Сандер в свою очередь снял с койота седло и свои мешки, и Рин тут же исчез в лесу в поисках пиши. Пеканы не возвращались, и Сандер задумался, так ли уж прочен контроль Фейни над ними, как она считает. Но девушка не проявляла беспокойства. Она сняла верхнюю одежду, и отблески пламени костра заиграли на её поясе и массивном ожерелье.

Снова она сделала лепёшки и поставила их печься на сковороде, а Сандер в это время проверил свой запас стрел. Он хотел углубиться в темноту леса с подготовленным оружием. Потом набрал дров, которых, как он надеялся, хватит на всю ночь.

Фейни начала напевать. Слова были незнакомыми. Время от времени Сандер улавливал знакомое сочетание звуков, но остальное — всё на каком-то непонятном языке.

— Твой народ всегда жил у реки? — неожиданно спросил он, разбивая убаюкивающее очарование её песни.

— Не всегда. А какие люди всегда жили на одном месте?

— В свою очередь спросила она. — Разве нас всех не сорвало с места, не обрекло на блуждания после Тёмного Времени? Говорят, мы с морского корабля, его вода занесла далеко на сушу. На борту многие умерли, других смыло за борт. Но некоторые выжили. Когда море отступило, корабль остался лежать на земле. Это было во дни Маржи, матери Наны, а Нана была матерью Флори, которая родила Саину. — Она медленно перечисляла имена, больше, чем он смог бы сосчитать, и наконец закончила: — И я истинная дочь четвёртой Маржи. Люди с корабля встретились с другими, и так был основан Педфорд во времена бабушки моей матери. До этого мы жили у моря южнее. Но потом ушли на север, потому что там внезапно выросла гора, как в Тёмное Время, и выбрасывала огонь и скалы, так что всё живое бежало. А твоё племя, Сандер-кузнец?

— Мы с юга и запада, как я сказал. Наши Помнящие знают, но только они одни. А я кузнец. — Он поднёс руки к костру, согнул сильные пальцы. — Мои тайны иные.

— У каждого человека своя тайна, — согласилась девушка. искусно снимая лепёшки со сковородки и протягивая ему одну. — Говорят, первая Маржи обладала искусством лечения и научила этому свою дочь. Но у нас есть и другая власть. — Она откусила горячего хлеба, каждое сё движение вызывало искры в украшениях.

— Скажи мне, — попросила она, прожевав и проглотив хлеб, — почему ты ушёл, отрезал себя от кровных родичей, почему ушёл искать то, что можешь никогда не найти? Потому что утратил лицо из-за того, что твои люди не захотели назвать тебя кузнецом?

Она как-то умела извлечь из него правду.

— Я был испытан и подготовлен — отец не сказал бы этого, если бы это было не так. Но Иббет — его брат и давно уже хотел стать кузнецом. Он достаточно искусен. — Сандеру не хотелось говорить, однако, он всё же признал это. — Но он никогда не ищет того, что не было ещё сделано. Я хочу знать больше: почему существуют металлы, которые умели обрабатывать Предки, а мы не умеем, какие их секреты мы утратили. Отец знал, о чём я думаю, но всегда говорил, что у кузнеца есть долг перед его Кочевьем. Он не должен уходить, не должен охотиться за тем, что, возможно, не существует. Когда отец умер, Побет заставил совет слушать, сказал, что у меня голова полна снов, что я слишком молод и безрассуден, чтобы стать кузнецом. Он. — губы Сандера затвердели, — он великодушно предложил мне быть его подмастерьем. Подмастерьем! Мне. которого учил мастерству такой мастер, каким он сам никогда не станет! Он завидовал моему, отцу, но во мне увидел средство овладеть волшебством кузнечного дела. Поэтому я и ушёл. Пусть я только узнаю секреты Предков, и я докажу, что это Иббет должен быть моим подмастерьем!

— Значит, этого ты больше всего хочешь — унизить перед всем Кочевьем человека, который унизил тебя? — спросила она, стряхивая с себя крошки хлеба.

— Не совсем. Прежде всего мне нужны тайны кузнечного дела. — В нём снова вспыхнула привычная страсть. — Хочу знать, как они работали, почему могли делать гораздо больше, чем мы. Правда ли, что они были велики умом, что то. что мы ищем долго и мучительно, они постигали мгновенно, сразу видели истинный путь. Некоторые невежды — так их называл мой отец — и сейчас говорят, что люди узнали слишком много и Великая Сила решила стереть их с лица земли, что они были злы в своих делах и их нужно было переплавить, чтобы из металла сделать что-то новое. Может, это и так. Но я хочу узнать то, что смогу…

— А ваши Помнящие тебе не помогли?

Сандер покачал головой. «Мы происходим не от тех, кто жил в больших городах. Скорее из пустынь, где люди всегда были предоставлены сами себе. Мы всегда были скотоводами, всегда кочевали со своими стадами. Наши Помнящие вспоминают только пожар, охвативший землю, несколько человек и животных бежали от него и спаслись. Я ещё из семейных преданий знаю, что наша семья всегда была семьёй кузнецов и что мы изначально не принадлежали Кочевью. Мой первый предок присоединился к Кочевью, когда оно уже целое поколение скиталось. убегая от того, что знало раньше. И с тех пор нас занимало только то, что можно сделать своими руками».

Фейни сидела, скрестив под собой ноги, перебирая маленькие мешочки на поясе. Теперь она кивнула.

— Люди держались за знания, которые необходимы, чтобы сохранить жизнь в теле. То, что оставалось вне этого, забывалось. Но я хотела бы поговорить с вашими Помнящими. Из непонятных слов, которые кажутся бессмысленными. можно многое узнать. Таких слов много, мы не знаем, что они означают: вещи, действия… — Она слегка покачала головой. — Так много утрачено. И ещё больше утрачивается, когда приходят эти Морские Акулы. — Лицо её стало печально, она смотрела в огонь.

— Жизнь в Педфорде была хороша. — Она говорила сама с собой, обвиняя себя в чём-то, как будто забыв о существовании Сандера. — Обработанные земли с каждым годом расширялись. Мы больше не зависели только от милостей моря — оно иногда может подвести, — как в первые годы, когда только поселились здесь. В середине лета приходили Торговцы. Моя мать дважды покупала у них книги, настоящие книги, это записи Предков. Она могла их читать — немного — и научила меня тому, что знала сама. Мы со временем могли бы многое узнать. — Она сжала рукой подвеску на груди.

— Это ей дал мой отец. Он пришёл с Торговцами, но он не из их племени… он искал утраченные знания, пришел издалека. Он сам делал книгу, записывал всё, что узнавал, потому что его племя — это племя мудрецов. И он оставил это ожерелье, чтобы ребенок, которого должна была родить моя мать, смог бы искать источник великих знании. Он научил её тайнам… — Когда она замолчала, Сандер не удержался от вопроса:

— А что с ним стало?

— Умер, — невыразительно ответила она. — Заболел и умер в ужасной боли. Он знал причину своей болезни — в его теле была часть, которая заболела, её нужно было вырезать. Но у моей матери не было умения сделать это. И он умер. И тогда моя мать поклялась Великой Луной, что её ребенок будет учиться и узнает древние знания, которые могут служить людям. Но мы с ней были связаны, мы не могли уйти по своей воле и бросить племя. Нужно было заговаривать воду при спуске новых лодок, благословлять новые посевы, чтобы поля приносили больше зерна. А теперь — теперь я посмотрю, что можно открыть этим ключом. — Она по-прежнему держала в руках подвеску. — Клянусь Великой Луной, я постараюсь, чтобы мой поиск не был бесплоден!

Спустилась ночь. Только костер создавал преграду на пути теней. Сандер встал и резко свистнул, неожиданно поняв, что Рин всё ещё не вернулся. Когда койот не отозвался, Сандер забеспокоился. Может, охотясь, Рин ушёл слишком далеко. Иногда он полночи проводил в охоте. Но в этой незнакомой местности Сандер хотел бы, чтобы койот был поблизости.

— Он далеко, — спокойно сказала девушка. — У них своя жизнь. Нельзя требовать больше того, что они отдают добровольно.

— Мне это не нравится, — пробормотал Сандер, хотя вынужден был согласиться с ней. Его союз с койотом был добровольным с обеих сторон. Принуждать Рина означало потерять его. Но, дремля у огня и время от времени пробуждаясь, чтобы подбросить охапку дров в костёр, Сандер чувствовал себя совсем одиноким.

Девушка не сразу улеглась на постель из своего плаща. Напротив, она достала из мешочка четыре небольших белых кубика, на каждой стороне которых были точки. Разгладив рукой плащ, она бросила кубики так, что они покатились по плащу и легли одной стороной вверх. Она склонилась к ним, внимательно разглядывая верхнюю сторону, потом нахмурилась. Собрала кубики и снова бросила. Результат, по-видимому, опять не удовлетворил её, так же как и третья попытка. Возвращая кубики в мешок, она хмурилась ещё сильнее. Некоторое время сидела, глядя в огонь, и Сандер услышал шёпот, как будто она произносила собственные слова Силы, не предназначенные для других.

Наконец она вздохнула и легла с видом человека, выполнившего необходимые действия, но не удовлетворённого этим. Сандер подумал, что она уснула. Если она и была встревожена отсутствием пеканов, как он — Рина, то внешне никак этого не проявила.

Когда с рассветом Сандер расправил окоченевшие руки и ноги, койот всё ещё не появился. Хотелось пить, Сандер встряхнул бутылку и почувствовал, что она почти пуста. Он надеялся на инстинкт Рина, который позволял ему находить воду, но Рина не было рядом. Конечно, койот легко найдёт его по следу, но он нужен был Сандеру немедленно. Он снова свистнул. Ответило ему не рычание койота, на что он так надеялся, а крик какой-то лесной птицы.

Фейни села. Вытащила из мешка пригоршню красных сушёных фруктов и тщательно разделила на две части.

— Твой пушистый далеко, — сказала она.

— А твои? — спросил он с необычной резкостью.

— Не ближе. Я думаю, они охотятся там, — и она подбородком указала на лес. — Как я уже говорила, им нравятся деревья.

— А воду они могут найти? — Он потряс бутылку, чтобы показать, в чём они нуждаются.

— Если захотят. — Ответ Фейни своим спокойствием способен был раздражать. — Но есть и другие способы.

Некоторые я знаю. Похоже, нам самим придётся нести свою поклажу. — Она посмотрела на сброшенные Рином мешки. — Ну что ж, я это делала и раньше. — Она расстелила плащ и принялась связывать свою поклажу в аккуратный узел.

Сандер в два приёма покончил с сухими фруктами. У них был кислый вкус, и маленькая порция нисколько не утолила его голод. Он надеялся, что где-нибудь в лесу сможет подстрелить мясо на копытах. Ему нужна сила такого мяса.

Он связал все свои вещи в узел, используя мягкое седло Рина как внешнюю оболочку. Тяжелее всего был инструмент кузнеца, и Сандер молча сердился из-за отсутствия койота. Рин отличный боец, но он лёгок и на ногах. Нехорошее предчувствие охватило Сандера. Они не знают, что ждёт их в этой незнакомой местности. Он понятия не имел, нужно ли идти по следу койота; вдруг Рин оказался в опасности.

Узел тяжело лёг на плечи. Но Сандер решил не жаловаться, потому что то, как уверенно Фейни двинулась впереди него в тень деревьев, было прямым вызовом. Сандер тоже двинулся, держа наготове самострел.

Деревья большие, с широко раскинувшимися ветвями. Некоторые листья уже окрасились жёлтым или алым, другие опали и присоединились к толстому слою под ногами, копившемуся годами. Этот мягкий ковер глушил звуки шагов.

Впервые Сандер заметил обстоятельство, которого не предвидел. На открытой равнине он мог наметить вдалеке какой-нибудь пункт и использовать его как указатель. Здесь же деревья похожи друг на друга как две капли воды. Как же он может знать, куда идёт, и не движется ли он по кругу?

Сандер остановился. Может, всё же лучше было бы остаться на берегу, используя воду в качестве ориентира. Фейни тоже остановилась и оглянулась через плечо.

— Что случилось?

Он стыдился собственной глупости, но ничего не оставалось сделать, как признаться в ней.

— Я не знаю, куда идти; тут всё такое одинаковое.

— Я бывала здесь раньше. Здесь есть дорога, дорога на север…

Дорога? Она была так уверена, что Сандер поверил, что она знает, что делает. Но дорога!..

Фейни поманила, и он недоверчиво пошёл за ней. Оглядываясь, он уже не видел ничего, кроме деревьев. Он даже не знал, в каком месте они вошли в этот лабиринт стволов и низко нависающих ветвей. Но она уверенно шла вперёд.

Немного погодя они вышли на более открытое место. Здесь покров листьев не совсем покрывал поверхность земли. Вся в ямах, в трещинах от корней, это всё же несомненно была искусственная поверхность.

Она уходила прямо вперёд, а деревья, нападавшие на неё, ещё молоды, поэтому тут было светлее и дальше видно. Фейни помахала рукой.

— Видишь? Я же говорила. Это дорога Предков. За последние годы много всего уничтожено, но кое-что сохранилось. Там она изгибается, — она указала на запад, — но здесь идёт прямо на север… Ну, насколько я знаю.

Сандер видел изгиб дороги; она, должно быть, никогда не проходила по открытой местности. Он удивился этому. Ему казалось гораздо легче построить такую дорогу на открытой равнине, чем прокладывать через лес. И эта дорога была гораздо уже, чем те две большие, которые встретило Кочевье на пути своего бегства (Мэттли однажды шагами показал их размеры). Они были такие широкие, что даже Помнящие не смогли сказать, какие людские армии двигались по таким путям.

Поверхность дороги была неровной, приходилось идти медленно и осторожно, чтобы не споткнуться и не вывихнуть ногу в какой-нибудь дыре. Но зато дорога привела их к воде.

Сандер услышал звук ручья раньше, чем они вышли на неровный край пролёта, когда-то мостом пересекавшего ручей. Над поверхностью воды в солнечных пятнах танцевали крошечные насекомые, за ними охотились более крупные. Течение быстрое, но вода такая чистая, что Сандер видел поросшие зелёным мхом камни на дне. Взяв бутылку, он оставил узел Фейни, а сам спустился вниз, промыл и заново наполнил её.

Мост обрушился, но его остатки, скользкие от плесени и источенные водой, лежали в ручье, и по ним можно было перейти. Приободрившись от находки воды — их самой срочной потребности, Сандер начал серьёзно думать, как бы раздобыть теперь пищи.

Птиц вокруг много, но все маленькие и перепархивают в листве, так что изредка виднелись только взмахи крыльев. Ни одного животного им пока не встретилось. И хоть он очень внимательно смотрел на воду, заметить какого-нибудь движения под её поверхностью ему не удалось. Очевидно, рыбы здесь нет, во всяком случае достаточно крупной.

Фейни схватила его за руку, едва не столкнув в воду. Он нетерпеливо повернулся, готовый заговорить, но увидел выражение её лица. Она к чему-то прислушивалась.

Рин! Тяжёлая ноша, о тяжести которой он до сих пор не подозревал, спала с плеч Сандера. Он уже приготовился испустить призывный свист. Но Фейни протянула руку и зажала ему рот, призывая к молчанию.

Он тоже напряг слух. Судя по её поведению, она услышала что-то тревожное.

Не совсем звук, скорее пульсация в воздухе — как будто звук рождался где-то очень далеко. Сандер отвёл её руку и еле слышным шепотом спросил:

— Что это?

Она хмурилась, как и накануне вечером, когда бросала свои кубики.

— Не знаю, — ответила она ещё тише. — Но это какая-то Сила. В этом я не ошибаюсь.

О её хваленой Силе Сандер не знал практически ничего. В его племени был знахарь. Но он умел только вправлять кости, обрабатывать раны и использовать кое-какие травы. У племени существовало смутное подозрение, что существует некая Сила, более могучая, чем человек. Но то, что эта Сила интересуется человеком, было весьма сомнительно. Если так, то почему же в Тёмное Время человечество чуть не погибло? Разве что Предки вызвали кровожадную месть со стороны этой Силы. И люди Кочевья, когда они в редкие минуты предавались таким размышлениям, считали, что в таком случае с этой Силой лучше вообще не иметь дела.

Сандер подумал, что с Фейни, возможно, всё по-другому. Кое-что из её способностей — например, пророчества, — казалось ему странным. К тому же на земле могли жить люди, которые не так опасались этой Силы и могли договориться с ней. У таких может быть Сила, о которой так уверенно говорила Фейни. И так как в этом она разбиралась лучше, он решил послушаться её.

— Что за Сила? — снова прошептал он.

Она взяла подвеску в руку и смотрела на неё так, будто могла прочесть ответ на её блестящей поверхности.

Ожидая ответа, Сандер подумал: может, они близки к сокровищнице легендарных знаний, и эта пульсация свидетельствует о её близости. Но что бы ни думала Фейни, ей не понравилось то, что она увидела в подвеске. Она медленно покачала головой.

— Это не то, что мы ищем. — Слова её звучали решительно. — Впереди какая-то тьма. Но дорога ведёт туда…

— Мы можем вернуться, — заметил Сандер. — По берегу моря идти будет легче. Надо было с самого начала это попробовать.

Лес, который раньше обещал укрытие, теперь стал походить на ловушку. Хватит с Сандера леса, он предпочитает быть на открытой местности; там ты открыт взгляду противника, но зато и сам его видишь издалека. «Пошли!» Он схватил её за руку.

Она снова бросила взгляд на подвеску и опустила её на грудь.

— Хорошо, — согласилась она.

Он думал, что она станет спорить, и обрадовался тому, как легко она согласилась. Вероятно, обострённые чувства Рина предупредили его об опасности этого места, поэтому койот и не присоединился к ним.

Они перешли по камням ручей обратно и быстро пошли назад по дороге. Теперь Сандер постоянно слышал отдалённое биение. Ему казалось, что его собственное сердце начало биться в такт этому звуку, он чувствовал его удары во всём своём теле. Они уходили, но пульсация не стихала, как будто её источник следовал за ними на том же расстоянии.

Ловушка захлопнулась, когда они достигли поворота дороги, и оказалась совершенно неожиданной. Они проходили под широкими ветвями дерева, и оттуда на них упала сеть. И прежде чем Сандер опомнился, она плотно охватила его, полностью лишив возможности сопротивляться. Сеть была не из волосяных верёвок знакомых Сандеру. Она была покрыта каким-то липким веществом, которое от каждого движения связывало всё сильнее.

Любое движение пленника приводило лишь к ещё более тесному плену.

Сандер не мог дотянуться до ножа, не мог даже бросить бесполезный теперь самострел, прилипший к рукам. Резкий рывок сбил его с ног, он упал лицом на ковёр из листьев. С трудом повернув голову, чтобы освободить рот и нос от перегноя, он попытался рассмотреть тех, кто так легко захватил их.

Они спускались с древесных ветвей. Маленькие, поросшие шерстью. Одеждой им служили передники из переплетённых ветвей. Шерсть покрывала руки и ноги, толстой подушкой росла на груди и животе. Но лица у них были гладкими. Однако, в отличие от оливковой кожи, которая местами просвечивала сквозь шерсть, лица были красные и сморщенные.

Сандер не понимал их щёлкающую речь и не видел никакого оружия, кроме деревянных дубин. Одну из дубин он увидел в тот момент, как она обрушилась на него. В голове взорвалась боль, но сознания он не потерял.

Так и не развязав, его рывком подняли. Тошнило от кислого запаха жителей леса. Они ворчали, возможно, из-за тяжести. Один, вероятно, увидел, что у него открыты глаза, что он следит за происходящим. Лесной человек (если эти существа можно назвать людьми) приблизил свою алую морду к Сандеру и рявкнул. И многозначительно потряс дубиной. Других намёков Сандеру не потребовалось. Если его изобьют, это не поможет. Он послушно застыл на месте.