Испытание в иноземье

Чарис лежала на земле, укрываясь за пнём, крепко, до боли, обхватив бока руками. От частого дыхания судорожно вздрагивало всё её тело, слух притупляла стучавшая в ушах кровь. Было ещё слишком рано, чтобы удалось что–нибудь разглядеть кроме пятен теней. Даже кроваво–красный пень дерева спарго казался сейчас серовато–чёрным. Но всё же света вполне хватило, чтобы различить следы на горной тропе.

Хотя девушку так и подмывало подняться и броситься вперёд, внезапно ослабевшая, она оставалась лежать на земле на опушке леса, от которой до поселения было рукой подать… Наконец Чарис справилась с охватившей её паникой, понимая, что стоит поддаться — и наступит неизбежный конец. Она заставляла своё дрожавшее тело оставаться неподвижным и невидимым в тени пня, держа его под контролем сознания, а не отдаваясь под власть всепоглощающего страха. Сейчас она не могла и припомнить, когда же он впервые появился. Наверное, он уже давно накапливался где–то внутри, и только вчера вырвался на свободу.

Вчера! Чарис тщетно пыталась забыть о вчерашних событиях, эти воспоминания постоянно возвращались к ней. Слепая паника и бегство… Нет, она не должна поддаваться ужасу — иначе гибель. Чарис хорошо осознавала эту опасность и теперь понимала, что случившееся — не только испытание её физических сил, но и проверка на мужество.

Лёжа за пнём, девушка восстанавливала силы и пыталась обнаружить в памяти хоть что–то, что могло бы ей помочь. Неприятности начались отнюдь не вчера. Чарис с каким–то тупым удивлением поняла, что прошло уже довольно много времени с начала этих событий. Конечно, она и её отец предполагали, что к ним могут отнестись с некоторым подозрением — или во всяком случае с осторожностью, — когда они присоединятся к колонистам перед отлётом с Варна.

Андер Нордхольм был служащим правительства. Колонистам они казались людьми не их круга, чужаками, как и остальные представители закона, прибывшие на Деметру: рейнджер Франклин, офицер–комендант Кос и его два помощника, а также офицер медицинской службы и его жена. И каждой колонии должен быть свой офицер–преподаватель. В прошлом слишком много поселений на приграничных мирах откололись от Конфедерации, выбрав иногда гибельный и опасный путь развития, когда к власти приходили фанатики, искажавшие обучение, отрицавшие всякую связь с другими мирами.

Да, Нордхольмы предвидели, что некоторое время уйдёт на притирку, или что их даже могут подвергнуть остракизму: здесь основали колонию верующие. Но отец Чарис всё–таки сумел расположить их к себе — ведь правда, расположил! Девушка не обманывала себя в этом. Её саму даже как–то пригласили на одну из этих женских посиделок. А может, они были слишком слепы?

Но такое… До подобного никогда бы не дошло дело, не появись белая смерть! Вот теперь девушка всхлипнула по–настоящему. Каких только опасностей не встречается на недавно открытых планетах! Ничто не может надёжно защитить от неожиданного удара по хрупкой жизни колонии. Колонистов может поджидать смерть, которую нельзя ни увидеть, ни встретить лучом бластера или ударом ножа, и не помогут здесь все знания, накопленные человечеством за долгие столетия космических путешествий по всей Галактике.

И эта лихорадка лишь поспособствовала укреплению предубеждений колонистов: первыми она поразила именно ненавистных правительственных служащих. Рейнджер, капитан космопорта и его люди, её отец… Чарис поднесла кулак ко рту и крепко прикусила его до самых костяшек. Потом болезнь свалила и врача колонии… и всегда только мужчин. А затем пришла очередь колонистов… и что самое странное, как раз тех, кто наиболее дружественно относился к людям правительства… но опять же, только мужчин и мальчиков.

И — что ужаснее всего — уцелевшие утверждали, что эпидемию наслало правительство. Они выкрикивали это, когда поджигали госпиталь. Чарис прислонилась лбом к жёсткой коре пня и попыталась не думать об этом. Она была с Алдит Лассер, и они вдвоём пытались найти хоть какой–то смысл в происходящем, понять, почему они потеряли отца и мужа, а люди обезумели. Нет, не нужно думать об Алдит, нет! — надо забыть и о Висме Унскар, злорадно вопившей, когда Алдит пожертвовала собой ради своего ребёнка…

Чарис никак не могла успокоиться, судороги сотрясали её тело. Деметра казалась таким прекрасным миром. Когда они только прибыли сюда, Чарис дважды отправлялась в экспедиции с рейнджером и делала заметки, по которым потом офицер составлял отчёт. Вот что колонистам не нравилось в ней — её образованность, ничуть не уступавшая подготовке, которую имели правительственные служащие. Поэтому–то — Чарис, прижав руки к пню, немного приподнялась — вот поэтому–то у неё теперь было только три варианта дальнейших действий.

Она может вернуться, либо остаться здесь, пока преследователи не обнаружат её, и она станет их рабыней в отвратительной дыре, в которую так быстро превратилось первое человеческое поселение; или же каким–то образом попытается добраться до гор, чтобы скрываться там, словно дикое животное, пока рано или поздно какая–нибудь напасть этой планеты не убьёт её. Похоже, последнее — самый верный путь к гибели. Всё так же опираясь одной рукой о пень, Чарис, наклонившись, подхватила маленькую котомку жалких пожитков, которую успела захватить с собой, покидая развалины правительственных куполов.

Почерневший от пожара охотничий нож был её единственным оружием. А ведь в горах водятся ужасные звери. Девушка провела языком по пересохшим губам и почувствовала в животе тупую боль. Когда она ела в последний раз? Ночью? В сумке лежал кусок хлеба, зачерствевший и покрывшийся плесенью. В холмах можно найти ягоды. Она почти что видела их перед собой: жёлтые, сочные, грузно свисавшие на тонких ветках, почти касаясь земли. Чарис ещё раз проглотила комок в пересохшем горле, а затем, оттолкнувшись от пенька, побрела, спотыкаясь, дальше.

Её безопасность теперь зависела от решения поселенцев. Чарис не умела скрывать свои следы, и утром их легко обнаружат. Но хватит ли у них решимости преследовать её и дальше, или же они махнут на последнюю чужачку рукой, понадеявшись, что дикие звери сами покончат с ней, этого девушка не знала. Она теперь осталась единственным символом всего того, против чего выступал Толскегг, — либерально настроенного инопланетного образа мышления, «не женского», по его выражению. Да уж, дикие звери, которых так старательно классифицировал рейнджер Франклин, всё же лучше, чем снова оказаться в их лачугах и попасть под пагубное воздействие Толскегга, изрыгавшего яд, который порождал этот закрытый от всего разум и который она, наученная отцом, уже давно научилась бояться. А Висма и остальные жадно поглощали этот яд и становились всё более озлобленными и неистовыми. Чарис, пошатываясь, побрела по тропе.

Никак нельзя было понять, взошло ли солнце, чуть позже вдруг отметила про себя девушка. Наоборот, облака ещё более сгустились. Чарис хмуро наблюдала за ними, предполагая, что скоро может начаться непрекращающийся холодный дождь. Деревья на холмах способны защитить её лишь от этого ливня, но не от холода. Следовало забраться в какую–нибудь пещеру или расщелину, прежде чем она не лишилась последних сил и уже не сможет идти дальше…

Девушка попыталась припомнить, куда ведёт эта тропа. Она дважды ходила по ней. В первый раз — когда её протаптывали, а во второй — когда ребятишек водили к ручью, чтобы показать им прекрасный луг с красными цветами и маленькими, словно жемчужинами, летающими ящерками, которые носились среди вьющихся стебельков.

Ребятишки… Потрескавшиеся губы Чарис скривились. Даже Джонан бросил в неё камень, и теперь у неё на руке синяк. Да, а ведь в тот день Джонан восхищённо склонялся над опьяняющими красотой цветами.

Ребятишки, совсем малыши и чуть постарше… Чарис начала припоминать, сколько мальчишек спаслось от белой смерти. Надо же, с некоторым удивлением вдруг поняла она, все они до сих пор живы — все те, кому ещё не исполнилось двенадцать лет. Пятеро, и все — из семей, которые менее всего контактировали с правительственными служащими, из самой фанатичной группы. А взрослые мужчины… Чарис заставила себя припомнить каждое перекошенное лицо в толпе жаждущих её гибели, всю толпу, за которой она следила, пока не решилась бежать.

Двадцать взрослых мужчин, а ведь их было не меньше сотни! Женщины отправятся на поля, но они не смогут справиться с тяжёлой работой по сбору урожая, которую обычно выполняли мужчины. Через сколько же времени их лидер Толскегг осознает, что намеренно заставив толпу уничтожить инопланетное оборудование и технику, он тем самым приговорил к медленной смерти и всех остальных колонистов?

Конечно, рано или поздно в Центральном Правительстве решат выяснить, что же тут произошло. Но пройдёт не один месяц, пока в небе над Деметрой не покажется новый корабль, присланный правительством. А когда это всё–таки случится, на месте бывшей колонии найдут один лишь бурьян. И свою жестокость выжившие объяснят якобы вспыхнувшей эпидемией. Толскегг же, если он ещё будет жив, придумает какую–нибудь правдоподобную историю. Девушка не сомневалась, что лидер колонии считает, что он и его люди независимы от правительства и сюда не будет послан никакой корабль, что подтвердит могущество их веры.

Чарис пробиралась сквозь заросли. Начался дождь, волосы прилипли к лицу и по ним на лицо стекали холодные капли, проникая под разорванное пальто. Девушка наклонилась к земле, её по–прежнему бил озноб. Только бы добраться до ручья. Там неподалёку стоит разломанная скала, будет где спрятаться в расщелине.

Но взбираться по склону холма было всё труднее и труднее. Несколько раз Чарис падала на четвереньки и ползла вперёд, пока не натыкалась на очередной куст или валун, с помощью которого она снова вставала. Всё вокруг было мокрым и серым, туманный океан, сквозь который ничего нельзя увидеть. Чарис резко встряхнула головой. Как же легко нырнуть в глубины этого океана и забыться.

Да, то, что с ней сейчас происходит, ей не снится. Девушка упрямо хваталась за кусты и тащила себя вперёд. Там, на вершине холма, она окажется в безопасности — или по крайней мере, у неё появится какая–то свобода, не ограниченная поселенцами. Рядом журчал ручей. Вместо красочного колышущегося ковра цветов торчали стручки с семенами. Не было видно и ящерок, но из ручья пила какая–то тварь, приземистая и волосатая, с длинным рылом, поглядевшая на девушку с холодным бесстрашием. Чарис остановилась и тоже уставилась на зверя.

Из пасти высунулся фиолетовый язык и в последний раз коснулся воды, затем создание поднялось на задние ноги и выпрямилось во весь свой рост — около трёх футов, — и Чарис узнала его: одно из существ, живущих на деревьях и поедающих фрукты, с огромными длинными и сильными руками. Девушка никогда прежде не видела его на земле, однако вряд ли оно способно причинить ей какой–нибудь вред.

С удивительной для своей неуклюжей фигуры скоростью тварь повернулась и, хватаясь за лианы, скрылась из виду, словно взобралась по какой–то лестнице. И оттуда, где зверь исчез, раздался пронзительный вопль; похоже, там прятался кто–то ещё.

Чарис присела на корточки возле бассейна и напилась при помощи ладоней. Вода оказалась достаточно холодной, чтобы руки её онемели, и девушка, напившись, принялась растирать их о куртку, не столько, чтобы высушить, сколько для восстановления кровообращения. Потом Чарис направилась влево от ручья, туда, где заросли были пореже и где она могла подобраться к скале.

Как долго продолжалась эта схватка с зарослями, впоследствии девушка не могла бы ответить на этот вопрос. Борьба с кустами выкачала из неё последние остатки сил, и только благодаря упрямству продолжала она карабкаться и ползти к подножию скалы — туда, где две каменных колонны касались друг друга, образуя укрытие. Девушка забралась под арку и свернулась калачиком, всхлипывая от слабости.

Боль из–под рёбер теперь распространилась по всему телу. Девушка подтянула ноги к груди и обхватила их руками, положив подбородок на одно колено. Довольно долго она не шевелилась, если не считать дрожи озноба, и лишь спустя некоторое время Чарис поняла, что совершенно случайно она нашла гораздо лучшее укрытие, чем то, за которым пряталась в первый раз.

Из этой ниши, куда не залетали струи дождя, Чарис могла относительно свободно видеть склон и протянувшееся ниже поле, на кагором в первый раз приземлился их звездолёт. Даже спустя многие месяцы после посадки ещё можно было различить рытвины от дюз, а дальше, справа, темнели беспорядочно разбросанные хижины посёлка. Несмотря на плохую видимость Чарис показалось, что она различает поднимающиеся клубы дыма над колонией.

Если Толскегг последовал установившемуся распорядку, он должен был уже собрать большую часть взрослого населения и отправить их в поле для сева, но теперь, когда техника уничтожена, им будет весьма сложно вовремя засеять мутировавшие семена. Чарис даже не пошевелила головой. Склон закрывал вид полей, и она не смогла бы увидеть занятых тяжким трудом людей. Но если новый правитель колонии не отступил от принятого обычая, то тогда ей не нужно бояться, что колонисты скоро начнут её преследовать… если вообще решатся на это.

Голова Чарис грузно лежала на коленях; ей мучительно хотелось есть, да и сон одолевал. Девушка выпрямилась, раскрыла котомку, достала чёрствый кусок хлеба и принялась грызть его. Вкус был такой, что она едва не подавилась. Эх, знай она наперёд, что произойдёт, то припрятала бы походный рацион! Но, увы, сё отца уже не было тогда в живых, а склады давно разгромили из–за «дьявольских штучек», хранившихся в них.

Дожевав, Чарис стала следить за тропой. Со стороны поселения не было заметно никакого движения. Независимо от её желания и того, находится ли она здесь в безопасности или нет, девушке необходимо было отдохнуть. И лучшей расщелины ей не найти. Скорее всего, этот непрекращающийся ливень уничтожит все следы, оставленные ею. Лишь на такой крохотный шанс ей и оставалось надеяться.

Остаток хлеба Чарис бросила обратно в котомку, а затем попыталась поглубже втиснуться в маленькую полупещерку — несмотря на все усилия брызги дождя, ударявшего по камням, долетали до неё. В конце концов она свернулась калачиком и замерла, уткнувшись лбом в колени, и лишь мурашки, с которыми она ничего не могла поделать, пробегали по её коже.

Провалилась ли она в сон и как долго это продолжалось? Закричав, Чарис пробудилась от какого–то кошмара, но её крик потонул в оглушительном рёве снаружи.

Девушка моргнула, голова закружилась, когда она увидела колонну огня, тянувшуюся от земли к серому хмурому небу. Но это длилось лишь несколько секунд, а затем огонь охватил всю поверхность земли. Чарис поползла вперёд на четвереньках, крича и по–прежнему не слыша себя.

Там стоял звездолёт, с обгоревшим корпусом, нацеленный в небо, и пар, исходивший от жара его дюз, затуманивал его вид. Нет, он не был призраком — он действительно находился там! Рядом с деревней сел звездолёт!

Чарис заковыляла вниз. К каплям дождя на её мокрых щеках добавились слёзы. Там, внизу, корабль… помощь… И он прибыл слишком рано для того, чтобы Толскегг смог скрыть свидетельства случившегося. Обгоревшие купола и всё остальное — они увидят это, и тогда возникнут неизбежные вопросы. И она должна быть там, чтобы дать на них ответ!

Девушка оступилась на мокрой глине и, не удержав равновесия, заскользила вниз, не в силах остановить падение. Ужасный, нескончаемый миг длился этот тошнотворный полёт, а затем последовал резкий удар, принеся с собой боль и беспамятство.

Капли дождя, падавшие на лицо, привели Чарис в сознание. Она лежала среди валунов, ноги выше уровня головы. Девушку охватила паника, страх, что она поймана в ловушку, или что у неё сломаны кости и она не сможет добраться до чудесной безопасности корабля, где она получит помощь. Она же должна идти к нему… немедленно!

Несмотря на боль Чарис начала пробираться вперёд и, выбравшись из остатков оползня, поползла дальше. Каким–то образом ей удалось подняться на ноги. Она не знала, сколько времени пролежала в беспамятстве, и теперь, увидев перед собой корабль, вдруг обнаружила у себя силы, о существовании которых прежде и не подозревала.

Не было времени возвращаться к тропе, ведущей к ручью, — даже если бы она и могла добраться до неё отсюда. Лучше было спускаться прямо вниз по склону холма. Теперь она находилась прямо над посадочной площадкой, где–то среди скал. Если никуда не сворачивать, она выйдет прямо к кораблю.

Но Патрульный ли это, вдруг спросила себя Чарис. Спотыкаясь, она направилась вперёд. Девушка попыталась припомнить очертания звездолета. Конечно, это не транспортное средство колонии — слишком круглой формы, но и не обычный грузовик. Поэтому, наверное, это всё–таки Патрульный корабль или правительственный разведчик, прибывший не по расписанию. Уж его–то команда знает, как справиться со сложившейся здесь ситуацией. Наверное, Толскегга уже арестовали.

Чарис пошла чуть помедленнее. Нет, не стоит торопиться, рискуя ещё раз упасть и потерять сознание, — теперь, когда помощь так близка. Она должна спокойно добраться до корабля и поведать свой рассказ — так, чтобы всё прояснилось. Не торопиться: никуда корабль за это время не денется.

Чарис уже чувствовала вонь сожжённой дюзами растительности, видела струившийся вверх сквозь деревья и кусты пар. Можно было смело идти туда — теперь не имело никакого значения, увидят ли её Толскегт и его люди. Они, наверное, до того перепугались, что не рискнут выступить против неё.

Чарис протиснулась сквозь кусты на открытое пространство и бесстрашно направилась в сторону деревни. Из корабля её должны были уже заметить, и никто из колонистов не рискнёт в такой ситуации напасть на неё.

Поэтому… она должна была оставаться прямо здесь. Из деревни никто не вышел ей навстречу. Конечно, этого и следовало ожидать! Ведь они, наверное, торопились сочинить правдоподобную историю. Чарис повернулась лицом к кораблю и энергично замахала в его сторону, выискивая какие–нибудь признаки, Патруль это или Разведчик.

Но никаких опознавательных знаков не увидела! Потребовалось несколько секунд, чтобы сознание девушки смирилось с этим фактом. Чарис настолько была уверена, что прилетел правительственный корабль, что поверила в это, ещё не увидев звездолёт. Но этот вообще ничем не походил на корабль какой–либо Службы. Рука Чарис резко упала вниз, когда она поняла, что же это за звездолёт.

Это не был чистенький, ухоженный правительственный корабль. В корпусе его виднелись трещины, покрытые космической пылью. Размерами он был побольше разведчика, но поменьше грузового корабля, и нельзя было сказать, что его содержат в блестящем состоянии. Должно быть, к ним сел Вольный Торговец второго класса, наверное, даже бродяга — занимающийся далеко не всегда разрешёнными торговыми операциями в приграничных мирах. Почти никаких шансов на то, что капитан и его команда находятся здесь на законном основании, или что им есть хоть какое–то дело до местного конфликта — подобными вещами их не удивишь. Нет, бесполезно было надеяться на какую–нибудь помощь от них.

Открылся люк, из него выдвинулся и спустился вниз трап. Чарис каким–то образом удалось взять себя в руки, она повернулась, чтобы бежать прочь. Однако в воздухе мелькнула верёвка, крепко сжав её руки, затем последовал рывок, подкосивший и перевернувший её в воздухе. И вот Чарис упала на землю, связанная, без всякой надежды на освобождение. Сзади раздался пронзительный смех сына Толскегга, одного из пяти мальчиков, оставшихся в живых после эпидемии.