Глава 9
Два дня они прожили в этом лагере. Никаких опасностей тут не обнаружилось, никаких следов чудовища с острова или его родичей. Сандер охотился, с помощью пращи подбивая зайцев и карликовых оленей, которые были даже меньше Кайи. Животные держались так смело, что, как думал Сандер, здесь на них никогда не охотились: ещё одно доказательство, что местность эта безопасна.
Дни становились всё холоднее, ночами приходилось дремать урывками, постоянно подкладывая дров в костёр.
Снова выпал снег, не сильно, но достаточно, чтобы покрыть землю. Сандеру не нравилось, что теперь их следы, ведущие к лагерю, отчётливо выделяются на белых просторах. Он пытался использовать все уловки, чтобы запутать следы, но вынужден был признаться, что всё безуспешно.
У них не было возможности по-настоящему обработать заячьи шкуры. Но они вычищали их, как могли, и сворачивали в связку. Сандер понял, что у них нет достаточно тёплой для этого климата одежды, и скоро придётся использовать шкуры, необработанные и пахнущие, для дополнительного тепла.
Фейни подолгу сидела, зажав в руках подвеску, такая сосредоточенная, что почти не замечала происходящего. Дважды она сообщала, что снова встретилась с тем, что она называла «ищущим мозгом». И оба раза, она была в этом уверена, мозг даже не подозревал о ней. И, к её крайнему разочарованию, не было возможности выяснить его источник. Что касается Сандера, то он этим был только доволен. Он не доверял тому, что по-прежнему считал невозможным.
Охотясь, он одновременно разыскивал металлы. Но всё, что осталось после Тёмного Времени, давно было взято Торговцами. И ему часто встречались ямы, появившиеся не во время катастрофы, изменившей мир, а гораздо позже.
Размер этой покрытой развалинами площади был поразителен. Сколько же людей жило здесь? Гораздо больше, чем насчитывается в любом Кочевье. Сандер ходил вслед за Рином на берег другой реки, теперь забитой обломками камня; когда-то она уходила к отдалённому морю по другую сторону острова.
Человек и животное одинаково опасались воды; Рин стоял на страже, а Сандер наполнял бутылки. Однако до сих пор им не встретилось никаких следов земноводных. Здесь была рыба — одну Сандер поймал на импровизированную удочку: длинное узкое существо, поразившее его своим сходством с змеёй. Сандер тут же отпустил её, зная, что не сможет есть холодное скользкое мясо.
Однажды около реки он нашёл голову. Не голову или череп живого существа, а каменную голову. Размером в два его кулака, она, очевидно, была очень старой, с обломанной шеей. Это была птичья голова, со свирепым гордым взглядом, который чем-то привлёк его.
Он принёс её с собой, чтобы показать Фейни. Та внимательно осмотрела скульптуру, поворачивая её в руках.
— Это, — уверенно сказала она, — символ власти или господства. Хороший знак, что ты нашёл её.
Сандер рассмеялся. «Я не имею дела со знаками, шаманка. У моего племени другие обычаи. Но это хорошо изготовленная вещь. Для того, кто её делал, она имела особое значение, я могу это понять, потому что и сам делал кое-что подобное…»
Она могла и не слышать его, сидя с сосредоточенным, отчуждённым видом.
— Здесь когда-то было большое здание, — сказала она.
— Очень высокое… очень-очень высокое. А это часть большой птицы с распростёртыми крыльями. Птица сидела над дверью и… — Фейни выпустила голову из рук и потёрла глаза. — Да, у неё было значение, — повторила она. — Это тотем великого народа и большой земли.
— Этой земли? — Сандер оглянулся на груды развалин.
— Ну что ж, если это и тотем, то он не помог им в конце.
Фейни медленно протянула руку и снова коснулась отбитой головы. «Все тотемы оказались бесполезны в Тёмное Время, кузнец. Потому что земля и море, ветер и огонь обернулись против человека. И что могли тотемы сделать с гибелью целого мира?»
Она снова взяла голову и поставила её на камень, подкрепив булыжниками. Потом наклонила голову.
— Тотем мёртвых, — негромко проговорила она, — мы снова воздаём тебе почести. Если у тебя сохранилась какая-то власть, помоги нам. Потому что мы одной крови с людьми, которые сделали тебя для защиты своих городов.
— И она сделала жест, который Сандер не понял.
Пусть Фейни имеет дело с силами и тотемами, его больше интересует практика и повседневность. Но, глядя на свою находку, Сандер думал, что хорошо бы облепить её глиной, изготовить форму, в которую можно было бы налить, скажем, расплавленную медь, и изготовить символ, связанный с прошлым. Но голова слишком тяжела, чтобы нести её. Лучше он понесёт те обломки металла, что нашёл на корабле.
Он испытывал нетерпение. Они слишком долго отдыхают. Припасов у них достаточно, часть мяса он высушил над костром. Оставаться здесь дольше — значит ничего не добиться.
— Этот указатель, вещь, которая на тебе, куда он указывает? — спросил он у девушки.
Она снова повернулась на северо-запад. Но идти в этом направлении — значило пробираться через разрушенный город. Он чувствовал бы себя спокойнее и увереннее, если бы они направились прямо на запад. Он считал, что в этом направлении развалины должны скоро кончиться.
Но несмотря на нетерпение, Сандер ещё два дня пополнял припасы. С каждым утром становилось всё холоднее. Но таких бурь, какую они пережили раньше, не было. Наконец на пятое утро они выступили. Солнце светило ярко и ощутимо согревало, и они радовались этому теплу.
Как обычно, пеканы убежали вперёд и скоро исчезли среди груд развалин и обломков, оставляя местами ясные следы, чтобы можно было идти за ними. Но Рин оставался с Сандером и девушкой.
Фейни всё время держала в руке подвеску. Время от времени она с такой уверенностью указывала направление, что Сандер принимал её указания без всяких возражений. Он хотел бы внимательнее осмотреть этот овал с его блеском, который он вначале принял за драгоценные камни. Он не сомневался, что Предки могли изготовить настоящий указатель направления, но не сомневался и в том, что тайну его раскрыть не сумеет. Но однажды он спросил:
— Как эта штука говорит с тобой, как она показывает, что нужно идти направо или налево?
— Не знаю. Я вообще мало о ней знаю. Посмотри. — Она поманила его к себе. — Смотри, но не трогай. Не знаю, как на него подействует дух другого человека.
Подвеска была овальной формы, но не плоской, толщиной примерно с первый сустав мизинца. Металл, из которого она была изготовлена, не потускнел. Вероятно, это один из тех сплавов, которые ставят в тупик кузнецов. По краю вделаны камни, с ровными обточенными гранями. Камни разного цвета, всего их двенадцать. Но хоть камни и яркие, всё внимание Сандера привлекло другое. В металле двигалась светлая линия, она постоянно перемещалась.
— Смотри, — сказала Фейни. Она резко повернула влево. Линия на подвеске тоже повернулась, её конец указывал туда же, что и раньше, но теперь упирался уже в другой камень.
— Мой отец, — негромко сказала она, снова поворачиваясь так, что светлая линия касалась того же камня, что и прежде, — знал многое. Кое-чему он сумел научить мою мать, а она позже научила меня. Но он умер, прежде чем я появилась в мире. Это было его величайшее сокровище. Он клялся, что благодаря какому-то волшебству Предков оно может указать дорогу к месту, откуда оно появилось. Чем ближе подходишь, тем ярче становится указательная линия. И это правда, потому что я слежу за ней с самого начала пути. Я знаю, что в том месте, которое мы ищем, сокровищница знаний. Может, Предки догадывались о конце своего мира и подготовили убежище, которое уцелело даже в катастрофе Тёмного Времени.
Сандера поразила светящаяся линия. Правда, что она движется вместе с движениями Фейни. И он мог поверить, что это указатель. Кем же был её отец? Торговец, который случайно наткнулся на сокровища, о которых и не подозревал? Или выходец из Кочевья, Помнящий которой обладал знаниями, каких нет у других?
— Твой отец, он был Торговец?
— Нет. Хотя в Педфорд он пришёл с Торговцами. Он был искатель, но не металлов, а других людей. Не для того, чтобы поработить их, как Акулы, но чтобы узнать, что они сохранили от дней Предков. Он многое записал, но, — вид у Фейни был несчастный, — когда его хоронили, мать положила ему на грудь книгу, в которую он всё записывал. Книгу, которую он сам написал, — на листках коры и обработанной шкуры. Моя мать знала, что это его величайшее сокровище, поэтому его нужно было похоронить с ним, чтобы Потом он мог им воспользоваться, как другой воспользуется своими инструментами. Потому что мой отец говорил, что записанные слова — это самое великое орудие…
Сандер покачал головой. Но это просто глупо. Как можно чёрточки, которые она проводила в пыли веткой, сравнить с орудиями труда или оружием, которым можно защитить свою жизнь?
— Так говорил мой отец! — Фейни гордо подняла голову, будто подслушала мысли Сандера. — Но если его записи лежат с ним, то у меня есть это. Она сжала свою подвеску. — И я думаю, что это лишь малая часть других удивительных вещей.
В этот день Сандер то и дело на ходу через плечо поглядывал на подвеску Фейни. Им приходилось делать обходы, иногда даже возвращаться из-за груд развалин. И каждый раз светящаяся линия поворачивалась, указывая в одном направлении, куда бы они ни двигались.
Сандеру казалось, что конца городу не будет. Откуда появилось столько людей? Сколько им пришлось работать, чтобы возвести такое количество огромных зданий? Сколько нужно было привезти камня? Он всё больше удивлялся.
Во времена переходов Кочевье иногда встречало остатки старых городов. Племя обычно обходило эти места: на них лежало табу, потому что часто они вызывали смертельную болезнь. Молодёжь раз или два пыталась отыскать в них металлы. Но то, что они находили, оказывалось проржавевшим и бесполезным. Лучше было надеяться на Торговцев, которые готовы на любой риск, лишь бы раздобыть металл, который потом приносили в Кочевья.
Но ни один город, который встречал Сандер, не длился бесконечно! Или почти бесконечно. Однако если тут и был раньше металл, то его давно уже весь выбрали. В кустах гнездились птицы, они оставляли свои следы на изношенных каменных плитах. В это время года все гнезда опустели, зато они были хорошо видны на сбросивших листву ветвях.
Дважды Сандер использовал свою пращу. Однажды ему повезло, и он подбил гигантского зайца. Они зажарили его на обед, сберегая сушёное мясо. Пеканов не было видно. Рин принюхивался к камням и иногда глухо рычал, как будто улавливал неприятный запах. Каждый раз Сандер настораживался и осматривал местность в поисках засады. Больше всего он боялся встретиться с таким чудовищем, как на острове.
Но следы, которые отыскивал койот, должно быть, были старые. А деревьев, которые могли бы привлечь лесных людей, не было.
В поисках пищи возле ночного лагеря Сандер сделал открытие, которое потрясло его. В углублении лежали кости, и это были не человеческие кости. Скалящийся череп, мощная челюсть, опирающаяся о камень, и всё это вдвое больше по размеру, чем у человека. И в одной пустой глазнице торчала стрела.
Сандер осторожно освободил стрелу. Она не очень отличалась от его стрел. Металл хорошо выделан — признак работы опытного кузнеца. Но знаков на стреле Сандер не знал. Он присел, внимательнее осматривая скелет.
Это, несомненно, были останки одного из чудовищ. Но ему казалось, что лежат они уже не один год. Он удивился, почему охотник не взял свою стрелу. Их не бросают так легко, и первое, о чём думает всякий охотник, уложив добычу, как вернуть своё оружие. Может, чудовище было подстрелено на расстоянии, было живым, хотя и смертельно раненным, потом добралось сюда и здесь упало.
Сандер внимательно осмотрел окружающую местность и сделал второе открытие — зияющую дыру в одной из насыпей. Позже оползень почти засыпал её, но не настолько, чтобы нельзя было разглядеть. Вероятно, Торговцы, искавшие сокровища, подверглись нападению чудовища. Он попытался восстановить случившееся.
Вероятно, люди так пострадали от нападения чудовища, что бежали, унося с собой мёртвых и раненых. Следы схватки, пусть и старой, вселяли тревогу.
Он попытался очистить стрелу. Тонкий слой ржавчины легко стереть песком. А любое прибавление к его скудному арсеналу будет весьма полезно.
Сандер всё ещё не был удовлетворён. Свистом он подозвал Рина. Койот, обнюхав скелет, яростно зарычал, оскалив зубы. Но когда Сандер провёл его к отверстию, тот не проявил интереса. Значит, запах давно исчез. Но тут Сандер увидел кое-что новое — возле груды мусора лежали глубоко врезанные колеи.
Это можно было понять только так: сюда подводили телегу, несколько меньшую, чем те, в которых Кочевье путешествовало по равнинам. И телегу тяжело нагрузили, не зря она оставила такую ясную подпись на земле. Значит, искатели не бежали без памяти, они забрали с собой то, что нашли.
Но если это территория какого-то племени Торговцев, они в опасности. И хоть внешне они никак не напоминают охотников за металлом, у них нет телеги, грузы можно навьючить только на койота и пеканов, но Торговцы настолько ревнивы, что могут без предупреждения напасть на любого человека, вторгшегося на их территорию, не дожидаясь никаких объяснений.
Раскопки были старые, судя по оползню и костям чудовища. Однако это вовсе не означает, что искатели ушли отсюда. Город настолько огромен, что его можно обыскивать долго и во многих местах.
Значит, придётся опасаться и этого. Сандер знал, что Рин не подпустит ни одного незнакомца, пока Сандер сам не поручится за него. Он мог напасть даже на Фейни, если бы его не задержали пеканы, а тем временем Сандер принял Фейни мирно. Значит, нужно полагаться на койота. Он и предупредит, и защитит. Кузнец не хотел обмениваться стрелами с Торговцами. Ему нужны знания. Те Торговцы, которых он встречал, были настроены дружелюбно, хотя и отчаянно торговались. Они не похожи на Морских Акул, для которых любой человек — добыча с того момента, как они его увидят. Сандер надеялся, что если им встретится группа Торговцев, Рин заблаговременно предупредит их, и они сумеют доказать, что не представляют угрозы.
Когда он сообщил о своей находке Фейни, та не встревожилась.
— Может, это племя Гавы. Он приходит весной на берег… приходил на берег, — поправилась она, — чтобы вести торговлю в Педфорде. Наш кузнец, Эвольд, говорил, что у него очень хороший металл.
— А что вы отдавали взамен? — Кочевье предлагало обработанные шкуры, шерсть. И то и другое Торговцы брали с готовностью. Интересно, что могли предлагать родичи Фейни, отчего Торговцы несли туда металл. Ему казалось, что в деревне не может быть ничего привлекательного.
— Солёную рыбу и соль, — быстро ответила она. — Наши люди отправлялись за ней в морскую пустыню. И иногда у нас бывал излишек зерна и сушёных фруктов. Моя мать предлагала травы, которых не было у их лекарей. Мы не такие бедняки, как ты считаешь, кузнец!
— Я разве так сказал? — возразил он. — У каждого племени свои обычаи.
— Может, и не сказал, но это было у тебя в мыслях, — убеждённо ответила Фейни. — В своём набеге Морские Акулы увезли не только людей. Я всё думаю, почему они на нас охотятся, зачем увозят на своих кораблях? — Она спрашивала, не дожидаясь ответа. — Мы слышали о них, и не только от Торговцев, но и от своих стариков. Они охотились на нас и на юге. Некогда наше племя было многочисленнее, но мы потеряли многих юношей и девушек, их захватили Акулы. Это часть «нашей» памяти, кузнец, хотя у нас и нет ваших Помнящих.
— Я слышал об Акулах только от Торговцев, — признался Сандер. — Они появляются только на берегу, а в глубине суши мы их не встречали. Если только Белые их родичи…
— Белые?
— Они приходили, когда я был совсем маленьким. Странный народ. Сразу нападают, как будто их жизнь зависит от нашей смерти. Мы не смогли даже вступить с ними в переговоры, чтобы установить границы пастбищной земли, как с другими Кочевьями. Нет, они просто всех убивали: детей, женщин, мужчин, даже койотов. Койотов они очень боялись. Приехали они в своих повозках с севера. И повозки тащили не койоты, а странные животные, похожие на оленей, но очень большие, с огромными разветвлёнными рогами. Они действовали так, будто хотели захватить весь мир, уничтожить все остальные Кочевья. Когда наши люди узнали их кровожадное безумие, Кочевья объединились, и все вместе мы встретились с ними на поле, и там умерли они и их животные. Когда они увидели, что мы побеждаем, их женщины перерезали своих детей и потом убили себя. И своих животных тоже прирезали. Ни одно Кочевье не забудет эту бойню.
В их повозках мы находили странные вещи. Но было решено, что всё, что они привезли с собой, проклято, потому что они вели себя как безумные. Поэтому их имущество было свалено большими кучами. На них мы положили их тела и тела их животных. Затем всё это подожгли, и от них остался только пепел. А потом все Кочевья, которые собрались, чтобы защитить свои земли, решили на совете, что на этой земле теперь лежит проклятие и все Помнящие должны знать это. И с тех пор ни одно Кочевье там не кочевало.
Своих мёртвых мы похоронили в могилах на краю этого поля крови, чтобы их дух мог уберечь нас. Но некоторые верят, — добавил он, — что никакой души у человека нет, что когда он перестаёт дышать, остаётся только тело, как изношенная одежда. Однако многие думают по-другому. Теперь, когда какое-нибудь Кочевье кочует по северу, все молодые воины, все девушки, готовые выбрать спутника по шатру, вместе с Помнящими все едут к этим могилам. И здесь звучат рассказы о Белых и их безумии.
— А почему они называются Белыми?
— Волосы у них, даже у молодых, были светлые, и кожа, хоть они и ходили под солнцем, очень белая. Но самое странное — их глаза, они у всех одного цвета, без зрачков, как шары из полированного серебра. Внешне они выглядели как люди, не то, что эти лесные создания или чудовище, которое напало на нас в доме, так что в этом смысле их можно считать нашими родственниками. Но в остальном — нет, они нам не родня.
— И Морские Акулы тоже, — твёрдо сказала Фейни. — Внешне они люди, как мы, но в них дух дьяволов тьмы.
Они держали прутья, на которых над костром жарилось мясо. Уже стемнело. Рин исчез. Но Сандер понимал, что койоту тоже нужно наполнить желудок, даже если в темноте таится множество опасностей. Кузнец вздрогнул, рука его легла на самострел: в тени развалин что-то шевельнулось. Фейни взяла его за руку.
— Это Кай и Кайя, — сказала она. — Хоть ты и не доверяешь теням, в них могут скрываться и друзья. — И она негромко позвала своих спутников.