Глава 17
Он легко, будто она ничего не весила, поднял её и отнёс в соседнюю комнату. Мебель тёмными очертаниями виднелась у стен. Гвеннан сразу поняла, что они очутились в столовой, той самой, где когда–то за столом сидела леди Лайл. Незнакомец посадил её на тот самый стул. Девушка пыталась овладеть собой, попробовать уйти: ведь теперь он её отпустил. Но её будто связали верёвками. И она заподозрила, что это его воля.
Даже в темноте тело его было видно, он слабо светился, подобно камням, — но не белым, а золотистым светом. Она молча смотрела на него, а он отошёл к двери и вышел, оставив её одну.
Гвеннан замёрзла. Тело её дрожало от холода, который проник через руки, когда она пыталась открыть гроб. Зубы стучали, хотя она пыталась справиться с этим. Ноги в ботинках застыли так, что она их совсем не чувствовала. Девушка будто оледенела.
В тёмном доме не раздавалось ни звука. Но подвеска у неё на груди слабо светилась. Каким–то образом Гвеннан удалось оторвать застывшие руки от ручек кресла; вначале она намертво вцепилась в них, иначе могла бы безжизненной грудой упасть на пол. С усилием Гвеннан свела руки, лажав между ними подвеску.
В доме было тихо, но это не тишина смерти, конца; скорее — предчувствия, передышки перед действиями. Она начала медленно осознавать это. Руки у неё согрелись, к ним вернулась жизнь. Но одновременно сильнее проявилось ощущение плена. Она — пленница чужой воли, должна выполнять то, что не обещала — во всяком случае не сознательно.
Тело её отвечало на энергию, заключённую в куске чуждого металла, а она тем временем пыталась овладеть своим внутренним существом. Дышала она медленно и глубоко — как неведомый ей опекун, перед тем как встать. Лихорадочное биение сердца замедлилось, тепло разливалось по всему телу. Гвеннан прислушалась.
Ничего не слышно, ни малейшего движения. В воздухе витал застоявшийся запах дыма. Из комнаты проёмов окон не видно — они закрыты плотными занавесями. На столе и на одном из высоких сундуков — свечи, но у неё совсем не осталось сил встать и зажечь их.
Гвеннан поёрзала в кресле, переложила подвеску в одну руку, а второй попыталась оттолкнуться, приподнять себя. Но тут появился свет. Она повернула голову и увидела яркий свет в той двери, за которой исчез тот, кто её захватил (так она должна считать).
Свет не усиливался, оставался рассеянным. Вошёл он — второй Тор. Правую руку мужчина вытянул вперёд. В ней лежал шар, точно такой, как тот, что открыл Гвеннан доступ в иные миры и показал место отдыха опекунов.
Теперь он был одет, причём в одежду Тора, и оттого ещё больше походил на того, кого она так опасалась. Но всё же при внимательном взгляде на лицо видна была разница. Полузакрытые глаза скрывали взгляд. На лице, в улыбке ни малейшей насмешки. Очертания губ как у леди Лайл. Гвеннан глубже уселась в кресле.
— У нас мало времени, — нарушил он молчание. — Открытые двери нужно закрыть. Но только тот, кто вызвал, может отправить назад…
— Ты… — девушке пришлось облизнуть губы, прежде чем она смогла заговорить.
— Нет, — он сел в кресло справа от неё и положил руки на стол, шар между ними сверкал как осколок солнца. — Вот Тор — смотри!
Она так же не могла отказаться исполнить этот приказ, как не могла встать и выйти из комнаты. В шаре образовалось знакомое завихрение. Дымка принимала очертания…
Человек лежал на койке, его плечи и руки были покрыты густой зелёной смазкой — средством от ожогов. Глаза его закрыты, но он поворачивает голову, будто ищет что–то.
— Позови его! — это приказ. И опять Гвеннан не могла не повиноваться. Она склонилась вперёд, будто в спину её толкала сильная рука.
— Позови его! — приказ прозвучал негромко, но сил на сопротивление уже не оставалось.
— Тор… — вначале имя произнеслось рваным шёпотом. Потом оно прозвучало громче, как будто Гвеннан действительно стояла рядом с раненым и возвращала его в сознание.
Глаза его не открывались, но движения стали менее беспокойными. Она не могла сказать, где он, но думала, что ещё в городке, его ещё не перевезли на вертолёте в больницу.
— Тор!..
На этот раз он открыл глаза — тусклые, невидящие…
— Тор! — в третий и последний раз призвала его Гвеннан. Он начал было вставать, но тут картина затуманилась. Шар выкатился из ладони и прокатился по столу, хотя светиться не перестал.
— Он придёт… — в голосе сидящего рядом с ней сквозила уверенность.
— Но как? — Гвеннан настолько овладела собой, что могла уже спросить. — Он ранен… обгорел… его остановят.
Он покачал головой. «Слово наложено… никто его не остановит. Идем…» — на этот раз призыв обращен к ней, не к Тору. Он протянул ту же руку, которой сжимал шар. На шар он больше не обращал внимания.
Не раздумывая, она сжала его пальцы. Это прикосновение мгновенно вернуло ей силы. Гвеннан вспомнила, как глазами Орты видела Голос; та вызывала Силу, успокаивающую и приносящую мир. Хочет ли она такого спокойствия, такого мира? Что–то в ней сопротивлялось — она не хочет брать то, что не принадлежит её миру. Но она уже так далеко зашла по этой тропе…
Он поднял девушку из кресла, и она обнаружила, что слабость совсем покинула её, что никакого страха она не испытывает. Рука об руку они прошли по коридорам, не к передней двери, а назад, туда, откуда она тайно проникла в дом.
Когда они вышли на двор, Гвеннан обнаружила, что каким–то непонятным образом глаза её приспособились к темноте, что она видит то, чего не видела раньше. Видит… слышит… обоняет…
Существо, которое преследовало её у стены, всё ещё ждало там. К нему присоединились и другие.
— Он идёт, — сообщил её спутник.
— Но как он может? — осмелилась она спросить.
— Он должен, — последовал ответ. — Он призвал — и теперь должен сам ответить на призыв. Каждое действие вызывает последствия. Их приходится встречать — добровольно или нет.
— Кто… кто ты? — она вынуждена была признать, что он не Тор. Но чувствовала, что должна знать, кто он такой.
— Я тот, на кого лёг Долг. Я должен ждать…
Уклончивый ответ, но она не смела настаивать. Она так же боится его, как многие века назад Орта боялась Руки. Она всегда догадывалась, что Тор обладает возможностями, ей недоступными. Но этот человек (если он вообще человек) ещё сильнее.
Он закончил говорить, и всё застыло, всё затаилось в ожидании, как ждал дом за ними. Гвеннан напрягала слух, стараясь услышать хоть малейший звук. Он показал бы, что ожидание подходит к концу.
Негромкое рычание, низкое и угрожающее, нарушило тишину. Гвеннан вздрогнула. Пожатие его руки стало сильнее.
— Время…
Он прошёл вперёд, уверенно, будто никто не смел его тронуть. Она пошла за ним. Она был уже у выхода со двора, когда протянул другую руку, и ворота открылись перед ними, распахнулись так, что створки ударились о стену.
Её ночное зрение сохранялось, но теперь она об этом пожалела. Свора оказалась та же самая, что сопровождала охотника в мире с зелёным освещением. Вот существо с головой совы, вот — с руками–крыльями, человек–волк, волосатое существо… и другие… такое собрание зла и Тьмы, какого она никогда не видела, даже в худших своих кошмарах.
Но тот, кого она освободила, уверенно прошёл вперёд. Создания из другого мира расступились, образовали проход. По нему опекун повёл Гвеннан.
Спокойствие, которое она ощутила при первом же его прикосновении, сохранялось. Она скорее чувствовала, чем видела, что существа потянулись за ними. Но они не угрожали. И молчали.
Они вдвоём прошли через густой сад. Гвеннан неожиданно догадалась, куда они шли, — к камням! Их целью могли быть только камни! Где началось её приключение, там же оно и кончится. Не одно колесо завершило свой оборот.
Теперь не нужно было перелезать через стену. Они вышли из рощи и пошли по тропе, на которой не было ни следа, а за спиной их слышался шорох шагов и ощущалось зловоние, которое всегда сопровождает порождения Тьмы.
Камни ожили. С их вершин срывались языки огня. Гвеннан уже однажды это видела. Именно к этим маякам её и вели. Темнота ночи рассеивалась, всё посерело, приближался рассвет.
И в этой серости ясно стали видны знаки на камнях. Гвеннан почувствовала, что если бы захотела, то смогла бы их прочесть, что теперь для неё здесь нет тайн. Но она не пыталась это сделать. В воздухе повисло напряжённое ожидание, а она сама была слишком возбуждена. Должно что–то произойти, что–то такое, что не принадлежит к её миру. Она боялась от этого предстоящего и в то же время приветствовала его, понимая, что должна его принять.
Подойдя к основаниям камней, они повернулись и посмотрели на дорогу. Между ними и дорогой лежало покрытое снегом поле, ослепительно белый ковёр, чистота которого заставляла его светиться. Снова звуки, низкое ворчание, вой, кашель, хриплый и грязный. Те, что сопровождали их к насыпи, разделились надвое и тоже смотрели в сторону дороги.
Гвеннан поёжилась при виде этих уродов, которые сидели или стояли, переступая с ноги на ногу, — и ждали. Тут собрались существа, каких и не могли представить себе люди, напрягая самое тёмное воображение, вызывая своих личных дьяволов и чудовищ. Хуже всего были те, которые напоминали людей: становилось видно, во что может превратиться опустившийся человек.
Движение на дороге заставило чудовищ податься вперёд. Человек–волк поскакал к стене, подняв узкую голову и разведя челюсти, будто собирался завыть. Но не произнёс ни звука. А может, его вой был слишком высок для человеческого уха.
Человек, идущий по дороге, шатался из стороны в сторону, спотыкался, но не падал, хотя голова его бессильно обвисла, подбородком он касался груди и даже не смотрел, куда идёт; казалось, его влечёт какая–то невидимая сила. Пытаясь перебраться через стену, он упал и несколько мгновений барахтался в снегу, но потом снова неуверенно встал.
Тор — он шел в ответ на её призыв. Гвеннан не понимала, как он мог уйти от тех, кто за ним присматривал. Шёл он неуверенно; было ясно, что он болен и слаб, вероятно, испытывал боль, но он шёл. Рядом с ним зашагал человек–волк в позе собаки, ожидающей приказа. Но Тор не поднимал голову и не смотрел на это существо. Он продолжал идти к камням.
Существа расступились, как у ворот перед Гвеннан и опекуном, оставив свободное пространство у основания насыпи. Здесь Тор остановился и стоял, пошатываясь, руки его безжизненно свисали, ожоги выступали из–под мази. Наконец он поднял голову, и его глаза, мёртвые глаза, устремились на двоих наверху.
Губы его раздвинулись, он зарычал, как могло бы зарычать стоявшее рядом с ним существо. К нему возвращалась жизнь. Огонь, не тот, что сжёг его плоть, внутренний огонь разгорался в нём.
— Я пришёл… — голос его звучал не слабо, не напряжённо, даже не болезненно. В нём слышался вызов.
— Ты пришёл… — ответил спутник Гвеннан.
— Во мне древняя кровь… — теперь в голосе его звучали гордость и сила. Он больше не шатался, спина его распрямилась. Ожоги его были ужасны, но в этот момент казалось, что они просто одежда, которую можно снять и выбросить.
— В тебе древняя кровь… — опять спокойное подтверждение.
— Приказываю… — Тор поднял руку. Существа, собравшиеся вокруг, ответили гортанным ворчанием. Их красные, как угли, глаза устремились на двоих вверху. Они ждали только жеста или слова, чтобы наброситься, уничтожить.
— Я приказываю… — и тут рука, которая держала руку Гвеннан, от которой в неё вливалось ощущение силы, разжалась. Её спутник прошёл между двумя меньшими камнями и начал спускаться.
Девушка хотела крикнуть, остановить его, но знала, что это бесполезно. Они должны решить между собой, эти двое, так похожие, что их можно было принять за одного человека, если бы не ожоги Тора.
Тор не отрывал взгляда от того, кто подходил к нему. Звери голодно зашевелились. Но тот, кто сдерживал их, по–прежнему побеждал.
Опекун спустился к основанию насыпи, прошёл между двумя чудовищами и остановился на расстоянии вытянутой руки от Тора.
— Ты не можешь взять… — сказал Тор. В нём больше не было никакой насмешливости. Гнев горел в его взгляде; глаза его сверкали, как глаза ждущих чудовищ.
— Я не могу взять… — согласился опекун. — Но ты можешь дать.
Лицо Тора исказилось в гримасе; должно быть, от этого порвалась корка его ожогов. Он высоко поднял сжатые кулаки, как будто хотел нанести смертельный удар стоявшему перед ним человеку.
— Нет! — закричал он, как будто испытывал сильнейшие муки. — Нет! На этот раз всё будет моё!
Опекун продолжал молча ждать. Гвеннан, не сознавая этого, придвинулась ближе.
— Ты не можешь использовать против меня Силу! — воскликнул Тор.
— Я не стану использовать её. Выбор за тобой — и всегда был.
Руки Тора упали, кулаки разжались. На него, как плащ на плечи, опустилась усталость. Но глаза по–прежнему сверкали.
— Ты не можешь связать меня…
— Только кровь может сделать это. Поэтому ты и не хотел видеть меня, разве не так? Кровь сильна, она связывает…
Тор испустил нечленораздельный крик: «Уйти? Я не уйду! Я свободен!»
— Разве? — одно слово, но Гвеннан видела, как задрожал Тор.
— Я свободен… — теперь слова слышались неясно, потому что Тор руками закрыл лицо. — Я… не… уйду… Я…
— Ты хозяин этих, — опекун указал на чудовищ, сидевших кругом. — Разве этого хочет подлинная кровь? Ты хотел прийти к Силе путями Тьмы?
— Есть другие наши воплощения… мы свободны…
— Свободен? Нет, ты теснее связан цепями, чем любой другой человек. Цепи на тебе не снаружи, а внутри. Как служила Сила таким, кто брал её твоим способом? Вспомни… подумай… как она им служила?
Тор стоял, по–прежнему закрывая лицо руками. «Ты не сможешь…»
— Если бы колесо не завершило оборот, возможно, и не смог бы. Посмотри на меня! — теперь голос звучал резко, в нём слышался приказ, не подчиниться которому Тор не смог.
Он опустил руки и посмотрел прямо в глаза противнику.
И в лице его Гвеннан увидела то, чего никогда не видела раньше, — боль, но не телесную боль, — дух Тора поддавался, смягчался, ломался.
— Если бы не ты… — негромко произнёс Тор. — Не ты и не время…
— Да, если бы не мы оба… и звёзды, которые сделали свой выбор. Но ты тоже ещё можешь выбрать…
Тор сделал лёгкий жест. «Какой у меня выбор? Ты уже пометил меня. Если бы я сумел удержать тебя… Сарис, она победила. Она призвала эту полукровку… — впервые он взглянул на Гвеннан. — Против вас двоих у меня не было шанса. Пусть будет по–твоему…»
Опекун покачал головой. «Не по–моему, нет. Желание должно принадлежать тебе. Нет ни поражения, ни победы. Но то, что разорвано, должно быть соединено, то, что пошло по неверной тропе, должно быть повёрнуто на верную».
— А Тьма, которая приближается, разве она ничего не значит? — спросил Тор. — Снова Тьма, падение, потом подъём и опять падение. Неужели это будет продолжаться вечно?
— Нет ничего вечного. И Тьма никогда не бывает полной. Ты это хорошо знаешь. В одиночку ты ничего не добьёшься. Нужно множество, и никто не может считаться главным создателем образца.
Тор медленно покачал головой. Он не смотрел на чудовищ, скорее на заснеженный мир вокруг. Потом поднял правую руку и указал на лес. Чудовища зашевелились, послышалось рычание, скрежет, кашель, крики, как будто они обсуждали полученный приказ. Потом повернулись и пошли, размахивая крыльями, топая ногами и копытами. Небо потемнело от туч, и Гвеннан услышала первый раскат грома.
Чудовища достигли края леса. Тор резко опустил руку, будто пробивал невидимую преграду. Вспыхнула ослепительная молния. Гвеннан замигала. Существа исчезли. Она видела только цепочку следов — потом ничего, белизна без единого следа. Ушли в другой мир.
Тор поморщился и пошатнулся. «Дело сделано, давай кончать. Я устал…»
— Ещё нет. Для тебя это не конец. Только начало, конца у которого не будет…
— Конец того, кто сейчас я. Кто знает, что ждёт впереди. Я есть я, все люди держатся за это — даже ты.
— Даже я, — кивнул опекун. — Но всё же повторю: конца нет. Иди и увидишь… — он протянул вперёд обе руки ладонями вверх.
Тор перевёл взгляд с лица незнакомца на эти протянутые руки, потом снова посмотрел в лицо. Медленно, очень медленно он тоже поднял руки, на одной отчётливо видны были ожоги. И Тор пошёл вперед. Гвеннан видела, как он сжал губы: он шёл туда, откуда не будет возврата.
— Иду, — тяжело проговорил он и положил руки на ладони ждущего.
Они простояли так, казалось, целую вечность. Тор упал, и опекун не сделал попытки поддержать или поднять его. Тело свернулось на снегу, голова легла на руки. На лице, несмотря на ожоги, воцарилось выражение мира — такое же, как на лице леди Лайл в гробу обновления.
— Он?.. — она спустилась с насыпи и теперь стояла рядом с опекуном.
— Мёртв? Нет… Посмотри на меня.
Она посмотрела, поднесла руку ко рту и попятилась. Потом перевела взгляд на лежащее тело, потом снова на стоящего перед ней под быстро светлеющим небом человека.
— Ты…
— Я теперь завершён. Колесо повернулось. Обе мои части соединились: та, что обладала честолюбием, пыталась овладеть Силой, и та, что обладала мудростью. Он называл себя полукровкой. Но правильнее было бы называть полуцелым, хотя он этого и не знал. Мы все не избежали безумия в День Конца Мира. Некоторые были затронуты по–другому. Я тоже…
— Ты Рука… Тор… и…
— И ещё другие, множество других, и в них всегда чего–то недоставало. Теперь же я полностью восстановлен.
— Тор…
Он рассмеялся, в голосе его звучало веселье, какого она раньше не слышала. Он широко развёл руки, будто хотел обнять весь мир, сделать его своим. Действительно, в нём чувствовалась цельность и полнота, которую она не смогла бы описать, но знала, что мало таких существ видел мир со дня гибели Орты.
— Так меня будут звать в этом времени.
— А он… — девушка взглянула на обгоревшее искалеченное тело и вскрикнула. Оно сморщилось, съёжилось и почернело. Ни следа разложения, просто распад в пепел, подобно дереву, охваченному всепожирающим огнём.
— Это изношенное платье мне больше не нужно, — сказал ей Тор. — Двое стали одним, как и было обещано, и звёздное колесо повернулось. Так бывало и раньше, но на этот раз мы справимся лучше…
— Мы?
— Кровь нашла себе дорогу в мире, — сказал он. — И древняя кровь всегда сказывается. Родич узнаёт родича, как бы далеко дни рождения ни разводили их. Теперь ты это знаешь. Раскрой сердце, протяни руку — и ты увидишь!
Он протянул ей руку, и она взяла её, на это раз от всего сердца, чувствуя, как что–то тёплое и сильное связывает их.
1–й дом: Стрелец восходит. Стрелец даёт высоту — высокий рост и хорошее телосложение. Юпитер в соединении даёт добавочный рост. Солнце тоже высоко. Возможны рыжие волосы.
Нептун в первом доме Стрельца придаёт ей мистические аспекты и склонность к фантазии. Она постоянно мечтает и часто испытывает отчуждённость. Нептун делает её сиротой, и так как он правит также в окружении четвёртого дома, то подчёркивает у неё отсутствие подлинного дома и принадлежности.
Юпитер, правящий в первом доме в соединении, придаёт ей склонность к философским рассуждениям и желание подлинной справедливости, стремление исправить несовершенства, выполнять те же задачи, что и в прошлых существованиях. Юпитер правит сновидениями, поэтому в снах открывается её подлинная сущность и назначение.
12–й дом. В этом доме Скорпион владеет подсознанием, тайными врагами, интуицией, скрытной стороной жизни и дверями в прошлые существования. Юпитер в двенадцатом доме в соединении действует как ангел–хранитель. Юпитер открывает, что она перенесла из прошлого существования в нынешнее задачу; эта задача теперь должна быть выполнена под охраной и защитой от недругов, которые даёт Юпитер. Скорпион правит в этом доме, а Солнце показывает, что она встретит человека, к которому её влечёт, но которому она не доверяет. Скорпион даёт ключ к подлинной сущности этого человека. Он сопровождает её из прошлых жизней как тайный враг. Но он ей не открыт, потому что двенадцатый дом скрыт от сознательного восприятия. Она должна опасаться его.
Юпитер, уходящий из двенадцатого дома, заставляет её вести замкнутую жизнь.
8–й дом: Рак — физический знак, Луна, правящая им, тоже в восьмом доме. В то время как Козерог во втором доме руководит финансовым состоянием и показывает недостаток денег, восьмой дом имеет отношение к наследству и наследованию. Луна воздействует положительно и дарует ей наследство. Луна дарит ей физические способности, которые усиливаются от того, что Луна составляет часть большой триады. Это указывает, что она, (та, чей гороскоп рассматривается) переживёт кризис в своей жизни и естественную смерть. Юпитер и Луна помогают ей пройти через испытание кармой.
Большая триада — это элемент воды от Луны в Раке к Плутону в Скорпионе и оттуда к Меркурию в Рыбах. Большая триада — это способности, таланты, одарённость, принесённые из другой жизни в эту.
Плутон здесь даёт ей друга, который будет ей очень полезен. Плутон удачно расположен в собственном знаке Скорпиона и управляет трансмутациями или метаморфозами, всеми её жизненными силами и тем, что мы называем смертью, он представляет жизнь, опыт и миссию.
Третья часть большой триады — Меркурий в Рыбах в четвёртом доме. Меркурий означает коммуникацию, Рыбы — иные миры, вместе это означает способность общаться и расширять свои физические возможности. Меркурий управляет путешествиями, он в Рыбах как части триады означает, что она будет путешествовать во времени и пространстве.
3–й дом: здесь Водолей с Солнцем и Уран. Водолей с Ураном в тесном соединении — это означает, что она соображает быстро, ей свойственны озарения, видения из прошлого и будущего. Уран правит её будущим.
Третий дом — это разум и путешествия, Уран даёт ей неожиданные и необычные путешествия.
Уран правит молниями.
Одна из самых значительных конфигураций гороскопа — это Y, или Рука Судьбы. На схеме гигантский Умежду тремя планетами. Это редкое сочетание и означает, что данная личность переживёт события, которые полностью изменят её жизнь. В данном гороскопе Рука Судьбы указывает на двенадцатый дом кармы — дом тайн, двери в другие измерения, ключ к другим жизням.
Проходящие планеты в определённых пунктах своих орбит усиливают это сочетание.
Луна, как часть Y, находится в 13градусах от Рака, точно на градусе звезды Сириус.
Назад: Глава 16
Дальше: ОПАСНЫЕ СНЫ
