Пока  я  отсутствовал,  на Вратах произошли большие изменения. Повысили плату   за   суточное   содержание.   Корпорация   хотела   избавиться  от прихлебателей,  вроде  Шики  или меня. Плохая новость - рассчитывал на три оплаченных  недели,  оказалось всего десять дней. Появилось много ученых с Земли:   астрономов,  ксенотехников,  математиков.  Прилетел  даже  старый профессор Хеграмет; весь в синяках от старта, он бойко бегал по туннелям.

   Но  Оценочная  комиссия не изменилась, и я был приколот к скамье, а моя старая  знакомая  Эмма объясняла, какой я глупец. На самом деле докладывал мистер Сен, Эмма только переводила. Но мне ее перевод понравился.

   -  Я предупреждала вас, Броудхед. Вам следовало прислушаться. Почему вы изменили установку курса?

   -  Я уже говорил. Обнаружив, что я на Вратах-Два, я просто не мог этого вынести. Хотел отправиться куда-нибудь еще.

   - Чрезвычайно глупо с вашей стороны, Броудхед.

   Я  посмотрел  на  Сена.  Он  висел на стене, прицепившись воротником на крюк,  улыбался,  сложив  руки.  "Эмма, - сказал я, - делайте, что хотите, только отцепитесь от меня".

   Она  радостно  ответила:  "Я  и  делаю,  что хочу, Броудхед, потому что должна  это делать. Это моя работа. Вы знали, что изменять установку курса запрещено".

   - Кем запрещено? Я застрял в том корабле.

   - В правилах сказано, что нельзя уничтожать корабль, - объяснила она. Я не  ответил,  она  сделала что-то вроде перевода для мистера Сена, который серьезно  выслушал,  поджал  губы и произнес две аккуратных фразы на языке мандаринов. Можно было расслышать даже знаки препинания.

   -  Мистер Сен говорит, - сказала Эмма, - что вы весьма безответственная личность.  Вы  уничтожили  невосполнимое оборудование. Оно не принадлежало вам.  Оно  принадлежало  всему  человечеству.  - Он произнес еще несколько предложений, и она закончила:

   -  Мы  не  можем  окончательно  судить о вашей ответственности, пока не получим  дополнительной  информации  о степени урона, нанесенного кораблю. Мистер  Итуно  обещал при первой же возможности произвести полную проверку корабля.  Ко времени его доклада в полете находились два ксенотехника. Они должны  отправиться  на  Афродиту.  Сейчас  они  уже  на  Вратах-Два, и их заключение,  вероятно, прибудет с очередным пилотом-перевозчиком. Тогда мы снова пригласим вас.

   Она  замолчала,  глядя  на  меня,  и  я  понял, что встреча окончилась. "Большое спасибо", - сказал я и оттолкнулся в сторону двери. Она позволила мне долететь до нее, прежде чем сказала:

   -  Еще  одно.  В  докладе  мистера Итуно сообщается, что вы работали на погрузке  и  изготовлении костюмов на Вратах-Два. Он установил вам плату - сейчас  взгляну - двадцать пять сотен долларов. Ваш пилот-перевозчик Эстер Берговиц  перевела  на  ваш  счет  один  процент  своей  оплаты за услуги, оказанные в полете; соответственно произведены изменения в вашем счете.

   - У меня не было контракта с ней, - удивленно сказал я.

   -  Не  было.  Но  она  считает,  что  должна поделиться с вами. Немного поделиться,  разумеется. Хотя, - она снова посмотрела в бумаги, - двадцать пять  сотен  плюс  пятьдесят  пять  сотен  - всего получается восемь тысяч долларов на вашем счету.

   |      ОТЧЕТ О ПОЛЕТЕ

   Восемь тысяч долларов! Я направился к шахте, схватился за ведущий вверх кабель  и  задумался.  Особой разницы нет. Конечно, этого не хватит, чтобы оплатить  стоимость  поврежденного  корабля. Во всей вселенной не найдется достаточно  денег,  если с меня потребуют полную стоимость восстановления. Корабль восстановить невозможно.

   С  другой  стороны,  теперь у меня на восемь тысяч долларов больше, чем раньше.

   Я  отпраздновал это изменение, купил выпивку в "Голубом Аду". Пока пил, думал  о  том, какие у меня возможности. Чем больше думал, тем сильнее они уменьшались.

   Меня признают виновным, это несомненно, и предъявят иск по меньшей мере в  несколько  сотен тысяч. Но у меня их нет. Счет может быть и большим, но это  уже безразлично: когда заберут все, что у тебя есть, больше уже брать нечего.

   Как  подумаешь,  мои  восемь тысяч долларов - это волшебное золото. Оно может  растаять  с  рассветом,  как  только поступит отчет ксенотехников с Врат-Два. Оценочная комиссия соберется снова, и на этом конец.

   Поэтому нет особой причины беречь деньги. Можно их и потратить.

   Не  было причин и думать о возврате к моей прежней работе - высаживанию ив,  даже  если  я бы и мог получить ее: ведь Шики с должности старшего на этой  работе  уволили.  Как  только произнесут приговор, все с моего счета исчезнет. Меня подвергнут немедленно казни путем выбрасывания.

   Если  бы тут вовремя оказался идущий на Землю корабль, я мог бы улететь на  нем,  вскоре  оказался  бы  в Вайоминге и попробовал бы заняться своей прежней  работой  в пищевых шахтах. Но если корабля не окажется, я в беде. Может,  удалось  бы наняться на американский крейсер или бразильский, если Френси  Эрейра  захочет похлопотать за меня. Тогда можно было бы переждать на борту, пока не появится подходящий корабль.

   Подумав, я решил, что шансов на это очень мало.

   Лучше   всего   было  бы  действовать  до  того,  как  комиссия  примет окончательное решение. И тут у меня было две возможности.

   Я  мог  улететь  на  Землю,  на  пищевые  шахты Вайоминга, не дожидаясь решения Комиссии.

   Или мог снова вылететь в космос.

   Прекрасные возможности. Одна означала навсегда отказаться от надежды на приличную жизнь... другая пугала меня до глубины души.

   Врата  похожи на клуб, в котором никогда не знаешь, какие из его членов в городе. Луиза Форхенд улетела; крепость терпеливо удерживал ее муж Сесс. Он  ждал  ее или единственную оставшуюся дочь, чтобы самому улететь снова. Он  помог  мне  снова  поселиться в моей комнате; ее временно занимали три мадьярки,   которые   улетели   на  трехместном  корабле.  Переселение  не потребовало больших усилий: у меня ничего не было, кроме недавних покупок.

   Единственно  постоянным  оставался Шики Бакин, он всегда здесь и всегда дружелюбен.  Я спросил, не слышал ли он чего-нибудь о Кларе. Он не слышал. "Улетай снова, Боб, - советовал он. - Это единственный выход".

   -  Да.  -  Мне  не  хотелось  с ним спорить. Конечно, он прав. Может, и полечу... Я сказал:

   -  Хотел бы я не быть трусом, Шики, но я трус. Просто не знаю, смогу ли я  снова войти в корабль. У меня нет смелости ежедневно в течение ста дней смотреть в лицо смерти.

   Он  засмеялся  и  слетел  со шкафа, чтобы потрепать меня по плечу. "Так много  смелости  не нужно, - сказал он, возвратившись на шкаф. - Она нужна только  однажды:  когда  заходишь  на  корабль. Потом она совсем не нужна, просто у тебя нет выбора".

   -  Я  думаю, что справился бы, - сказал я, - если бы теория Мечникова о цветах  оказалась  правильной.  Но  некоторые  вылетевшие  с  "безопасной" установкой уже погибли.

   -   Тут  вероятность  только  статистическая,  Боб.  Правда,  что  есть установки, соответствующие лучшим результатам. Конечно, в пределах ошибки. Но есть.

   -  Те,  что  погибли, все равно мертвы, - ответил я. - Но... может, я и поговорю еще с Дэйном.

   Шики удивленно посмотрел на меня. "Он в полете"

   - Когда?

   - Сразу вслед за тобой. Я думал, ты знаешь.

   Я забыл. "Нашел ли он то, что искал?"

   Шики  подбородком  почесал  плечо, сохраняя равновесие легкими взмахами крыльев.  Потом  слетел  со  шкафа и направился к пьезофону. "Посмотрим, - сказал  он,  нажимая  кнопку.  На  экране появилась доска новостей. - Рейс 88-173, - прочел Шики. - Премия 150 000 долларов. Не очень много".

   - Я думал, он получит больше.

   -  Что ж, - сказал Шики, продолжая читать, - не получил. Тут говорится, что он вернулся вчера вечером.

   Поскольку  Мечников  почти  пообещал  поделиться  со мной опытом, имело смысл поговорить с ним, но я не хотел действовать разумно. Убедившись, что он  вернулся без находок и ничего не получил, кроме небольшой премии, я не захотел с ним видеться.

   Ничего особенно я не делал. Просто болтался.

   Врата  не самое удобное во вселенной место для жизни, но я находил себе занятия.  Лучше,  чем  на  пищевых  шахтах. Каждый час приближал получение отчета  ксенотехников, но я сумел большую часть времени об этом не думать. Болтался  в  "Голубом  Аду",  знакомился  с  туристами,  членами  экипажей крейсеров,  новичками,  продолжавшими  прибывать  с перенаселенных планет, вероятно, искал новую Клару. Не находил.

   Перечитал  письма,  которые написал ей на пути с Врат-Два, и порвал их. Вместо  этого  написал короткую записку, в которой извинялся, говорил, что люблю  ее, и попросил передать по радио на Венеру. Но ее там не оказалось! Я  забыл,  как медленно происходит движение по орбитам Хоманна. Корабль, в котором  она  улетела,  нашли  довольно  легко:  он постоянно находился на прямоугольной  -  к  эклиптике  -  орбите, встречаясь с другими кораблями, летящими в плоскости эклиптики, и обмениваясь с ними пассажирами и грузом. Этот  корабль  сначала  встретился  с  летящим  на Марс фрейтером, затем с роскошным венерианским лайнером. Она, очевидно, перешла на один из них, но на  какой  именно,  неизвестно. Оба эти корабля должны были достичь пункта назначения только через месяц.

   Я послал на каждый корабль копии записки, но ответа не было.

   Я  познакомился  с  девушкой-артиллеристом  с бразильского крейсера. Ее привел  Френси  Эрейра.  "Моя двоюродная сестра, - представил он ее, потом наедине сказал мне:

   -  Боб,  ты  должен  знать, что у меня нет никакого семейного чувства к сестре".  Экипаж постоянно проводил время на Вратах, и хоть это не Вайкики и  не  Канны,  но по сравнению с боевым кораблем тут рай. Сузи Эрейра была очень  молода.  Она  сказала, что ей девятнадцать лет - в бразильский флот принимают  с семнадцати, - но даже и на столько не выглядела. Она не очень хорошо  говорила  по-английски,  но чтобы выпивать вместе в "Голубом Аду", много  разговаривать  не  нужно.  А  в  постели нам совсем не понадобилось разговаривать: за нас это прекрасно делали наши тела.

   Но  Сузи  могла  проводить  здесь  только  один день в неделю, и у меня оставалось очень много времени, которое нужно было как-то убить.

   Я  испробовал  все:  повышенную  группу  обучения,  групповые объятия с избавлением   от  взаимной  враждебности.  Серию  лекций  о  хичи  старика Хеграмета.  Программу  лекций  по  астрофизике с уклоном в сторону научных премий  Корпорации.  Тщательно  распределяя время, я сумел заниматься всем этим одновременно, а решение откладывалось со дня на день.

   Не хочу создавать впечатление, что сознательно убивал время; просто жил день  за  днем,  и  каждый день был заполнен. Во вторник появлялись Сузи и Френси  Эрейра,  и  мы  втроем  шли  на  ланч в "Голубой Ад". Потом Френси отправлялся  по  своим  делам, или подхватывал девушку, или плавал в озере Верхнем,  а  мы  с  Сузи шли ко мне и к моим сигаретам с наркотиком, чтобы плыть  по  теплым  водам  постели. После обеда развлекались. По вечерам во вторник  проходили  лекции  по  астрофизике,  и  мы  слушали  о  диаграмме Грецшпрунга-Рассела, о красных гигантах и карликах, о нейтронных звездах и черных  дырах.  Профессор  -  старый толстый любитель девочек из какого-то захудалого  колледжа  вблизи  Смоленска,  но даже сквозь его сальные шутки просвечивала  поэзия  и красота. Он говорил о старых звездах, которые дали жизнь  нам всем, разбрасывая силикаты и карбонат магния в пространстве, из чего  образовались  планеты,  и  углеводороды, из чего образовались мы. Он рассказывал  о  нейтронных  звездах,  которые  изгибают  вокруг  себя поле тяготения;  мы  об  этом  знали,  потому что два корабля были разрезаны на куски,  выйдя в нормальное пространство слишком близко от таких водородных карликов.  Он  говорил  о  черных  дырах,  это  места,  где  когда-то была массивная  звезда,  теперь  их  можно  обнаружить  только  потому, что они поглощают  все,  включая  свет;  они не просто сгибают поле тяготения, они заворачиваются  в него, как в одеяло. Он описывал звезды, разреженные, как воздух,  огромные  облака  светящегося  газа,  говорил  о  протозвездах  в туманности  Орион, только сейчас разогревающихся газовых сгустках, которые через  миллионы  лет  могут  превратиться  в солнца. Лекции его были очень популярны: там показывались даже ветераны, вроде Шики или Дэйна Мечникова. Слушая  профессора,  я  поражался  красоте  и  удивительности  космоса. Он слишком  огромен  и  великолепен,  чтобы  быть  страшным, и только потом я вспоминал,  что  означают  эти  радиационные потоки и сгустки разреженного газа  для  меня, для моего хрупкого, такого чувствительного к боли тела. А потом  я  думал о полете к какому-нибудь из этих далеких гигантов... и моя душа замирала от страха.

   |      Дорогие отец, мама, Мариса и Пико-Джао!

   После одной из таких лекций я попрощался с Сузи и Френси и сидел в нише возле   лекционного  зала,  наполовину  скрытый  ивой,  уныло  затягиваясь сигаретой.  Тут меня отыскал Шики. Он остановился передо мной, поддерживая себя  в  воздухе  взмахами  крыльев.  "Я  искал  тебя, Боб," - сказал он и замолчал.

   Травка  начинала действовать на меня. "Интересная лекция", - сказал я с отсутствующим  видом,  пытаясь поскорее добиться того приятного состояния, какое бывает после наркотика, и не слишком интересуясь словами Шики.

   -  Самую  интересную  часть  ты  пропустил, - сказал Шики. Мне пришло в голову,  что  он выглядит одновременно испуганно и обнадеживающе: что-то у него  есть  в  голове.  Я  еще  раз затянулся; он покачал головой. "Боб, - сказал он, - мне кажется, есть кое-что, за чем стоит отправиться".

   - На самом деле?

   - Да, на самом деле, Боб. Что-то очень хорошее. И скоро. Я не был готов к  этому.  Я хотел просто посидеть и покурить, пока вызванный лекцией ужас не  рассеется,  так чтобы я снова мог спокойно убивать время. Меньше всего хотел  я  услышать  о  новом  рейсе,  и чтобы чувство вины заставляло меня записаться на него, а страх мешал.

   Шики ухватился за ветку ивы и приподнялся выше, с любопытством глядя на меня.  "Друг  Боб,  -  сказал он, - если я для тебя кое-что подыщу, ты мне поможешь?"

   - Помогу? Как?

   -  Возьми  меня  с  собой! - воскликнул он. - Я могу делать все, только высаживаться  в  шлюпке не могу. А в том рейсе, о котором я говорю, это не так уж и важно. Там за все премия, даже если корабль останется на орбите.

   -  О  чем ты говоришь? - Травка действовала уже полностью: я чувствовал тепло в теле, все вокруг расплывалось.

   -  Мечников  разговаривал  с лектором, - сказал Шики. - Из того, что он говорил, я думаю, ясно, что он знает о новом рейсе. Только... они говорили по-русски, и я не очень хорошо понял. Но именно этот рейс он ждет.

   Я резонно ответил: "Его последний рейс не принес ему много".

   - Это совсем другое дело!

   - Не думаю, чтобы он включил меня во что-нибудь действительно хорошее...

   - Конечно, нет, если ты не попросишь.

   - Дьявольщина, - проворчал я. - Ладно, поговорю с ним.

   Шики расцвел. "И тогда, Боб, пожалуйста, возьми меня с собой".

   Я погасил сигарету, не выкурив ее и наполовину. Мне показалось, что мне потребуются  остатки рассудка. "Сделаю, что могу", - сказал я и направился к лекционному залу, откуда как раз выходил Мечников.

   После  его  возвращения  мы  еще не разговаривали. Он выглядел таким же прочным  и  уверенным,  как  всегда,  и его бородка и бачки были аккуратно подстрижены. "Привет, Броудхед", - подозрительно сказал он.

   Я  не  стал  тратить  слов.  "Я  слышал,  ты  кое-чего  ждешь.  Могу  я отправиться с тобой?"

   Он  тоже не стал тратить слов. "Нет". И посмотрел на меня с откровенной неприязнью. Частично я этого от него и ожидал: вероятно, он слышал обо мне и Кларе.

   - Ты улетаешь, - настаивал я. - В чем, в одноместном?

   Он  погладил  бачки.  "Нет,  -  неохотно ответил, - не одноместный. Два пятиместных".

   - Два пятиместных?

   Он   некоторое   время  подозрительно  смотрел  на  меня,  потом  почти улыбнулся, мне не нравится его улыбка: всегда в голове вопрос, чему это он улыбается.

   -  Хорошо,  - сказал он. - Если хочешь, можешь получить. Не мне решать, конечно. Спроси Эмму; завтра утром она делает краткое сообщение. Она может разрешить тебе полет. Рейс научный, минимальная премия миллион долларов. И ты к этому имеешь отношение.

   - Я имею отношение? - Это нечто неожиданное! - Какое отношение?

   - Спроси Эмму, - ответил он и прошел мимо.

   В  комнате для сообщений собралось больше десяти старателей; почти всех я  знал:  Сесс Форхенд, Шики, Мечников и несколько других, с кем я выпивал или  переспал  когда-нибудь. Эммы еще не было, и я сумел перехватить ее на входе.

   - Я хочу в этот рейс, - сказал я.

   Она удивилась.

   "Вы? Я думала..." - тут она смолкла, так и не сказав, что думала.

   Я продолжал:

   "У меня не меньше прав, чем у Мечникова".

   -  У  вас  совсем  не  такой  послужной  список, как у него, Боб. - Она тщательно осмотрела меня и сказала:

   - Вот что я вам скажу, Броудхед. Это специальный рейс, и отчасти вы его причина.  Ваш  последний  рейс  оказался  интересным.  Я  не  имею  в виду уничтожение   корабля:  это  глупость,  и  если  во  вселенной  существует справедливость,  вы  за  это  заплатите. Но удача почти так же хороша, как мозги.

   - Вы получили отчет с Врат-Два?

   Она  покачала  головой. "Еще нет. Но это не важно. Как обычно, мы ввели данные  вашего  полета  в  компьютер,  и  он  нашел  некоторые  интересные соответствия.  Курсовой  набор,  который  привел  вас  на  Врата-Два... О, дьявол,  -  сказала  она. - Пошли внутрь. Можете пока послушать сообщение. Там все объяснено, а потом... посмотрим".

   Она  взяла  меня за локоть и втолкнула перед собой в комнату, ту самую, которую  мы  использовали  для  занятий  -  как  давно  это было? Кажется, миллионы лет. Я сел между Сессом и Шики и стал ждать, что она скажет.

   -  Большинство  из  вас, - начала она, - пришли сюда по приглашению, за одним  или  двумя  исключениями.  Одно  из исключений - наш достойный друг мистер  Броудхед.  Как  вы  знаете,  ему  удалось вывести из строя корабль вблизи  Врат-Два.  По  справедливости  его следовало бы отдать под суд, но случайно  перед  этим  он натолкнулся на очень интересные факты. Цвета его курсового  указателя  не  обычны для курса на Врата-Два, и когда компьютер сравнил  их  с  другими  данными,  он выработал совершенно новую концепцию выбора  курса.  Очевидно,  только  пять  цветовых  полос  обязательны  для указания  курса  -  это  были  те пять, что входят в стандартный указатель курса  на  Врата-Два.  Для  Броудхеда  это  был новый курс, но он попал на Врата-Два.  Мы  не  знаем,  что  означают остальные полосы, но обязательно узнаем.

   Она наклонилась вперед и сложила руки. "Предстоит многоцелевой рейс. Мы собираемся сделать нечто новое. Для начала мы пошлем два корабля с одной и той же целью".

   Сесс Форхенд поднял руку. "Какой в этом смысл?"

   -  Ну,  частично,  чтобы  проверить, действительно ли это одна цель. Мы слегка   изменим   необязательные   установки...   те,   что   мы  считаем необязательными  для  указания  курса.  И  корабли стартуют с интервалом в тридцать  секунд. Это означает, что корабли вынырнут на расстоянии друг от друга, которое проходят за тридцать секунд Врата.

   Форхенд наморщил лоб. "Относительно чего?"

   - Хороший вопрос, - она кивнула. - Мы считаем, что относительно Солнца. Движением звезд относительно всей Галактики, мы считаем, можно пренебречь. По крайней мере в том случае, если ваша цель окажется в пределах Галактики или  не  настолько  далеко,  чтобы  фактор  движения  самой Галактики стал заметен. Я хочу сказать, что, если вы вынырнете за ее пределами, это будет расстояние  в  семьдесят  километров  относительно центра Галактики. Но не думаем,  что это скажется. Мы ожидаем лишь небольших различий в скорости и направлении...  скорее  всего, вы окажетесь друг от друга на расстоянии от двух до двух с половиной километров.

   -  Конечно,  -  продолжала  она,  весело улыбаясь, - это только теория. Может,  относительное  движение кораблей вообще не будет иметь значения. В таком  случае  проблема заключается в том, чтобы они не столкнулись друг с другом.  Но  мы  уверены  -  совершенно  уверены,  -  что  по крайней мере небольшой  разброс  будет.  Вам  нужно  всего лишь расстояние в пятнадцать метров - диаметр пятиместника.

   - Насколько уверены в этом "совершенно"? - спросила одна из девушек.

   -  Ну,  -  согласилась  Эмма, - относительно уверены. Откуда нам знать, пока не испробовали?

   -  Кажется  опасным,  - заметил Сесс. Похоже, его это не удерживало. Он просто  высказывал мнение. В этом он на меня не похож: я старался подавить все чувства внутри, думать только о технических подробностях сообщения.

   Эмма  удивилась.  "Эта часть? Послушайте, к опасной части я даже еще не приступила.  Цель  рейса  недоступна  для  всех одноместных, большей части трехместных и некоторых пятиместных кораблей".

   - Почему? - спросил кто-то.

   -  Это  вы  и должны определить, - терпеливо сказала она. - Это как раз тот  курсовой  набор,  который  компьютер  счел  наиболее  подходящим  для испытания  корреляции  между  курсовыми  наборами. У вас два бронированных пятиместника,  и оба получают один и тот же курсовой набор. Это тот набор, который выбрали для вас хичи, верно?

   - Это было очень давно, - возразил я.

   -  О,  конечно.  Я  никогда  не  говорила  другого.  Это  опасно...  до определенного предела. Отсюда и миллион.

   Она  смолкла,  серьезно разглядывая нас, пока кто-то не спросил: "Какой миллион?"

   -  Премия в миллион долларов для каждого участника, - сказала она. - На это  из  фонда Корпорации отведены десять миллионов долларов. Равные доли. Конечно,  есть  хорошие шансы, что участники получат больше миллиона. Если найдете  что-нибудь  интересное,  премия  определяется  обычным  порядком. Компьютер считает, что перспективы неплохие.

   - Почему назначены десять миллионов? - спросил я.

   -  Не я принимала решение, - терпеливо сказала она. Потом посмотрела на меня, как на личность, а не часть группы, и добавила:

   - Кстати, Броудхед. Ущерб за уничтожение корабля с вас списан. Все, что найдете,  ваше.  Миллион  долларов.  Неплохо? Сможете отправиться домой, купить небольшое дело, жить все оставшиеся годы на этом.

   Мы  смотрели друг на друга, а Эмма сидела, улыбалась и терпеливо ждала. Не  знаю,  о чем думали остальные. Я вспоминал Врата-Два, вспоминал первый полет,  когда  мы  не отрывали глаза от приборов, надеясь увидеть то, чего нет. Вероятно, у каждого нашлось что вспомнить.

   -   Старт,  -  сказала  она  наконец,  -  послезавтра.  Те,  кто  хочет участвовать, должны зайти ко мне в кабинет.

   Меня приняли. Шики отвергли.

   Но  было  нелегко:  именно я виноват в том, что Шики не полетел. Первый корабль  заполнили  быстро:  Сесс  Форхенд,  две  девушки из Сьерра-Леоне, французская пара - все говорят по-английски, все прошли собеседование, все уже  побывали в полетах. Экипаж второго корабля набирал Мечников. Он сразу включил  свою  пару:  Дэнни  А, и Дэнни Р. Потом неохотно согласился взять меня. Оставалось одно место.

   -  Мы  можем  взять  вашего  друга  Бакина,  -  сказала  Эмма. - Или вы предпочитаете подругу?

   - Какую подругу?

   -  У  нас  есть  просьба от артиллериста третьего класса с бразильского крейсера  Сузанны  Эрейра.  У  нее  есть  разрешение  капитана крейсера на участие в полете.

   - Сузи! Я не знал, что она хочет участвовать!

   Эмма  внимательно  изучала  карточку.  "У  нее прекрасная подготовка, - заметила  она.  -  И  у нее все на месте. Я имею в виду, - сладко добавила она,  -  ее ноги, хотя понимаю, что вас интересуют другие ее части. Или вы ограничитесь парнями в этом рейсе?"

   Я  почувствовал  приступ  нерационального  гнева.  Я не ханжа: мысль об интимном  контакте  с  мужчиной  сама  по себе меня не отталкивает. Но - с Дэйном Мечниковым? Или с одним из его любовников?

   -  Эрейра может быть тут завтра, - заметила Эмма. - Бразильский крейсер будет в доке сразу вслед за пассажирским кораблем.

   - Почему вы спрашиваете меня? - огрызнулся я. - Старший экипажа Мечников.

   - Он считает, что решать должны вы. Так кто же?

   -  Мне  все  равно!  -  выкрикнул  я  и  ушел. Но избегать решения было невозможно. Не принимать решения означало не допустить Шики к полету. Если бы  я  высказался  за  него, его бы взяли; я промолчал - очевидным выбором была Сузи.

   Весь  следующий  день я избегал Шики. Подобрал новую девушку в "Голубом Аду",  только  что  окончившую  курс,  и провел ночь в ее комнате. Даже не приходил  к  себе  переодеваться. Сбросил все и купил новое. Я хорошо знал места, где меня будет искать Шики: "Голубой Ад", Центральный парк, музей - и  оставался  в стороне от этих мест; бродил по пустынным туннелям, никого не встречая, до ночи.

   Потом  решил  рискнуть  и пошел на прощальную вечеринку. Вероятно, Шики там будет, но будут и другие.

   Он  был.  И  Луиза  Форхенд тоже. Она даже была в центре внимания; я не знал, что она вернулась.

   Она увидела меня и помахала рукой. "Мне повезло, Боб! Выпей, я плачу!"

   Кто-то  сунул мне в одну руку стакан, в другую - сигарету с травкой, и, прежде чем затянуться, я спросил ее, что она нашла.

   -  Оружие,  Боб!  Замечательное оружие хичи, несколько сотен штук. Сесс говорит,  что  премия  будет  не  меньше  пяти миллионов. Плюс проценты... конечно, если удастся это вооружение воспроизвести.

   Я выпустил дым и запил глотком белого огня. "Что за оружие?"

   -  Как  туннелекопатели,  только  портативные. Проделывают отверстие во всем. При высадке мы потеряли Сарру Аллафанта: одно такое оружие проделало дыру  в  ее  костюме.  Мы  с  Тимом  делим  ее долю, так что это еще два с половиной миллиона.

   -  Поздравляю, - сказал я. - Последнее, в чем люди нуждаются, это новый способ  убивать  друг  друга...  но все равно поздравляю. - Мне нужно было ощущение  морального  превосходства: когда я отвернулся, прямо передо мной висел Шики и смотрел на меня.

   - Хочешь затянуться? - спросил я, протягивая ему сигарету.

   Он покачал головой.

   Я сказал: "Шики, не я решал. Я им сказал... Я не говорил им, чтобы тебя не брали".

   - А сказал, чтобы взяли?

   -  Не  мне  было решать. Эй, послушай! - неожиданно мне пришла в голову мысль.  - Ведь Луизе повезло. Вероятно, Сесс не полетит. Почему бы тебе не занять его место?

   Он  попятился,  не отрывая от меня глаз, выражение лица его изменилось.

"Ты  не знаешь? - спросил он. - Да, Сесс отказался от полета, но его место уже занято".

   - Кем?

   -  Тем,  кто  рядом  с тобой, - сказал Шики, я повернулся, и она стояла рядом, глядя на меня, со стаканом в руке и с выражением, которого я не мог понять.

   - Привет, Боб, - сказала Клара.

   Я  подготовился  к  вечеринке,  выпив  несколько  порций  заранее  - на девяносто  процентов я был пьян и на десять ожесточен, но все улетучилось, как  только  я взглянул на нее. Я поставил стакан, кому-то сунул сигарету, взял ее за руку и отвел в туннель.

   - Клара, - сказал я, - ты получила мои письма?

   Она удивилась. "Письма? - Покачала головой. - Ты, наверно, послал их на Венеру?  А  я  там  не  была.  Долетела  до встречного корабля, пересела и вернулась сегодня на пассажирском".

   - Ox, Клара.

   -  Ox,  Боб,  -  передразнила  она  меня, улыбаясь: весело мне не было, потому  что,  когда  она улыбалась, я видел дыру на месте выбитого зуба. - Что же еще нам сказать друг другу?

   Я обнял ее за плечи. "Я могу сказать, что люблю тебя, и мне жаль, и что я хочу тебя, и хочу жениться и иметь детей и...

   -  Боже,  Боб, - сказала она, мягко отталкивая меня от себя, - когда ты что-нибудь  говоришь,  то говоришь уж очень основательно. Подожди немного. Это не убежит.

   - Но ведь прошли месяцы!

   Она  рассмеялась.  "Не глупи. Боб. Сегодня у Стрельца неподходящий день для принятия решения, особенно о любви. Поговорим в другой раз".

   - Вздор! Послушай, я в это не верю!

   - А я верю, Боб.

   Меня  охватило  вдохновение.  "Эй!  Я  могу  поменяться с кем-нибудь на первом корабле. Или, минутку, может, Сузи поменяется с тобой..."

   Она  покачала  головой, по-прежнему улыбаясь. "Не думаю, чтобы Сузи это понравилось, - сказала она. - Ну, и никто не разрешит меняться. Особенно в последний момент".

   - Неважно, Клара!

   -  Боб,  -  сказала  она, - не подталкивай меня. Я много думала о нас с тобой.  Мне  кажется, у нас есть, чего добиваться. Но не могу сказать, что все уже решила, и не хочу, чтобы меня подталкивали.

   - Но, Клара...

   -  Закончим  на  этом, Боб. Я полечу в первом корабле, ты во втором. Там, может,  поговорим.  Может,  даже поменяемся на обратный путь. А пока у нас есть возможность подумать, чего мы хотим на самом деле.

   Единственные  слова,  которые я мог повторять снова и снова, были: "Но, Клара..."

   Она  поцеловала  меня  и  оттолкнула от себя. "Боб, - сказала она, - не торопись. У нас впереди много времени".