Рей, приподнявшись на руке, смотрел в главный зал разрушенного замка. Часть крыши отсутствовала, было видно ночное небо; на стенах укрепили светящиеся стержни. Они озаряли каменные блоки, которые служили мурийским военачальникам столами и сидениями.

— Как ты себя чувствуешь?

Американец увидел подошедшего наакала.

— Лучше…

Жрец улыбнулся.

— Тебе надоело наше лечение, и ты хочешь встать. Что ж… — его пальцы коснулись запястья Рея, отыскали пульс. — Наверное, если я не разрешу, ты всё равно поступишь по–своему, — он хлопнул в ладоши, и человек в короткой тунике храмового слуги принес одежду.

С его помощью Рей натянул кожаную тунику поверх повязок, которые как мумию окутывали его от подмышек до пояса. Поверх нацепил юбочку из металлических полос, но никаких лат. Их жрец жестом приказал убрать.

— Они тебе не понадобятся, а весят для твоих ран слишком много.

— Где Чо? — спросил Рей.

— На посту у западных ворот.

— А город?

— Сдался. Сопротивляется только внутренняя башня дворца. Когда солдаты узнали о захвате Кроноса, они побросали оружие. А сражаются красные мантии Ба–Ала и те, кто понимают, что им нечего ждать милости от нас.

— Рей! — по залу бежал Чо. Он остановился и осмотрел американца с головы до ног. — Хорошо — воин готов. Но у тебя нет меча. Возьми этот, я отобрал его у командира стражи ворот… — и он сунул Рею в руки пояс с мечом в ножнах. Рукоять меча была украшена рубинами.

— Вот так–то лучше. Ты должен быть готов…

— К чему? Наакал сказал, что бой почти окончен.

— Не к бою, нет. На рассвете в город войдёт Ре My. Теперь весь город, кроме внутренней части дворца, принадлежит нам.

— А Кронос?

— Его охраняет личная гвардия Великого. Ре My хочет видеть тебя.

«А я, — подумал Рей, — хочу увидеть его. Есть вопросы». Но сможет ли он их задать? Юношу снова охватило ощущение нереальности. Он смотрел и слушал, но не был частью окружающего. И даже прикосновение браслета не соединяло его с этим миром, в котором он только зритель на представлении.

Он был с Чо, когда Ре My вступил в Пятистенный город. Видел белую боевую колесницу Солнца, которую фыркающие кони везли по следам битвы. Он даже повторил воинское приветствие Чо императору и прошёл вместе с мурийцем вперёд, когда правитель подозвал их.

— Я вижу вас, мои лорды… — произнёс официальное приветствие Ре My, когда Рей вслед за Чо опустился на колено на пыльной дороге.

Чо склонил голову и дал требуемый ответ:

— Мы твои, Великий, со всей нашей силой и преданностью.

Но Рей просто посмотрел в эти далёкие синие глаза. И если Ре My читает мысли, то должен знать, что американец не согласен с Чо, и что это проявление уважения — только внешность.

— Никогда Солнцу не служили вернее, мои лорды, — ответил император. — Идите со мной…

— Слышим и повинуемся, — завершил ритуал Чо, они встали, а колесница прошла мимо.

Да, слышим и повинуемся. Он слышит и будет повиноваться, но не по желанию. И он хотел бы получить ответ… Вместе с Чо юноша следовал за императорской процессией в сердце города. Войска мурийцев собирали горожан на центральную площадь полуразрушенной столицы.

Солдаты пытались навести хоть какой–то порядок в толпе, построить людей, но дороги всё равно были забиты. Чо обратился к измученному офицеру.

— Мы вызваны Великим. Как нам?..

Офицер беспомощно развел руки.

— Здесь не пройти, рождённый Солнцем. Идите по меньшим улицам, может быть, по крышам. Всё равно быстро не доберетесь…

Чо последовал его совету, они свернули и наконец окольным путём снова добрались до храма.

— Где Уранос? — спросил Рей, когда они оказались у цели. Он тяжело дышал от усилий. Пришлось прислониться к стене.

— Не знаю. Вчера вечером он встречался с Ре My. Если он действительно тот, как утверждает… — но тут Чо умолк, потому что теперь они стояли в толпе офицеров у торопливо сооружённого трона. Воины просто сложили вместе каменные блоки храма и накрыли их яркими плащами. Теперь здесь сидел Ре My, чтобы вершить свой суд над городом. Вокруг стояли мурийцы в полированных и украшенных драгоценностями доспехах, среди них выделялись по контрасту простые белые мантии наакалов. Рядом с императором, но чуть ниже его наакал У–Ча склонялся вперёд, словно он близорук и с трудом видит сцену перед собой.

Когда Чо и Рей смешались с воинами, послышался громкий и требовательный гул боевых барабанов. Четыре барабанщика стояли на ступенях. Звуки барабанов стихли, и подобный прибою говор толпы тоже прекратился.

Лицо Ре My оставалось бесстрастным. Но почему–то казалось, что он видит не только множество людей, собравшихся здесь, но каждого отдельного мужчину и каждую женщину, которых собирается судить. Рей видел, как люди перед ним опускали головы, смотрели направо или налево, но в конце концов словно по приказу, которому нельзя не подчиниться, посмотрели на императора.

Тот поднял руку, лежавшую на рукояти меча, вертикально стоявшего у него между колен, и указал на треснувший и запятнанный камень у своих ног. По этому жесту слева от Рея вышел один из воинов. Рей увидел знакомое лицо под шлемом. Это был Уранос.

— Жители Атлантиды… — голос императора звучал так же повелительно, как гул барабанов. — Вы жили под покровом Тени…

Дрожь пробежала по заполненной площади. Вес опустились на колени, протянули руки, одни униженно, другие неохотно.

— Прости… — что–то подобное воплю, который становился всё громче.

— Не всё можно простить. Посмотрите, избравшие Тьму, на красные пятна на этих стенах. Они свидетельствуют против вас, — император поднял меч, и восходящее солнце коснулось лезвия, вспыхнуло на нем пламенем. Меч указывал на стены, у которых погибали рожденные Солнцем.

— Мы выполняли приказ, Великий. Прости!

— А я говорю вам: люди с честным сердцем восстали бы и отказались выполнять такой приказ. Недостойно человека в день суда прятаться за злым приказом и говорить: «Я поступил, как мне приказали». В каждом человеке с рождения заложено знание добра и зла, и каждый день, каждый час он должен выбирать. Если выбрал зло — из страха или слабости, из похоти, алчности или гнева, всё же у него был выбор, и он ответит за него в судный день. Когда ваши предки пришли в эту землю, им были даны два сокровища, чтобы они могли видеть их и помнить о справедливости… — снова сверкнул меч и указал на колонны, всё ещё закрытые пыльными изорванными тканями. — Смотрите, они теперь скрыты от глаз — из–за позора, ненависти и страха, потому что вы не смели смотреть на то, что предали. Вы вычеркнули символы справедливости и правосудия, избрали покров Тени и некоторые последовали за ней в пропасть. Этот город должен исчезнуть с глаз людей, кровь покроет кровь. Разве не такую справедливость понимаете вы лучше всего, жители Атлантиды?

— Милости… милости… — этот тонкий вопль, подумал Рей, исходил от женщин и детей. Мужчины в толпе молчали.

— А какую милость проявили вы, жители Атлантиды? Подумайте об этом! Нет, этот город прекратит существование — к наступлению ночи. А вы, превратившие его в нечестивое место, что делать с вами?

Все теперь молчали, слышался только детский или женский плач.

— Да, в нечестивое место превратили вы свой город. Смотрите. Этот храм лежит в руинах, а храм Ба–Ала стоит гордо. Укажите мне причину, жители Атлантиды, почему вы не должны испытать участь своего города?

— Милосердия, Великий! Не ради нас, ради наших детей, — послышался одинокий голос из толпы.

— Слушайте мои слова. Есть разный суд и разная справедливость. Вы слабы и глупы, но зло было навязано вам — большинству из вас. Оно не во всех проявилось одинаково. И потому говорю вам: уходите из города, берите с собой только то из еды и одежды, что сможете унести в руках. И до заката вы должны быть за городскими воротами, чтобы вас не настигла высшая кара.

Уранос вышел вперёд и встал на колени перед императором.

— Великий, это мои народ. Разреши мне идти с ним, вести его, пока мы не сможем построить заново…

— Уранос, в прошлом они отвернулись от твоего дома, отвергли правление твоей крови и приняли вождя по своехгу выбору. Еще один свободно сделанный выбор. В матери–земле тебя ждут достойные почести и служба. Неужели ты говоришь это в месте, где стены покрыты кровью TBOirx родственников? Ты хочешь вести этих людей?

— Великий, ты много говорил о выборе в жизни и о том, что нужно отвечать за свой выбор. Хоть я и рождённый Солнцем, но я из этой земли и един с этими людьми. И выбираю исход вместе с ними. Это свободный выбор. И я отвечу за его последствия.

Ре My высоко поднял в воздух меч, потом коснулся им правого плеча Ураноса. Наконец повернул меч, и Уранос поцеловал его рукоять.

— Слушайте хорошо, люди Атлантиды, — приказал император. — Даю вам предводителя, какого у вас не было с древних дней в этой прекрасной чистой земле. Он рождённый Солнцем, но он и атлант, атлант из Атлантиды, а не иноземный завоеватель. Говорю вам: дорожите им, повинуйтесь ему и будьте верны своему выбору.

Уранос, Посейдон Атлантиды, клянёшься ли ты снова установить жилище Пламени, идти со своим народом в свете, воевать в Тенью и всеми её легионами, поддерживать закон и справедливость под властью Солнца, быть мечом и шитом матери–земли в случае необходимости?

— Клянусь в этом на Пламени от себя и от своего народа, Великий.

Вторично поцеловал он рукоять меча Ре My и повернулся к тем, кто смотрел на него снизу. Люди молчали, но когда он начал спускаться по ступеням, толпа качнулась вперёд. Они опускались на колени, целовали ему руки и край плаща. Окружённый соплеменниками, он снова повернулся лицом к трону.

— Мы выполним приказ и к закату уйдём из города, — завершил он.

Рябь снова пробежала по площади; Рей решил, что народ начинает расходиться. Но снова загремели барабаны, и все остановились. В наступившей тишине снова заговорил Ре My.

— Жители Атлантиды, вы пришли на суд. Теперь вы станете судьями. Что сделать с этим человеком?

Мурийцы у трона расступились, и появился отряд стражи. Солдаты полувели, полутащили Кроноса, бледного, с дёргавшимся лицом. Он поворачивал голову и смотрел по сторонам.

Толпа издала звук, подобный рычанию, и Рей отступил на шаг. Он слышал и читал о ярости толпы, но никогда сам её не видел. По–своему это так же ужасно, как Любящий…

— Нам, Великий, нам! — кричали сотни, а потом и тысячи глоток.

— Что скажешь, Кронос? Это справедливо? Хочешь этого?

К удивлению Рея, свергнутый Посейдон поднял голову, которая по–прежнему нелепо дергалась.

— Да, — ответил он. Может, решил, что сумеет сбежать? Или просто сошёл с ума?

Ре My кивнул.

— Выбор принадлежит тебе. Да будет так.

Мурийские стражники отступили, толпа надвинулась волной, и Кронос исчез. Ни крика, ни звука, только шевеление, водоворот в толпе, потом ничего. Толпа расступилась, устремилась с площади, а Ре My встал с импровизированного трона и вернулся в храм, за ним ушли наакалы. К Рею и Чо подошёл офицер.

— Великий призывает вас.

Они вошли в ту часть храма, где находился огромный камень, изрубленный и изуродованный огнём. Рей решил, что он служил центральным алтарём. Рядом с камнем стояли Ре My и У–Ча. Император первым обратился к Чо.

— Ты просил опасного назначения, рождённый Солнцем. И хорошо с ним справился. Ты убил это порождение зла, тварь, призванную из другого мира. Чего ты просишь за это?

— Ничего? Это был мой долг. Ре My улыбнулся.

— Ничего — ответ молодости и храбрости утра жизни. Но этого недостаточно. Тебе — змея, после тебя она перейдёт к твоим сыновьям и сыновьям сыновей. Иди сюда…

Чо опустился на колени у ног императора. Ре My отсоединил от своей короны кольцо в виде разящей змеи и опустил его на голову Чо, все окружающие подняли мечи.

— Теперь ты… — Ре My посмотрел на Рея. — Ах, да, у тебя есть о чём спросить нас. Даже потребовать. Ты не добровольно отказался от собственной воли, тебе не дали выбора.

— Так, — коротко ответил Рей.

— Ты не нашей крови, это не твоя война. В момент величайшей опасности для нас мы выковали из тебя необходимое оружие. Подумав, ты поймёшь, что это было сделано правильно. Я много говорил о выборе и о том, что нужно быть верным своему выбору. Мы выбрали за тебя, поверившего нам, и это плохо. Но на это у меня только один ответ: мой выбор лежал между благом одного человека и спасением всего моего народа.

Сами мы не могли достичь этой земли: сё слишком хорошо защищали преграды, и не только видимые людям — из стали, стен и воды, но и созданные Магосом и его приспешниками. Всякий человек нашей крови, оказавшийся здесь, попал бы в ловушку. Мне кажется, ты на себе испытал их оружие, когда тебя наконец схватили.

Но так как ты не один из нас, у тебя нашлась врождённая защита, какой мы не обладаем. И мы вложили в тебя то, что помогло открыть для нас дверь. Ты стал ключом, единственным нашим ключом.

— Даже к Любящему? — спокойно спросил Рей. Он не склонился, как Чо. Смотрел глаза в глаза человеку, который правит большей частью этого мира. И во взгляде его не было благоговения или страха.

— Даже к Любящему, — согласился Ре My. — Он был первым, если хочешь, разведчиком целой армии подобных, которую выпустил бы на нас Магос. Он тоже был ключом, потому что каждый раз как его призывали и кормили, он становился сильнее и всё крепче привязывался к нашему миру. Со временем он привёл бы других таких же или ещё худших. Место, откуда Магос призвал его, чуждо нам и всегда было оплотом нашего врага. И мы не знаем, какие ещё ужасы таятся в той бездне. Ты должен был послужить наживкой, чтобы вытянуть его, когда с ним ещё можно было справиться, а потом закрыть врата.

И скажу тебе: во всей нашей истории ни один человек не послужил матери–земле так, как ты, чужеземец. И не вставал перед таким злом, не делал его на время бессильным. Не в моей власти достойно вознаградить тебя, потому что разговор о наградах унижает сделанное тобой. Но проси чего хочешь…

— Верни меня в моё время и место, — ответил Рей. Ре My постоял молча. Потом медленно проговорил:

— Все наши знания к твоим услугам. Но можно ли это сделать, не знаю. И что если нельзя?

— Не знаю. Но я не из этого времени, — наступила очередь Рея помолчать, ему трудно было выразить в словах то, что он чувствовал. — Может быть, вернуться не удастся, но я должен попробовать…

— Да будет так!

Рей отошёл, и к нему приблизился Чо. Лицо мурийца было печально.

— Ты ненавидишь нас, брат? — спросил он. — Из–за того, что с тобой сделали? Я не знал об этом. Но понимаю, что такое способно разгневать…

— Ненавижу… — пробормотал Рей. Он ничего не чувствовал, только опустошение, странное отчуждение, как будто он больше не часть этой жизни и находится в месте, не предназначенном для него. Пловец в океане, глядящий на чудеса и цвета мира, который не принадлежит ему, в котором он чужак, испытывает нечто подобное, решил Рей. После ухода воли и смерти Любящего он стал просто зрителем. Снова попасть в реальный мир…

— Нет, не ненавижу, — ответил он скорее себе, чем Чо. — Просто я устал… устал…

— А если ты не сможешь вернуться? — муриец поднял руку, но не коснулся Рея, только время от времени поглядывал на него. Рей снова подумал, как устал, отошёл в то место храма, где его лечили, и лёг на койку. Чо бросился на груду плащей по соседству и быстро уснул. Но американец, несмотря на усталость, уснуть не мог. Он закрыл глаза и попытался увидеть — да, на этот раз он сам старался увидеть деревья, молчаливый лес.

Ре My предложил ему всё, что он пожелает. Можно попросить корабль, идущий на север, потом пересечь равнину и оказаться в полутьме леса. Попасть на то место, где он вошёл в это время. А что если он встанет на нём и ничего не произойдёт?

Он услышал лёгкое движение радом и открыл глаза. У–Ча, выглядевший очень старым, — старым и поблекшим в своей белой мантии, которая казалась более материальной, чем хрупкое тело в ней, смотрел на него сверху вниз.

— Ты был этой волей, — сказал Рей.

— Да, отчасти, — согласился наакал. — Но воля — это не всё, что было в тебе, потому что сила, стоявшая за этой волей, принадлежала тебе.

— Но я не хотел…

— Выполнять наши приказы? Да, это тоже верно. Но подумай: когда потребовалась эта воля, среди нас не нашлось человека, который мог бы придать ей силу. Ты другой, по нашим меркам ты очень сложен, сформировался в другие дни и жизнью, о которой мы ничего не знаем. Но я думаю, что сейчас ты уже не такой, каким впервые пришёл из своего времени в наше. Кузнец извлекает из огня раскалённый металл и бьёт по нему. Потом охлаждает, снова нагревает и снова бьёт. И в конце своих трудов держит в руках совсем не то, с чего начал.

Рей сел. Раны под повязками слегка ныли. Эта боль почему–то успокаивала, делала его живым, а не просто отчуждённым наблюдателем.

— Ты хочешь сказать — эта перемена может удержать меня здесь?

— Возможно, тебе стоит подумать об этом, сын мой, потому что я уверен: теперь ты не тот человек, каким пришёл к нам. Быть может, перемены начались, как только ты оказался в нашем мире, и потом только усиливались. Значит…

— Значит, я должен быть готов к неудаче. Хорошо, ты меня предупредил. Но поможешь ли ты мне?

— Всем, чем могу… ты знаешь это… да.

— Не здесь, — пояснил Рей, — и не в My, а на севере…

У–Ча удивлённо взглянул на него.

— На севере — в Бесплодных Землях? Но там нет храма, нет места для науки…

— Я знаю только, что пришёл с севера и должен туда вернуться. И это нужно сделать быстро, либо совсем не делать.

У–Ча наклонил голову.

— Да будет так.

Потом поднял худую руку, на которой отчётливо выделялись голубые вены. И начертил в воздухе между ними знак, не видимый Рею.

— Пусть дух твой отдохнёт, пусть мозг даст отдых телу, потому что не сегодня и не завтра сможем мы помочь тебе на твоём пути. А до того времени пребудь в мире.

И Рей, ложась, обнаружил, что его ждёт сон, сон без сновидений, в котором не возникло и тени воспоминаний.

А на закате он стоял за городом в обществе Чо и пиратов, которые провели силы My в крепость. Последние жители города выходили в ворота, собирались семьями, группами и уходили, а повстанцы с равнин верхом охраняли их. В городе обыскивались дом за домом, чтобы никого не забыть. В сумерках вышли и те, кто искал. И когда они достигли холмов, с мурийских кораблей, стоявших у берега, на город устремились лучи. И когда они упали на стены, послышался грохот сильнее грома, задрожала земля, и многие наблюдатели попадали. Тучу пыли подхватил ветер, и небо ещё больше потемнело.

— Храм Ба–Ала… — Чо схватил американца за плечо. — Посмотри на храм Ба–Ала!

В развалинах по–прежнему стояло приземистое здание с красными стенами. Внешне оно казалось нетронутым. Снова скрестились лучи, направленные только на это здание, но когда они погасли, храм стоял, как и раньше.

И тут с неба, как будто машины разрушения привлекли силы природы, сверкнул ослепительно яркий свет. Все оглохли от грома, а когда открыли глаза, храм исчез.

Но у Рея появилось странное ощущение, которого он не смог бы объяснить и в которое сам почти не верил и не говорил о нём. Ему показалось, что он увидел чёрную тень, похожую на человеческое тело с головой быка. Она улетела в ночь, завернувшись в тёмный плащ мрака.

Все пошли к кораблям, и в это время от длинной змеи медленно уходящих атлантов отъехал всадник. Уранос склонился с седла и обратился к Рею.

— Друг, я не забыл. Всё моё принадлежит тебе; ты только спроси. И так будет с нашими сыновьями и сыновьями сыновей. Ты позовёшь, и я приду. Если понадобится, приду на край света. А теперь я должен идти со своим народом. Но помни, брат…

Рей сжал его руку.

— Между нами нет долгов, — тот должен это понять. — Иди с миром…

Рука сжала его пальцы, разжалась. Теперь рядом с американцем стоял Чо.

— Корабль ждёт… ждёт мать–земля…

И они вместе пошли на берег.