Глава 18
Рамсей летел — не во флаере, а так, словно свободно парил в воздухе; люди давно завидовали свободному полёту птиц, и многие поколения пытались ему подражать. Вначале вокруг была только пустота — отсутствие всего. Но вот из пустоты возникла тень, Рамсей устремился к ней, и тень постепенно приобрела материальность. Но это оказалась не Текла, как он надеялся.
Стена — один огромный блок на другом.
Рамсей висел в пустоте, глядя на эту преграду. Ни двери, ни трещины, ни щели. Воля его крепла, усиливалась, как и гнев, — он не собирался допустить такого лёгкого поражения.
Проход в стене должен быть, он в этом уверен. Есть путь…
В мире, который он оставил, он бы руками ощупал все блоки в стене. Сейчас же он использовал для этого волю, по очереди прилагая её к каждому блоку. Пройти сквозь них!
И вот при очередном ударе его воли в стене вспыхнули огоньки — не на одном камне, а на двух, расположенных один над другим. Огоньки казались отпечатками пальцев — пять вверху, пять внизу.
И когда вспыхнул последний, камни медленно, с огромной неохотой начали поворачиваться. Но повернулись. Он отыскал дверь и теперь пролетел в неё, абсолютно свободно. И вокруг больше не царила пустота.
Он оказался в лаборатории, почти такой же, как уничтоженная. Только эта была поменьше, не так загромождена аппаратурой. В самом центре стоял ещё один обменник, невредимый. Но в нём не хватало селектора.
Внимание Рамсея привлекло какое-то движение. Он различил четыре фигуры. Но не конкретные чёткие изображения, как в прошлых снах. Когда он постарался разглядеть их, фигуры начали расплываться. Рамсей изо всех сил сражался, он должен был увидеть…
Замелькали сполохи света, огонёк будто раскачивался, как маятник, висящий в воздухе. Рамсей мигнул. Он вспомнил — так Очалл раскачивал свой ключ. В этом качавшемся свете скрывалась опасность.
Он попытался не смотреть на него, заглянуть за этот свет, лучше увидеть туманные фигуры. Две из них всё время передвигались, но ему не было видно, что они делают. Как только он начинал сосредоточиваться, перед ним возникал качающийся свет. Рамсей начал терять силы, на секунду его воля ослабла.
Текла!
Она ли — одно из этих расплывчатых пятен?
И тут же он увидел девушку — сбоку, лицо её под его взглядом стало ясно видно. Лицо, такое же, какое было у Дедана в пустоте, — лицо, лишённое жизни. Только сейчас в ответ на его требование она не открыла глаза.
Мерцание прекратилось. Это насторожило Рамсея. Должно быть, они узнали об его вторжении и захотели, чтобы и он знал: у них в руках заложница. И тут, кроме лица Теклы, он увидел — ещё отчётливее — какой-то чёрный предмет…
Селектор, недостающий селектор обменника!
Угроза — или обещание? Рамсей понял: и то, и другое. Попытаешься найти лабораторию, найти пленницу — и она исчезнет — её постигнет та же участь, что и Каскара!
Тот, кто спланировал всё это, тот, кого закрывало мерцание… Рамсей продолжал видеть лишь то, что ему позволили, его должно было поразить увиденное. Он должен был раскрыться перед нападением — именно этого ждал противник, он провоцировал Рамсея всё-таки попытаться добраться до источника угрозы.
Из-за этого мерцания как будто видимым потоком исходило сильнейшее ощущение полной уверенности в себе. Разум и воля, скрывавшиеся за этим светом, считали себя неуязвимыми. Только этот разум будет выдвигать условия, все остальные должны им подчиниться.
Пусть верит в это!
Рамсей ослабил волю, отступил… И почувствовал торжество противника, тот устремился следом, как пёс, хватающий за ноги нищего, набрасывающийся на беспомощного. И снова повис он в пустоте, стена за ним закрылась.
Кое-что он узнал, хотя и недостаточно. Однако продолжать борьбу сейчас, когда он ещё многого не знает, — нет. Он снова расслабил волю — и проснулся.
Лицо Дедана. И Оситеса. Он вернулся. Но встать даже не пытался.
— Я знаю где… — медленно проговорил юноша.
— Да, но это мало чем нам поможет, — ответил шаман.
— Мы получили сообщение. Несколько минут назад проснулась Гришильда, вне себя от страха. Если мы не подчинимся их требованиям, герцогиня…
— Будет отправлена на смерть, — прервал его Рамсей. — И тогда они, несомненно, возьмутся за остальных. Там, за стеной, спрятан второй обменник. Они по-прежнему в самом сердце Лома, и у одного из них знания, равные твоим. Я думаю, это Очалл.
Оситес что-то сказал, но слова его были непонятны. Дедан просто смотрел Рамсею в лицо, глаза его сузились.
— Кто из них убийца? — спросил он, занятый своей мрачной охотой.
— Очалл. Но его взять будет очень нелегко, — Рамсей лежал неподвижно. — Шаман! — он произнёс это требовательно, как равный с равным. — Какая форма защиты от поиска во сне может скрываться в мерцающем свете? У тебя есть возможности Просвещённых, и ты знаешь достаточно, чтобы найти объяснение. Позволь предупредить тебя: вы в своих поисках снов затронули нечто, трудно поддающееся контролю, какое-то оружие, хуже тех, что поставляет север. И теперь оно попало в безжалостные руки, готовые использовать его.
Оситес, казалось, съёжился. Рамсею он всегда казался стариком; теперь же он выглядел сморщенным призраком по сравнению с Оситесом нескольких часов назад. Губы его дрогнули, как будто он хотел ответить, снова сжались; пальцами он лихорадочно теребил край мантии.
— Это… — голос его прозвучал вначале призрачным шёпотом, но постепенно стал сильнее. — Это запретные темы, а ты не из Рощи. Я не могу открыть тебе, непросвещённому…
— Тогда готовься к тому, что ваше собственное оружие обернут против вас же, — ответил Рамсей. — Думаешь, Очалл кого-нибудь из нас пощадит? У него есть собственная сила и тайна обменника. Будь готов к смерти, шаман. Потому что тебя считают самым сильным из оставшихся противников.
— У меня нет права, — ответил Оситес. — Я должен посоветоваться…
— А пока ты советуешься, — заметил Рамсей, — Очалл действует. Твоя тайна для нею больше не тайна!
Дедан встал.
— Ты говоришь, лорд император, тот, кто сжёг моих людей, спрятался за той стеной? Тогда это просто. Мы снесём стену…
— Хотел бы я, чтобы это было так просто, — Рамсей устало повернул голову. Снова вся энергия покинула его. — Мы даже не знаем, какая оборона нам противостоит. Ты хочешь снова послать людей в огонь?
Дедан сморщился. Ударил кулаком по ладони.
— Так что же делать, лорд император?
— Торговаться… — начал Оситес.
— Нет! — ответил Рамсей. — Очалл использует это время для сбора сил. Он ничего не уступит, только будет играть с нами. Ты же знаешь его, шаман. Разве я говорю не правду?
Оситес молчал. Потом заговорил так, словно слова вырывали у него пыткой:
— Я нарушу клятву, если поступлю, как ты хочешь. Тебе этого не понять. Существуют великие дела, в которые люди…
— Ты сказал, — прервал его Рамсей, — что в планы вашего товарищества входит охрана благополучия Улада. Хорошо. Что станет с этим благополучием, если Очалл добьётся своего?
Лицо Оситеса потеряло угнетённое выражение; шаман распрямился, поднял голову, в нём снова ощущалась воля и решимость.
— Ты рыцарь, — сказал он. — Как рыцарь, ты обладаешь силой, какой нет ни у кого, даже у Посвящённых Рощи. Но недостаточная вера в себя может тебя ослабить. Ты должен отдать предстоящей битве всё: тело, разум, душу. И правда такова, что ты можешь потерять тело и разум — насчёт души не могу сказать. Первые два для нас постижимы, а душа выходит за пределы нашего понимания.
Если ты готов всем этим рискнуть, то можешь одолеть Очалла. Но при этом нет никакой уверенности, что и ты не погибнешь. Я говорю это, потому что перед тобой опять стоит выбор. И только ты можешь его сделать.
Рамсей оторвал взгляд от искреннего лица шамана. Лёг и уставился на потолок над собой. Полностью отдать себя — никогда в жизни не приходилось ему делать такой выбор. И эта окончательность вызывала сопротивление части его сознания. Полностью он не понимал предупреждение Оситеса, но всё равно его усталое тело охватил холод.
Когда он был провозглашён императором, он тоже сделал выбор, но тот выбор — лишь бледная тень по сравнению с этим. Он знал, что теперь возврата не будет…
Но ведь он уже и так далеко зашёл по этой дороге.
— Ты должен сказать… — говоря это, он не смотрел на шамана, продолжал смотреть вверх, — что мне нужно сделать.
— Ты должен противостоять Очаллу и как видящий сон и как бодрствующий, — ответил Оситес. — В обоих плоскостях ты должен сопротивляться его силе, верить в себя, чтобы одолеть его. И никто не сможет тебе сказать, как это сделать.
Рамсей приподнялся. Усталость тяжестью навалилась на него, и он снова потребовал у шамана:
— Мне нужны силы…
Оситес кивнул.
— Вначале объединись со мной! — приказал священник Дедану.
Шаман протянул руку, и Дедан с удивлённым видом взял её. Тогда Оситес склонился к Рамсею и пальцами другой руки коснулся лба молодого человека.
И Рамсей ощутил приток энергии, вначале медленный, потом всё более стремительный, этот поток вливался в его тело, прогонял вялость, которая охватила его после пробуждения.
Шаман разорвал контакт. Вставая, Рамсей знал, что готов к борьбе как никогда в жизни.
— В лабораторию, — он глубоко вдохнул. — Пусть придут стражники, которым ты больше всего доверяешь, — добавил он, обратившись к Оситесу. — А ты, друг, — он повернулся к Дедану, — стой у меня за спиной, с оружием наготове. Не стану отрицать: за этой стеной мы можем встретить смерть. Я не видел их оружия, а оно может быть ещё хуже того, чем в Яснаби.
Дедан в волчьем оскале обнажил зубы.
— Друг, — впервые обратился он с таким словом, как будто впереди их действительно ждал огонь. — Не трать слов на советы. Я готов, — и из-под груды подушек, на которой сидел, достал ружьё-игольник.
Снова по потайной лестнице спустились они во владения Мелколфа. Впереди Рамсей, рядом с ним Дедан, Оситес позади, а за шаманом отобранные им стражники. Рамсей сразу направился к тайнику с полками.
— Сорвите полю), — приказал он. Один из стражников с помощью металлических крючьев вырвал полки, обнажив древний камень за ними.
Рамсей закрыл глаза, вспоминая увиденное во сне. Вот так… и так…
Он вытянул руки, расставил пальцы. Только так можно нажать на тайный замок.
За стеной — живое-мёртвое лицо Теклы… угроза чёрного ящика. Рамсей боролся с этим видением. Он не должен был сомневаться, не должен позволить страху помешать, ослабить его юлю.
На первый взгляд камень, который он выбрал, ничем не отличался от остальных, но пальцами он ощутил два ряда углублений. Нажать… Плоть его словно отшатнулась от грубого камня… Нажать…
Вместе со всей силой рук Рамсей напряг волю: ему показалось, что сопротивление камня подкрепляла другая, более тонкая материя. Как будто Очалл и другие воздвигают преграду своей силой воли.
Медленно, как во сне, камни повернулись, внутри показался свет. Рамсей приказал:
— Приготовьтесь!.. — он нажал в последний раз и отскочил в сторону, чтобы не попасть под действие оружия, которым могут защищать этот проход.
Но не последовало ни вспышки пламени, ни снаряда. Немного подождав, юноша осторожно снова подобрался к отверстию, наклонился и заглянул в него.
А там — нет, не пустота из его сна — какая-то дымка, не разбухший жёлтый туман, затянувший дюны Яснаби, но тоже непрозрачная.
Рамсей пробрался в отверстие и погрузился в эту дымку. На глаза он не мог больше полагаться, но у него имелся другой указатель. Какое-то неведомое чувство, то самое, что вело его во сне, говорило, что те, кого он ищет, здесь.
Выбравшись из отверстия, он остановился, подняв руки, чтобы предупредить нападение, медленно поворачивая голову справа налево. И тут же уловил мерцание, менее сильное, чем во сне, но всё-таки, как он догадывался, не менее смертоносное.
За этим мерцанием скрывался враг, считавший себя в безопасности. Что-то в мерцании говорило, что это оружие — одновременно и оборонительное, и наступательное. И Рамсею требовалось преодолеть эту неведомую силу, подавить сопротивление, предупредить нападение.
Он сделал в туман один шаг, другой. Идут ли за ним, он не знал. Все чувства юноши: пять телесных и одно новое, чувство сознания, — были устремлены вперёд, на то, что перед ним.
В тумане возникла какая-то фигура. И ещё Рамсею показалось, что он видит угол обменника. Но он не слышал ни звука. Если враги на самом деле скрывались здесь, они действовали как кошки: сидели неподвижно, ожидая, пока добыча подойдёт на удобное для удара расстояние.
Мерцание — оно играло с его сознанием, ослабляло волю. Существовал только один способ добраться до врага — выманить его из засады на открытое место. Туман клубился… Приблизилась к нему эта фигура или только показалось? Рамсей взглянул на край обменника, сосредоточился на нём, чтобы собраться с силами. И снова посмотрел на переливающуюся изменчивую фигуру, а та устремилась к нему, заглядывала не только в глаза, но в сам мозг, пыталась закутать в свою паутину, парализовать волю.
За этот свет, тянись за этот свет!
Он знал, что нужно сделать, но как достичь этого…
Рамсей отчаянно пытался разглядеть что-то за мерцанием, убрать его, не обращать внимания, как не обращают внимание на стекло окна. Он должен был разорвать это мерцание, но оно не давало ему сосредоточиться, и он видел только его. Во внезапном озарении Рамсей закрыл глаза. Видеть сон — приказал он своему сознанию — ВИДЕТЬ!
Повороты… раскачивания… углубления… Закружилась голова, волной выплеснулся страх. ВИДЕТЬ!
В эту мысль устремил он все свои силы.
За мерцанием — да! Теперь точно показалась фигура, смутно, её едва удавалось отделить от клубящегося тумана. Но она была там!
Потом…
— Умри!
Крик прозвучал не в ушах, но в сознании.
— Смотри — и умри!
Рамсей воспротивился этому удару.
— ВЫХОДИ! — приказал он. — Выходи, лицом ко мне. Я рыцарь… — слова приказа приходили к нему непонятно откуда. — Я вне формы! КО МНЕ!
— Умри! — крик хлыстом алой ярости прорезал сознание.
— Я жив. Выходи… — все остатки воли вложил юноша в этот приказ, всю силу, всю личность и всю жизнь Рамсея.
Мерцание вращалось всё яростней. Но за ним… за ним теперь чётко обрисовалось лицо. Однако вовсе не то, что он ожидал увидеть. И эта неожиданность так поразила юношу, что он едва не допустил смертельную ошибку.
— Умри!
— Я жив! — ответил Рамсей, прежде чем противник смог воспользоваться его оцепенением. — Выходи!
Мерцание завертелось как сверкающее облако, но не могло снова скрыть лицо, как ни старалось. Последовала струя обезумевших огненных частиц, подобная взрыву.
— Не-е-е-е-ет! — крик, воспринятый сознанием, крик не ярости, а страха, страха, сопровождающего судьбу.
— Да! — держался Рамсей. Яростные частицы устремились в него. Он открыл глаза. Вот они, видимые зрению, как и во сне. Бешеный водоворот частиц охватил его. Но он смотрел сквозь него, не отрывая взгляда.
Огонь окружил Рамсея, обжигающий жар охватил его. Но он же не реален, надо только держаться за эту веру. А тот, кто напал…
Рамсей вслух произнёс имя.
Огненные частицы смахнуло, туман разорвался. Впервые он ясно увидел лицо врага. А в руке того…
Рамсей прыгнул мимо обменника, поднял и опустил руку. Ребро ладони с треском ударило по запястью.
Послышался крик боли, и селектор упал на пол. Противник со звериным криком вцепился в горло, его безумное нападение заставило Рамсея отступить, прижаться спиной к обменнику. Он упал на пол, смутив нападающего, услышал крик — предупреждение, хотя слов не разобрал.
Треск игольника заставил его оставаться на месте. В каких-то дюймах от его руки оказался прибор, который оживляет обменник. Кто-то над Рамсеем закричал. Рамсей бросился вправо, сжимая в руке селектор.
Снова раздался треск ружья. Рамсей вскочил на колени. Кто-то наклонился к нему с оружием наготове. У него было время только ударить прибором. Удар заставил нападающего вскрикнуть. Но одновременно удалось отвести и ствол оружия. И выстрел пришёлся в потолок, а не в лицо Рамсею.
Он ударил кулаком в живот, встретил напрягшиеся мышцы, получил ответный удар по скуле, который откинул его назад. Юноша поскользнулся и упал на лежавшее на полу тело.
И тут Очалл сдавленно вскрикнул, прижал руки к груди и опустился на колени, потом, сложившись, упал головой к ногам Рамсея.
— Довольно! — Рамсей лишь наполовину расслышал этот возглас. Голова его кружилась от удара верховного советника.
Вставая, он снова услышал крик. Но на этот раз не мысленный, а полнокровный звук. Повернувшись, он увидел — ясно, потому что туман разошёлся, — увидел прижавшегося к стене Бертала, тот сжимал Теклу, не безжизненную, с пустыми глазами, пленницу, но гневную и яростную, вырывающуюся с такой силой, что принц не мог удерживать её, одновременно нацеливая оружие на Рамсея. В то мгновение как Рамсей посмотрел на него, он оставил эту попытку. И нацелил ствол оружия в лицо девушке.
— Только пошевелись, — тяжело выдохнул принц. — Дай нам свободно выйти, или клянусь кровью Джостерна во мне — я выстрелю!
Рамсей застыл. Он взглянул в сторону выхода. Там стоял Оситес, рядом Дедан с игольником, которым сразил самого опасного из врагов. Рамсей снова посмотрел на Бертала. В глазах принца пылало безумие. Он мог убить из одного страха.
И тут Рамсей использовал единственное оставшееся у него оружие. Вторично собрал он всю свою силу воли и стрелой направил её в разум противника.
Рот Бертала дрогнул, принц помотал головой. Но руки его бессильно упали. Текла вырвалась с такой силой, что сама едва не упала. Рамсей подхватил сё и удержал.
— Взять его! — приказал он, и стражники встали по сторонам Бертала.
Когда принца увели, Рамсей взглянул на шамана.
— Мы ошибались. Скорее Очалл был его человеком, а не наоборот…
Ему по-прежнему трудно было поверить, что человек с такой уверенностью в себе, как верховный советник, обладающий такой сильной волей, мог подчиняться кому-то… какими бы необычными познаниями этот другой ни обладал.
— Не совсем, — Оситес склонился к телу у обменника, перевернул Мелколфа лицом вверх. — Я думаю, что они всё-таки были партнёрами. Мы считали Очалла хозяином из-за его поведения. Но не думаю, чтобы даже одержав победу он легко правил в Уладе. С тем, что знал Мелколф… — шаман осторожно коснулся лба мертвеца. — Этот молодой человек знал так много, но ему всё было недостаточно. Он хотел всего, а в конце концов у него отняли даже то немногое, что у него было, и он остался нагим в поднятой им самим буре.
Рамсей чувствовал, что Текла дрожит.
— Вы не знаете, что они планировали… — голос её тоже дрожал. — Они отправили бы вас… нас… всех, кто им противоречил, на другой уровень смерти. Он… — девушка посмотрела на Мелколфа и быстро отвела взгляд, — он хвастал, что может сделать теперь это и без снов. Он говорил… сны не могут сравниться с силой его машин…
— И он умер, — ответил Оситес, — потому что скорее поверил делам своих рук, чем тому, что у него внутри. Таков был Великий Грех Древних. Мы все склонны к этому греху — видимое ценить выше неизмеримого.
— Лорд император… — Дедан отбросил слова шамана, словно они не имели смысла. — Перед нами было трос. Кто из них приказал уничтожить моё вольное общество?
— Он… — Рамсей указал на Очалла. — Так он мне сам сказал.
Капитан подошёл и взглянул на верховного советника.
— Я прикончил его собственными руками. Я доволен, — проговорил он медленно, словно просыпаясь от кошмара.
— Мои товарищи могут спать спокойно.
— Ещё одно, друг, — добавил Рамсей.
Дедан посмотрел на него.
— Что именно, лорд император?
Рамсей кивком указал на обменник.
— Вот это… и любой другой аппарат, который здесь может быть найден. Проследи, чтобы больше ни один человек не пытался постигнуть эти тайны.
— Хорошо…
Довольный, Рамсей повернулся к двери, поддерживая Теклу, которая продолжала дрожать и спотыкалась на ходу. Девушка молчала, пока они не выбрались к обломкам в наружной лаборатории.
— Мелколф и Очалл… — в голосе её звучало удивление. — Они… с ними покончено. А Бертал… что ждёт Бертала, Каскар?
Он заметил, как герцогиня назвала его.
— Его будут судить…
— Кто? — выбравшись из потайной комнаты, девушка словно вернула себе силы. Перестала дрожать, шла уверенней, но не пыталась освободиться от поддержки Рамсея.
— Ну, вероятно, те, кто судит в этом мире.
— Он королевской крови… судить должен ты, Каскар.
— Я не… — начал было Рамсей и смолк. Текла повернула голову и внимательно посмотрела на него.
— Кто ты не?.. — спросила она, когда юноша долго молчал, неспособный закончить свою фразу.
— Не знаю, кем я не являюсь, но, может, немного знаю, кто я такой, — медленно проговорил он. — Когда-то я был одним человеком… теперь, кажется, стал другим.
Рамсей Кимбл умер. Он умер в своём теле, в своём времени и мире; сейчас он медленно умирал по-другому.
— Ты Каскар и будешь править Уладом, — негромко сказала Текла.
— Правда? Или человек, который слишком далеко зашёл в своих снах, чтобы вернуться?
— Если в твоих снах Улад, — уверенно ответила она, — значит, в них правда. Неужели сон о нас гак жалок, что ты захочешь из него уйти?
Девушка подняла руку и провела пальцем по его щеке.
— Скажи мне, Каскар… рыцарь снов… неужели мы — такой бедный сон?
Рамсей крепче обнял её.
— Никогда… — сказал он с той же твёрдостью, с какой противостоял Мелколфу.
Текла негромко рассмеялась.
— Тогда, Каскар, продолжай видеть этот сон и никогда не пробуждайся!
— Да будет так! — губы их встретились, и Рамсей Кимбл умер окончательно.
