Однажды, — сказала женщина из Хервара, — я видела Сверкающую Воду, которую вы называете Материнским океаном. Я никогда не забуду этого.

— Как это случилось? — спросил Джоссерек из Киллимарейча. — Я думал, что твой народ живет только на суше. — Он попытался вспомнить карты, которые когда-то изучал. Они оказались, как он теперь понял, чертовски условными. Цивилизованным народам было мало что известно о том, что находилось дальше южной полоски Андалина, занятой землепашцами Рахида и Арваннета. На востоке лежали главным образом дикие леса, начинавшиеся от побережья Грозного океана и достигавшие невысоких гор Идис. Тамошние равнины тянулись на запад, где находилась Рогавики, через долину реки Джугулар и дальше к Тантианским холмам, через огромные нераспаханные земли, ограниченные с севера только ледником.

— Мы торгуем, ставим ловушки на зверей далеко от родных мест, — ответила она ему. — За Тантианскими холмами лежит огромное плато, обдуваемое ветрами, где могут жить только степные зайцы и койоты, а еще дальше вздымаются горы Лунного Замка, захваченные ледником. Но там, на противоположной стороне, есть проходы и более низкие гряды, где водятся бобры, норки и дикие кошки… и как же величественны тамошние высоты, поражающие своей протяженностью, огромностью, выразительной тишиной! А ночью свет звезд разгоняет мрак ночи!

Джоссерек бросил на нее взгляд и долго не отводил его в сторону. Неужели она наконец сбросила свою маску неприступности?

Они вышли из дома пораньше утром, одетые так, чтобы не привлекать к себе внимания. После захвата Арваннета сюда наряду с военными прибыло и много цивильных рахидианцев. Джоссерека, одетого в плащ, полы которого были подвязаны к поясу, чтобы не мешать ходьбе, можно было принять за какого-нибудь имперского предпринимателя или чиновника из имперского городка. Серьги и короткую прическу прикрывал спускающийся из-под шапки шарф. Конечно, красоту Доньи невозможно было скрыть. Но, посмеиваясь про себя, она вырядилась — другого слова и не подберешь — в прозрачную тунику, звенящую украшениями из стекла и меди, и вызывающе подкрасила губы.

— Некоторые наши девушки, которые поняли, что уже никогда не выйдут замуж, подрабатывают на арваннетианских речных факториях, — объяснила она. — Некоторые пробираются и в города, хотя не задерживаются там надолго. — Она остановилась на несколько секунд в нерешительности. — Мы и это считаем честной профессией: каким еще ремеслом может заниматься одинокая женщина? А южане — те вообще считают, что женщина ничем иным заниматься и не должна.

Кроме объяснений, подобных этим, она мало что рассказала о себе. Донья решительно настояла, чтобы они направились не на юг, в сторону Гранд-Арены и более богатых районов, а кружили по центру. Она была немногословной, пока они пробирались по грязным и узким улочкам бедных кварталов Нор, где обитали Братья Ножа и преступники, которые выросли здесь, среди слепых кирпичных развалюх.

Квартал неожиданно закончился на авеню Драконов — оживленной улице, соединяющей Старый Бастион с Домом Совета; здесь постоянно патрулировали полицейские. Вместе с ними шли Секор и Аранно — необходимая предосторожность в случае нападения на Донью. Но, достигнув этой улицы, она отправила охранников назад жестом, каким она, наверное, дома отсылала своих гончих.

Но почти сразу же после этого, когда она и Джоссерек отправились в глубь района Пустых Домов, она начала охотно говорить, в ее голосе слышалось даже нетерпение. Она расспрашивала о скитаниях, а потом произнесла:

— О, я трижды пересекала горы Лунных Замков. Но это было довольно давно. У меня четыре живых мужа, пятеро детей, большой зимний сад… Да, как же крепко нас привязывает к себе собственность, верно? Да еще Братство, особенно более молодые его члены спрашивают у меня совета либо просят помощи. И надо еще самой делать визиты, заниматься торговлей металлом да еще большие сезонные сборы наших людей и охота… Ах, где мои шестнадцать лет, когда я только год, как была замужем за Йвеном, и мне ни о чем не нужно было заботиться! В нашей группе мы все были молоды. Мы решили, что не будем летом ставить капканы, а двинемся на запад и поищем там чего-нибудь интересного. Путешественники, побывавшие там до нас, рассказывали, что местность за ледниками, которые покрывали верхушки гор, полна дичи и там живут дружественные туземцы. Мы захватили с собой дары, чтобы отблагодарить их за гостеприимство — мы всегда так делаем, когда отправляемся за пределы родной территории — ножи и стальные наконечники собственного изготовления, бусы, медальоны и дешевые цветные камни из Арваннета, несколько усиливающих линз из Рахида. Все это мы взяли с собой и на рассвете отправились в путь.

Она взяла его за локоть. Он почувствовал теплоту ее ладони и маленькие бугорки мозолей на них.

— Посмотри — вроде бы неплохое место для отдыха, — сказала она.

Небо сияло после дождя, только несколько редких облаков плыли по нему. Свет лился на здания, которые отражали его обратно. Многие из них были полуразрушены: стены без крыш, трубы без стен, колоннады без карнизов, густо заросшие плющом. Сверху — кроны тополей, внизу сквозь булыжник мостовой пробивались куманика и первоцвет, а края мостовой терпеливо обрамляла трава. Памятник забытому герою покрылся мхом, хотя камень то тут, то там показывался сквозь зелень. Воздух пропах жасмином, и откуда-то в стоявшей тишине до них доносилась трель пересмешника.

Донья устроилась на замшелом камне, положив подбородок на колени и обхватив руками голени. А в миле от себя за рекой они видели черную глыбу Спящего Аббатства — одно из немногих здешних мест, где еще сохранилась хоть какая-то жизнь. Совсем рядом висело гнездо иволги.

Джоссерек осторожно присоединился к ней, стараясь не касаться ее, как бы ни влекли его ее обнаженные, слегка загорелые руки и ноги.

— Итак, вы дошли до самого океана, — рискнул спросить он. — Это путешествие оказалось для вас удачным?

— О да! — Она улыбнулась. — Я видела, как волны разбивались в бело-зеленые брызги. Я плавала в океане — холодном, горьком, но таком необъятном! Чайки, морские львы, морские выдры. Мы ныряли за моллюсками, похожими на смешные орешки, обитающими в норах.

В лодке мы встречали рассвет, тихий и серебристый, мы видели несколько китов-убийц. Один из них высоко выставил из воды голову, возможно, он пожелал нам доброго утра.

— Я бы этому не удивился, — заметил Джоссерек. — Их замечали и в Киллимарейче — представителей семейства китообразных — китов, дельфинов. Вы знаете, они думают и чувствуют почти как люди.

— Действительно? — радостно воскликнула она.

— Ну, так утверждают ученые. Хотя, возможно, у них… э-э… свои предубеждения. Понимаете, согласно главной религии нашей страны, китовое племя священно. Дельфины — это э… э-э… инкарнация богов жизни, а акулы — богов смерти… Впрочем, не важно. Полагаю, наши мифы только оправдывают закон о защите этих животных.

— У вас запрещено убивать их?

— Да. Мясо, жир, китовый ус — все это довольно ценные вещи, поэтому патруль и следит за тем, чтобы морские суда не занимались контрабандной охотой на китов. Я… — «Нет. Еще слишком рано признаваться ей в том, как меня, бича, обнаружил Малвен Роа, как привел меня к себе домой и уговорил устроиться на работу, сперва в китовую полицию, а позже, когда я научился работать с такелажем…» — Дважды я случайно становился свидетелем схваток патрульных с командой охотников или браконьеров.

— Я рада за вас, — сказала она, снова погрустнев. — Вы, кажется, чувствуете себя живущим полной жизнью. Я не знала этого.

Ее ирония тронула его:

«Если мы, моя дорогая, будем добры к китам, то наше сознание будет меньше докучать нам, когда дело коснется людей. Кроме того, не стоит забывать о трудовых лагерях для осужденных. Впрочем, если ты хочешь считать меня идеалистом, что ж, это замечательно».

— Мы, жители Рогавики, не убиваем диких животных на продажу, — сказала Донья. — Это было бы неправильно.

А потом добавила деловым тоном:

— Это было бы к тому же глупо. Мы живем вполне сносно, потому что нас, людей, немного, а стада огромны. Если это изменится, то нам придется превратиться в фермеров. — Она сплюнула. — Тьфу! Во время своих путешествий я бывала на фермерских землях Рахида. Да они во многих отношениях еще хуже городов.

«Гм-м, — подумал Джоссерек. — Может быть, ты и не заразишься идеями идеализма. Не знаю. Ты не похожа ни на одну из женщин, встречаемых мною раньше в этих джунглях нашего мира».

— Да? — спросил он. — Я слышал, ваш народ не слишком любит собираться большими толпами. Я думал, что именно поэтому ты оживилась, когда мы пришли в этот пустынный район. Ну а как фермы, пастбища, плантации?

— Вся та земля — словно одна большая клетка, — ответила она.

Спустя некоторое время она продолжила:

— Города — это тоже не лучший выход, но все же это не так плохо. Мы некоторое время еще способны противостоять попыткам чужаков сблизиться с нами, пока их зловоние не станет досаждать нам слишком сильно. Мы не способны… и не будем долго выносить давление, которое оказывают на нас чужаки. А фермерам приходится терпеть всю жизнь. Здесь, в городе, почти каждый — не более, чем мышцы и мясо на двух ногах, они для меня, я для них. Гад… гадко. — Она потянулась, встряхнула головой, отбросив назад кудри, и продолжила: — А здесь, среди Пустых Домов, царствует спокойствие.

— Моя леди, — сказал Джоссерек, — если мое присутствие станет раздражать вас, не стесняйтесь и предупредите меня.

— Хорошо. Очень мило с вашей стороны сказать мне это. — И спокойно добавила: — Я могла бы и переспать с вами.

— Да? — Он задохнулся, потом схватил ее за плечи. Кровь застучала в голове.

Она рассмеялась и оттолкнула его.

— Не сейчас. Я не проститутка, развлекающая клиентов: пришел-ушел. Касиру и его люди надоедают мне… расспрашивают меня, говорят мне, что я должна делать, они хотят, чтобы я всегда сидела за их столом и ела их мясо. А у меня сразу же пропадает аппетит.

«Может быть позже, когда мы выберемся на твои открытые долины, Донья? — Он пришел в себя. — Между тем я уже успел воспользоваться услугами Ори. — По коже пробежал холодок. — Но почему ты думаешь, что я, беглый моряк, все-таки присоединюсь к тебе? Или, может, ты ко мне?»

— Ладно, посмотрим… но все равно я польщен, — ответил он стандартной фразой.

— Мы посмотрим, Джоссерек. Я лишь едва знакома с тобой и не знаю по-настоящему ничего о таких, как ты. — Через полминуты она добавила: — Касиру сказал, людей, подобных тебе, интересуют только деньги. Но узнав, что вы занимаетесь защитой китов, я вовсе не уверена в этом.

Это давало Джоссереку благоприятную возможность продемонстрировать такую же беспристрастность, какую она, похоже, демонстрировала все это время… и, по случаю, показать свой народ и самого себя в выгодном свете.

— Мы не так уж алчны, — сказал он, тщательно подбирая слова. — То есть большинство из нас. Почти повсюду — в Киллимарейче, во всяком случае — мы сделали человека свободным, дали ему жить так, как он хочет, тонуть или плыть в русле довольно мягких законов. Я знаю, что это сложно для тех, кто не привык. Но что вы, северяне, делаете со своими неудачниками?

Донья пожала плечами.

— Большинство из них умирает.

Потом она спросила:

— А может, Касиру прав? Он говорит, что Морской Народ злится на Империю лишь за этот… этот тар… как это у вас называется?

— Тариф? Ну да, в какой-то мере. Арваннет никогда не брал большой пошлины за ввозимый товар. И теперь, естественно, нашим компаниям не нравится платить повышенный тариф, который установила Империя. Да еще усилившаяся конкуренция со стороны южан из Залива. Но это проблемы компаний. И не основание для других начинать войну.

— Тогда почему ты… — Она замолчала, не договорив.

Он перешел в наступление:

— Почему ты здесь?

Она сидела неподвижно, смотря куда-то в сторону. На землю сквозь разрывы в облаках уже полились солнечные лучи. В трели пересмешника слышались радостные нотки.

— Я обещал не задавать подобных вопросов, — сказал он. — И все же не могу не спросить.

— В этом нет никакой тайны, — ответила она ровным голосом. — Я уже сообщила тебе это вчера. Ходят слухи, что из Арваннета имперские войска двинутся на захват Рогавики. У Касиру есть шпионы во многих местах. Он сказал мне, что эти слухи верны. Я приехала сюда, чтобы самой посмотреть, а потом сообщить об увиденном и услышанном домой. Их не так уж много, но под новым руководством они сражаются по-новому. В последний раз они вторглись с севера, из Хадрада, главным образом силами пехоты. Мы уничтожили их, как всегда это бывало и раньше. Их кавалерия представляла для нас серьезную проблему, но на пустых равнинах было слишком мало воды и фуража. Мы бы нанесли удар по ним во время пылевой бури или же… Долина реки Джугулар — совсем иное дело. Да и эта армия — совсем другая. — Она вздохнула. — Я мало что узнала. Арваннетианцы больше fie воспитывают настоящих солдат. Они не понимают, они не способны вообразить себе всю опасность угрозы, которая надвигается на них. А те рахидианцы, которых я встречала здесь либо у Касиру, когда они приходили для получения взяток, безмозглые солдафоны, покорные, как волы. Но как мне сблизиться с кем-нибудь из бароммианцев?

— Ты опасаешься, что новое вторжение окажется успешным?

— Никогда! — Она гордо выпрямилась. — Поднимайся, нам пора двигаться дальше… Если бы мы знали хоть что-то о них, мы могли бы обойтись меньшими потерями.

Он шел на шаг позади нее. Черепки хрустели под их ногами. Они двигались, ломая кустарник, по той дороге, что некогда была широким проспектом.

— Как ты познакомилась с Касиру? — поинтересовался Джоссерек. — Или я задал нескромный вопрос?

— Мы встретились несколько лет назад, когда я приехала сюда. Но не как проститутка, — подчеркнула она. — Нужно было обговорить кое-какие дела. Гильдия Металлистов собиралась расширить торговлю с нами, что означало контакты и с другими Гильдиями. С ними мы также занимаемся торговлей. Конечно, нельзя говорить за всех северян. Но кое-кто из нас думал, что мы сможем разузнать, чего хотят торговцы, и объяснить это дома. Мы путешествовали вместе, но впоследствии мы часто встречались с членами Гильдий порознь. В то время они все были связаны с Норами. Благодаря… Понсарио эн-Острал, он был… я встретилась с Касиру. И поняла, что мне не о чем говорить с Понсарио. Он хотел, чтобы мы продавали ему мясо и кожу или, по крайней мере, переправляли ему больше мехов, а мы ни за что на свете не хотели этого. Но с Касиру мы нашли общий язык.

«Вы оба хищники, верно? — подумал Джоссерек. Потом мелькнула стыдливая мысль: — Нет, только не ты, Донья. Ты же не ищешь человеческих жертв. Насколько я знаю, вы, жители Рогавики, никогда ни на кого не нападали, никогда не начинали войн, если только на вас самих не нападали, если только враг не вторгался на вашу землю… Неужели это может быть правдой? Неужели возможна такая непорочность?»

— Он… Он мог быть… — Она пыталась подобрать слова. — Интересным. Занимательным.

— Он живет за счет города, — сказал Джоссерек, оставив попытки понять ее. — Он только берет, но не дает.

Донья снова пожала плечами.

— Об этом пускай город беспокоится. — Потом она снова окинула Джоссерека ледяным взглядом, который буквально пронзил его. — Если это так вас волнует, то почему вы ищете таких людей, как он?

— А разве у меня есть выбор? — Чтобы выйти из этого неловкого положения, он торопливо продолжал: — Вообще-то я переборщил. Братства заняли свое место в жизни города. Они контролируют преступность и держат ее в определенных рамках.

— Мне кажется, они выкачивали из нас куда меньше, чем любое правительство, и, как вы сами заметили, они приносили какую-то пользу.

Джоссерек подозревал, что она говорит совершенно серьезно, хотя тон ее оставался спокойным, словно у какого-нибудь натуралиста, комментирующего социальное устройство муравьев.

— Ну, все-таки, — настаивал он, — как я слышал, они также были еще и тайными союзниками Гильдий. Мудрецы и помещики пытались держать Гильдии в подчинении. Братства могли поставлять торговцам в случае необходимости телохранителей, наемных убийц, сыщиков, грабителей. Их нелегальные предприятия представляли собой удобные места для помещения рискованного капитала в застывшем обществе, в то же время легальный бизнес мог принимать от них вклады. Такие вот дела. Позднее все изменилось. Бароммианско-рахидианская Империя наступила на горло Мудрым и помещиками одновременно объявив войну преступным элементам. И поощряет торговцев. Им больше не нужны эти Братства. Вот почему Братства также начали искать новых союзников.

— Например, Морской Народ? — тихо спросила Донья. Когда Джоссерек не ответил, она продолжила: — Я больше не буду задавать этот вопрос сегодня.

«Она понимает все так же, как и я, — зазвенела внутри него радостная мысль. — Может быть, даже лучше, чем Касиру. Да и может ли разобраться во всем варвар?»

Сейчас он осознавал свое положение еще более ясно и развернуто, чем карта северных земель Доньи. Человек из Нор был (со своей точки зрения, но не с точки зрения Джоссерека) разумно немногословен в речи, так же, как и в поведении, когда он в прошлом году искал капитана из Киллимарейча, чей корабль стоял в Ньюкипе. Откуда ему было знать, будут ли все его слова переданы и кому именно? Здесь не существовало ни консульств для народов Океании, ни постоянных представительств. Капитан мог надеяться извлечь что-нибудь полезное из болтовни имперских чиновников. Вполне возможно, что в течение этих месяцев к нескольким другим командирам обращались подобным же образом, но просто так вышло, что именно этот оказался из морского резерва и отправил по радио послание в штаб разведки.

Шпион из Арваннета даже не сказал, какое Братство он представляет. Он лишь намекал, но ничего конкретно не обещал. Лишь возможная связь с северянами — с теми, кто владели важными источниками металла в Андалине и кто не были просто дикими обитателями равнин, потому что столетие за столетием они уничтожали одну орду за другой, пытавшихся захватить их охотничьи угодья… северяне, сами по себе представляя угрозу для Империи, могли бы оказаться полезными союзниками для приморцев, у которых возникли собственные проблемы с этой опасно воскресшей Империей… так что какое-нибудь Братство было бы радо обсудить возможность установления таких связей, но не со случайными варварами из их родной страны, которые, вероятно, ничего и не знали, но с полномочными представителями и непосредственно в городе — с целью заключения соглашения, конечно…

«Мы не можем идти таким путем, — сказал тогда Малвен Роа. — Эти руководители преступного мира думают, как и остальные арваннетанцы или большинство рахидианцев. Они рассматривают все проблемы с позиций вечности, а не настоящего момента. Десять лет переговоров для них — не более, чем щелчок пальцев. Ладно, бароммианцы не будут ждать ни вечности, ни тем более десяти лет, прежде чем нанесут следующий свой удар. Нам нужно двигаться быстрее в этой темноте, иначе мы потеряем все шансы, если они у нас еще остались. — Он усмехнулся собственным мыслям. — Мы пошлем туда солдата, которым можно пожертвовать».

Разрешить конфликт с Риджелем Гейрлохом оказалось делом довольно легким, поскольку оно касалось Морской разведки. Джоссерек ударил его не слишком сильно. Он единственный на борту «Сконнамора» знал правду, если только Малвен Роа не поговорил втихую с теми тремя моряками с острова Ики, откуда он сам был родом… Чем меньше людей знает, тем менее вероятно предательство… скажем, со стороны человека, накурившегося марихуаны в публичном доме.

Но теперь и сам Джоссерек был в таком же неведении.

Он не осмеливался рассказать о характере своей миссии первому же встретившемуся ему главарю банды, да и никто из таких людей не стал бы за столь короткий срок слишком доверять ему. Началось обычное взаимное прощупывание. Напримёр, чем больше он наблюдал за Касиру и особенно за Доньей, тем больше замечал словечек, не особенно свойственных простому моряку. Но и они в свою очередь, если были теми, за кого они себя выдавали и с кем он надеялся встретиться, присматривались к нему и давали ему понять…

Не торопись! У него имеется в запасе один-два месяца, чтобы подобрать пути к нужным ему людям. Хотя, скорее всего, на это дело ему потребуется всего лишь несколько дней. Поэтому он мог расслабиться и просто наслаждаться пешими прогулками.

Словно почувствовав его настроение, Донья сказала:

— Давайте наслаждаться тем, что мы сейчас имеем.

И они просто наслаждались.

В районе Пустых Домов они обнаружили множество странного, очаровательного, вызывающего щемящее чувство утраты. Они даже подошли к небольшой ферме, где некогда был построен огромный стадион, и там они хотели немного поболтать, но решили продолжить путь дальше, словно хозяева этой земли могли внезапно вернуться и застать здесь непрошеных гостей. За северным рукавом Королевского канала они снова оказались в густо населенном районе. Но тут в основном были культовые постройки: аббатства, церкви, гробницы, между которыми не торопясь прохаживались монахи и монахини, совсем не опасные, в отличие от торгашей и нищих в районе Нор, что пугали Донью. Они дошли до Дворца Рау и двинулись вдоль него, пока им не надоело любоваться его архитектурой, и свернули в сады Эльзии с их лабиринтом дорожек, загадочными подрезанными кустами и клумбами цветов. На озере Нарму они немного отдохнули, взяв напрокат каноэ. Цена была довольно высокой, но соответственно и народу на озере было немного. Под аркой моста Патриарха они решили наконец-то перекусить — зубаткой, приготовленной на пару, и печеным картофелем, которые купили с ручных тележек, а в пивной, примостившейся у самого входа в Гранд Арену (где уже более ста лет не было ни одного зрителя), они обнаружили холодное пиво.

Час понадобился Джоссереку, чтобы оценить, насколько приятным было дружеское молчание Доньи. Женщина в Киллимарейче болтала бы без умолку, а женщина из другой местности, скорее всего, вряд ли провела бы с ним весь день, а если бы и провела, то вообразила бы себе, что он ухаживает за ней. Донья же не спрашивала его о прожитой жизни, сама много не рассказывала о своей, да и не делала пустых замечаний относительно окружающих их живописных картин. Нет, несмотря на сделанное ею перед этой прогулкой полупредложение, он отнюдь не думал, что она пытается хоть в малейшей степени выведать его намерения. Она просто хотела оценить его, дать почувствовать себя свободной от заключения в доме Касиру, понять, какой он на самом деле. И вообще, разве не могла она просто приятно провести с ним время после полудня.

В конце дня они вынуждены были немного поторопиться. Солнце клонилось к линии горизонта, и тени ползли по улицам города, а прогуливаться привлекательной женщине и безоружному мужчине, вне всякого сомнения, богатых и имевших при себе деньги, по улочкам в районе Нор было небезопасно. Днем они могли бы, вероятно, рассчитывать на охранные значки, которые им дал Касиру и которые показывали, что они находятся под защитой Братства Рэттлбоун, но они не помогли бы им ночью, когда ни один свидетель не мог опознать нападавших даже за большое вознаграждение.

Улица Фонтанов лежала на границе районов: с южной стороны располагались магазины и жилые дома, чьи владельцы на ночь баррикадировали двери, а с северной — кирпичные ночлежки. Джоссерек и Донья пошли по улице Пеликанов до цирка у Фонтана, вышли к его входу и затем обогнули его. На открытом пространстве было много верховых.

— Бароммианцы, — прошептала Донья.

Джоссерек кивнул. Лошади были высокие, а всадники — низкорослыми и приземистыми, с медной кожей, черные волосы коротко острижены, как это было принято у рахидианцев, но их куцые бороды были подстрижены в стиле горцев. На них были сапоги со шпорами, кожаные штаны, латы из буйволовой кожи поверх рубах из грубой голубой ткани, стальные шлемы конической формы. На седлах висели небольшие круглые щиты, украшенные полковыми тотемами, у одних были топоры, у других — луки со стрелами. У каждого за поясом висели сабля и кинжал, а в руках — копье. Легкий ветерок приносил приятный запах и звук копыт, цокавших по дорожному покрытию. Группа насчитывала примерно двадцать человек.

— Что случилось? — спросил Джоссерек, приблизив свои губы к ее уху так близко, что ее волосы защекотали его щеки. Пульс его убыстрился.

— Не знаю. Может, налет на Норы? Касиру предупреждал, что они могут его устроить, когда Наместник узнает, где скрываются главари Братства Ножа.

— М-да! Как, по-твоему, нам следует дать деру?

— А что же еще мы можем сделать? Согласно новым правилам владельцы трактиров обязаны сообщать об иностранных гостях, у которых нет разрешения на пребывание в городе. Тем, кто не подчинится, вероятнее всего, перережут горло, ограбят, а что же касается меня… — Донья раздраженно махнула рукой.

Джоссерек понял, что она прибыла сюда нелегально. Касиру мог устроить это для нее после того, как она сообщила ему, что выехала сюда. Но теперь это было неважно. Они вернулись обратно на улицу Пеликанов и пересекли ее, отойдя на безопасное расстояние. Движение на улице было совсем редким: повозка, запряженная мулом, несколько торопящихся пешеходов и никого из обитателей Нор — похоже, все они попрятались по своим дырам. Эти дома были не так сильно разрушены, но все равно ужасны, повсюду мусор и разные отбросы, по подворотням рыскали дворняги и уличные коты — возможно, район Пустых Домов уже начался. В темноте шаги отдавались гулким эхом. Сейчас, когда похолодало, вонь в воздухе стала ощущаться слабее.

Квадратный фасад жилища Касиру, возвышавшегося над соседними домами, которые окружали его с обеих сторон, смутно вырисовывался над узкой улочкой, на которой он был расположен.

— Вот мы и дома, — произнес Джоссерек и шагнул вперед.

В сумеречном свете он увидел, что входная дверь полностью разбита.

Кто-то закричал. Из дома высыпали люди. Из двух соседних — другие. Сверкали обнаженные клинки.

— Оставайтесь на месте!

«Не обнаружив нас здесь, они просто стали нас дожидаться».

Топот сапог по булыжной мостовой. Сильная рука схватила его за запястье. Перед глазами возникло лицо бароммианца.

Джоссерек резко высвободил руку, потом нанес удар коленом. Солдат отлетел назад, выронив меч и взвыв от боли. Джоссерек крутанулся на месте, одновременно пригибаясь и уворачиваясь от удара меча, рубанувшего воздух на том месте, где он только что был.

— Они нужны живыми, скоты! — закричал кто-то на языке хаамандур.

В голове Джоссерека мелькнула мысль: «Это облегчает мне дело».

Он бросил взгляд на Донью и попятился к стене. У нее не было никаких шансов. Но эти кавалеристы совершенно не были знакомы с искусством боя на земле. Под рукой Джоссерека хрустнула кость и брызнула кровь. Ребром ладони он ударил кого-то по шее. Теперь он был свободен. Джоссерек без труда убежал от них — ноги у него были длиннее, чем у его преследователей, — скрывшись в лабиринте улочек, затянутых туманом. Позади него низко гудел рог, созывая группу к цирку у фонтана. Но было уже слишком поздно.

И все-таки, где же теперь спрятаться шпиону, посланному Морским Народом?