На этот раз инженер ничего не сказал, но рука его сама потянулась к висевшему на поясе пистолету.

— Эвери… старина Эвери… — сказал Лоренцен, чувствуя, что внутри нарастает истерический смех. — Он подделывал лингвистические сведения. Он давал большинство ответов на наши вопросы. Он учил рорванцев и засиживался допоздна, говоря с ними… — Лоренцен кратко пересказал подслушанный разговор.

— Вы считаете, что исчезновение «Да Гама» связано с ними? — хрипло спросил Гуммус-луджиль.

— Все совпадает, не правда ли? Первая экспедиция исчезла. Вторая встретила при подготовке множество помех, вплоть до внезапной смены всего руководства института. Правительство помогло набрать добровольцев для экспедиции, и у нас получился самый плохо подобранный, конфликтующий, недееспособный экипаж, какой поднимал когда-либо корабль в космос. Наш Эвери с самого начала был психологом экспедиции, но не делал ничего, чтобы уладить эти конфликты. Эвери занимает официальный пост, он один из советников, на которых все больше и больше опирается парламент… И когда мы, несмотря ни на что, все-таки прилетели, появились рорванцы. А если мы захотим полететь домой с положительным сообщением… Что ж, «Да Гама» уже исчез.

Пот блестел у них на лицах. Они стояли друг против друга, тяжело дышали, и Лоренцен вновь начал дрожать.

— Но правительство… — почти простонал Гуммус-луджиль.

— Не официальное правительство. Парламент действует в чашке с золотыми рыбками. Психократы, советчики, незримая власть. Они повсюду имеют своих людей. Одного патрульного корабля, укомплектованного их людьми, вполне достаточно, чтобы позаботиться о «Да Гама». Да и о нас тоже…

— Но почему? Во имя Господа, почему?

— Не знаю. Может, никогда и не узнаю. Но представьте более старую цивилизацию, чем наша. Может, рорванцы и есть подлинные хозяева Галактики, может, психократы на Земле лишь их орудие, а может, и те и другие — игрушки в руках обитателей какой-нибудь иной планеты. Они не хотят, чтобы люди вышли в межзвездное пространство.

Вновь наступило молчание. Они думали о миллиардах солнц и о великой холодной тьме между ними.

— Ладно, — задумчиво сказал наконец Гуммус-луджиль. — Но что же нам делать теперь?

— Не знаю, — с отчаянием отозвался Лоренцен.

— И может, стоит подождать, выиграть время, пока сможем поговорить с капитаном Гамильтоном один на один. Но, с другой стороны, нам могут и не дать такой возможности.

— Да, может случиться все что угодно. Если кто-то или что-то узнает, что нам известно… Или, возможно, рорванцы решат не рисковать, не оставлять все на потом и уничтожат нас и лагерь, пока Гамильтон ничего не подозревает. — Гуммус-луджиль взглянул на передатчик, стоявший в углу. — Сомневаюсь, чтобы можно было вести передачу отсюда. Б стенах слишком много металла. Он будет экранировать. Нужно выйти наружу.

— Хорошо. — Лоренцен встал и взял ружье. — Сейчас такое же подходящее время, как и всякое другое.

В лагере были установлены робомониторы, которые автоматически записывали все сообщения их передатчика и в случае необходимости поднимали тревогу.

Астроном снова выглянул в главный коридор. Ничто не двигалось, тишина, гробовое молчание, лишь гулкий стук сердца. Лоренцен задал себе вопрос, сумеют ли они выбраться из пещеры и вернуться незамеченными. Если даже и нет, все равно следовало рискнуть. Пот заливал лицо, Лоренцен не мог унять нервную дрожь, но работу все равно нужно было сделать. С этим связано нечто большее, чем просто овладение Троэсом. Солнечная система, все человечество должно знать, кто здесь подлинный хозяин, иначе никогда в оставшиеся дни Лоренцен не будет знать мира.

Гуммус-луджиль надел на плечо лямку приемопередатчика и встал, хмурясь. В одной руке у него было ружье, за поясом нож. Приготовления закончились, пора выходить.

Они вышли в коридор. Глаза задержались на пологе, закрывавшем вход в соседнее помещение. Там был Эвери. Хорошо бы застать Торнтона и фон Остена одних, но они не могли рисковать разбудить человека или существо, называвшее себя Эдвардом Эвери.

Мимо длинного ряда дверей — шаги, казалось, грохотали на весь поселок — они шли из центрального помещения к выходу в безмолвной пустоте туннеля.

Из бокового прохода внезапно вышел рорванец. Он держал мушкет и преграждал им дорогу. Желтые глаза сверкали внезапной тревогой.

— Куда вы идете? — спросил он.

Лоренцен вовремя удержался от ответа: предполагалось, что он не знает языка. Он улыбнулся, развел руками и подошел поближе. Ружье рорванца задрожало. Если бы они были неожиданными гостями… Наконец рорванец принял решение и оттолкнул их назад.

— Конечно, — горько прошептал Гуммус-луджиль, — а завтра скажут, что это для нашего же блага, потому что тут много опасных хищников. Подойдите к нему, Джон. Не угрожайте, а попытайтесь спорить…

Лоренцен кивнул. Он приближался, пока мушкет не уперся ему в живот.

— Послушай, — терпеливо сказал он рорванцу, — мы всего лишь хотим прогуляться. Разве нельзя? Все, что нам нужно, это небольшая прогулка.

— Нет! — выкрикнул охранник и попытался оттолкнуть его.

Гуммус-луджиль оказался рядом с Лоренценом, схватил мушкет рорванца и потянул в сторону. Лоренцен тоже ухватился за мушкет, вдвоем они вырвали его у противника. Турок выбросил вперед кулак. Рорванец упал на спину. Гуммус-луджиль оседлал его и схватил за горло.

— Все в порядке, — сказал он через мгновение.

— Разорвите его одежду на полосы. Нужно связать его и заткнуть рот. Может, лучше было бы убить этого ублюдка, но…

Через минуту они вновь быстро шли по туннелю. Шума было мало, тревоги никто не поднял. Но в любой момент пещера может ожить.

Перед ними появился выход из пещеры. Черно-синяя тьма и безжалостная яркость звезд Геркулеса. Они выбежали наружу. Вокруг были деревья, над ними небо, в отдалении слышался крик какого-то животного.

— Сюда, подальше от пещеры. Этот чертов часовой!.. Но теперь ничего не поделаешь, надо действовать. — Гуммус-луджиль присел на корточки над передатчиком, пробежался по клеммам. — Он должен прогреться. Что будем делать после?

— Не знаю. Попытаемся где-нибудь спрятаться.

Лоренцен старался успокоить дыхание. Ему казалось, что биение сердца слышно повсюду.

Панель передатчика осветилась, загорелся красный глазок. Гуммус-луджиль надел наушники и сделал несколько пробных ударов ключом.

— Нет, еще не прогрелся…

Послышался высокий скрежещущий звук, пронзивший Лоренцена словно меч. Лоренцен отскочил назад, поднял ружье и глотнул воздуха.

— Боже, нашли часового!

— Или у них где-то спрятан детектор, который поднял тревогу, как только мы начали передачу. — Гуммус-луджиль мрачно выругался.

У входа в туннель показались гибкие фигуры, черные на светлом фоне. Сквозь вой сирены пробился голос рорванца:

— Прекратите! Прекратите передачу, или мы убьем вас!

Гуммус-луджиль начал передачу.

Лоренцен побежал зигзагами между деревьями. Гибкие ветки хватали за ноги, Лоренцен споткнулся, выругался, так как больно ушиб локоть о невидимый в темноте ствол. Следовало отвлечь внимание врагов от передатчика. Гуммус-луджиль должен прожить достаточно долго, чтобы передать сообщение. Лоренцен открыто крикнул, бояться было некогда.

Грянули выстрелы дюжины мушкетов. Он услышал яростное жужжание свинца мимо ушей, несколько пуль ударило в ствол, за которым он прятался. Это был толстый ствол, разделявшийся на высоте полутора метров на две главные толстые ветви. Лоренцен пристроил ружье в развилке и установил переключатель на автоматический огонь. Рорванцы бежали к нему.

Автомат заговорил короткими очередями без предательских огненных линий. Неопределенная масса бегущих теней раскололась. Лоренцен услышал крики боли, увидел, как падают враги, и даже в этот момент почувствовал сожаление. Джугау, Аласву, Силиш, Менуша, Сиппарру — вы были хорошими товарищами… Все-таки вы были почти моими друзьями…

Рорванцы отступили от рощи и светлого пятна входа в пещеру. Они окружили рощу, но каждый раз автоматные очереди останавливали их. Заговорило что-то вроде пистолета-пулемета, посылая горячие белые трассы в темноту под деревьями. Итак, они пустили в ход свое настоящее оружие. Лоренцен отступил и ждал смерти.

Из туннеля появлялись все новые враги. Лоренцен стрелял, заставляя их отступать, но кое-кто прорвался через поставленную им свинцовую завесу. Ружейный приклад жестко прижимался к щеке. Лоренцен смутно ощущал влажную, твердую почву под ногами. Отблеск света на небе говорил о том, что на восточном горизонте восходит Счастье или Сестра.

Что-то сверкнуло у входа в пещеру. Лоренцен увидел падающих и бегущих рорванцев. На светлом фоне появились две фигуры — Торнтон и фон Остен. Они услышали шум и побежали на помощь.

Немец стрелял в направлении трасс пистолета-пулемета. Внезапно трассы исчезли. Фон Остен взревел и кинулся от входа в туннель, но двигался он недостаточно быстро. Лоренцен услышал металлический щелчок. Фон Остен повернулся на пятках и упал, как тряпичная кукла. Торнтон прижался к земле и пополз в тень.

Ночь была полна теней и летящего металла. Рорванцы окружили рощу и непрерывно обстреливали ее.

— Джон, где вы? — настойчивый, как змея, шепот пробился под сучковатые ветви.

— Здесь, Кемаль.

Турок подполз на животе к дереву Лоренцена и встал с автоматом в руке. Первые бледные полосы света легли на его лицо. В его голосе не чувствовалось торжества, для этого не было времени.

— Я передал сообщение, — быстро пробормотал он. — Не было времени на подробности, сказал только, что у нас стычка с туземцами и что они вовсе не настоящие туземцы. Что теперь?

— Теперь, — ответил Лоренцен, — остается только держаться, сколько сможем.

— Да, я попросил парней на базе, как только они получат сообщение, запеленговать нас и послать сюда несколько вооруженных шлюпок. Может, продержимся до тех пор…

Справа послышались выстрелы. В роще появилась чья-то быстро бегущая фигура.

— Сюда! — крикнул Лоренцен. — Сюда, Джоаб!

Они с Гуммус-луджилем упали на землю и отползли в сторону.

Марсианин, незаметный в черном костюме, подполз к ним. Он тяжело дышал, в лунном свете его лицо было белым как мел.

— Мы услышали шум… увидели, что вас нет… Эвери твердил, что нужно остаться, но… Рорванцы пытались остановить нас, мы прорвались… Что случилось?

Лоренцен не ответил. Он полз впереди, направляясь к месту, где была наиболее густая тень. Несколько деревьев образовывали круг — почти сплошная баррикада. Они проскользнули между стволами и ветками, нацелив автоматы в трех направлениях.

Рорванцы стали наступать. Через какое-то мгновение все превратилось в рев и гром, все кричало и ревело, золотые сверкающие глаза появлялись из темноты и исчезали. Было брошено несколько гранат, но они разорвались снаружи баррикады. Автоматы людей гремели, свистели пули рорванцев. Заработал второй пистолет-пулемет — настоящая буря смерти.

Но атака захлебнулась. Нападающие подались назад, исчезая в темноте. Несколько раненых чужаков отползли в сторону, несколько мертвых лежали там, где настигла их смерть. Резкий запах дыма ощущался в холодном воздухе.

Тишина продолжалась, казалось, целую вечность. Затем из темноты раздался человеческий голос:

— Бы согласны на переговоры?

Это был Эвери.