Вкус пищи никак не поддавался определению, как и запах: сладкий ли он, кислый или же горький. Но, как призналась себе Чарис, еда была вкусная. Сперва девушка жадно поглощала всё подряд и лишь через какое–то время стала есть более разборчиво. Но мысли о причине появления этой скатерти–самобранки вновь начали волновать Чарис, только когда она совершенно опустошила чашу при помощи импровизированной ложки из оладьи.

Галлюцинация? Конечно же, нет. Чаша в её руке была тверда на ощупь и столь же реальна, как и еда, которую она пережёвывала и которой наполнился желудок. Девушка принялась вертеть в руках чашу, изучая её. Цвет белоснежный, ослепительно белый, форма — весьма удобная для использования, без какого–либо рисунка, довольно приятная на вид, что указывало, как показалось Чарис, на определённое тонкое мастерство, характерное для высокоразвитой цивилизации.

И ей не потребовалось особо разглядывать скатерть, чтобы понять сходство между ней и той материей, которую показывал ей Джэган. Итак, всё это, наверное, работа туземцев Колдуна. Но почему они оставили эти вещи здесь, на пустынной скале, как будто ожидали её прихода?

Не поднимаясь с колен, всё также, с чашей в руках, Чарис медленно осмотрела плато. Судя по положению солнца, было уже далеко за полдень, однако здесь нигде не спрячешься: ни тени, ни каких–либо укрытий. Она была совершенно одна посреди бескрайней пустоты, и никаких свидетельств того, как здесь оказалась эта еда или почему.

Почему? Сейчас этот вопрос в большей степени приводил её в недоумение. Чарис на ум пришло только одно подходящее предположение: еду оставили специально для неё. Но это означало, что «они» знали, где она будет взбираться на скалу, и точно подгадали момент её прибытия, ведь желтоватое жаркое было ещё горячим, когда она попробовала его. И ничего не указывало на то, что здесь садилось какое–нибудь летательное судно.

Чарис облизнула губы.

— Пожалуйста… — голос её прозвучал звонко, пронзительно и, как вынуждена была признаться самой себе Чарис, чуть испуганно, — пожалуйста, где вы?

Последние слова прозвучали, как умоляющее воззвание. Но ответа не последовало.

— Где вы? — воззвала она ещё раз, более громко и более просяще.

Наступившая тишина заставила Чарис слегка поёжиться. Казалось, словно она выставлена здесь на показ для невидимых зрителей — отдельный экземпляр рода человеческого для проведения исследований. Ей захотелось исчезнуть из этого места — и немедленно.

Девушка осторожно поставила пустую чашу обратно на скалу. Там оставались ещё несколько фруктов и две оладьи. Чарис завернула их в скатерть. Затем поднялась на ноги и по какой–то причине (какой именно, она сама не могла сказать) повернулась лицом к океану.

Благодарю вас, она снова рискнула повысить голос. — Благодарю вас, — возможно, эта еда предназначалась и не для неё, но Чарис так не думала

Прихватив узелок с едой, девушка снова пошла по плато. Достигнув южного края, Чарис оглянулась. Блестящее белое пятно чаши легко было увидеть: чаша стояла на том же самом месте на скале, где девушка оставила её. Хотя Чарис вовсе не удивилась бы, если бы чаши там уже не было, именно потому и шла она, ни разу не обернувшись и глядя только вперёд.

Дальше к югу плато походило на лестничный марш, выстроенный какими–то великанами и спускавшийся вниз сериями выступов. На некоторых из них торчала куцая растительность фиолетово–жёлтого цвета — одни только кустики и острая, как лезвие ножа, трава. Чарис очень осторожно спускалась с одного выступа на другой, опасаясь нового появления летунов или какой–нибудь другой недружелюбно настроенной твари.

Девушка старалась щадить свои бедные ноги, и поэтому путешествие заняло долгое время, хотя она могла судить об его длительности только по положению солнца на небе. Но ей необходимо было найти какое–нибудь укрытие на ночь. Ощущение благополучия, которое, наряду с едой, согрело её душу, напрочь исчезло, вытесненное опасениями, что же принесёт с собой ночь на этой планете, если ей не удастся найти приемлемого убежища.

Наконец Чарис решила остановиться на одном из выступов. Чахлая растительность не могла скрыть приближение какого–нибудь незваного гостя. Но девушка не знала, как ей защитить себя без какого–либо оружия. Она бережно развернула остатки пищи и разложила их на нескольких листочках, сорванных с вьющегося по земле растения. Потом, пытаясь разорвать туземную скатерть на куски, Чарис обнаружила, что мягкий материал легко поддаётся её усилиям, так что вскоре у неё появилось нечто вроде верёвки.

Отломанной веткой ей удалось выкопать из земли камень размером с кулак, после чего она торопливо обвязала его одним концом импровизированной верёвки. Конечно, получилось просто смехотворное оружие, однако против местных тварей это могло послужить хоть какой–то защитой. Теперь, имея в руках оружие и готовая в любой момент пустить его в ход, Чарис почувствовала себя в большей безопасности.

Солнечный свет уже почти угас, и вскоре то тут, то там начали сверкать рассеянным светом фосфоресцирующие полоски растительности, и стоило спасть жаре дня, как поднявшийся океанский бриз принёс целый букет незнакомых запахов.

Чарис прислонилась спиной к стене расщелины. Оружие лежало под правой рукой, но девушка знала, что рано или поздно уснёт. Она не сможет долго противостоять навалившейся на неё усталости, от которой теперь отяжелели не только веки, но и всё тело. И когда она заснёт… Удивительные вещи происходят на этой планете во время сна! Может, она проснётся и снова обнаружит себя в какой–нибудь новой и незнакомой глуши? Для пущей безопасности девушка засунула завернутую в лист еду себе за пазуху и привязала свободный конец импровизированного хлыста к запястью. Если её снова и забросит куда–то, она захватит с собой и свои пожитки.

Несмотря на сильную усталость Чарис пыталась перебороть наступавший, возможно, предательский сон. Не было никакого смысла думать о силе, которая забросила её в это место. Нет, главным сейчас было — выжить. Что–то заставило летучих тварей и морскую бестию отказаться от нападения. Может, это произошло по воле тех «невидимых» существ, которые оставили ей еду? Если это так, то что за игру «они» ведут?

Возможно, они изучают поведение инопланетянки в определённых условиях? Может, она просто подопытное животное, участвующее в каком–то эксперименте? Это один из возможных ответов — и вполне логичный — на то, что происходит с ней. По крайней мере «они» не нанесли ей настоящего вреда — левой рукой она прикоснулась к узелку с едой внутри комбинезона — до сих пор все их действия приносили только пользу.

Как же хочется спать… Зачем бороться с этим свинцовым туманом? Но… где же она в следующий раз проснётся?

…на выступе, окоченевшая от холода, в полумраке среди слабо фосфоресцирующих растений и кустов. Чарис моргнула. Может, ей это снова всё снится? Если так, то она не могла вспомнить, что ей теперь нужно делать. Но по какой–то важной причине она должна была уходить отсюда, и немедленно.

Девушка встала на негнущихся ногах, обвязала петлёй верёвку вокруг запястья. Что сейчас — ночь, или уже начался рассвет? Впрочем, время не имело никакого значения, главное — уходить. Вниз — подальше отсюда. Она, и не пытаясь бороться с этим принуждением, пошла вперёд.

Светящиеся растения служили маяком для девушки, заметившей, что то ли их свет, то ли запах привлекал к кустам маленьких летающих существ, которые яркими искорками вспыхивали в этом сверхъестественном свете. Дневная угрюмость Колдуна ночью чудесным образом превратилась в фантастическую эфемерность.

Впереди же царила настоящая темнота — туда–то и лежал её путь. Точно так же, как ранее на пляже при попытке повернуть на север и проследить, куда ведут её следы, так и сейчас Чарис не могла противостоять этой силе, толкавшей её в темноту, захватившей её волю с самого момента неожиданного пробуждения.

Крайне неохотно Чарис направилась из полумрака, созданного растениями, в полную темноту — пещеру или расщелину в скале. Под ногами зашелестели листья, она ощущала себя, как в каменном мешке. Но девушка ещё могла видеть над собой мерцание какой–то звёздочки на фиолетово–чёрном ночном небе. Значит, это, скорее всего, был какой–то проход, а не пещера. И снова возникал всё тот же вопрос: почему? Почему?

В небе над ней показался ещё один источник света, и он перемещался. Что это — огни какого–нибудь флаера? Может, её ищут торговцы? Или человек, которого она видела на экране коммуникатора? Впрочем, ей показалось, что этот огонёк двигался с юга. Не может ли быть так, что её сообщение встревожило людей правительства? Но в такой темнотище её уж точно не заметят в этой расщелине. «Они» затащили девушку в укрытие, чтобы избежать — только чего: опасности или помощи?

И её крепко держали здесь. При всём желании она не могла сделать и шагу назад, к выходу. Словно завязла в какой–то твёрдой и неподатливой почве, а ноги пустили корни. К девушке вернулось былое любопытство. Она всегда отличалась любопытством. Получить ответ на вопрос «Почему?» с самого начала было непременным условием её участия в многочисленных исследовательских походах Андера Нордхольма, и это было частью её становления как личности. «Почему это животное строит свой дом под землёй, а вон то — на дереве? Почему?.. Почему?.. Почему?..»

И как же мудро постулат её отец, когда, используя жажду дочери к новым знаниям, позволял ей самой совершать открытия, ощущая при этом новый триумф и изумление. Фактически, он привил ей такое стремление к познанию мира, что она уже не терпела тех, кто не ставил главной целью своей жизни поиски нового. На Деметре она чувствовала себя пойманной в ловушку, её «почемучки» натыкались на неподатливую стену предубеждённости колонистов, уверенных в том, что всё навеки должно оставаться незыблемым. Когда она попыталась пробудить в своих учениках стремление к чему–то новому, то столкнулась с отчётливо выраженным желанием «ничего–не–знать» и боязнью новых знаний, что сперва вызвало её непонимание, потом страшную ярость, и позже — упрямое желание вести непримиримую борьбу.

И пока её отец был жив, он успокаивал дочь, направлял её яростную энергию на другие цели, где она могла показать себя и познать мир. Чарис смело отправлялась в походы с рейнджером, делала записи об открытиях, совершённых правительственными служащими, чувствовала себя равной среди равных. А с поселенцами у неё установилось шаткое перемирие, которое вылилось в открытую вражду после гибели отца. Но отвращение к их закрытому для всего мышлению превратилось в ненависть, когда Толскегг взял власть в свои руки и повернул стрелку часов времени на тысячу лет назад.

На данный момент у Чарис, освободившейся от разочарований Деметры, накопилось множество новых «почемучек», на которые, похоже, никто не торопился давать ответ. Причин этого девушка не понимала до конца, однако со временем она сможет всё это переварить, соединить в единое целое, протянуть нить между прошлым и настоящим.

— Я узнаю!

Чарис не осознала, что воскликнула это вслух, пока от стен тёмной расщелины не отразилось эхо. Впрочем, это не было пустым бахвальством, скорее некое обещание, зарок, который она дала самой себе и который она обязательно выполнит.

В небе по–прежнему мерцала всё та же одинокая звёздочка. Чарис прислушалась, не слышно ли звука двигателя, и ей показалось, что она уловила дребезжащее урчание, едва слышное с далёкого расстояния.

— Итак… — снова произнесла девушка вслух, словно те, к кому она обращались, стояли совсем рядом с ней. — Вы не захотели, чтобы меня заметили. Почему? Мне что, угрожала опасность, и вы спасли меня? Что вам нужно от меня? — она и не надеялась услышать ответ.

Внезапно принуждение, давившее на девушку, исчезло. Чарис вновь могла двигаться. Она вернулась к краю расщелины и посмотрела на долину, озарённую сверхъестественным сиянием. Легкий ветерок шевелил листву, среди которой вели бесконечный танец мерцающие огоньки. Кое–где раздавался щебет, гудели ночные создания, убаюкивая девушку своей монотонностью. Если здесь и скрывалось нечто большее, чем эти летающие в темноте ночи существа, то оно не производило никаких звуков. И после исчезновения давящей силы Чарис снова почувствовала сонливость и не могла больше противиться дремоте, которая волнами обволакивала её.

Когда Чарис вновь открыла глаза, лучи солнца едва не касались её головы сквозь щель в скале. Она встала с кучи сухих листьев, на которых лежала, привлечённая журчаньем ручья: где–то сбоку расщелины бежала вода, и она сразу почувствовала жажду. Попыталась было сделать из листьев чашку, чтобы набрать немного воды, но потом пришлось отказаться от этого.

Благоразумие подсказывало девушке не разбрасываться припасами. Она позволила себе съесть только одну оладку, засохшую и затвердевшую, и ещё два фрукта, захваченные с собой с плато. Она рассматривала находку как подарок судьбы, и нельзя было надеяться на повторение этого.

Путь по–прежнему вёл на юг, но Чарис не испытывала особого желания снова карабкаться по скалам. Девушка вернулась к расщелине и обнаружила, что она и в самом деле представляет собой проход к более ровной местности. С запада продолжали тянуться горы, образуя стену между океаном и полосой благодатной равнины. На востоке чернел лес с такими высокими деревьями, каких Чарис ещё не видела на Колдуне, и их тёмная листва как будто таила в себе некую угрозу. На опушке леса рос густой кустарник, который затем переходил в траву, но не такую крепкую, острую, как лезвие ножа, что изранила до крови её ноги в долине с морским чудовищем, а наподобие мшистого ковра, раскрашенного то тут, то там небольшими соцветиями, ярко выделявшимися на контрастном тёмном фоне листьев и стебельков, — словно призраки, перекрывавшие своей яркостью все цветы, что она видела на других планетах.

Этот мшистый мягкий газон искушал девушку, но чтобы пересечь его, придётся выбраться на открытое место, а там её сможет увидеть любой охотник. С другой стороны, она сама будет видеть всё перед собой. Находясь же в лесу или пробираясь сквозь заросли кустарника, такого обзора не получишь. Размахивая своим импровизированным оружием. Чарис решительно направилась на открытое пространство. Скала послужит ей указателем по пути на юг.

Здесь было теплее, чем возле океана. Шагая по мягкой земле, девушка, как и надеялась, почти не производила шума. Израненные ноги приминали мшистую фиолетовую траву, но теперь лохмотья, которыми она обвязала раны, не цеплялись за сучки и не рвались, как раньше. Да и сама земля, казалось, излучала тепло и радушие.

Но вскоре на головой внезапно раздалось хлопанье крыльев; Чарис вздрогнула, хотя тут же увидела, что это не один из знакомых ей летунов, а настоящая птица с гладкой ярко–красной головкой, увенчанной плюмажем, и крыльями такой же светлой окраски, что и у цветов. Заметив девушку, птица стрелой промчалась над ней и исчезла за утёсом.

Чарис не торопилась. Время от времени она останавливалась, чтобы рассмотреть какой–нибудь цветок или насекомое. Чарис решила, что может позволить себе немножко задержаться и более внимательно изучить окрестности. Во время одного из привалов она восторженно наблюдала, как чешуйчатое создание размером не больше среднего пальца, шагая на двух негнущихся задних ножках, рыло землю передними когтистыми «лапами» с сосредоточенностью наёмного рабочего, для которого это обычное занятие. Выкопав из земли два круглых серых шарика, существо в нетерпении очистило их с одной стороны, после чего стало с небольшими интервалами давить на них. И между шарами показалось скрюченное, многоногое тельце. «Какое–то насекомое», — подумала Чарис. Похожее на ящерицу существо с трудом вытащило наружу свою добычу и стало осторожно исследовать её. Затем, решив по всей видимости, что она годится к употреблению, принялось поедать гусеницу с видимым удовольствием. Закончив трапезу, оно побрело дальше между стебельками травы, время от времени наклоняясь над землёй, внимательно исследуя её, наверное, в поисках новых деликатесов.

Полдень уже миновал, а Чарис всё ещё находилась на равнине. «Интересно, — подумала про себя девушка, — а что если еда снова окажется на её пути, появится ещё одна белая чаша, а рядом фрукты на зелёной скатерти». И хотя ничего подобного не произошло, всё же ей встретилось дерево, на котором росли те самые голубые фрукты, и теперь она сама могла насытиться.

Но едва только Чарис принялась срывать фрукты, как дикий вопль разорвал почти мёртвую тишину равнины. Это был крик — неистовый, бездыханный, молящий о помощи, и он предупреждал о какой–то невероятной опасности. Девушка, вздрогнув, выронила фрукты из рук и помчалась в направлении этого крика, держа наготове своё оружие. Действительно ли она услышала этот крик, так сильно подействовавший на неё, или это была просто какая–то галлюцинация, каким–то непонятным образом насланная на неё? Чарис знала только одно: там опасность, и кому–то нужно помочь.

Что–то маленькое и чёрное прорвало стену зарослей у края леса и огромными прыжками помчалось, но не в сторону Чарис, а к горам, и девушку прямо–таки обдало волной страха, когда беглец промелькнул мимо неё. Затем снова возникло то же принуждение, что мешало ей двигаться на север на пляже и заставило спрятаться в расщелине прошлой ночью. На этот раз она должна была бежать без оглядки от какой–то опасности. Девушка повернулась и помчалась вслед за маленьким прыгающим чёрным существом к хребту, за которым плескался океан.

Существо неслось молча. Чарис подумала, что, наверное, тогда, вначале, существо закричало от удивления. И тут она что–то услышала позади — какое–то рычание или приглушённый вой.

Достигнув скал, её товарищ по бегу стал изо всех сил прыгать, стараясь вцепиться в гладкую поверхность камня, чтобы вскарабкаться вверх, и даже слегка захныкал, поскольку все его старания оказывались тщетными. И лишь когда Чарис приблизилась к утёсу, он повернулся, пригнувшись к земле, и посмотрел на неё.

В брошенном на девушку быстром взгляде огромных глаз читались мягкость, страх и мольба. Едва ли сознавая, что она делает, но будучи уверенной, что делать всё–таки что–то нужно, Чарис подхватила тёплое пушистое тельце — оно как будто само прыгнуло ей в руки и вцепилось четырьмя когтистыми лапами в комбинезон — и почувствовала, как оно всё дрожит.

Сама девушка могла подняться по этому утёсу даже со своим грузом, и она начала карабкаться вверх, стараясь не придавить своим телом другое, маленькое. И вот она уже устроилась в расщелине, задыхаясь от совершённых ею гигантских усилий, и тёплый язычок нежно коснулся её шеи. Чарис продолжила протискиваться спиной в укрытие, крепко сжимая в руках спасённое существо. Но пока что из лесу никто не появлялся.

О том, что какая–то коричневая тень выскользнула из зеленовато–красного мха, девушке подсказало слабое мяуканье её спутника — несомненно, это было какое–то животное. Но отсюда, с такого расстояния и высоты, Чарис не могла ясно разглядеть того, кто пробирался сквозь кусты, используя их как прикрытие. Пока что путь этой твари не лежал в их сторону.

Но животное рыскало не в одиночку. У Чарис перехватило дыхание: между деревьями показалась какая–то фигура — и не просто человека, незнакомец носил коричнево–зелёную форму Службы Разведки. И девушка уже собралась было закричать, окликнуть его, когда её охватило знакомое оцепенение, и она не могла больше ни крикнуть, ни пошевельнуться, словно находилась в анабиозе на корабле, перевозившем рабочих. Совершенно беспомощная, она следила, как мужчина прохаживается взад–вперёд, словно в поисках какого–то следа, пока наконец не исчез обратно в лесу со своим четырёхногим спутником.

И хотя преследователи ни разу не приблизились к утёсу, долго ещё после их ухода Чарис находилась в полном оцепенении.