Становилось очень холодно. Впереди выше маячили достижимые горы, темные, голые и дикие под чужими, близкими звездами. Но не все было темным в этом замерзшем мире, вулканические огни прыгали и пылали тысячами кратеров, делая ночь безобразной и ужасной, с красным пламенем и красно-черным дымом. Каждый конус огня, казалось, держит себя в отдельности, и ночь вокруг была темнее и страшнее. Скриры облетали вулканы там, где было прохладнее и не выделялись бледные испарения.

Холройд отчетливо чувствовал огромную борющуюся птицу-зверя, на которой находились они с Лоони, и нарастающую в ней медлительность и усталость. Дважды с беспокойством он видел, как другие скриры с всадниками пытались преодолеть отвесные склоны гор.

Когда началось снижение, у него появилось неясное знание. Возможно, это произошло, когда его мозг начал инстинктивно тянуться вперед и стараться ознакомиться, чем закончится путешествие. Птицы стремительно спускались, воздух становился теплее. А город разбрызгал свои огни под ними. Сначала один, затем другой, а потом еще один. Даже земля между большими массами огоньков не была совсем темной, а озарялась редкими пятнышками одиноких белых точек.

Первые города гнездились в долинах между необычными вершинами, но скоро этот неровный барьер перешел в плоскогорье, затем в равнину. Воздух становился успокаивающим, а города нескончаемыми. Очередной был все время в виду до тех пор, пока они не видели смутных очертаний следующего.

Прошло часа полтора с того времени, как они оставили за собой плоскогорье, и тогда Лоони повернулась в седле и крикнула Холройду:

— Котахэй, столица!

Манера, которой она произнесла название, имела экзотическую, чарующую музыкальность в произношении. Но ночью город выглядел так же, как и прочие, разве что был больше других и протянулся между горами на севере и очертаниями широкой реки на востоке. Лоони снова заговорила:

— Я почти прилетела вчера в Котахэй, вместо…

Название, которое она произнесла, унес ветер.

— После неудачной попытки найти тебя у любого из двенадцати мостов, пересекающих реку кипящей грязи, я была в панике. Раз за разом я пыталась преодолеть себя, и, когда мне это удалось, я узнала, что ты разрушил шестую линию защиты и что я пропустила тебя. Все что я знала — это то, что не смогу уследить за многочисленными перемещениями.

Я почувствовала, когда летела над городом, без сомнения, тебя. Определила направление на центральный форт и немедленно проникла в тело женщины-служанки. А уж из него легко было переправиться в тело Калии — белокурой жены Нушира.

Холройд внимательно прислушивался к ее объяснению. Картина, которую она обрисовала, осветила небольшие пробелы в его знании о продолжении ее жизненного потока с тех пор, как он последний раз видел ее. Но, вглядываясь теперь в приближающуюся столицу, он в своих размышлениях обратился к ней. Там была Инезия. И кресло Пта.

Ее тяжело было представить. Сильное, страстное создание, которое было златокудрой богиней, казалось нереальным здесь, в этой ночи, с воющим ветром, омывающим его тело, с большими, темными крыльями могучего животного, которое он оседлал, отдавшись буйному движению.

Божественное кресло не вызывало в нем никакого образа. Его мозг отказывался даже набросать мысленный поверхностный образ. Но оно должно существовать там, внизу! Лоони верит в это, и Инезия, планируя что-то, основывается на том, что кресло — реальность. Очень давно Пта, должно быть, рассказал о нем им. Хотя вполне возможно, что он ввел их в заблуждение, впрочем, убежденности у него не было.

«Если бы я был Пта…» — подумал Холройд, а затем улыбнулся со свирепым сознанием несоответствия. Он был Пта. По крайней мере, другого не было. «Если бы я был Пта, — повторил он, — и я не доверял бы одной из женщин — или обеим, — то для того, чтобы обеспечить безопасность, не оставил бы без единого шанса свою защиту. Дело не в том, что было сделано для этого. Я должен попытаться просчитать все… сконструировать потрясение или расстройство враждебного плана, какую-либо жизненную схему. Мне не стоит пренебрегать ничем, и в том числе сесть в кресло или сделать что-либо еще!»

Устремившиеся вниз скриры пронзительно завопили. Внизу замелькали огоньки; и в их свете открылся огромный двор.

Одна за другой птицы спускались вниз и садились с небольшими пробежками, точно лайнеры при посадке.

Люди внизу узнали лицо Найи, захлопали дверями, вынесли больше огня.

— Не нужно, — приказала Лоони-Найа, — будить дворец. Гость Нушира и я последуем без эскорта.

Вдоль весело мерцающего неровным светом коридора стояли солдаты-гвардейцы, которые оживились, завидя их, вытягивались по стойке «смирно», точно жерди, когда мужчина и женщина проходили мимо них. Холройд прошептал наконец:

— Ты знаешь, где оно? Где кресло?

Он почувствовал напряжение и удивление, узнав переломную точку во всем, что происходило в нем.

Лоони прошептала:

— Я знаю точно, где оно. Найа знала… где… оно… дверь в конце этого коридора.

Это был большой, разукрашенный вход, и двери были закрыты. Холройд попробовал их на прочность. Тяжелый удар пришелся на прочное дерево, но дверь не шелохнулась.

— Погоди, — быстро сказала Лоони. — Конечно же, она внутри. Но у меня есть стражники, чтобы выломать дверь! — закончила она с удовлетворением. — На этот раз преимущество у нас. Во дворце нет тела, которое она могла бы занять и по этикету превзойти Найу. Я…

Она выпрямилась и тихо произнесла:

— Ах!

Дверь отворилась совершенно легко. Инезия стояла там, через порог. На черное вельветовое платье золотым потоком, словно шлейф, спадали ее волосы. Улыбаясь, она сказала:

— Входите. Я ожидала вас.