15
Марден открыл дверь. Он выглядел спокойным и беззаботным. И не было никаких сомнений в его добродушии, так как он не колебался. Он улыбнулся и сказал дружелюбным, веселым голосом:
— А, человек, который не работает. Входи.
В этом замечании сквозило терпимое превосходство, но Клэйн не обиделся. Он задержался в центре комнаты и выжидающе огляделся: когда он смотрел сюда в окно, здесь была какая-то женщина. Сейчас от нее не осталось и следа.
Из-за его спины Марден сказал:
— Когда моя жена услышала стук, она ушла в гости.
Клэйн повернулся.
— Она знала, что это я? — спросил он.
Марден кивнул и сказал:
— Естественно. — он добавил: — И к тому же она видела тебя у окна.
Говорилось это просто, но откровенность эта была обезоруживающе опустошительна. Клэйн моментально представил себя таким, каким его должны были видеть эти люди.
Худенький любопытствующий попик, глубокой ночью рыскающий вокруг их домов, задающий глупые вопросы.
Картина была неприятная, и ему показалось, что лучшим его ответом будет такая же откровенность. Он сказал:
— Марден, мы озадачены вашими людьми. Можно я сяду и поговорю с тобой?
Марден молча указал на стул. Клэйн погрузился в него и сидел некоторое время хмурясь, приводя в порядок свои мысли. Наконец он сказал.
— Мы с Земли, — сказал он. — Мы с планеты, откуда первоначально произошли все человеческие существа, включая и ваш народ.
Марден посмотрел на него. Взгляд его был вежлив. Казалось, он говорил: «Если ты так говоришь, то так оно, наверное, и должно быть. Конечно, верить тебе я не должен».
Клэйн тихо сказал:
— Ты веришь этому?
Марден улыбнулся:
— Никто здесь не помнит такого родства, но может это и так, как ты говоришь.
— У вас есть письменная история?
Селянин колебался.
— Она началась триста лет назад. До этого — пустота.
Клэйн сказал:
— Мы с тобой оба люди. Мы говорим на одном языке. Это кажется логичным, не так ли?
— А, язык. — Марден засмеялся.
Клэйн изучающе посмотрел на него, озадаченный. Он так понял, что селянин не мог воспринять абстрактную идею, которая не встраивалась в его понятия.
Клэйн сказал:
— Этот способ, которым вы переносите себя и свои вещи с Внешней на Внутреннюю и в другие места на этих планетах, — вы всегда умели делать это?
— Конечно. Это самый лучший способ.
— Как вы это делаете?
— Как, мы просто… — Марден замолчал, и на лицо его легла любопытная пустота; он слабо закончил, — делаем это.
Это было так, как Клэйн и думал. Вслух он сказал:
— Марден, я не могу этого делать, а я хочу уметь. Ты можешь мне это просто объяснить?
Мужчина помотал головой.
— Это так не объясняется. Просто делается и все.
— Но когда ты научился? Сколько тебе было, когда ты сделал это в первый раз?
— Около девяти.
— Тогда почему ты не мог делать этого раньше?
— Я был слишком молод. У меня не было времени научиться этому.
— Кто учил тебя?
— А, мои родители.
— Как они тебя учили?
— Это было не совсем обучение. — У Мардена был несчастный вид. — Я просто делал то, что делали они. Это было очень просто.
У Клэйна в этом сомнения не было, раз они все могли делать это, очевидно, даже не думая об этом. Он разглядывал собеседника и понял, что давил на него сильнее, чем это казалось на поверхности. У Мардена никогда не было подобных мыслей, и они ему не нравились.
Клэйн поспешно переменил тему разговора. Был еще более жизненно необходимый вопрос, бивший в корень всего этого.
Он задал его.
— Марден, — сказал он, — почему Риссы не захватят планеты Внешнюю и Внутреннюю?
Он объяснил про нападение на Землю, про применение атомных бомб, про отказ вступать в контакт и про возможность будущей опасности. Описывая, что произошло, он следил за реакцией селянина. И к своему разочарованию увидел, что тот не в состоянии ухватить картину как целое.
Тогда у него в мыслях возникла картина, которая его потрясла. Предположим, у этих людей было чем ответить на угрозу Риссов. Предположим, что здесь, на этой тихой планете было все, что людям Земли было нужно, чтобы выиграть их смертельную войну.
И они могли это получить, потому что Марден сказал:
— Риссы нас не беспокоят. Зачем им?
— На это должна быть какая-то причина, — сказал Клэйн. Он убежденно продолжил: — Марден, нам обязательно нужно узнать, что это за причина. Даже для вас это важно. Что-то их сдерживает. Пока вы не узнаете что, вы никогда не будете чувствовать себя по-настоящему в безопасности.
Марден пожал плечами. У него был скучный вид человека, который поспешно сделал поверхностный вывод о чем-то, что не входило в его собственные представления. Он сказал терпимо:
— Вы, земляне, не очень умны и задаете глупые вопросы.
Это фактически был конец их беседы.
Клэйн еще оставался, но Марден больше не воспринимал его серьезно. Его ответы были вежливы и ничего не значили.
Да, они торговали с Риссами. Это вполне естественное дело. Планеты-близнецы отдавали свои излишки продовольствия, а в ответ они получали, что хотели из того, что было на корабле Риссов. В общем-то у Риссов было не так уж много из того, что хотели жители Внешней и Внутренней. Но что-нибудь да всегда было. Мелочь — как это.
Он встал и принес Клэйну штампованное пластмассовое украшение, фигурку животного. Это была дешевая поделка, стоящая самое большее несколько сестерций. В замешательстве Клэйн осмотрел ее. Он пытался представить, как две планеты отдавали свои излишки продуктов нечеловеческим существам взамен за бесполезные безделушки. Это не объясняло, почему Риссы не завоевали эту систему, но впервые смог понять презрение, которое, должно быть, испытывали чужаки к человеческим существам.
Наконец он ушел, чувствуя, что совсем измотал себя с Марденом и что надо попытаться еще с кем-нибудь.
Он вызвал по радио Чиннара и попросил его спуститься. Несмотря на свое ощущение срочной необходимости, он осторожно предложил варвару подождать до полуночи следующего вечера. В эту ночь Клэйн спал несколько спокойнее, но проснулся на рассвете. Он провел день на складном стуле, анализируя возможности положения. Это был один из самых длинных дней его жизни.
Чиннар опустился незадолго до сумерек. Он привел с собой двух своих секретарей и молча выслушал отчет Клэйна.
Мутант был занят своим и только через несколько минут заметил насмешливое выражение лица предводителя варваров. Чиннар сказал:
— Ваше превосходительство, вы предлагаете обмануть этого внешнего?
Клэйн был все еще сосредоточен на собственных целях. Он начал:
— Дело в том, что следует принять во внимание некоторые вещи, которые уже произошли, и простой характер Мард…
Чиннар перебил его:
— Совершенно точно. Я одобряю ваш анализ. Я считаю, что эта мысль превосходна. — Чуть-чуть мотнул головой, отвергая циничный подтекст этой похвалы. Но Клэйн был поражен.
Почти двадцать четыре часа он составлял схему сегодняшней беседы. И ему ни разу не пришло в голову, что он играет свою старую, хитрую роль. В том, что он задумал, была хитрость, основанная на четком понимании трудности общения с этими внешними. Основанная также на его убеждении, что времени терять было нельзя.
— Приступим? — спросил Чиннар.
Клэйн молча пошел вперед. Он решил не стыдиться того, что ему не удалось жить по идеалам, что он считал просто необходимым для окончательного успеха. В конце концов он действовал в новом окружении.
Но этого больше не должно случиться.
Марден принял их любезно. Глаза его немного расширились, когда он услышал удивительный золотистый голос Чиннара, и в дальнейшем, когда говорил предводитель варваров, он слушал его с глубоким уважением. Такая реакция соответствовала задумке Клэйна. Одной из личных проблем его на Земле было то, что он был хрупкого телосложения и что из-за определенных отличий в его физическом строении, вызванных мутацией, он носил серую маскирующую одежду служителя атомных богов. Та сила, которую он показывал, была интеллектуальной, а это не впечатляло людей, пока до них не доходило, что за этим кроется. Что всегда требовало времени.
За весь вечер Марден ни разу, даже косвенно, не намекнул, что его собеседник задает глупые вопросы.
Чиннар начал с похвалы обеим планетам и их народам. Он назвал Внешнюю и Внутреннюю двумя примерами Рая. Он расхваливал их экономическую систему. Народ был чудесный, самый цивилизованный, какой он когда-либо встречал. Здесь все делается так, как и должно делаться. Здесь живут так, как люди мечтают жить. Здесь разум вознесен на самую вершину мудрости.
Клэйн мрачно слушал. Он был вынужден признать, что это хорошо сделано. Чиннар говорил с селянином, словно он был первобытным дикарем. Здесь, казалось, не было никаких сомнений. Селянин воспринимал каждое слово восхваления с видимым удовольствием.
Чиннар говорил:
— Мы, как дети, у твоих ног, Марден, жадные до знания, почтительные, в нетерпении перед долгим восхождением к высотам, где ты и люди планет-близнецов живете в восхитительной гармонии, Мы представляем себе, что цель, возможно, недостижима при нашей собственной жизни. Но мы надеемся, что наши дети разделят совершенство с вашими детьми. Может быть, ты уделишь нам немного своего времени сегодня вечером — расскажешь нам по своему усмотрению немного из того, во что вы верите, о мыслях, которые проходят в твоей голове, надеждах, которые у вас есть. Скажи нам, есть ли у вас национальный символ, флаг, какое-нибудь растение, герб?
Он замолчал и резко сел на пол, знаком предложив секретарям и Клэйну сделать то же самое. Это было неотрепетированное действие, но Клэйн с готовностью последовал его примеру. Чиннар продолжил.
— Пока ты отдыхаешь в этом кресле, мы будем сидеть у твоих ног и почтительно слушать.
Марден подошел и сел. Он плавно поерзал, а затем, словно вдруг пришел к какому-то решению, откинулся на подушки. Он был явно озадачен той ролью, которую ему навязали, но было очевидно, что видел причины на то, чтобы ее принять.
— Я не думал об этом раньше, — сказал он, — но это правда, теперь я вижу.
Он добавил.
— Я не совсем понимаю, что вы подразумеваете под «флагом» или растениями как национальным символом. Я немного улавливаю идею, но… — он помялся.
Чиннар сказал:
— У вас есть время года?
— Да.
— Здесь есть периоды, когда цветут деревья и растения, и периоды, когда падают листья?
— Это происходит с некоторыми из них.
— У вас есть сезон дождей?
— Да.
— Как вы его называете?
— Зима.
— Вы отмечаете приход дождей?
Лицо Мардена просветлело от понимания.
— О, нет. Его окончание, не начало. Появление первого хлородела где-нибудь на планетах. Тогда у нас танцы и празднество.
Чиннар небрежно кивнул.
— Это старый обычай или новый? — он добавил, — Все это может казаться тебе неважным, но мы стремимся ухватить дух вашего идиллического существования.
— Это очень старый обычай, — сказал Марден. Он с сожалением пожал плечами. — Но у нас нет ничего из того, что вы упомянули. Никаких национальных символов.
Вечер продолжался, сидящий, казалось, не осознавал, что фактически отвечал на вопросы. Он принял обычай как само собой разумеющееся. Для него это были не символы. Таково положение вещей. Все это было таким естественным. Возможность того, что у других народов могли быть другие обычаи, не приходило ему в голову.
Итак, было установлено, что символом жизни на Внешней и Внутренней был розовый хлорный цветок, хлородел. Что каждый год люди посещали подземные пещеры. Что они ставили маленький квадратный ящичек на стол, когда ели, и стучали по нему, когда насыщались. Что они всегда отдавали лишние продукты Риссам.
Один выявившийся момент был особенно интересным. Здесь были старые, захороненные города, как признал Марден. Или, вернее, руины городов. Прошли уже годы с тех пор, как в них было найдено что-то важное.
Чиннар осторожно увел разговор на несколько секунд в сторону, а затем вопросительно посмотрел на Клэйна. Это тоже было частью их предварительной договоренности. Клэйн кивнул.
Предводитель варваров поднялся. Он поклонился селянину.
— О, благородный человек Внешней, мы хотим попросить тебя об одной огромной услуге. Не перенес бы ты нас вашим удивительным способом в такой город, где сейчас светит солнце?
— Сейчас? — спросил Марден. Голос его был небрежен. Было непохоже, что он против этой идеи.
— Нам не нужно оставаться там долго, мы просто хотим посмотреть.
Марден встал. Он в задумчивости хмурился.
— Позвольте подумать — который город? А, знаю, где корабль.
Клэйн напрягся, сам не зная от чего. Было досадно осознавать, что ему было немного тревожно. А затем…
Впоследствии он пытался анализировать, что происходит. Была какая-то вспышка, свет вокруг. Он исчез так быстро, что Клэйн ничего не успел понять. А затем вокруг была дневная яркость. Почти прямо над головой висело голубое солнце планет-близнецов.
Они стояли посреди груды разбитых камней и искореженного металла. Насколько мог видеть глаз, повсюду росли деревья и кустарники. Пока Клэйн наблюдал, следил — это была его роль, притворяться подчиненным — Чиннар подошел к куску бетонного столба и пнул толстый кусок дерева, лежавший на земле.
Тяжелый сапог вызвал густой звук в этой тишине. Но деревяшка не сдвинулась с места. Она была прочно заделана в землю.
Чиннар вернулся к Мардену.
— В последнее время в этом или других городах что-нибудь раскапывали?
Марден был удивлен.
— А зачем нужно копаться в таком хламе, как это?
— Конечно, — быстро проговорил Чиннар. Он колебался. Он, казалось, хотел уже сказать что-то еще, но вдруг как-то странно застыл. Его голова резко откинулась назад. Клэйн проследил за взглядом и удивился, увидев над головой «Солнечную Звезду».
То есть на какую-то долго мгновения он подумал, что это был их собственный корабль.
Истина дошла до него. Он сказал:
— Риссы!
Откуда-то рядом Марден мягко сказал:
— О, да, я подумал, что, может быть, вам будет интересно увидеть это, потому я и привел вас в этот город. Риссы очень заинтересовались, когда мы рассказали им, что вы здесь в корабле, похожем на их. Они решили прилететь на Внешнюю, чтобы посмотреть. В вашем отношении я почувствовал — мне показалось, вам может быть захочется первыми увидеть их корабль.
Был такой момент, когда даже Клэйн растерялся. Чиннар заговорил первым. Он спокойно повернулся к внешнему.
— Мы согласны с твоим суждением о бесполезности дальнейшего осмотра этих руин. Давайте вернемся в твой дом.
Клэйн в последний раз мельком взглянул на боевой корабль Риссов. Он исчезал в дымке под восточным горизонтом.
Он предполагал, что этот корабль безошибочно направлялся к «Солнечной Звезде».
