Всё время перехода он чувствовал себя крайне неуверенно, хотя жезл постоянно сообщал ему, что он на твёрдой поверхности. Добравшись до другой стороны провала, Мерлин испустил вздох облегчения. Но радоваться было ещё не время.

Едва взглянув на деревья тёмного леса, через который пролегала древняя дорога, Мерлин застыл. Они пробудились наконец, эти сверхъестественные стражи, охраняющие границы Нимье; они близко от него. Придётся возвращаться прежним путём — по ручью. Но воспоминание об огромной змее, таящейся в озере, делало спуск в воду задачей, для выполнения которой потребовалась вся его воля.

Мерлин осторожно спустился в самую глубокую часть русла, держа жезл в руке; его слабое подёргивание вместе с обострёнными особыми чувствами послужат для него хорошим предупреждением при любом неожиданном нападении. Вода здесь была не такая чистая, как ниже по течению, и он шёл, скользя и оступаясь. Поднятые им облака ила ещё более затрудняли ходьбу.

Он уже далеко прошёл по водной дороге и приблизился к повороту, за которым начинался обычный ручей, когда жезл в его руке резко повернулся. В то же время ощущение присутствия Силы заставило его обернуться.

Он ожидал увидеть чудовище, может, то самое, которое обманул в озере. Но никак не женщину, стоявшую прямо на поверхности воды, которая по сё приказу стала твёрдой.

Её рот медленно растянулся в улыбке. Как и в ту ночь, когда был найден меч, Мерлин увидел Нимье. Она даже не пыталась прикрыть своё стройное, белое тело, наоборот, даже отбросила назад чёрные волосы, чтобы показать себя ещё яснее. Если не считать ожерелья из камней, белых, как её кожа, двух широких браслетов и цепочки, на которой висел камень в форме полной луны, спокойно лежащий меж её грудей, она была совершенно нагая.

Нимье как ребёнок, с насмешливой игривостью, подняла голову.

— Мерлин… — Его имя донеслось вздохом ветерка. И вдруг он заметил, что губы её не движутся. И тут же поднял жезл и ударил — как копьём в битве.

Конец жезла коснулся её груди рядом с лунным камнем. Колебание воздуха — и ничего. Иллюзия!

Но тревожило, что иллюзия назвала его по имени. Нимье, вероятно, подозревала, что он придёт, иначе ей незачем было создавать такой призрак. Или она в самом Камелоте узнала об его вторжении?

Во всяком случае он встревожился. Со всем в этом мире обращался он с уверенностью и мудростью, только эта женщина будила его чувства и делала неуклюжим, как неопытного юнца. И беспокоили его не силы, которые она могла вызывать. Нет, это было тонкое, еле ощутимое влияние, которое действует на мужчину и не поддаётся его контролю.

И долго ещё после исчезновения иллюзии Мерлин стоял неподвижно, ожидая нового появления. Но его не последовало. Чувствуя себя преследуемым беглецом, он с плеском пошёл дальше, желая поскорее покинуть этот злой лес.

Знает ли Нимье, какой вред причинил он её жилищу? Теперь он готов был признать её способной на всё. Повлияло ли как-нибудь уничтожение шлема на её планы? Он так мало знает, а должен знать так много.

Тяжело дыша, оглядываясь по сторонам и крепко держа жезл, чтобы уловить его малейшее движение, Мерлин быстро шёл вперёд. Ему казалось, что полумрак под кронами деревьев на обоих берегах сгущается. А за ним — что кроется за ним? Он закрыл дверь своего воображения, отказавшись от рассуждений. Думать о таком нападении часто означает вызвать его.

Не слышны голоса птиц. Мерлин не чувствовал присутствия животной жизни. Поскольку привидений больше не было, Мерлин решил, что Нимье оставила только одно, на всякий случай, в ожидании его прихода.

Он знал лунный камень, который был на ней. Не из зеркала, а скорее из легенд клана своей матери. Это знак одной из трёх, избранных для служения Матери Земли: Девушка с растущим полумесяцем, Мать с полной луной и Старуха с убывающим серпом. Почему Нимье избрала такой архаический символ? Эта местность почти не заселена, и он знал, что местные жители придерживаются древних верований. Возможно, многие, главным образом женщины, тайно поклоняются Древней Богине. При этой мысли лёгкая необъяснимая дрожь пробежала у него по спине. Припомнилось ощущение зла в комнате Нимье, какое-то предупреждение, настолько неясное, что он не сумел понять его.

Мерлин облегчённо вздохнул, выбравшись наконец из-под мрачного покрова деревьев. Солнце заходило. Мерлин постарался подальше отойти от края леса, прежде чем сел, чтобы поесть и напиться..

Сегодня полнолуние. Мерлин облизал крошки с губ. Он очень устал; уничтожение шлема Нимье отняло у него много сил. Глупо идти дальше таким слабым и уставшим. Но всё же, даже на открытой местности, он испытывал тревожное чувство. Мерлин сидел, скрестив ноги, жезл лежал у него на коленях. Он прислушивался, прислушивался с ожиданием, которого сам не мог понять.

Сгустились сумерки, а он продолжал сидеть, напрягая все чувства. Он часто поглядывал на чёрное пятно леса, но не оттуда исходило ощущение тревоги. Мерлин осматривал и местность перед собой. Он был уверен, что некогда эти склоны были расчищены людьми, которые потом ушли, и поля стали зарастать кустарником.

Мерлин слышал лай лисы, какая-то птица пролетела над ним. Ночь полна шумов. Чего же он ждёт?

Время от времени он поглядывал на жезл: тот был еле виден, стекло и металл на его концах не блестели. Мерлин начинал верить, что угроза исходила не от Нимье. Она не связана с другим миром. Иногда он пытался погрузиться в лёгкую дремоту, но внутреннее ощущение опасности восставало против этого.

Взошла луна, как будто в небо бросили золотую римскую монету. И вот где-то далеко началось что-то вначале неразличимое. Внутреннее чувство Мерлина ощутило сначала лишь лёгкую вибрацию земли и воздуха. Она становилась все сильнее, пока он наконец не услышал.

Пение, от которого волосы вставали дыбом, заставило сильнее биться сердце. Он знал слова Силы и умел ими пользоваться, но эти были чужими для него. Было в этом вопле что-то совершенно чуждое и дикое. Он не мог разобрать ни слова. Древнее пение. В нём ничего не было от Звёздного Народа. Оно шло из молодости Земли, задолго до прилёта кораблей.

Пение перешло в серию резких криков. И Мерлин узнал их.

Под луной шла охота, и он был добычей. У богини, чей символ Нимье несла на груди, тоже имелась своя тёмная сторона. Этой богине люди приносили кровавые жертвы — проливали человеческую кровь. У неё было два лица, у этой богини, и три возраста, и второе лицо обращено ко Тьме. И этого лица люди боялись и старались его умилостивить.

Великая Мать — и Великая Разрушительница человечества!

Но поддаться атавистическому страху значило обречь себя на поражение. Мерлин дважды сглотнул, стараясь унять сердцебиение, собрать силы, которые повиновались ему. Должен быть ответ — и этот ответ не в бегстве. Если он только поддастся страху…

Он покачал головой. Ответ есть! Он таится в подсознании, закрытый сведениями, сообщёнными зеркалом. Но ответ принадлежит этому миру, а не миру зеркала.

Великая Мать и её жрицы, залившие землю кровью человеческой…

Великая Мать и…

Из глубины памяти Мерлин извлёк то, что когда-то говорил ему Лугейд. У Матери был соперник. Позже соперник стал её мужем: Рогатый Бог, которому приносили жертвы охотники. Рогатый Бог… верят ли в него эти жрицы?

Времени для размышлений оставалось мало. Мерлин мог бежать — но вся его натура восставала против этого; к тому же он знал, что тем самым погубит себя, — или оставаться. Придётся обратиться к иллюзии. Она должна быть необыкновенно сильной, потому что ей придётся противостоять силе Матери.

Мерлин встал. Сознательно отключился от криков охотниц. Всмотрелся в себя, надеясь, что не всю энергию истратил в замке на озере. Перед ним не было зеркала, в котором он мог бы проверить иллюзию. Он надеялся лишь на картину в своём сознании.

Теперь преследовательницы были уже так близко, что он мог различить их белые тела среди кустов, развевающиеся волосы. Подобно Нимье, они были обнажены, лишь на шее ожерелье из желудей. И всех возрастов: девушки, едва достигшие зрелости, матроны с свисающими грудями, кормившими детей, старухи, чья кожа казалась высохшей под луной.

Увидев его, они замолчали. На их лицах горела ярость — тёмная сторона их богини. В глазах стояла жажда крови. Мерлин заставил себя не думать ни о чём, только о созданной им защите.

Передовые женщины оказались на расстоянии прыжка, но вдруг они замешкались, в их взглядах мелькнуло удивление. Если его иллюзия подействовала, они видели не мужчину, а тёмную фигуру, увенчанную лунными рогами, — фигуру, в которой не чувствовался страх. Рогатый Охотник не боится ярости богини: ему, как и ей, принадлежит земля и небо.

Предводительница своры, высокая женщина с раскачивающимися грудями, зарычала. Дважды пыталась она дотянуться до него руками, но так и не решилась дотронуться. Остальные чуть отступили, неуверенно переводя взгляды от жрицы к Мерлину.

Он поднял жезл, хотя звёздное стекло не имело против них власти, но с ним он чувствовал себя увереннее, — и заговорил.

— Вы не можете охотиться за мной, женщины Богини.

— Это был не вопрос, а утверждение. — Вы можете призвать землю к ответу, бросить в неё семена, зачать, выносить плод и собрать урожай. Но всё, что живёт на земле, послушно мне. Смотрите!

Жезлом он указал налево. Там стоял, оскалив зубы, огромный волк. Ни один человек ещё не видел такого. Мерлин указал направо: там сидела гигантская кошка с длинными клыками. Волк зарычал, кошка зашипела.

Женщины начали отступать. Но жрица осталась; зубы её сверкнули в оскале, таком же зловещем, как у кошки.

— Охотник, — выплюнула она, — не противься Матери!

— Я не просто охотник, — ответил Мерлин, — я Охотник. Мать знает меня, я её племени. Взгляни на меня, жрица. Я дик, и гнев мой растёт. Служи Матери. Но я не преклоню перед ней колени. Мы равны по силе. Разве не так?

Жрица неохотно склонила голову. Но не отступила.

— Мы охотимся, когда угрожают матери, — настаивала она.

— Разве я угрожаю ей, жрица?

Впервые в ней почувствовалась неуверенность. «Может… может, ты не тот, кого мы ищем.»

— Но ты привела свою свору ко мне, — возразил он. — Я не желаю зла твоей госпоже: мы с ней равно служим силам жизни. Ищи добычу в другом месте, жрица.

Она удивлённо посмотрела на него. Затем попятилась, увлекая за собой остальных женщин. Мерлин смотрел им вслед. Он не сомневался, что за этим внезапным нападением каким-то образом скрывается Нимье. Неужели Леди Озера обратилась к древнейшей вере, чтобы завербовать себе последователей?

Женщины исчезли, слышался лишь топот их босых ног по земле среди кустов. Очевидно, они двинулись по другому следу. Мерлин надеялся, что никто не бродит здесь в одиночестве: получив однажды отпор, свора сорвёт свою ярость на другом.

Не так ли появились впервые перед людьми Повелители Неба, принимая облик земных богов? Мерлин почти верил, что следовал образцу поведения, применённому когда-то давно. Простым людям нужны символы, воплощающие непонятные им огромные силы. А по земле ходило столько богов. Древние Повелители Неба могли принять облик одного из них: так легче всего было заставить людей слушать, привести их на новый путь жизни и мыслей.

Мерлин убрал иллюзию, в которую одевался этой ночью. Он пошёл по залитой луной местности по старой дороге, чтобы как можно быстрее уйти из этого зловещего места.

Три дня спустя Мерлин увидел перед собой высокий холм Камелота. Он очень устал и проголодался. Последнюю ночь он провёл в пастушьей хижине. Пастух поделился с ним убогой пищей. Он мало что знал и смог сообщить лишь слух, что король болен и не покидает своей комнаты. Итак, Артур продолжает играть свою роль. Подойдя ближе, Мерлин увидел отряд всадников, торопливо скакавших куда-то. Когда они проехали, Мерлин быстро направился к стене замка.

У входа стояло вдвое больше обычного стражников, а внутри готовился к выступлению новый отряд. Часовые скрестили копья, преграждая вход.

— Стой!

— Вы меня знаете, — возразил Мерлин. — Почему не впускаете?

— По приказу лорда Кея никто не должен входить…

— Тогда пошлите известие лорду Кею, — ответил Мерлин. — Я не из тех, кого заставляют ждать.

Часовой колебался, на лице его ясно читалась враждебность. Однако один из его товарищей ушёл, а Мерлин прислонился к стене и приготовился терпеливо ждать. Он хотел знать, что же произошло. Приказы отдаёт Кей. Значит, Артур всё ещё играет свою роль или… Мерлин пытался догадаться, что же не удалось в их планах.

Посланный вернулся. «Иди к лорду Кею», — коротко сказал он Мерлину без всякой вежливости. Мерлин ни о чём не спрашивал.

Всюду признаки войны. Саксы? Неужели вторглись за время его отсутствия? Он внимательно прислушивался, но из приказов и криков солдат извлечь ничего не смог.

Мерлин по лестнице поднялся на балкон. Там, у окна, выходящего на внешние укрепления, стоял Кей. Он быстро обернулся.

— Артур? — вопросительно произнёс Мерлин.

Лицо Кея стало ещё более хмурым. «Как далёк ты от предательства, бард? — угрожающе спросил он. — Я не знаю этого. А когда узнаю… — Он медленно сжал руку в кулак. — Если мои подозрения подтвердятся, я возьму тебя за горло и задушу — медленно!»

— Ты сэкономишь время, — заметил Мерлин, — если расскажешь мне, что произошло. Когда я уходил, король изображал больного…

Кей по-волчьи оскалил зубы. Это совсем не походило на улыбку.

— Так и он сказал мне. Но посмотри теперь на него, целитель. И если умеешь лечить, принимайся немедленно!

Нимье! Мерлин чуть не произнёс это вслух. Может, они с Артуром потерпели поражение, пытаясь достичь успеха в её крепости. Яд — удобное оружие, а Нимье хорошо умеет им пользоваться.

Он уже поворачивался к дверям. «Я хочу видеть его.»

Если Кей попытается остановить его, Мерлин собьёт названого брата короля с ног. Ледяной ужас сделал его вдвое сильнее. Если Артур умер!..

И вот он снова в комнате короля. Блехерис, сидевший у постели, встал. Он тоже повернул унылое лицо в сторону Мерлина. Но Мерлин не отрывал взгляда от человека на постели.

На этот раз лицо Артура не пылало в псевдолихорадке. Оно осунулось, кожа посерела. Король был похож на мертвеца. Мерлин немедленно принялся за работу, используя все свои познания целителя.

Тело короля было холодным, слишком холодным. Мерлин приказал принести нагретые камни, завернуть их и обложить ими короля. Затем он использовал своё шестое чувство и немедленно отшатнулся. Хотя симптомы, которые он наблюдал, вполне могли происходить от болезни, за ними скрывалось какое-то зло, державшее короля в плену.

Кей, следивший вначале молча, спросил: «Что это? Вчера, когда леди Нимье уезжала, он был здоров. А сегодня утром… — Он сжал руки, лицо его исказилось от боли. Кей редко проявлял свои чувства, но Мерлин знал, что его связывает с Артуром взаимная любовь. — Значит, этот ублюдок, этот предатель…»

— Он зачарован, — ответил Мерлин на первый вопрос.

— И его нужно как можно быстрее разбудить.

— Ты сможешь?

— Да. Используя некоторые средства. Я схожу в свою комнату, но ты оставайся здесь. Никто не должен приближаться к нему, кроме вас двоих. — Он кивнул в сторону пикта. — Я сейчас вернусь.

Когда Нимье уезжала, король был здоров, размышлял Мерлин по пути к себе. Значит, она наложила на короля замедленный приказ, который подействовал после её отъезда. На остальные слова Кея он не обратил внимания. Сейчас самое главное — спасти Артура!

В своей комнате он торопливо отобрал необходимые средства, складывая их в корзину. Возвращаясь к королю, он нёс с собой и свой жезл. Придя в королевскую спальню, он послал Блехериса за котлом с водой. Пикт разжёг жаровню, и Мерлин стал бросать в кипящую воду разные травы. Комната заполнилась ароматами.

— Его меч… он обернулся к Кею. — Где его меч?

Ответил Блехерис, ответил не словами, а действием.

Он достал ножны из-за шкафа.

— Этот искал его, — сказал он, отдавая Мерлину меч. — Но не нашёл.

Мерлин извлек меч, и тот сверкнул. «Модред… Об этом ублюдке ты говорил, Кей?»

— Да. — В голосе Кея звучала ярость. — Он старался навязать лордам свою волю во время болезни короля. Они не поддержали его. Тогда… Тогда он стал обхаживать королеву. И она слушала его! Ночью она уехала с Модредом. Видевшие её говорят, что она ехала добровольно. Тьфу! Она вдвое старше его. Но стоит ему поглядеть на неё, и она краснеет, как девушка. Она думает, что Артур всё равно умрёт, а она останется королевой! Что ты делаешь?

— Я возвращаю нашего господина. Часть его пребывает сейчас в чужом мире, который гибелен для человека. Но тише!

Мерлин поднял меч и слегка коснулся его концом лба Артура над глазами. Хотя Кей и Блехерис слушали, его слова не были предназначены для обычных людей, Мерлин начал петь. Глаза его были закрыты, и он старался представить себя стоящим не в комнате короля, а в том месте, куда кто-то — несомненно, Нимье — поместил Артура.

Его окружало нечто, сквозь которое пробегали какие-то странные вспышки. Каждая из этих вспышек была чьей-то личностью, заключённой здесь, в этом аду. Пение Мерлина звенело, и не как слова, а как непостижимые звуки. И от него самого тоже распространялся свет. Меч служил указателем, с помощью которого Мерлин искал Артура.

Он прошёл по светлой дорожке, а вспышки пролетали мимо и гасли. Но одна золотая вспышка задержалась. Увидев это, Мерлин изменил пение. Раньше слова его были рассчитаны на дальний поиск, теперь в них зазвучал настойчивый призыв.

По светлой дорожке к мечу приближалась извивающаяся фигура, борясь с удерживающей её волей. Воля Мерлина вступила в борьбу и подавила сопротивление чуждой среды. Он приказывал, как имеющий на это право. В свой приказ Мерлин вложил всю свою тревогу за Артура, свою веру в него и в их общую миссию.

Вместе они удерживались в полосе света. Им помогал меч. Тут Мерлин открыл глаза.

Он так и не был уверен, видел ли он на самом деле вспышку света, соскользнувшую с лезвия к голове короля. Но он услышал стон Артура, увидел, как шевельнулась на подушке его голова. Он выиграл.