Подобно духам они материализовались в темнице, где было заковано настоящее тело Лоони.

Много времени ушло на то, чтобы расковать цепи. Пилы не могли перерезать металл.

Время уходило на то, чтобы заменить тело мертвой женщины, которую поместили на место Лоони, чтобы в скудном освещении казалось, что цепи удерживают ее.

— Не кажется ли тебе, — сказала Лоони, — что мое тело не так уж важно, чтобы с такими трудами освобождать его от оков? Ты сможешь сделать другое тело, которое я займу в круге власти. Но я уверена, она придет сюда, когда узнает, что ты жив. Она придет сюда, чтобы уничтожить меня.

— Не будь слишком смелой и малоосмотрительной, — стал бранить ее Холройд. — Твое тело играет важную роль, потому что мы будем подстерегать ее сразу после нашего выступления против нее. Но теперь давай получим эту личную собственность, и наши тела поместим в соседнее помещение. Мы снова будем нуждаться в них, когда закончится наше путешествие. Оставлять наши тела где попало опасно, но…

Следующая остановка, думал он, тело высокопоставленного чиновника во дворце Гадира, в Аккадистране.

Человек стоял, выглядывая из окна, которое выходило на могучую столицу Аккадистрана, когда Холройд оказался в его теле. Перед ним простирался город. Холройду, который видел слишком много городов, он представлялся всего лишь одной из многих конструкций из бетона и мрамора. Он видел, что одна из женщин в комнате лениво сместила свои пальцы. Холройд повернулся от террасы и посмотрел на нее более пристально. Теперь ошибки не могло быть, ее пальцы подавали знаки «Лоони!» Они договорились, что оба должны делать при появлении.

Улыбаясь, Холройд подошел к Зард и, как только она узнала его, вонзил ей в сердце нож. Это был безжалостный и коварный удар, но он помнил о тех миллионах людей, которых разорвали на куски скриры. И знал, что неважно, как будет уничтожено это тело, занимаемое Инезией, важно было сделать это!

Человек за ним закричал:

— Дельд, ты — убийца!

Холройд не сделал никакой попытки защитить тело, которое он занимал. Копья пронзили его, вызвав ужасную боль. Его мозг вибрировал от ужасных ран, нервы кричали о своей боли.

Ошеломленный, он переместился из умирающего тела в тело главного министра Зард, спешившего к месту действия и вскрикнувшего от изумления. На какое-то время Холройд воздерживался от слов, затем сделал заявление:

— Необходимо немедленно собрать кабинет. И, маршал, соберите генеральный штаб для обсуждения вопроса о выводе наших армий из Гонволана. Стража, убрать всех из помещения за исключением брата и сестры Зард; особенно уберите всех женщин.

Лоони была сестрой Зард.

Только одна из женщин оказала сопротивление. В ярости она прокричала:

— Слишком поздно, Лоони, ты слишком опоздала. Ты выжидала слишком долго. Через три месяца весь Гонволан будет оккупирован. И прямо сейчас я отправляюсь в крепостной дворец и уничтожу твое настоящее тело, дура!

«Женщина, — с удовлетворением подумал Холройд, — тебе даже не удалось определить, что за человек убил Зард, и что он не кукла в руках Лоони».

Для окружающих же он громко произнес:

— У нее, должно быть, истерика!

Лоони в теле сестры Зард подошла к нему и быстро прошептала:

— Я никогда не думала, что она не подозревает, что ты жив. Это упрощает дело. Она отправит свое тело в опечатанную комнату во дворце, затем пойдет в темницу. Мы должны оказаться там раньше ее. Этих людей можно оставить на время.

Проделано это было настолько быстро, насколько это вообще было возможно сделать. В своих собственных телах они ждали во тьме темницы. Ждали Инезию. Внезапно в комнате стало светлее. Когда кружащаяся тень материализовалась и успокоилась, она оказалась прямо перед ними.

— Как мило, дорогая Инезия, — сказала Лоони, — что ты не обманула наших надежд и пришла сюда.

Голубые глаза золотистой богини расширились. Она вгляделась в Лоони, затем в Холройда. Необычайный ужас отразился у нее на лице.

— И не пытайся покинуть свое тело и отправиться за помощью, — мрачно сказала Лоони. — Мы расставили во внутренних помещениях стражу и приказали не пропускать никого, кроме богини. Они все мужчины, — она оборвала себя. — Поторопись, Пта! Цепи! Она пытается растаять.

Мгновение казалось долгим. Безумие отразилось на лице Холройда, вслед за этим он вцепился в нее. Круг за кругом ее извивающееся тело обвивалось холодными неразрушимыми цепями. Тошнота подступила у него к горлу, когда Лоони поднесла раскаленное металлическое звено и он заклепал его на месте и остудил холодной водой, чтобы закалить. Это была неприятная работа, но не существовало человеческих мускулов, которые были бы в состоянии разорвать цепь.

Лоони сказала:

— Не будь слишком пугливой, дорогая. Ты будешь здесь в заточении до тех пор, пока Пта не станет достаточно сильным, чтобы уничтожить твою способность быть в круге власти. Смертной снова тебе будет разрешено жить так, как ты пожелаешь, в мире и удобстве. Могла ли ты надеяться на такое мягкое наказание?

— Идем отсюда, — пробормотал Холройд. — Мне плохо.

Но на выходе он вгляделся в пустые глаза создания в цепях.

— Ты забыла одну вещь, Инезия, — сказал он. — В случае великой опасности люди сами приходят к своей религии. Бессмысленны попытки твоих солдат лишить их молитвенных жезлов — их просто более тщательно прятали. Религия, как ты видишь, это не обожание бога или богини. Религия — это страх. Религия — это искра, которая высекается, когда мысль о смерти или опасности поражает человека. Она — мина. Она вырастает из тьмы и неуверенности.

В большом кризисе, который ты так безнравственно развязала, еще более естественно, что женщины молились за своих солдат, мужей и любимых. Они никогда не пожалеют об этом, я уверен.

Сказав, он повернулся и вышел за дверь, где его ожидала Лоони. Вместе они закрыли и опечатали дверь.

Вместе они вышли из темноты к свету.