— Где? — Харгривз еле услышал собственный голос.

Ответ Фордхэма тоже прозвучал почти шёпотом:

— Может быть, в Атлантиде.

— Но… вы сказали, что лес может быть доколумбовым… или ещё более ранним, — возразил Харгривз.

— Конечно. Может быть всё, что угодно. Вы видели это, видели фильм, а теперь — вот это… — Фордхэм помахал фотокамерой. — Бедняга вошёл внутрь… или назад… или вышел — можете выразиться, как хотите, и это мы отправили его.

— А вернуть его можно? — Харгривз отбросил посторонние размышления, как всегда, ухватившись за самое главное.

— Потребуется не менее четырёх дней, а может, и больше, чтобы накопить энергии для нового запуска луча. Такие запуски нужно тщательно рассчитывать. Почему, вы думаете, мы избрали именно этот день и час? Тут не просто нажимаешь кнопку или открываешь дверь. Нужно тщательно обработать код. Четыре дня… — учёный осмотрелся. — И мы не можем знать, как там протекает время. Он ведь не будет сидеть четыре дня на одном месте, не знает, что мы постараемся вытащить его. Когда мы будем готовы, он может находиться в милях отсюда.

Харгривз отвернулся от кургана и взглянул на свежие раскопки.

— Но это нужно сделать. И чем быстрее, тем лучше…

— Конечно, — но Фордхэм говорил так, будто считал задачу безнадежной. Харгривз же продолжал смотреть на канаву.

— Атлантида — нет! — в голосе его прозвучало решительное отрицание.

Рей споткнулся и упал лицом в песок вблизи грубого очага, сооруженного из камней. Он устал и согласен был просто лежать, не обращая внимания на охотников и тех, кто ожидал их в этом лагере. Лишь бы его не трогали.

В ограниченном камнями поле зрения показались кривоватые ноги й сапогах из жёсткой кожи с клочками волос. Один сапог просунулся под юношу, его перевернули лицом к небу. Подошедший был в такой же кожаной одежде, но поверх неё позвякивала на ходу юбочка из металлических полос. А вместо куртки с металлическими нашивками торс прикрывали грудная и спинная чёрные защитные пластины, точно облегающие бочкообразную грудь и широкие плечи. Левая рука от запястья до локтя — в металлическом обшлаге, но правая была голая, на ней только два браслета с камнями.

Длинные чёрные пряди волос свободно развевал ветер. На согнутой руке у него болтался шлем с двумя крыльями летучей мыши на центральном гребне. На поясе меч. Выше охотников, менее смуглы]!, он казался принадлежащим к другой расе. Но лицо его — такая же лишённая выражения маска.

После долгого разглядывания он отдал приказ, тут же подошёл один из охотников и перерезал ремень на запястьях американца. Офицер задавал вопросы, охотник отвечал, словами и жестами объясняя, как всё произошло. Когда он закончил, офицер попытался расспросить пленника: сделал широкий жест рукой, указав на запад, и произнёс одно слово:

— My?

Рей покачал головой. Офицера его ответ как будто обеспокоил. Он нахмурился, показал на восток и задал другой вопрос, который Рей не расслышат. Неожиданно он понял: они хотят знать, откуда он. Должно быть, так.

Он указал назад, в направлении мрачного леса. А что касается остального, они знают столько же, сколько и он. Но юноша оказался совершенно не готов к реакции на свой ответ.

Глаза офицера сузились как у кошки. Толстые губы разошлись в рычании, обнажив пурпурные дёсны и жёлтые зубы. И он разразился насмешливым хохотом. Совершенно очевидно, не поверил.

Повернувшись к своим подчинённым, он велел другому охотнику рассказать о захвате Рея. Всё повторилось. Но вот охотник указал на обнажённую голову Рея, на его растрёпанные ветром короткие каштановые волосы, коснулся рукой, ещё грязной после свежевания лося, кожаной куртки, привлекая к ней внимание офицера. Тот сделал Рею знак снять куртку. Охотник порылся в карманах и достал носовой платок, записную книжку и запасную фотоплёнку.

Через несколько минут пленник, дрожа, стоял на ветру, вся его одежда была разложена на песке. А похитители продолжали рыться в карманах, словно были убеждены, что там должно быть спрятано что–то очень важное. Один из них завладел карманным ножом, другой вертел в руках часы, но офицер резко приказал всё отдать. Развернув платок, предводитель сложил в него содержимое карманов Рея, связал и спрятал в плетёную из прутьев корзину.

Рей наклонился к одежде, но офицер ударом тыльной стороны ладони отбросил его. Охотник швырнул пленнику связку кож. Кипя от злости, Рей развернул скудное одеяние в виде юбки, совершенно не подходящее для защиты от усиливавшегося холодного ветра. И подумал, что произойдёт, если он набросится на офицера.

Воображение ещё рисовало ему приятные подробности такой попытки, когда стальные пальцы схватили юношу и развернули, разогнув правую руку. На бледной коже предплечья у него был нарисован небольшой синий кружок с расходящимися от него линиями, детская попытка татуировки, так и не стёршаяся с годами. Офицер оскалился, глядя на неё. Отбросил от себя руку Рея и плюнул.

— My! — на этот раз не вопрос, а утверждение.

В новом мире наступила ночь. Очевидно, Рея к чему–то готовили в будущем, потому что ему дали кусок жареного мяса лося. Потом снова связали руки — и ноги тоже, — и один из охотников набросил на юношу шкуру, когда он попытался для тепла зарыться в песок.

Где же он? Неожиданно это стало значить больше, чем то, как он оказался здесь. Исторический курган, потом деревья — и вдруг это. Индейцы? Но даже если путешествия во времени возможны не только в фантастике, это не индейцы. И в Огайо нет и не было моря и… Рей пытался подавить поднимающуюся панику, от которой хотелось закричать, броситься бежать…

Ну, ладно, он не знает, как попал сюда и где находится. Самое главное сейчас — что собираются с ним сделать охотники. Спустя какое–то время усталый мозг оцепенел, как и тело, и Рей, чувствуя себя абсолютно выпотрошенным, уснул.

На рассвете его разбудил резкий крик птицы. Под импровизированным навесом из плащей храпел офицер, у костра клевал носом часовой. Итак, сон продолжился. Рей попытался сесть, но ремень резко впился в тело. Погружая пятки в песок, Рей начал передвигаться, пока плечи его не оцарапал камень. Здесь Рей осторожно сел.

На востоке усиливалось розовое свечение. Серая птица отыскивала в волнах завтрак. Часовой, резко кивнув головой, проснулся и шумно плюнул в костёр. Потом встал и со злобной улыбкой взглянул на Рея.

Толкнув пленника в рёбра носком сапога, он развернул Рея, осмотрел ремни на руках и ногах и толчком отбросил пленника назад на камень. Выполнив свои обязанности, вернулся к костру и принялся раздувать его.

Рей покачал головой. Лицо его было покрыто свернувшейся кровью и пылью. На горле и в висках резко стучал пульс. Если бы освободить руки…

Офицер выбрался из–под навеса и расстегнул пряжку пояса. Бросив одежду рядом со снятыми вечером доспехами, он нырнул в волны. Поплескался там и неожиданно крикнул. Все остальные вскочили, начали переговариваться и указывать в открытое море, где сине–зелёные волны разрезала черная тень.

Вернувшись, офицер растёрся и оделся, отдавая в то же время множество приказов, вызвавших у его людей лихорадочную деятельность. Один из них развязал Рею ноги и поднял пленника.

Приближался корабль, но таких Рей никогда не видел. Примерно в полумиле от берега он остановился, из его бортов высунулись вёсла, и корабль снова двинулся, как водяной жук.

Рей видел рисунки римских галер, но у тех были мачты и паруса. У этого же только кормовая и носовая надстройки под крышами; крыши эти одновременно служили верхней палубой. Шкафут был довольно низкий, а в открытой гребной ямс сидели гребцы. Острый нос увенчивала ярко раскрашенная голова. А на корме на тонком столбе развевался ярко–красный флаг.

В этом стройном корабле чувствовалась жестокая сила и мрачная эффективность. Кем бы ни были похитители Рея, они явно умеют за себя постоять в этом странном мире.

Корабль бросил якорь, и через несколько мгновений с него на воду спустили шлюпку. Ритмично размахивая вёслами, шлюпка устремилась к берегу, где её нетерпеливо поджидали охотники, забросав костёр песком и приготовив свою поклажу.

Теперь офицер перерезал ремень и на запястьях Рея. При этом он весьма понятным жестом положил ладонь на рукоять меча. Для удобства похитителей пленника следовало развязать, но с его стороны будет глупо пытаться бежать.

Экипаж шлюпки состоял из офицера и шести моряков. Попрыгав за борт, чтобы подвести шлюпку к берегу, они оживленно расспрашивали охотников. Командир отряда вытолкнул вперёд Рея. Очевидно, он теперь ценная добыча, и офицер в лодке явно завидовал. Офицер–охотник показал на сушу и задал какой–то вопрос, собеседник кивнул в знак согласия.

Взяв собак на поводок, три охотника ушли, остальные направились к лодке. Рей неуклюже забрался в посудинку, руки и ноги у него ещё не отошли от ремней, его сразу толкнули вниз, между двумя сидениями. И шлюпка двинулась назад к кораблю.

Приблизившись к борту, моряки остановили шлюпку. Сверху сбросили верёвочную лестницу. Двое охотников поднялись по ней, потом лестницу сунули в руки Рею. Он неловко поднялся, от качки кружилась голова, мучил страх сорваться и упасть, быть раздавленным между кораблём и лодкой. За ним последовал офицер из лагеря, нетерпеливо подталкивая пленника.

Пленник упал на тесный шкафут, а офицер за ним приветственно поднял руку, обращаясь к человеку в красном плаще. Плащ, похожий на горящий уголь, не мог не привлечь внимания. Рей понял, что это в сущности не плащ, а длинная мантия цвета свежепролитой крови, которая покрывала высокого худого мужчину от шеи до пят.

С круглого купола коротко остриженного черепа по обе стороны торчащего клювообразного носа на Рея смотрели чёрные глаза. Рот плотно сжимали сморщенные губы, а подбородок напоминал острый задранный вверх крюк. Рукой, коричневой, как земля, человек гладил костлявый подбородок, глядя не на докладывающего офицера, а на Рея.

И под взглядом этих чёрных тусклых глаз пленник неожиданно почувствовал себя нечистым, словно по телу его проползло что–то скользкое и грязное. Офицер и охотники были грубы, но этот человек, неожиданно подумал Рей, ему совершенно непонятен, он абсолютно чужд его собственному миру. Внутри американца поднимался тихий ужас под этим взглядом, росло осознание необходимости сопротивляться носителю красной мантии и всему, что тот воплощает. И такое сильное отвращение охватило его, что Рей испугался.

«Итак… муриец…»

Рей вздрогнул. Он не должен был понимать эти слова, но каким–то образом понял. Или он «услышал» только в глубине сознания?

«Итак, муриец, подобно всему твоему племени, ты восстаёшь против Тёмного? Жалкий поклонник умирающего пламени, ты считаешь, что мы не можем связать твою волю нашей? Помни: Бык легко затопчет пламя. Кто устоит перед его волей?»

Рей покачал головой — не в знак отрицания, а пытаясь избавиться от головокружения, вызванного шоком понимания. Кто такой Тёмный? Муриец… кто такой муриец?

Лёгкая тень сомнения легла на неподвижное, как у мумии, лицо Красной Мантии.

«Не пытайся улизнуть с помощью таких жалких трюков. Ты хорошо понимаешь, что тебе сказано. Отправляйся вниз к своему товарищу и учись унижению».

Чтение мыслей? Что ж, ничем не хуже остального в этом нелепом сне. Рей не сопротивлялся, когда три солдата повели его по шкафуту. В дальнем конце они прижали его к стене и приковали к железным скобам, вделанным в борт.

Когда они ушли, юноша повернул голову и увидел, что у него действительно есть товарищ по заключению. Рядом, так близко, что почти можно было соприкоснуться пальцами, томился другой пленник. Он бессильно висел на скобах, голова его упала на грудь и длинные волосы закрывали лицо. Но в остальном внешне он совсем не походил на экипаж корабля.

Кожа у него была не темнее, чем у Рея, и он такого же роста. Длинные спутанные пряди волос цвета полированной бронзы в одном месте покрывала кровь. С плеча свисали обрывки жёлтой туники, достигающей в длину до середины бёдер. На талии незнакомца тунику перехватывал широкий украшенный камнями пояс. Пустые ножны на поясе свидетельствовали, что когда–то пленник был вооружён мечом. Как и охотники, он носил высокие сапоги, но гораздо лучшего качества.

Рей подумал, что пленник без сознания. Беда у них общая, и, может быть, дело тоже общее. Он негромко свистнул, ожидая ответа. Послышался стон, слабый, как вздох. Рей снова свистнул, и пленник шевельнулся, медленно повернул голову.

Рею показалось, что совершенное лицо пленника — правда, это совершенство теперь подпортили порезы и зеленоватые синяки — отдалённо напоминает облики греческих статуй. Но ни у одного сына Аргоса не было таких широких скул, таких тяжёлых век, наполовину скрывающих голубые глаза. Пленник удивлённо посмотрел на Рея, его избитые губы зашевелились. Негромко, на языке, которым пользовались охотники, незнакомец задал вопрос. Когда Рей покачал головой, тот заметно вздрогнул.

«Кто ты, не владеющий языком матери–земли?»

Снова прямой обмен мыслями! Рей попытался не уклоняться. На этот раз контакт не вызвал отвращения.

— Рей… Рей Осборн… пленник… — медленно ответил он по–английски. Собеседник как будто понял его.

«Откуда ты? Вспоминай… думай медленно, чтобы я мог прочесть твои воспоминания, увидеть через твои глаза…»

Рей послушно принялся вспоминать своё удивительное путешествие, со времени посещения кургана к необъяснимому лесу, равнине, встрече с охотниками. И снова его охватила паника. Что случилось? Куда он попал? Что это за море? В каком он мире?

«Вот как — ты прошёл. Но я не узнаю твоё время».

— Моё время? — повторил Рей.

«Да, ты из далёкого будущего — или прошлого. Наакалам известно, что человек может так перемещаться. Но по нашим записям, те, что делали такую попытку, никогда не возвращались. Однако у тебя это получилось случайно, и это удивительно, потому что только посвященные первого ранга думают о таких делах… да и то после многих лет обучения и подготовки».

Рей глотнул. Незнакомец без всякого удивления воспринял это безумие, он говорит, что такое уже бывало. Прошел… через что… куда? Где… если бы ухватиться хоть за что–то, имеющее смысл. И он задал первый пришедший в голову вопрос:

— Кто эти люди, на корабле?

Незнакомец с готовностью ответил:

«Мы пленники атлантов, детей Тёмного. Взгляни на их знак».

И он подбородком указал на красный флаг наверху на палубе.

Но это невозможно! Атлантида никогда не существовала, это лишь легенда о континенте, исчезнувшем задолго до того, как был уложен первый камень великой пирамиды. Эта легенда дала название одному из великих океанов его мира, но ведь это вымысел.

«Ты думаешь, плен свёл меня с ума? — спокойно спросил пленник. — Я говорю правду. Мы захвачены сыновьями Ба–Ала, Темного из Великой Тени. И через пять дней корабль подойдёт к берегам самой Красной Земли…»

— Но это не может быть правдой! — возразил Рей. — Атлантида — это миф, греческий миф…

«Я ничего не знаю о греках. Но говорю тебе: Атлантида существует. Сам увидишь, когда мы причалим в Пятистенном городе. Она так же реальна, как эти скобы, выкованные в огне кузниц, которые сейчас удерживают нас, как ненависть сына Ба–Ала, который распоряжается на этом корабле и отдаёт приказы ею капитану, как следы ударов на наших телах. Красные теперь правят ветрами и волнами западного моря. И позор нам, детям Пламени. Атлантида крепнет. И считает себя сейчас такой сильной, что готова выступить против всего мира».

Бред, конечно…

«Почему ты пытаешься закрыть своё сознание от правды? Ты жив, ты не спишь. Разве ты не чувствуешь, не ощущаешь, не дышишь, не видишь, как я? Признай очевидное, прими свидетельства твоих чувств — ты перешёл из своего времени л мира в наш. Наверное, правы посвященные, которые говорят, что человек не может проделать такой переход без подготовки. Потому что ты не можешь поверить в правду».

— Не смею, — прошептал Рей. Во рту у него пересохло, он дрожал, но не от холодного ветра, обжигавшего полуобнажённое тело.

«Неужели ты так ничтожен, что не можешь обуздать свои мысли и страхи?» — резко и презрительно спросил пленник.

— Безумие… это безумие… — но гнев, вызванный презрением собеседника, придал Рею силы.

«Нет. Так бывало и с другими. Говорю тебе, посвященные это делали…»

— И не возвращались, — добавил Рей.

«Верно. Но, может, и не погибли. Скажи, разве не правда, что ты жив. А пока человек жив, всё возможно. Если бы ты оказался в городе Солнца, там тебе показали бы истинные тропы времени. Разве люди твоего мира настолько невежественны, что не знают: время подобно гигантской свернувшейся змее, и кольца этой змеи могут касаться друг друга? Следовательно, можно проскользнуть из одного кольца в другое. Те, кто туда уходил, не возвращались, но наши искатели заглядывали в другие времена и места. Они видели поля Гиперборси, которые исчезли тысячи, тысячи лет назад и теперь превратились в легенду. Не бойся прошлого, смотри в будущее, потому что вокруг нас чёрные псы Великой Тени и схватили они нас здесь и теперь. А такой опасности ты ещё не встречал! — слова его холодно и жестко раздавались в сознании Рея. — Клянусь клятвой Пламени в этом!»

Если он действительно прошёл в другое время, здесь он совершенно, абсолютно один, невероятно одинок. И американец снова почувствовал приступ паники.

«Тебя назвали мурийцем; лучше бы тебе им быть. Если они догадаются о правде, тобою займутся жрецы. А они принадлежат Великой Тени…»

— А кто такие мурийцы? — прервал Рей.

«Сыновья великой матери–земли, такие, как я. Я Чо из дома Солнца с матери–земли. Мы мечники самого Ре My».

— Мать–земля? — узнавать, узнавать как можно больше! Принять как факт, что это правда. Попытаться добыть все знания, какие можно. Они послужат оружием, инструментами, защитой.

«Земля на далёком западе. Легенды говорят, что именно там из немногих выживших семян снова началась жизнь после гибели Гипербореи. My произвела жизнь, и с её берегов вышли народы майаксов, уйгуров и атлантов. Миром правит Ре My, вернее, правил, пока атланты не погрузились в запретные знания и их не притянула к себе Тень — а может, они пришли к ней добровольно!

Первый Посейдон — предводитель атлантов — был сыном Солнца с матери–земли. Со временем его род вымер, и жители выбрали нового правителя. Он был человек с сильной волей и страстным стремлением к власти и использовал всю свою силу, чтобы преодолеть стену между нашей жизнью и Тенью. Стену эту ограждает Пламя, защищая человека от всего, что живёт во тьме. Этот Посейдон упивался властью, как пастухи с гор упиваются грёзами от сока тракмона.

И этот Посейдон не хотел стоять в Зале Сотни Королей и слушать слово Ре My, но пошёл своим путём…»

Слушая, Рей забыл страх; он стремился представить себе картину этого нового мира, воздвигая тем самым, преграду на пути опасных мыслей.

«Так началось царство Ба–Ала, отца зла, ненависти, похоти, всех тех мыслей и желаний человека, которые приносят ему вред. Началось оно тайно, подпольно, в пещерах, потом стало более открытым. Оно разлагало ряды воинов и моряков. Только рождённые Солнцем оставались верны Пламени. Но в один печальный день рождённых Солнцем перебили, и с тех пор Атлантида осталась в одиночестве против всего мира».

— Значит, идёт война?

Чо покачал головой.

«Пока нет. Мать–земля опасно ослабла, она была так щедра к своим детям, что от неё осталась почти пустая оболочка. Лучшие её люди и материалы оказались в колониях. Но теперь Посейдон, внук первого последователя дьявола, готов разорвать ткань мира. Он ведёт себя вызывающе — в этом одна из причин того, почему я оказался здесь…»

— Тебя захватили в схватке?

«Нет, такого удовлетворения я не получил. Я был отправлен в Бесплодные Земли в поисках тайных укреплений атлантов, гаваней, где могут скрываться их корабли между рейдами. Мы проводили разведывательную экспедицию на берегу, когда попали в засаду пиратов. Узнав о моём звании, они не прикончили меня на месте, а продали Красной Мантии за три меча чалибианской работы и четыре изумруда. Это больше, чем дали бы за меня на рынке проклятого Санпара, где королева–ведьма правит отбросами всех народов. Это произошло сегодня на рассвете».

— И что с тобой сделают?

«Если спасусь от алтаря Ба–Ала, буду гнить в подземелье — так они считают. За один месяц исчезли три наших корабля, и никто из членов экипажа не спасся. Но если Пламя будет мне благоприятствовать…» — он неожиданно смолк.