Снаружи грохотал, не умолкая, ливень. Он начался с захода солнца и всё ещё шёл. Ник слышал ровное дыхание уснувших вокруг него людей в этой, ставшей теперь совсем тесной, хижине. Но ему никак не удавалось уснуть, и он просто лежал у самой двери, глядя в темноту и прислушиваясь.

Эти странные звуки впервые послышались некоторое время назад, едва уловимые и далёкие. Но они привлекли его внимание и теперь он напряжённо прислушивался к ним, изо всех сил пытаясь отделить далёкую мелодию, то совсем слабую, то более явную, от журчанья Потока и шума дождя.

Ник никак не мог разобрать, что же это такое — пение или просто музыка, он не был даже уверен, что она не смолкала по какой–то причине, а потом вновь начиналась, еле слышная, далёкая… влекущая… Потому что чем больше он прислушивался, тем сильнее его охватывало желание, необходимость ответить на этот зов, броситься вперёд в дождь, во тьму ночи, в самое сердце этого враждебного края.

Нежное… тихое… но иногда совершенно отчётливое пение. Нику временами казалось, что он уже почти различает слова. А когда это всё–таки случилось, всё внутри него забурлило от возбуждения, он едва сдерживал себя. Бежать… в черноту ночи… ответить…

Ник присел, учащённо дыша, будто уже бежал. Позади него кто–то зашевелился.

— Лорелея… — отчётливо и тихо прошептал Хэдлетт.

— Лорелея, — повторил Ник и сглотнул. Он не пойдёт, не решится уйти. Чувство осторожности, порождённое его инстинктом самосохранения, посылало ему тревожный предупреждающий сигнал… Он не решался уйти.

— Эта песня зачаровывает, — продолжил викарий. — Кажется, дождь и рождает её. Или же близость воды. Вот что ты должен усвоить крепко–накрепко: какая–то часть обитателей этого края доброжелательно или безразлично настроены по отношению к нам, другие же — смотрят с враждебностью и чёрной злобой. А есть и такие, кто воплощает в себе сущее зло. И поскольку неизвестно, кто из них как нас встретит, мы должны быть постоянно настороже. Но про Лорелею мы знаем — мы видели останки того, кем она… питалась. Но только это не плоть и кровь — она питается жизненной силой. То, что остаётся после ней, — пустая оболочка. И всё же её заманивающий зов столь силён, что даже зная, к чему это может привести, человек идёт на него.

— Понимаю, почему, — тихо ответил Ник. Его пальцы так крепко сжались в кулаки, что ногти, хотя и обрезанные, вонзились в ладонь: ещё когда Хэдлетт говорил, этот звук усилился. И теперь, чувствуя, как в нём растёт страх, он поднёс пальцы к ушам, чтобы заглушить мелодию.

Ник не знал, сколько он сидел так, и продолжал ли викарий беседу с ним. Но наконец он уронил руки и осмелился вновь прислушаться: ничего, кроме шума дождя и ручья. Со вздохом облегчения он снова улёгся на куче сухих листьев, из которых состояла его постель. А потом уснул и ему приснился сон. Но сколь бы ни казалось важным происходившее во сне, пробудившись, он так и не смог его вспомнить.

Последующие два дня они провели, словно выехали на обычный пикник за город, а не оказались в местности, не тронутой рукой человека, где не обрабатывалась земля и не было никаких дорог. Рыба хорошо ловилась, созрели ягоды и к тому же здесь росло множество злаковых растений, похожих на зерновые культуры их родного мира, и их зёрна можно было употреблять в пищу. Ник узнал, что хижина у реки не была постоянной базой англичан; дальше к северу у них имелась пещера, которую они считали своей штаб–квартирой. Сейчас они совершали разведывательную вылазку. На второй день Нику по компасу удалось вывести Страуда и Кроккера обратно к джипу.

— Приличная машина, — уполномоченный гражданской обороны с сожалением оглядел вездеход. — Но из таких тисков её не вызволить.

Ник прямиком направился к грузу, состоявшему из ящиков прохладительных напитков и дынь. Но кто–то или что–то уже успел побывать здесь до них. Им досталась лишь пара разбитых бутылок.

— Жаль, — прокомментировал Страуд. — Нет хотя бы поллитра виски, мы бы с удовольствием выпили его. Что скажешь, Барри, — кто тут порылся до нас?

Пилот осматривал покрытую листьями землю вокруг зажатого стволами джипа.

— Ботинки… я бы сказал, армейские. Наверное, это те китайцы. Они вполне могли спуститься сюда. Но это случилось вчера ранним вечером, может быть, после полудня, — он сидел на корточках, показывая веточкой, что прочитал на земле. — А здесь прошёл пугливец, отпечатки его лапы видны поверх следа ботинка, а эти животные не выходят до темноты. Осталось ещё хоть что–нибудь годное в машине?

Страуд обыскивал джип со знанием дела опытного воришки.

— Ремонтный набор, — он развернул найденный под сидением свёрток и увидел там два гаечных ключа и другие инструменты. — Вроде всё.

Ник стоял возле дерева, в которое уткнулся джип, как раз там, где раньше проходила Короткая Дорога. Однако теперь здесь, в лесу, в это просто не верилось.

— Что же вызвало это… наше перемещение сюда? — спросил он, хотя и не ожидал ответа.

Страуд, не скрывая удовлетворения от своей находки, снова завернул инструменты. Потом посмотрел на мальчика.

— Я слушал как–то лекцию… о том, что в нашем мире всем двигают электромагнитные силы. Тот учёный утверждал, что все мы — люди, животные, деревья, растения, всё–всё — на самом деле просто электромагнитные приборы, и мы каким–то образом создаём колебания этих полей. Однако большинство из нас даже не догадывается об этом. А потом он ещё говорил, что мы используем всё больше и больше электричества в жизни, и что теперь некоторые небольшие штуковины, вроде радиоприёмников, могут выбросить — даже случайно — такой мощный поток энергии, что тот может остановить гораздо более крупный источник энергии. Он предупреждал, что мы без всякой осторожности используем силы, которые до конца сами не понимаем, и однажды это может привести к большой катастрофе. Возможно, в тех местах, откуда люди сюда попадают, именно это и происходит. Викарий много думает об этом и однажды он обсуждал с нами эту проблему.

— Но ведь мы пользуемся электричеством вот уже почти сто лет, а люди исчезали таким образом и раньше. Причём на этом же самом месте, — Ник указал на зажатый деревьями джип. — У нас есть записи об исчезновении в этом районе людей ещё со времён первых поселенцев — сто семьдесят лет назад. А если верить вашему викарию, то и в вашей стране это началось куда раньше в прошлом.

Страуд пожал плечами.

— Не знаю, как эти ловушки работают. Но мы–то здесь, не так ли? И по всей видимости, останемся здесь, поскольку мы не можем пересечь океан. Да и что касается тебя, Шоу, велика ли надежда, что ты найдёшь дорогу домой?

Ник покачал головой. Твёрдая кора дерева, которого он касался, картина, представшая перед его глазами, утверждали настоящее. Никто из исчезнувших на Короткой Дороге так до сих пор и не возвратился. И внезапное осознание этого вдруг обрушилось на него, как перед этим на Линду. Ему захотелось кричать, убежать куда–нибудь, дать выход охватившему его ужасу в каком–нибудь физическом действии. Но почему–то он не посмел, потому что был уверен, что потеряй он сейчас контроль над собой, и никогда больше он не сможет держать себя в руках.

Его пальцы вонзились в кору дерева. Нет — он не закричит, он не сломается.

От джипа донёсся какой–то резкий звук. Страуд распластался на сиденье, Кроккер быстро упал на землю. А Ник стоял как истукан, ничего не понимая. И тут он увидел одну штуковину, лежавшую на земле. Копьё… Их атакуют! Он припал к земле, ища укрытие.

Ник прислушивался, ожидая новую атаку. У него не было никакого оружия, даже камня, чтобы защищаться. Тишина была полной, не было слышно ни криков птиц, ни шелеста листьев. У Страуда и Кроккера есть хоть их рогатки — но какая от них здесь может быть польза?

Ник осмотрел копьё. Оно оставило вмятину в боку джипа. Он мог это видеть. Но Ник совершенно не разбирался в этом оружии. На первый взгляд древко было короче, чем, по его представлениям, должно было быть. Наконечник сделан из металла, четырёхгранный. Он ничего не знал об этом первобытном оружии, но подумал, что оно не принадлежит американским индейцам — если только в этом мире действительно бродят индейцы.

Копьё, тишина… Ник вдруг заметил, что пытается дышать как можно тише. Это ожидание… когда же на них нападут? И откуда, с какой стороны? Их могли к этому времени полностью окружить. По спине пробежался холодок, словно он был обнажён и в любой момент ещё одно копьё могло вонзиться в его тело.

Он не видел ни Страуда (который, должно быть, прижался к полу джипа), ни Кроккера. Пилот, наверное, прошёл специальную подготовку в ведении подобного рода боевых действий, недаром он так быстро распластался на земле. Ну и что дальше: просто лежать и ждать смерти, что придёт неслышно или в диких воплях атакующих врагов?

Во рту у Ника пересохло, а руки покрылись потом, так что ему захотелось вытереть их о рубашку, но он не смел пошевелиться. Чего ждут враги?

Но тут тишину нарушило то, чего Ник ожидал услышать меньше всего, — смех.

Так значит, враг настолько уверен в себе, что даже смеётся?! От этой мысли он забыл про страх, в нём вспыхнул гнев. Неужели ли это и в самом деле смешно?

Смех прекратился, и смеявшийся выкрикнул что–то на непонятном языке. Требование сдаваться, перечисление того, что с ними сделают, когда захватят в плен? Вполне возможно, но ни один из спутников Ника не отозвался. Он мог только следовать их примеру, надеясь, что приобретённый ими опыт поможет и ему продержаться среди местных опасностей.

И снова смех, тихий, язвительный… Но звучала ли в нём угроза? Пожалуй, нет — скорее, в нём слышалась издевка. И от этого на душе Ника немного полегчало. Поэтому он не удивился, когда с ними снова заговорили, теперь уже на их родном языке:

— Выходите, дрожащие от страха люди! Вы, наверное, решили, что на вас напали Силы Тьмы? Разбежались и попрятались — так–то вы приветствуете нас, вы, пришедшие на нашу землю не званными? Забыли о правилах хорошего тона?

Ник увидел, как Страуд выбирается из своего убежища. По всей видимости, уполномоченный гражданской обороны решил, что вопрошающий не причинит им никакого вреда, или же наступило перемирие. Кроккер также поднялся на ноги, Ник со стыдом присоединился к ним, по–прежнему не уверенный в своей безопасности.

Он уже начал было задаваться вопросом, какой же может быть цель их невидимого противника, когда достаточно далеко от них в землю вонзилось новое копьё, что могло служить предупреждением и энергичным сообщением о приходе.

— Мы ждём, — в голосе Страуда явно чувствовалось раздражение. Ник мог поверить, что уполномоченный гражданской обороны досадовал на охвативший их перед этим испуг, но Ник считал, что в этой стране всегда лучше вести себя осторожно.

— Воистину никакой учтивости, — продолжил невидимый противник. — Значит, вы ждёте. А что, если мы тем временем возведём стену ожидания, окружая вас, и вы окажетесь как бы запертыми в клетке? — теперь голос тоже звучал резко.

Ник всматривался в сторону, откуда, казалось, доносился тот голос. Между массивными деревьями не было подлеска, но говоривший мог укрываться за любым стволом. Ник не видел никакого движения.

Страуд пожал плечами.

— Я не знаю, кто вы или что вы? Вы пытались напасть на нас… — он принимал очевидные усилия говорить спокойно и больше не раздражать спрятавшегося. — Мы вышли — и теперь ход за вами.

— Ход, ход, ход! — повторил голос ещё более громко. — Игра — косолапые бродяги желают играть? Правильно?

Откуда–то вдруг появился светящийся шар и почти коснулся Страуда, затем остановился и начал прыгать вверх–вниз вокруг него в диком танце. Уполномоченный гражданской обороны стоял неподвижно, безвольно опустив руки. Однако он моргнул, когда шар чуть было не бросился ему в лицо, хотя даже не пытался уклониться от этой быстрой имитации атаки.

— Игра — тогда играй, бродяга! Наберись мужества и играй! — шар заметался, так что стало почти невозможно уследить за ним.

Внезапно он отскочил от Страуда и так же угрожающе стал нападать на Кроккера, который тоже старательно изображал из себя бесстрастного наблюдателя. Теперь шар быстро, до ряби в глазах, менял свою окраску — зелёный, синий, жёлтый, фиолетовый цвета, со всеми их полутонами. Однако в мельтешении не было ни красного, отметил про себя Ник, ни оттенков жёлтого, ни чисто белого.

— Так вы не хотите играть? С вами нельзя даже поразвлечься, бродяги! — шар отлетел назад и принялся подпрыгивать вертикально вверх–вниз на некотором расстоянии от них. Его сияние усилилось и слилось в единый светящийся столб, который продолжал стоять в воздухе, когда сам шар уже исчез.

После чего столб света замерцал, как обдуваемое пламя свечи, и на его месте остался маленький человечек. Пожалуй, он не достигал Нику до плеч даже кончиком торчащего на шляпе пера, дрожавшего от малейшего движения. Тем не менее он выглядел вполне взрослым мужчиной. Лицо у него было юное, без морщин, и всё же, глядя на него, возникало ощущение, что он уже прожил много–много лет, и всё ему давно наскучило. Он был одет в блекло–зелёные, цвета листвы, бриджи и облегающие высокие сапоги того же цвета, заметные только по широким отворотам голенищ.

Его туника со шнуровкой спереди тоже была зелёного цвета и без рукавов, открывая маленькие мускулистые руки. Шнуровка, затейливая пряжка на ремне и застёжка на плаще, свободно наброшенном на плечо, сияли золотом.

А вот плащ горел алым цветом, с зелёными полосками, и шляпа была такого же цвета. Прекрасные волосы, ниспадая на плечи, светились, окружая его голову сияющим ореолом. У него были красивые черты лица, но Ник заметил чересчур большие острые уши, которые торчали из–под зачёсанных назад волос.

Завершали амуницию короткий меч или длинный нож, засунутый в ножны на поясе, а в руке — второе копьё, двойник первого, лежавшего на земле рядом с джипом. На лице человечка играло злобное веселье. Но он не произнёс ни слова, а только, сложив губы, свистнул. И уже затем за его спиной произошло какое–то движение, от деревьев отделились неясные тени и выступили вперёд.

Хотя первый незнакомец и был похож на человека, правда, маленького, зато в отряде, который он возглавлял, не было никого даже отдалённо похожего на человека. Здесь был неуклюжий медведь, усевшийся на задние лапы, размахивая передними в воздухе перед собой и свесив красный язык между огромными клыками. Рядом свернулась пятнистая кошка… хотя откуда взяться леопарду в этом лесу? Этих животных Ник без труда узнал… Но вот что касается остальных…

Как, например, назвать существо с пятнистым телом кошки, чьи четыре лапы оканчиваются копытами, с собачьей головой с двумя огромными клыками, и вдобавок с изгибающимися рогами прямо над большими пронзительными глазами под лошадиной гривой? А рядом — ещё один зверь, который чем–то напоминал волка, с головой, больше походившей на лисью, и с изящным телом и огромными передними птичьими лапами, хотя задние лапы и пушистый хвост были вполне нормальные, если что–то в таком существе можно охарактеризовать подобным образом.

Все четверо сидели совершенно спокойно, глаза их блестели, даже у медведя в зрачках сверкал красный свет, и внимательно наблюдали за тремя людьми, находившимися возле джипа.

— Вы видите, — маленький человек изящным движением руки обвёл своих спутников, имевших копыта, когти и лапы, — наши силы. А теперь мы просим вас покинуть это место. Это наши владения, а вы не спрашивали нашего позволения войти.

К своему собственному удивлению Ник вдруг заговорил:

— На самом деле мы вовсе не хотели потревожить вас. Мы попали сюда помимо своей воли, — он указал на джип. — Мы ехали по дороге в нашем мире… а в следующий миг — мы почему–то оказались вот здесь.

Маленький человек перестал насмешливо улыбаться. В сущности, его лицо утратило всякое выражение. Он протянул вперёд руку, и копьё, которое он бросил раньше, оторвалось от земли, подлетело к нему, а затем аккуратно легло древком в ладонь. Если он и сделал какой–то знак своим товарищам, то Ник не видел этого. Однако все четыре странных животных встали и, отступив в темноту, исчезли из виду, словно растворились в воздухе.

— Будучи тем, кто вы есть, — медленно начал незнакомец, — вы не подчиняетесь нашей власти. Но я всё–таки скажу вам: уходите отсюда, потому что этот лес имеет своих хозяев, это не дикая чащоба, в который могут бродить всякие бродяги.

Он ещё раз поднял копьё, словно собираясь бросить его. Но движение выглядело так, словно он делал это, только чтобы подчеркнуть свой приказ. Потому что через секунду его плащ и волосы вновь вспыхнули ярким светом, и туман, словно дым от костра, окутал облаком всю его фигуру, пока, наконец, он полностью не скрылся из виду. Затем облако сжалось и бесследно пропало. Они остались одни. Ник обернулся к своим спутникам.

— Кто… Что?..

Страуд повернулся к джипу и вытащил из него свёрток с инструментами, разворачивая его с такой поспешностью, что чуть было не выронил содержимое. Первым делом он достал небольшой гаечный ключ и отвёртку. Кроккер схватил отвёртку и выставил её перед собой, словно какое–то оружие или щит. Страуд бросил гаечный ключ Нику, который с удивлением поймал его.

— Держи инструмент на виду, — приказал уполномоченный гражданской обороны.

— Зачем? Что… что это было?

— Зачем… Затем, что это железо. А железо — отличное средство против Народа с Холмов. Если мы будем держать это на виду, то он не отважится натравить на нас даже того зубастого. А что касается того, кто он или что он, — тебе лучше спросить об этом у викария. Мы видели раньше двоих, подобных ему. Народ с Холмов, так зовет их викарий, — Прежние, они всегда жили здесь, как он это и утверждал. Они без труда могут справиться с человеком — и даже не с помощью копий или мечей — только с помощью разума — заставляя человека видеть то, что он хочет видеть, затуманивая ему разум. И, если они говорят, что эго их владения, — то это так. Нам лучше поскорее убраться отсюда…

Последние слова Страуд проговорил уже на ходу; Кроккер пошёл вслед за ним. Ник поспешил присоединиться к англичанам. Они даже не оглядывались. Если они и боялись какой–нибудь засады, то не подавали виду. Что ж, он будет делать то же, что и они. Железо… железо, значит, отличное средство? Он держал гаечный ключ на виду. Вполне подходящая защита — если это действительно так; он с радостью подчинится и будет держать ключ перед собой.

Ему никак не удавалось догнать своих товарищей, лока джип не остался далеко позади. Сам же Ник то и дело настороженно озирался, уверенный, что рано или поздно он увидит сияющий блеск одного из этих животных, крадущихся позади, чтобы удостовериться, что они покидают этот лес. Однако Ник так ничего и не увидел, кроме деревьев. Даже единорога.

Когда же он наконец догнал Страуда, он уже имел наготове один вопрос:

— А что вы скажете о животных? Я могу понять, что здесь живут медведь, леопард… хотя леопарды водятся в Африке. Но остальные два… они ведь были ненастоящими… таких просто не может быть…

Он услышал ворчание Кроккера:

— Ты был бы прав там, в своём мире, янки. Но знаешь, не имеет никакого значения, насколько они «настоящие». Здесь они вполне настоящие, чтобы разорвать тебе горло, если этот Зелёный Человек отдаст им такой приказ. Ты увидишь ещё более ужасные создания. Ты слышал, что он говорил о Тёмных Прежних? Вот их–то уж точно никто не захочет увидеть! У них самая могущественная тёмная сила, которую мы только можем себе вообразить… — пилот повернул голову и пристально посмотрел на Ника, задумчиво перебирая воспоминания. — Но железо против них тоже хорошо. Как–нибудь порасспрашивай Джин и Леди Диану. Они собирали ягоды и подошли к башне… или чему–то похожему на башню. Был уже конец дня, небо заволокло облаками, так что, наверное, существа, что находились там, были более обычного активны. Джин увидела одного — во всей его красе… а потом некоторое время нам приходилось будить её по ночам, чтобы вырвать из ночных кошмаров. Мы многое здесь узнали — в основном на собственной шкуре — что можно делать здесь, а что нельзя. А ты только что получил первый урок: когда тебе говорят «уходи» — нужно тут же убираться подальше!

Несмотря на то, что тропа петляла, из леса они выбрались гораздо быстрее, чем Ник и Линда в первый раз. Но на опушке Кроккер издал предупреждающий крик:

— Ложись!

Увидев, как Страуд бросился на землю и перекатился под заросли кустарника, скрывшего его почти полностью, Ник попытался повторить этот маневр, однако выбранный им впопыхах куст был намного меньше и реже, чем тот, за которым укрылся уполномоченный гражданской обороны… Он увидел чуть в стороне Кроккера, тоже распластавшегося на земле. Положив голову на согнутую руку, тот смотрел куда–то над водой.

— Нет… это не летающие тарелки! — вырвалось у Ника. И тут же ядовитое шипение слева напомнило ему, что здесь следует держать рот на замке. Но он всё равно не мог поверить в то, что видел. Почему–то в это было труднее поверить, чем в тех невообразимых зверей в лесу.

Эта штуковина… машина… иллюзия… чем бы это ни было — зависла, сияя ярким серебристым светом, над поверхностью воды. Снизу она действительно походила на летающую тарелку, однако в верхней части выгибалась, приобретая куполообразную форму.

Она висела неподвижно, а потом с юга подлетел ещё один летающий корабль, но совершенно другой модели, имевший форму сигары и двигавшийся с такой скоростью, что достиг их в мгновение ока. Он ринулся к замершей летающей тарелке, и из него вырвался сверкающий луч, который, казалось бы, должен был нанести сокрушающий удар по куполу тарелки, однако луч был остановлен невидимым экраном на порядочном расстоянии от обшивки корабля.

С той же невероятной скоростью «сигара» отлетела назад и поднялась над зависшим судном, чтобы нанести удар под другим углом. Но это не было дуэлью, потому что летающая тарелка никак не отвечала на удары, просто висела в воздухе, отлично защищенная невидимым экраном, а второе судно неистово пыталось поразить его лучевым оружием, стреляя под различными углами. Ник мог представить себе раздражение атакующих: задействовать всю свою энергию, а в ответ — полнейшее равнодушие, которое, должно быть, приводило атакующих в бешеную ярость.

Наконец «сигара» остановилась прямо над летающей тарелкой и зависла там в такой же неподвижности, что и аппарат под ней. Она больше не наносила лучевых ударов. На мгновение вспыхнул яркий свет, который так быстро погас, что Ник не был даже уверен, что вообще видел его.

«Сигара» начала медленно снижаться прямо на летающую тарелку. Что это был за маневр, Ник не знал, а спутники не могли ничем помочь. Однако «сигара» спускалась так медленно, что это выглядело очень зловеще. Должно быть, пилот находившегося сверху корабля теперь собирался использовать своё самое мощное оружие.

Ниже, ниже… уж не собирается ли он пойти на таран — совсем как те японские лётчики во время Второй Мировой войны, без раздумий расстававшиеся с жизнью, чтобы взорвать вместе с собой и вражеский самолёт? Ещё ниже…

Ник увидел, как задрожал корабль, находившийся внизу. А затем…

Он исчез!

Взорвался? Но ведь не было слышно ни взрыва, ни ударной волны, ни обломков. Он просто исчез.

«Сигара» чуть наклонилась и прыжком поднялась вверх. Дважды она облетела озеро, словно пытаясь убедиться, что врага больше там нет. Ещё раз вернулась и зависла над местом атаки, а потом полетела прочь, удаляясь с такой огромной скоростью, что скрылась из виду через несколько секунд.

Кроккер встал, выставив отвёртку перед собой, словно молящийся человек в церкви со свечой в руке.

— Развлечения и игры, — прокомментировал он. — Значит, теперь они пытаются сжечь друг друга. Хотел бы я знать, хорошо это для нас или плохо?

— Что он хотел сделать? — спросил Ник. — Опускаясь таким вот образом на тарелку?

— Я бы предположил, — но это всего лишь предположение, не более, — что он рассчитывал использовать своё силовое поле против экрана, прикрывавшего второй корабль. Эти летающие аппараты — они на много лет… столетий опередили нас в технике — для нас то же самое, что и этот Народ с Холмов с их «магией». Во всяком случае второй самолёт решил, что он противостоять первому не может.

— А я вот знаю, — к ним на карачках подполз Страуд, — совершенно ясно только одно, ребята. Нам нужно быстро–быстро убираться отсюда. С этими летающими гадами над головой это отнюдь не самое лучше место для здоровья. Да ещё и из леса нас попросили — теперь там не спрячешься. Уходим как можно быстрее, — он поднялся во весь рост и почти бегом направился вперёд по

цепи полян к лагерю у реки. Однако, как заметил Ник, даже если им и приходилось торопиться, Страуд и Кроккер старались придерживаться любых, каких только могли найти, укрытий. И Ник перебегал вперёд с той же осторожностью.