчивался балконом вдоль дома, а также лестницей на второй этаж.

Войдя, Чарити сняла шляпу и бросила её на канапе. Старая линялая солома перестала скрывать свободно рассыпавшиеся по плечам кудри. Мисс Биглоу разом помолодела на целый десяток лет.

— Прошу располагаться как дома. Собственно, это — часть вашего дома.

— Но мистер ЛеФлер ничего не сообщил нам про вас, — наконец заговорила Рики.

— Возможно, он ничего не знает. Мне сдал помещение не он, а Харрисон, — Чарити Биглоу занялась закалыванием волос в один тугой пучок.

— Такой же приятный сюрприз, как ванная комната, — сказав это, Вэл понял, что ляпнул нечто не слишком тактичное. Но было поздно: и Рики и Чарити уже смотрели на него изумлёнными глазами.

Вэл поспешил объясниться:

— Я хотел сказать, что Харрисон украсил наш дом не только новой ванной, но и вашим присутствием.

Мисс Биглоу кивнула:

— Да, это речь настоящего джентльмена–южанина. Хотя я не помню, чтобы когда–нибудь сравнение с ванной расценивалось для дамы как комплимент, — и она вышла.

— Мне нравится эта женщина, — улыбнулась Рики.

— Думаешь, я стану тебе возражать?

Вэл не успел ничего больше добавить, потому что Чарити вкатила большой поднос на колесиках, уставленный стаканами, прохладно позвякивающими о ведёрко со льдом. За Чарити, гордо задрав хвост, вышагивал чёрный кот.

— Это же наш котик! — воскликнула Рики.

Вэл щёлкнул пальцами:

— Сатана, ко мне!

Высокомерно оглядев присутствующих круглыми глазами, кот вспрыгнул на канапе и запустил когти в обивку.

— Как вам это нравится! — возмутился Вэл. — И с этим зверем я делил свою постель, причём он проник ко мне тайно и я не знал о нём до самого утра.

Мисс Биглоу подкатила поднос поближе:

— Так вы уже повстречались с Угольком?

— Он пришёл в дом в первый вечер нашего приезда, — пояснила Рики.

— Так вот где он пропадал в ту ночь. Обычно он ходил к Харрисону и не возвращался, пока не съедал все его запасы. Дело в том, что когда я поглощена работой, то совершенно забываю про кота. Ну, иди сюда, Уголёк, будь паинькой.

В ответ на приглашение Уголёк — которого Вэл настойчиво продолжал величать Сатаной — махнул хвостом и скрылся на балконе.

Чарити посмотрела ему вслед:

— Как дитя.

— Так вы — художница, — спросила Рики, беря стакан с лимонадом.

Мисс Биглоу скорбно поджала губы:

— Мои критики говорят, что я не художница. Я зарабатываю на хлеб, а порой и на кусок торта, созданием иллюстраций. К приключенческим рассказам. От случая к случаю я занимаюсь работой для души и создаю что–нибудь такое, что мои друзья советуют немедленно послать на выставку.

— Можно будет посмотреть ваши работы? — попросила Рики. — Я имею в виду рисунки.

— Если вы сможете заставить себя смотреть на них. На балконе у меня филиал мастерской, там я работаю в такую жару как сегодня. Сейчас я пишу картину, очень амбициозную. Очевидно, из–за жары. Только мой натурщик сегодня почему–то не показывается, и работа идёт медленно.

Она провела их за угол террасы, туда, куда убежал Сатана. Там были развешаны несколько холстов, стоял этюдник и рабочий стол. Один из холстов прятало белое полотно.

— Вот моя мастерская, — объявила Чарити. — Здесь несколько неубрано, впрочем, я и сама человек неупорядоченный. Я люблю потянуть время, поджидая, пока оформится идея, которая пока не пришла.

Рики коснулась занавеса на холсте и спросила:

— Можно взглянуть?

— Да, мне будет приятно, если кто–то ещё оценит мою работу. Когда я начинала её, я точно знала, чего хочу. А теперь всё перепуталось и мне не помешает мнение постороннего, чтобы разобраться.

Рики сняла покрывало и Вэл воскликнул:

— Да это же он!

— Кто — он? — повернулась к юноше Чарити.

— Рики, это мальчик, которого я видел в нашем саду!

— Вот как! — Рики принялась вглядываться в нарисованное тёмное лицо, в растрёпанные волосы, в горькую складочку у рта. Рисунок был выполнен мастерски.

— Так вы встречались с Джимсом, Вэл? — задумчиво проговорила мисс Биглоу. — И что вы о нём думаете?

— Было бы интересно узнать, что он думает обо мне, и почему он думает именно это. Кажется, он сразу возненавидел меня, хотя всё, что я сказал ему — это «Привет!»

— Джимс — сложный человек.

— Сэм говорит, что этот мальчик нечист на руку, — добавила Рики, всё ещё разглядывая рисунок.

Мисс Биглоу покачала головой:

— Жители болот и фермеры враждуют. Они говорят друг о друге нехорошо, но каждый не соответствует сказанному о нём. Ни Джимс, ни другие охотники за ондатрами не относятся к числу негодяев. Когда–то на болотах действительно скрывались беглые каторжники, осуждённые, бежавшие от закона. Они жили рядом с охотниками. Вот почему обо всех жителях болот идёт дурная слава — к ним прилепилась репутация нескольких сорвиголов, когда–то обитавших там. Жители болот непростой народ.

Креолы, осевшие в глуши после Гражданской войны, индейцы племени кайен, потомки ссыльных из евангелистов. На болотах нередко можно встретить оборванных детей, которые носят имена лордов Испании или Франции. Ещё там живут потомки старых американских фронтирьеров, дошедших до Миссисипи с генералом Эндрю Джексоном от самого штата Теннесси, от индейских поселений. В этом странном смешении людей неудивительно встретить такого мальчика как Джимс. Он прекрасно пишет и читает по–французски и по–английски, но также говорит на непередаваемом жаргоне болотных жителей. Он обучился грамоте у Пьера Армана, здешнего священника. Джимс получил образование не хуже, чем креольские дети из зажиточных фамилий получали пятьдесят лет назад, учась у того же Армана. Это теперь Арман постарел, а когда–то считалось, что он отличный учитель.

А Джимс мечтает стать знаменитым. Он убедительно рассуждает о том, что болота имеют некоторые ресурсы, не позволяющие обитателям обнищать окончательно. Джимс надеется открыть какую–нибудь тайну болота, чтобы не дать болотному народу погибнуть в нищете. Для этого Джимс и учится.

— Так кто же он? — спросил Вэл. — Джимс — это его имя? Или фамилия?

— Фамилия. Имени Джимса я никогда не слышала. Он очень не любит говорить о своём прошлом. Я только знаю, что он сирота. Но среди креолов он считается принадлежащим к высшим кругам, и в нём чувствуется благородное происхождение. К несчастью, он был втравлен в эту историю с мальчиком, жившим в прошлом году у Харрисона. Мальчик заявил, что Джимс взял его ружьё — очень дорогое и точное — без спроса. Но потом обнаружилось, что ружьё просто осталось в каноэ того мальчика, а Джимс ничего не брал. Тем не менее против Джимса успели настроить всех плантаторов. А Джимс достаточно горд, чтобы не оправдываться. Жаль, что ему так не везёт с друзьями. Он заслуживает лучшего обращения, но здесь ему негде найти подходящий круг общения. Поэтому он дружит только с молодёжью из числа живущих на болоте. Мне кажется, Джимс потихонечку начинает доверять мне. Он приходит по утрам и позирует для картины. И знаете, — мисс Биглоу запнулась, — я думаю, он стал бы вам верным другом, найди вы с ним общий язык, доказав, что вас не надо так же ненавидеть, как остальных плантаторов. От такой дружбы все только выиграли бы. А какие истории Джимс умеет рассказывать! Про жизнь на болоте, про старые деньки, когда здесь ещё водились пираты.

Рики вновь посмотрела на рисунок:

— Да, наверное, с ним будет неплохо познакомиться. Но почему он такой худой? Словно умирает от голода.

— Наверное, потому что на болотах содержимое потребительской корзины весьма незначительно, — усмехнулась Чарити Биглоу. — Разумеется, ему нельзя в лоб предложить пополнить эту самую корзину: он обидится. Кстати, я даже не знаю, где он живёт. Но давайте вернёмся от него к вам. Расскажите, что вы собираетесь делать? Жить здесь?

Это был самый обыкновенный дружелюбный интерес. Невозможно было не ответить искренне.

— Видите ли, — грустно поведала Рики, — мы нигде больше не можем жить, кроме как здесь. По–моему, у Руперта осталась ещё десятка–другая долларов…

— Думаю, после утренней поездки, у него и того нет, — вмешался Вэл. — Так что мы на мели, мисс Биглоу, и вынуждены жить здесь, где не нужно платить арендную плату.

— Зовите меня просто Чарити. Значит, вы бедны, — задумалась молодая женщина.

— Не окончательно, — уверила Рики. — Но можем разориться дочиста.

И Рики рассказала о новом претенденте на Пиратское Логово, наследнике со стороны брата–пирата. Чарити слушала, задумчиво покусывая деревянную кисточку для красок.

— В хорошенькое дельце вы попали, — заключила она, когда Рики закончила свой рассказ. — Но думаю, что ваш юрист рассуждает правильно. Нападки на вас и вправду больше всего похожи на шантаж, и как только в ваших руках окажутся фактические доказательства, претендент на Пиратское Логово немедленно исчезнет. Может быть, вы ещё не изучили все семейные документы? Нет ли в доме каких–нибудь тайников?

— Один тайник есть. Но мы не знаем, где он, — вздохнула Рики. — Во время Гражданской войны, когда войска генерала Батлера взяли Нью–Орлеан, семейные ценности были спрятаны где–то в Длинном Зале. Но где именно, мы не знаем. Ричард Рэйлстоун был убит нагрянувшим отрядом янки, а место, где всё спрятано, знал только он.

— А правда, что его призрак ходит в доме по ночам?

— Нет, не правда, — ответил Вэл. — Но вы, кажется, кое–что слышали о нашей семье.

— Только некоторые слухи. Кто–то видел ночью огоньки белого цвета. К тому же не так давно моя служанка Роза рассказывала, как увидела в саду что–то странное.

— Может быть, в саду был Джимс? Он любит гулять по саду? — возразил Вэл.

— А вот и не Джимс. Он сидел как раз вот здесь, на перилах, когда Роза вдруг закричала. Мы с ним вместе слышали её крик.

— Носовой платок! — Рики стала искать в кармане. — Кто–то побывал сегодня ночью в нашем доме и оставил платок! Я всё поняла: кто–то ищет наше сокровище!

Вэл слез со стола:

— Если так, то лучшее, что мы можем предпринять, это пойти и найти сокровище, пока никто нас не опередил. Всё равно до обеда ещё целых два часа и делать абсолютно нечего. А вы, мисс Биглоу, составите нам компанию за обедом?

Чарити указала на рисунок:

— Приятное предложение, но мне нужно закончить работу как можно скорее. К тому же Джимс может показаться в любую минуту, несмотря на поздний час. Так что совесть велит мне отказаться от вашего любезного приглашения. А я, к несчастью, обладаю прямо–таки твердокаменной совестью.

Рики предложила:

— Так как Руперт вернётся к четырём часам, то, может быть, ваша совесть позволит вам хотя бы выпить с нами чашечку кофе? Мы, как видите, уже приноравливаемся к здешним порядкам и пьём кофе в четыре часа.

— Рики мечтает стать настоящей южанкой, этакой романтичной красавицей, — пояснил Вэл.

— Что ж, тогда изо всех сил надо постараться создать вокруг неё соответствующую атмосферу, — заметила Чарити.

— Так мы договоримся до необходимости носить викторианское платье–амазонку для верховой езды и следом за лошадью пускать борзых собак, — поддразнил Вэл.

Чарити рассмеялась:

— Пожалуй, так далеко заходить не стоит. Но тем не менее я с удовольствием принимаю ваше предложение. И обязательно буду у вас к четырём, но, разумеется, если отыщу в гардеробе приличествующее случаю платье. А теперь я прошу вас удалиться, и так как до ланча вам вряд ли есть чем заняться, поищите–ка фамильные сокровища или другие тайны веков.

Брат и сестра вняли совету. Но никаких тайников не обнаружили, а только пришли в негодование. Вэл взялся было выстукивать плиты пола в Длинном Зале, надеясь обнаружить пустоту. Но так как он понятия не имел, чем звук стука по полой плите должен отличаться от звука при стучании по сплошному камню, то скоро бросил это неблагодарное занятие.

Рики в это время сломала два ногтя, нажимая на различные фрагменты резьбы над камином. Наконец она уселась на диван и в изнеможении не могла даже придумать подходящих слов для характеристики собственного предка, позволившего так безалаберно лишить себя жизни и забывшего при этом указать местонахождение спрятанных ценностей. Зато для рухнувшего рядом Вэла в её лексиконе отыскались несколько нелестных эпитетов, доставшихся ему совершенно поделом, он весьма неосмотрительно предложил Рики никогда больше не отращивать такие ногтищи, тогда нечего будет обламывать о камин.

Пока Рики читала нотации, Вэл перебрался на лестничную ступеньку и, вытирая руки платком, заметил:

— Я почему–то не злюсь, как некоторые. Хотя поползав по всему залу на четвереньках и проверив каждую щель, имею полное право нервничать. Если бы пришлось разнести этот дом в щепки для того, чтобы отыскать сокровища, я, пожалуй, не пожалел бы. Но пока представить себе не могу, как же мы отыщем этот тайник без подсказки. А после предпринятых поисков у меня нет особого желания возобновлять их.

Рики в отчаянии ударила кулачком по облицовке камина:

— А ведь сокровища где–то здесь, совсем рядом!

— О, это уже почти верное направление поиска! Я вдоволь поползал и попрыгал, обследуя каждую щель. А ты всего лишь уточняешь: это рядом. Нет уж, я больше в поисках не участвую. Можешь обломать последние ногти в одиночку, я тебе в этом деле не помощник.

Рики молчала. Вэл поднялся, намереваясь уйти к себе. Ему было жарко и стыдно. Он устал, он не уставал так со времени лечения в госпитале после авиакатастрофы. Он был противен самому себе, потому что упрекнул Рики зря. Сокровища и ключ к их местонахождению, конечно же, были где–то рядом, перед глазами.

Рики издала какой–то незнакомый звук. Вэл оглянулся. Слёзы не шли ей. В книгах нежные южанки плачут, роняя жемчужные капельки с бледных щёк. А Рики, плача, немедленно краснела и начинала шмыгать носом. Поэтому Рики плакала весьма редко и только в случае настоящих неприятностей или сильной обиды.

— Ну что ты, Рики, — начал было Вэл.

Она икнула:

— Уйди прочь! Ты просто бесчувственный! Мы же можем всё потерять, если не найдём клад.

Вэл поспешил уверить:

— Мы обязательно всё тут обыщем! Ну прошу, не сердись на меня. Я устал, сегодня так жарко. Ты тоже устала, тебе тоже жарко. Ступай–ка наверх и приведи себя в порядок. Скоро будет готов ланч.

Рыданье перешло в тихое поскуливание:

— Зна–а–а–аю. Но ведь Руперт снова будете смеяться над нами…

— Рики, умоляю, возьми себя в руки!

Рики, не ожидавшая резкого тона, подняла глаза и внезапно рассмеялась. Редкие всхлипы всё ещё пробивались, но в целом это уже был смех:

— Ой, Вэл, ты сейчас похож на сердитого отца семейства. Так забавно! Послушай, а почему ты никогда раньше не ставил меня на место, когда я капризничаю?

— Теперь обязательно буду, — пообещал Вэл, улыбаясь.

Рики деловито утёрла слёзы и, пряча платок, заявила:

— Я не дам тебе повода. В крайнем случае можешь…

— Что я могу сделать в крайнем случае?

— Можешь отшлёпать меня. Однако следует пойти и привести себя в порядок. Знаешь, Вэл, ты тоже не выглядишь красавцем с этими грязными пятнами на щеках. И брюки у тебя серые от пыли. Надо переодеться, иначе Летти–Лу решит, что мы грязнули.

И она повернулась, чтобы уйти. Абсолютно владеющая собой романтичная южанка. Если, конечно, не считать подозрительно влажных ресниц и красного носа.