Сломанный коготь
В ушах Кори звенели безумные вопли и крики. Он пытался шевельнуться, однако смог лишь немного повернуть свою раскалывавшуюся от боли голову. И когда он сделал это, то увидел сузившиеся глаза какой-то норки, плывшей рядом с плотом, к которому он был привязан. По краям этих глаз была нанесена красная краска, которая добавляла в них ещё больше ненависти.
А дальше, за головой норки, он увидел берега реки, где ещё несколько мохнатых воинов соскальзывали в воду, направляясь к прибывшему отряду. А потом плот Кори рванулся вперёд, словно его бросила рывком какая-то новая сила, выпрыгнул из воды вверх и приземлился на гравий и камни, больно ударив по его беспомощному телу.
Всё так же, привязанного, Кори поволокли в деревню норок. И это было вовсе не ограниченное место, как у клана бобров, что сообщила ему память Жёлтой Ракушки, а ряд нор.
Над каждой норой были установлены куски коры, связанные вместе при помощи побегов, все они имели конусообразный вид, но не очень походили на те вигвамы, что Кори помнил из рисунков индейских деревень из прошлого человечества. К передней части большинства из них крепились шесты, с которых свисали полоски меха, нити с зубами, одно-два пера. Ни одно из жилищ не было похоже на другое, и, наверное, подумал Кори, они отмечали личные достижения её хозяина.
Но ему не дали времени долго рассматривать: поток норок — женщин и детёнышей — окружил его. Вооружённые палками, кусками твёрдой земли, они стали бить его, беспрестанно ужасно повизгивая, пока он совсем не изнемог, весь в синяках, от их ударов. Впрочем, в конце концов норки из военного отряда, наверное, опасаясь, что их пленник может быть слишком избит перед тем, что они уготовили для него, окружили плот и отогнали его мучителей.
Они подошли к одной норе, вырытой чуть подальше от остальных, и острые зубы быстро перегрызли верёвки, которые удерживали Кори на плоту, однако узлы на лапах и хвосте не тронули. Его толкнули и запихнули внутрь, потом его пленители опустили откидную дверцу, оставив его в сумраке помещения: ещё не наступила заря, и сюда проникало совсем мало света. Наверное, так казалось бы глазам Кори, однако для Жёлтой Ракушки света хватило, чтобы увидеть, что он здесь не один, что ещё один надёжно связанный пленник лежит на другой половине этой покрытой корой узницы.
Это была выдра, на её меху запеклась кровь, глаза не открывались. Она выглядела настолько обмякшей и неподвижной, что Кори показалось, что, возможно, она уже и не жива — хотя почему в таком случае норки оставили её лежать здесь, если это так, он не мог сказать.
Воспоминания Жёлтой Ракушки пугали Кори — он пытался выбросить их из головы. Не следует думать о том, что делают норки со своими пленниками; ему лучше выбираться отсюда и как можно скорее. Однако все его рывки и потягивания приводили только к тому, что кожаные верёвки ещё сильнее вонзались в плоть, разрезая его мех до самой кожи. Он был весьма искусно связан — нигде не мог наклонить голову так, чтобы ухватиться зубами за верёвки, чтобы перегрызть в один момент: мешала петля, привязывавшая его голову к хвосту. Попытаться сделать это — значит, самому задушить себя.
Через несколько секунд тщетных попыток Кори утихомирился, оглядывая этот вигвам, чтобы увидеть, что бы могло помочь ему.
Вдоль стен, если не считать выходной двери, кучками лежала высушенная трава, словно приготовленная для того, чтобы служить ложем для постели. Однако двух пленников бросили слишком далеко от них. Несколько мешков или кожаных сумок висели под крышей, слишком далеко от его головы. И больше ничего другого — кроме выдры.
Кори повернул насколько мог голову, чтобы понаблюдать за вторым пленником. Глаза выдры теперь были открыты и пристально смотрели на него. Пасть её открылась и дважды со щелчком закрылась. Та часть сознания Кори, что досталась ему от Жёлтой Ракушки, узнала этот сигнал.
«Враг… опасность…»
В этом предупреждении не было необходимости. Части его сознания, как мальчика, так и бобра, знали, что норки и опасность идут вместе. Однако выдра ещё не закончила.
Как и у Жёлтой Ракушки, передние лапы выдры были крепко-накрепко привязаны к бокам, однако она всё ещё могла сгибать свои когти, и те, что были ближе всего к бобру, теперь зашевелились — создавая узор, который также был известен Жёлтой Ракушке. Речь на пальцах всегда использовалась племенами, которые установили между собой дружественные отношения, но не могли общаться при помощи языка.
«Норки и… другие…»
Другие? Что выдра имела в виду под этим?
Лапы Жёлтой Ракушки были так крепко связаны, что уже почти онемели — он едва мог теперь их сгибать. Однако ему удалось небольшое движение к боку, выражавшее желание узнать больше.
«Появились вороны… с приказами…» — выдра напряглась, однако это усилие оказалось таким значительным, что затем она затихла, лёжа и страдая от боли, ослабевшая от одного этого действия.
Вороны? Кори мысленно вернулся к реке, где он наблюдал за воронами и где его почему-то так легко схватили эти норки. Изменяющийся? Ворона, или вороны, несущие приказы, которым должны повиноваться норки? Та часть в нём, что от Жёлтой Ракушки, была напугана почти так же, как и сам Кори, когда он впервые обнаружил себя в этом странном мире.
И, предупреждали мальчика страхи Жёлтой Ракушки, если это какое-то дело Изменяющегося, то это гораздо хуже, чем если бы норки просто вышли на тропу войны. Тем больше необходимо было выбраться отсюда. Кори снова поглядел на выдру. Это животное лежало, закрыв глаза, словно усилия, которые оно использовало, чтобы вести речь при помощи знаков, полностью истощили его.
Кори попытался продвинуться, извиваясь, в сторону выдры, однако его шея и хвост, связанные вместе, помешали этому, и слабая надежда, что выдра перегрызёт его узы, погасла. А что если выдра сама сможет перекатиться к нему?.. Впрочем, он увидел, что на задние лапы выдры набросили ещё одну петлю, привязанную к колышку, воткнутому в землю, чтобы крепко удерживать зверька в неподвижности.
Но в результате этих безуспешных попыток под его плечом оказался какой-то комок на земле, отчего он почувствовал укол боли. Кори насколько мог повернул голову и увидел, что этот комок — его собственная коробочка-ракушка. Он недоумённо спросил себя, почему стража не забрала его у него. А потом вспомнил, что там хранится — небольшой уголёк. У него же есть огонёк, если только этот уголёк ещё не погас. И есть высушенная трава для ложа постелей. Не сможет ли он использовать это? Нет, сказала та часть его, что была от бобра. Однако часть сознания, что принадлежала Кори, сказала «да», решившись на отчаянный план. Только как ему открыть эту коробочку, когда передние лапы связаны?
Кори начал извиваться, пытаясь приподнять плечо, под которым находилась коробочка. Несколько долгих минут ему это не удавалось — коробочка тоже двигалась, когда он шевелился, упрямо оставаясь под его телом, несмотря на все его усилия. Но затем она немного поддалась, когда бобр в который раз упорно приподнял с ней свой вес. Мальчик не знал, сколько у него ещё есть времени, прежде чем норки появятся здесь. И каждый раз, когда в голове возникала эта мысль, он двигался ещё быстрее, а коробочка, похоже, скользила дальше назад под ним.
Вот наконец она вышла из-под плеча. Теперь он начал прилагать усилия, чтобы повернуть голову настолько, чтобы перекатить тело так, чтобы он мог дотянуться до коробочки своими резцами. Снова это казалось невозможным, и так трудна была эта задача, что он едва поверил в свой успех, когда в его зубах действительно оказалась раковина и он твёрдо сжимал сё челюстями. Теперь добраться бы до травяного ложа слева. Любые попытки двигаться вызывали дикую боль в хвосте или же его горло задыхалось. Он мог передвигаться только на несколько дюймов. Но вот наконец, зажав раковину зубами, он носом подтолкнул кучу высушенной травы.
То, что он собирался сейчас сделать, было самым опасным.
Высвободить огонь здесь, где он и выдра лежат такие беспомощные… Однако отчаяние Кори сейчас было сильнее возражений Жёлтой Ракушки, и он не позволял себе думать о чём-либо постороннем.
Мощные резцы, предназначенные для рубки деревьев, сошлись вместе на раковине, и он почувствовал внутри тлеющий уголёк. А потом изо всех оставшихся сил Кори выплюнул сломанную коробочку на траву и увидел, как трава подхватила небольшой язычок пламени. Он приподнял вверх заднюю ногу и хвост так, чтобы пламя могло прожечь верёвку, так безжалостно связывавшую его. Вскоре Кори почувствовал запах обгоревшего меха, боль ожога, и ему постоянно приходилось сражаться со страхом, который испытывал Жёлтая Ракушка, чтобы не двигаться. Ибо хотя животные узнали огонь и осторожно использовали его, но всё же они по-прежнему боялись больше, чем человек, его самого древнего инструмента.
И как раз тогда, когда он уже думал, что больше не может противостоять жару, давление на горло исчезло, и он смог наклонить голову вперёд ровно настолько, чтобы одним резким движением разорвать зубами путы на передних лапах, а затем сделать ещё один рывок, чтобы перегрызть и те, что сковывали его задние лапы.
Он почувствовал боль в лапах, когда в них снова свободно зациркулировала кровь, споткнулся, когда ему захотелось поскорее вскочить. Однако он побрёл, спотыкаясь, к выдре, разорвал верёвку, которая привязывала её к колышку. Потом, потащив меньшее существо вместе с собой, Жёлтая Ракушка добрался до задней части вигвама со стенами из коры. Он отбросил ложе подальше от стены мощными движениями своих лап, бросив его в сторону входа, чтобы создать стену огня между собой и любой норкой, которая попытается войти.
К счастью, трава не загорелась так быстро, как боялся Жёлтая Ракушка, она скорее тлела, клубясь дымком, отчего он закашлялся, а глаза заболели. Однако зубы и когти теперь были заняты работой у задней стены. И под его решительной атакой стена поддалась.
Что он ожидал обнаружить снаружи? Вооружённых норок? Но в этот раз он уже был настороже, готовый к схватке с ними, вместе с несущими увечья хвостом, когтями и зубами. Ведь он, Жёлтая Ракушка, лучше в схватке, чем любая норка, и даже две или три. Даже если они всем скопом навалятся на него, он хорошо постоит за себя, пока они не одолеют его.
Именно этот дым, клубьями поваливший наружу, замаскировал их уход. К тому же природа норок ещё больше способствовала этому: у них похожий организм, что и у бобров и выдр, они должны держаться вблизи от воды. Но хотя деревня стояла на берегу реки, норы находились всё же слишком далеко от воды, чтобы удовлетворять требованиям мохнатых налётчиков. Так что, когда Жёлтая Ракушка нырнул в ручей вместе с выдрой, которую он тащил за собой, то он упал в наполненный водой канал, тянувшийся между вигвамами. Погрузившись под поверхность воды и плывя в сторону реки, он не переставал удивляться. Обычно норки не пытались контролировать течение воды, как это делало его племя. Они не строили ни дамб, ни каких-либо канав, по которым можно было бы сплавлять лес, кору и листья, что означало дома и еду. Но эта канава оказалась теперь спасением для Жёлтой Ракушки и выдры.
Прорытый для более лёгкого тела норки, канал был узковат для бобра; хотя воины, которые схватили его, выглядели больше любой норки из мира Кори, они всё же были поменьше размерами, чем Жёлтая Ракушка. Несмотря на сложность, с которыми приходилось преодолевать тесные участки пути, бобру удалось пробиться сквозь них и протащить вместе с собой и выдру.
Наконец он вынырнул на поверхность, чтобы вдохнуть воздух, и повернул выдру, чтобы прижать раненое тело меньшего животного к стене канавы, в то время как сам перегрызал его верёвки. Глаза самца-выдры открылись, тот только теперь осознал, что происходит вокруг. И едва только верёвки упали, он приподнялся на передних лапах, требовательно подавая знак:
— В реку!
Но Жёлтой Ракушке не нужен был этот настоятельный приказ. Он нырнул под воду, держа одной лапой выдру, пока меньшее животное не начало нетерпеливо извиваться и, высвободившись из хватки бобра, промелькнуло мимо него и проскользнуло из канавы в более глубокие воды.
Они могли передвигаться в реке, однако это могли делать и норки, следуя за ними со смертоносной лёгкостью. И им нужно было, кроме того, опасаться ещё нападения в воде других хищников, которые чувствуют себя в ней лучше, чем норки. Жёлтая Ракушка отметил это про себя, когда самец-выдра в первый момент задвигался быстро, но вскоре с трудом потащился вслед за бобром, и было ясно, что его раны, которые снова закровоточили, замедляют его движение. Одна была на затылке, даже на вид весьма болезненная. Жёлтая Ракушка подумал, что, должно быть, это от удара дубинкой. Ещё одна рана вывела из строя переднюю лапу, которую самец держал прижатой к груди, словно, чтобы защитить её даже от слабого давления воды.
Кровь изменяла цвет воды, оставляя след, по которому их сможет выследить враг. Жёлтая Ракушка не отваживался тратить время, чтобы разведать, что происходит позади них, посмотреть, обнаружили ли норки их побег. Он мог только надеяться, что они выберут правильный путь за то короткое время, что осталось у них перед тем, как за ними будет выслана погоня. Правда, при удаче загоревшийся вигвам скроет их побег на некоторое время.
Кори теперь даже не пытался сражаться с Жёлтой Ракушкой за контроль над телом бобра. Он только желал, чтобы этот слишком реальный сон закончился и он бы пробудился снова в мире, который всегда знал.
Вверх или вниз по течению реки? Бобр замер в нерешительности. И именно выдра махнул ему своей неповреждённой лапой, что им следует отправиться вверх, против течения реки. И всё же, разве не этого будут ожидать от них норки — вернуться туда, где их захватили в плен?
Выдра снова просигналил в нетерпении:
«Вверх по реке… поторопись…»
Он попытался следовать своим же собственным указаниям, однако плыл неуклюже, и водоворот оттолкнул его в сторону берега. Жёлтая Ракушка легко догнал его, поплыл рядом, поперёк реки, в сторону противоположного берега, прижавшись плечом, Это было медленное и мучительное продвижение, они где только могли держались под водой, останавливаясь для отдыха, где корни или кустарники свисали над водой, чтобы дать им спасительную тень.
Они, как могли, прятались, потому что теперь уже наступил день, ярко сверкало солнце на поверхности реки, жужжали насекомые, и можно было видеть жизнь, бурлившую в воде и над её поверхностью. Жёлтая Ракушка поел ивовой коры, до которой смог дотянуться, не покидая реки. Самец-выдра своей здоровой лапой отодвигал в сторону омываемые водой камни, бобр помог ему, когда понял, чего хочет его спутник, и вскоре резко поднял вверх лапу вместе с раком, скрывавшимся под подобного рода укрытием.
Выдра передал, что его зовут Сломанный Коготь; он уныло глядел на свою разорванную лапу, когда жестами руки показывал это. И он принадлежал племени Болотного Ручья, хотя сейчас настал сезон, когда его народ разделился на семейные группы и отправился на летнюю охоту. Поскольку пока что у него в норе не было ни женщины, ни детёнышей, его исследовательское путешествие проходило в одиночестве, когда он и был пойман в ловушку норками. Рассказывая об этой своей беззаботности, Сломанный Коготь выказал стыд. Он вышел к верхней части канала, честно признался он Жёлтой Ракушке, и попытался спуститься по нему. Забыв обо всём, наслаждаясь великолепием быстрого спуска, он снова и снова поднимался вверх и спускался, и теперь он уже не мог припомнить, сколько именно раз, совершенно позабыв о всякой осторожности и в конце концов скользнул прямо в ловушку с сетью, устроенную норками.
Однако больше всего его страшили не норки, а то, что за ним, должно быть, следили вороны, сообщившие о нём норкам-налётчикам.
«Изменяющийся…»
— Что Изменяющийся? — спросил Жёлтая Ракушка на языке бобров.
«Кто знает? — похоже, выдра понял достаточно из его гортанных звуков, чтобы показать знаками ответ. Наверное, он понимал бобров, даже хотя и не разговаривал на их языке. — Но худо будет, когда придёт Изменяющийся. Мир может быть захвачен — да говорят, что со временем так и случится».
«Мир может быть захвачен» — пришла пугающая мысль другого существа — воспоминания Жёлтой Ракушки. Настанет день — все травники-знахари утверждают это, поют про это, выстукивают на барабанах, когда Народ начинает танцевать, охваченный наркотическим экстазом — что мир будет захвачен, и тогда ничего не останется таким, каким оно есть сейчас. И всё, что пребывало в безопасности и уверенности, будет сметено прочь, всё прямое станет кривым, всё светлое станет тёмным. И Народ больше не будет Народом, но рабами.
«Рабами…» — лапы Жёлтой Ракушки задвигались в этом знаке, и Сломанный Коготь кивнул.
«Это уже началось. Ты видел водный путь в деревне норок. Его выкопали рабы, бобры, которых они захватили ещё детёнышами и заставили работать на себя».
«И что станет с ними? — Жёлтая Ракушка щёлкнул зубами, а сильный хвост разрезал воду, разрывая водоросли. — Что случится с ними после того, как они это сделают?»
«Они уходят, никто не знает куда, — ответил Сломанный Коготь. — Но вороны Изменяющегося несут множество посланий в эту деревню».
«Если Изменяющийся вмешивается…» — Жёлтая Ракушка вздрогнул. И снова Сломанный Коготь кивнул.
«Верно, — его здоровая лапа шевельнулась в согласии.
— Лучше всего, чтобы наши народы знали об этом. Мой народ разбросан, что плохо. Мы должны снова собраться вместе, хотя это и против обычая сейчас, когда стоят тёплые деньки. А как насчёт твоего, Старший Брат?»
«Мы переезжаем в новую деревню. И я разведываю для племени».
«Для твоего народа лучше будет не обнаружить новую воду в этом краю, — ответила выдра. — Чем скорее ты сообщишь об этом своему вождю, тем лучше это будет для твоего племени».
«А ты?»
«Отправлюсь к норе моего вождя, Длинного Зуба, который остался в месте, назначенном для сбора нашего народа в случае прихода времени опасности. Тогда он отправит послания, зажжёт сигнальные костры, которые призовут людей моего племени туда».
«Однако норки наверняка последуют за нами…»
Сломанный Коготь кивнул.
«Да, норки. Если они действительно прислушиваются к словам ворон и тех, кто служит им разведчиком в небе, тогда мы оба должны держать ухо востро на тропе войны. Когда мы в воде, нам нет нужды привязывать траву к своим стопам, чтобы уничтожать следы за собой, но ведь и они также живут в воде, и они узнают о нас», — он оглянулся вокруг места, где они поели, и Жёлтая Ракушка понял, насколько глупо было утолять здесь голод.
Только очень глупая норка не заметит эту объеденную иву, перевёрнутые камни и не поймёт, что бобр и выдра останавливались здесь для отдыха и еды.
Выдра сделал знак:
«Да, мы вели себя здесь как необученные младенцы, мой Брат. Будем надеяться, что это не накличет на нас беду».
Сначала Жёлтая Ракушка подумал, что какие-то из этих следов можно скрыть. Но уже через несколько секунд изучения он понял, что это невозможно. Всё, что они могли сделать сейчас, — это как можно больше увеличить расстояние между собой и этим местом.
Его сильное тело бобра уже почти пришло в себя после грубого обращения с ним норок, хотя головная боль всё ещё не до конца прошла; вытянув лапу, он коснулся мягкой опухоли на черепе в том месте, где его поразила дубинка воина-норки. Но ют разведчик-выдра был в худшем состоянии. И несмотря на мужественные попытки Сломанного Когтя плыть вперёд самостоятельно, он в конце концов отстал. Когда Жёлтая Ракушка понял это и повернул назад, он обнаружил выдру, уносимую течением, едва-едва удерживавшуюся слабым когтем за скалу в реке.
«Держи», — Жёлтая Ракушка взял здоровую лапу спутника и петлёй набросил её себе на шею вокруг плеч. Выдра, похоже, снова уже терял сознание от усталости. Он лишь следил за тем, что делал бобр, но ничего не сказал, когда тот делал эти приготовления, чтобы тащить его.
Протянув переднюю лапу, чтобы удерживать голову выдры так, чтобы они могли смотреть друг на друга, Жёлтая Ракушка медленно просигналил:
«Где… находится… нора… твоего… вождя?» Самец-выдра моргнул. А потом шевельнул в коротком ответе своей раненой лапой:
«Ручей… впадает… в реку… большой камень… помеченная краской скала… следом за ручьём».
«Как далеко?» — спросил затем Жёлтая Ракушка. Однако глаза Сломанного Когтя были уже закрыты, а голова лежала, обмякнув, на лапе, которую бобр использовал в качестве буксира.
Вот так, таща на себе выдру, Жёлтая Ракушка и отправился вперёд, держась берега и по-прежнему стараясь использовать любое защитное укрытие, которое мог найти, чтобы не быть замеченным с неба. Он обнаружил, что плывя вместе со Сломанным Когтем, который был для него только беспомощной обузой, он довольно быстро утомлялся, отчего ему приходилось всё чаще и чаще останавливаться на отдых и вытаскивать выдру из ручья под какой-нибудь выступ, чтобы отдышаться. Дважды он сжимался в комок, когда тень крыльев падала на воду. В первый раз он не понял, кто это был: какая-то ворона или охотящийся ястреб. Однако во второй раз он точно заметил чёрные перья, он в этом не сомневался.
Долгое время после этого бобр просидел, скорчившись над выдрой в укрытии под выступом берега, не уверенный, что же делать. Если их увидел этот летун тьмы, значит, совсем скоро норки узнают, где они находятся. Но в другом случае, стоит им отправиться дальше по воде, ворона могла затаиться на каком-нибудь дереве и высматривать их продвижение.
Однако норки не показывались, и бобр предположил, что просто тратит драгоценное время, просиживая в этом укрытии. Жёлтая Ракушка снова рискнул отправиться дальше, по-прежнему таща за собой Сломанного Когтя. Однако во время следующего отдыха выдра поднялся и, похоже, уже лучше мог понять, что они делают. Он согласился, что ещё слишком слаб, чтобы отказываться от помощи Жёлтой Ракушки. Впрочем, он настоял, чтобы бобр помог ему подняться на берег между двумя скалами.
С того места он долго и внимательно изучал реку. Жёлтая Ракушка делал то же самое, однако он не увидел ничего, кроме насекомых и птиц — включая двух длинноногих охотников на рыбу и лягушек. И ни одной птицы с чёрный крыльями. А потом пониже их, немного впереди, разошлась трава, прошествовал рысцой олень и опустил голову вниз, чтобы напеться.
Сломанный Коготь стиснул плечо бобра, чтобы привлечь внимание Жёлтой Ракушки. Своей здоровой лапой выдра указал вверх по ручью и на противоположный берег.
Бобр узнал то, что, наверное, и было знаками местности, о которых ему говорил Сломанный Коготь. Однако чтобы добраться туда, им придётся пересечь открытое пространство реки, которое полностью просматривалось с неба. И на противоположном берегу он не увидел ни кустарника, ни какого-либо уступа, где можно будет спрятаться.
Услышав карканье, оба животных вжались между скалами, используя их как укрытие. Вороны — две — летали кругами над рекой. Одна из длинноногих болотных птиц отозвалась в ответ, бросая вызов, возражая против подобного рода вторжения на свою территорию. Но, похоже, вороны обратили на неё не много внимания.
А потом болотная птица поднялась в небо, и Жёлтая Ракушка безошибочно определил намерение, с каким большая птица взлетела: очистить свой охотничий участок от непрошенных гостей. Вороны улетели на юг, и болотная птица махала крыльями, преследуя их. Однако не могли ли соглядатаи за то время, что парили над рекой, заметить их двоих среди скат? Ответа на этот вопрос не было, никакого ответа, кроме как снова со всей возможной скоростью убраться подальше от этого места, прежде чем вороны сообщат о них, если им удастся ускользнуть от болотной птицы и вернуться.