Книга: Восход Черной Звезды. Эра осторожности
Назад: ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Дальше: Эра осторожности (Пер. с англ. Д. Ю. и Я. Ю. Савельевых)

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

1

Кастор сидел под навесом, и прическа его, пропитавшись влагой тропического воздуха Мира, утратила тщательно уложенный пробор. В руках он держал разобранную на части урацкую винтовку — или что-то вроде винтовки, а вместе с ним за длинным столом на козлах сидели Юпитер, Миранда и пятеро сестриц-оружейниц. Все они учились разбирать и собирать ручное оружие. Идея принадлежала не урням, а янки. Все Первопоселенцы проходили военную подготовку, и, поскольку обучались сборке-разборке оружия, янки полагали, будто все последователи Первопоселенцев обязаны им в этом подражать. Кастору идея представлялась глупой.
— Не тебе судить, — осудила его Миранда. — Если ты не умеешь правильно соединять части, как ты определишь неисправность? И какие вводить поправки, если система наведения не срабатывает? Или если системы сбиты с толку контрмерами противника?
— Не знаю, — проворчал Кастор. — Просто отброшу винтовку и все. В рукопашную сражаться не придется.
— Почему ты так считаешь? — не унималась Миранда. — Это только предположение. И вообще, смотри, что делаешь! Посерьезнее!
Кастор неопределенно пожал плечами. Раньше ему в руки урацкое оружие не попадало, поэтому занятия обещали быть веселыми.
Но визит в библиотеку испортил все удовольствие.
Вернее, все испортил старый уродец со своими намеками. Многолицый был прав. Первый попавшийся урень с радостью показал Кастору дорогу в библиотеку. И вновь Многолицый был прав. В библиотеке Кастор обнаружил пугающие вещи.
Если бы старикан держал язык за зубами, раздраженно подумал Кастор, я бы сейчас с превеликим удовольствием возился с этими железками. Он пытался вставить пружину в гнездо, чувствуя на себе неодобряющий взгляд Миранды. Он рискнул улыбнуться.
— По-моему, войн и так было слишком много, — заметил он, и пружина, выскользнув из пальцев, со звоном полетела через стол.
— Кастор! — разозлилась на него Миранда. — Мы из-за тебя на военный совет опоздаем.
— Нет, Миранда, я только…
— Тогда, прошу тебя, соберись и думай, что делаешь! Что ты там насчет войн говорил?
«Так», — подумал вдруг Кастор и принял пружину у глупика, запрыгнувшего под скамью, чтобы извлечь ее оттуда.
— Ты сказал, кажется, что слишком много было войн.
Он кивнул.
— Ну и что? — наседала на него Миранда. — Что с того? Бывают войны, которых не избежать. Необходимые войны.
— Конечно, бывают, — согласился он.
Но в самом ли деле это так, подумал он про себя. Неужели война — такая уж хорошая штука? Он вспомнил историю Земли: сколько столетий, и все окрашены кровью. Моря крови. Миллионы погибли ужасной смертью — в окопах, в самолетах, обратились в пепел в огне ядерных взрывов, захлебнулись в потопленных кораблях. Все это было давным-давно, конечно, и все люди, погибшие в войнах, все равно уже умерли бы. Он попытался утешить себя этой мыслью. Но особого утешения не почувствовал. Неутешительной оказалась мысль. Страх и боль, которую пережили погибшие — они ведь не выдумка, и со временем ничего не изменилось. В войнах гибнут люди.
И ради чего стоит вновь затевать этот ужас? Чтобы опять были боль, и страх, и безнадежность, и агония?
— А знаешь, — сказал он небрежно, по-приятельски наклонившись к Миранде, которая сидела на соседнем табурете, — в истории урней имеются любопытные страницы. Как-нибудь сходи в библиотеку, поинтересуйся.
— Ты, Кастор, лучше смотри, что делаешь! — наставительно сказала она. — Ты посмотри, как ты спусковой механизм собрал! Тебе же голову оторвет — и поделом, все равно пустая!
— Я только сказать хотел… — начал он, но Миранда резко его оборвала.
— Нет, сдаюсь! Солдат из тебя никогда не получится, Кастор. И президент из тебя тоже паршивый. Давай, присоедини затвор как следует, нам пора на совет поторопиться. И хоть на совете постарайся не витать в облаках, договорились?
— Я всегда внимательно слушаю, — запротестовал он.
— В таком случае помоги нам Небо! — сказала она мрачно, подняв к небесам ствол винтовки, нажав на спусковой крючок и со щелчком выпуская воображаемый патрон. Она положила винтовку на стол. — Проклятье, Кастор, дай сюда, я сама закончу. Молись, чтобы в настоящем бою тебе не пришлось из нее стрелять.
Кастор передал ей оружие.
— Буду молиться, — сказал он.
На военных советах председательствовала либо Большая Поли, либо кто-то из ведущих урней, Эй-Белинка, либо Джач. Особого определенного порядка смены председателей не было; кресло занимал тот, кто первым поспевал на собрание Совета. Никому не приходило в голову предложить Кастору занять кресло, но и Кастору подобное тоже в голову не приходило.
Если принять во внимание, что урни были существами комичными, вовсе не почтенной или внушающей уважение внешности, то сцена приобретала живописный вид. Огромный полированный стол. На столе — графины с вином из медовых ягод, а не какое-нибудь дешевое пойло, по графину напротив каждого места. Над столом, во главе, повешен новый портрет президента Мелкинса. Урацкий художник облачил президента в мантию, более подобающую верховному судье, но не беда, художник имеет право на эстетическую вольность, кроме того, мантия прибавляла достоинства двадцатидвухлетней физиономии президента. Художник-урень кроме того чуть прибавил Кастору возраста, поэтому физиономия едва ли принадлежала двадцатидвухлетнему юноше; скорее, так будет выглядеть Кастор через пару десятков лет при условии, что поведет жизнь весьма беспутную и беспокойную.
Художник допустил еще одну вольность — слегка удлинил шею Кастора, а руки сделал потолще и покороче, чем на самом деле. С одной стороны, на портрете был изображен Кастор, с другой — это был не совсем Кастор, а что-то среднее между ним и Живым Богом. Как будто у Кастора были Живые Боги среди предков.
Честно говоря, подобие пришлось Кастору не по вкусу. Он рассматривал портрет, сидя в конце стола (он решил не напоминать урням, что его место — во главе, потому что не могут же урни всё делать безупречно правильно, на то они и урни). Он решил, что если ему в самом деле суждено превратиться со временем в типа вроде того, что изображен на портрете, то лучше навсегда остаться молодым.
Но он не в силах перестать расти и взрослеть.
Взросление — удел всех и каждого. Никто никогда не бывает готов стать взрослым. Жизнь настигает человека врасплох, и когда наступает время, будущее превращается в настоящее, и тогда, будь любезен, разбирайся как можешь, готов ты к этому или нет.
Время наступало Кастору на пятки. Ему предстояло столкновение лицом к лицу с жизнью как она есть.
Джач обогнал двух прочих кандидатов и взгромоздился на кресло, как на насест, присев на задние ножки, упираясь передними конечностями в овальную столешницу. С флангов его прикрывали Эй-Белинка и Большая Полли, а прочие места вразброс заняли Миранда, Юпитер и полдесятка урней-экспертов, готовых дать любую техническую консультацию в случае необходимости. Многолицый на Совете не присутствовал, хотя мог бы и появиться; кто его знает, где старика носит. Прочие, вроде Цзунг Делилы, на Совет не допускались, и, кроме того, их разбросали по всему Миру группками по два-три человека на всякий случай, чтобы не собрались в критическую массу.
Первым в повестке дня стоял доклад о готовности. Кастор рассеянно наблюдал за индекс-экраном, на котором демонстрировались этапы подготовки. Вчера и позавчера он наблюдал практически то же самое, суть докладов не изменялась, лишь с каждым днем все больше ударных кораблей и вспомогательных транспортов обеспечения забрасывали на орбиту с помощью пусковой петли, а на площадках, где готовились суда, появлялось несколько новых. Совет в полном составе, люди и урни, внимательно смотрели на экран, но эта часть заседания была самой скучной. Куда веселее проходило обсуждение планов кампании. Индекс-машины трудолюбиво переваривали информацию и определяли стратегию будущей войны, сообразуясь с пожеланиями Совета, которые Юпитер в обзорной форме предоставил машинам. Наконец Лланы были готовы.
Джач щелкнул пальцами, и один из урней рангом помельче встал у пульта управления индекс-экраном. Через секунду рядом с портретом Кастора возникла спроецированная картина. На картине был виден разведкорабль урней, плывущий по своей орбите вокруг Земли.
— Этот разведчик, — сказал самым серьезным тоном Джач, — мы обязаны оберегать любой ценой. Если узкоглазые повредят разведчик, лишь через сорок два года мы сумеем разместить на орбите новый.
Снова щелчок. Разведкорабль спрятался в кольцах Сатурна. Вспыхнул фиолетовый огонек переход-поля. Сквозь кольцо в пространство солнечной системы прошел первый корабль армады.
— Поэтому мы укроем разведчик в безопасном месте. Узкоглазые его не смогут обнаружить. Переброска основных ударных сил будет производиться в удаленную от Земли точку. Мы потеряем время, конечно. Зато генераторы перехода будут в безопасности.
— Вот это, — он подхватил зубами указку и показал на появившийся из переходника корабль, — наш авангард. Как видите, в авангарде — корабль президента, и внешне яхта ничуть не изменилась. Но только внешне. Яхта начнет передавать опознавательный сигналы. На всякий случай на борту будет находиться президент Мелкинс, чтобы ответить на вызов. Президентская яхта приблизится к Земле, чтобы усыпить подозрения узкоглазых, притупить их бдительность. А за ней, несколько часов спустя… — Щелчок, на экране возникает новая картинка, на этот раз сквозь фиолетовое кольцо переходника один за другим вылетают корабли, — флот вторжения: боевые корабли и вспомогательные транспорты.
— Яхта президента… — ЩЕЛК! На экране появляется схема корабля в разрезе. — …будет оснащена оружием.
— Прочие корабли вторжения, — ЩЕЛК! — будут оборудованы полным комплектом континентальных бластеров, а на борту транспортных кораблей мы перебросим ударную группу войск в составе 1800 янки и урней с тактическим ядерным оружием. Разумеется, немедленно после высадки мы наберем дополнительные отряды из числа Настоящих Американцев, и в третьей волне пойдут грузовые корабли, которое обеспечат новобранцев оружием, боеприпасами и чудеснейшими бело-синими мундирами… — Он недовольно посмотрел на Кастора. — В чем дело?
— Расцветка неправильная, — заметил Кастор. — Американские солдаты носили форму хаки или зеленовато-коричневую. А бело-синюю форму носили моряки.
— Ах, Кастор! — воскликнул Джач, теряя терпение. — Ну какое значение имеют такие мелкие подробности? Расцветку мундиров подбирал лично я! Именно такую форму носили Живые Боги. Так, есть у кого-нибудь серьезные вопросы?
Вопросов не было. Джач с довольным видом помахал вибриссами.
— Тогда нам остаются две вещи: подобрать экипаж президентской яхты и установить конкретный срок начала вторжения!
Большой Полли довольно долго не удавалось вставить в выступление урня словечко, и это ей изрядно надоело.
— По-моему, — заявила она громко, — экипаж никуда от нас не сбежит. Его мы в последнюю минуту спокойно выберем.
— Стоящее предложение, разумное, — одобрил Эй-Белинка, сидевший по другую сторону председательского кресла — то есть, как и Губернаторша, он хотел выиграть время, чтобы придумать Подходящий предлог для собственного включения в экипаж.
— Хорошо, — сказал Джач, — а как насчет срока? Предлагаю восемь дней, ровно, с настоящего момента!
Большая Полли насупилась.
Почему именно восемь?
— А почему бы и нет? — любезно осведомился урень. — Давайте проголосуем.
Когда большинством голосов его решение было поддержано, Большая Полли воздержалась из упрямства, Кастор — потому что задумался и не замечал, что вокруг происходит, Джач воскликнул победно:
— Итак, освобождение Америки начинается ровно через сто девяносто два часа!
Еще один умник подскочил к индекс-пульту и секунду спустя вдоль экрана развернулось цифровое табло: «НАЧАЛО ВТОРЖЕНИЯ —4:191 М:59 С:30».
И замелькали цифры: 30 сменилось на 29, потом 28, потом 27… Шли последние часы китайской оккупации Соединенных Штатов Америки.
Президент поднялся из-за овального стола и побрел наружу, на открытый воздух душный, влажный, туманный и горячий, и никто не обратил на него внимания, никто с ним не заговорил. Он понимал, что вопросы на Совете обсуждались серьезные. У него самого было полно серьезных вопросов.
Но с кем поговорить? Как найти ответы? К Джачу или другим урням обратиться нельзя. Многолицего тоже нельзя спрашивать, потому что в этой войне Многолицый несомненно примет, и уже принял, сторону китайцев. По той же причине невозможно обратиться к Делиле, а Миранда, что тоже сомнений не оставляет, поддерживает сторону янки. Куда же податься человеку, поделавшему сохранить нейтралитет? В Мире, похоже, не было ни одной живой души, сочувствующей Кастору, который воевать, не хотел — все обитатели Мира стояли по ту или другую сторону поля битвы.
Единственным нейтральным источником сведений оставалась библиотека.
Не таким уж нейтральным, конечно. Урни ее составляли, урни ее программировали, и потому заметно было, как гордятся они своим оружием и стратегическим мастерством. Далеко не все здесь было изобретением урней. По правде говоря, сами урни мало что привнесли нового. Военную секцию индексов начали заполнять еще Живые Боги; все, что добавили урни, они преимущественно переняли у врагов — и технологии, и стратегию с тактикой.
И сколько же их было, этих врагов!
Во время первого посещения библиотеки Кастор получил общее впечатление; он понял, что урни воевали много и с большим удовольствием. Сколько именно войн имело место, он подсчитывать не стал. В ужасе отскочил он от окуляров демонстратора, поспешил наружу в поисках глотка свежего воздуха. Но снаружи его встретил лишь тошнотворно-теплый липкий ветерок Мира. В библиотечном помещении было не просто душно. Там стояла отвратительная вонь. Здесь, когда им вздумается, устраивались на ночлег глупики, и здесь же, если их никто не видел, то есть всегда, глупики справляли нужду. Другие библиотеки урней были получше приспособлены к их физиологическим нуждам. В старой библиотеке, которую использовал Кастор, были установлены бинокулярные просматривающие устройства, но окуляры были рассчитаны на глаза, разведенные пошире, чем человеческие (урням они еще меньше подходили). Окуляры идеально соответствовали птичьей посадке глаз Живых Богов, у которых органы зрения располагались скорее по бокам головы, чем спереди. У Кастора, если он продолжительное время пользовался окулярами, начиналась зверская мигрень.
Но все, что он увидел, было даже хуже, чем мигрень.
Урни, как он подсчитал, провели не менее девяти войн! Внешних войн, не считая той самой, когда Живые Боги стерли сами себя в порошок. И все девять — исключительно тотальные, до победного конца! Воевать с урнями было чистой воды самоубийством. Стать их союзником — ненамного лучше. Планеты крылатых существ сгорели дотла, потому что урни не сообразили вовремя, что нападение на планету одной из воющих сторон неизбежно повлечет возмездие — удар по планетам противоположным, а в другой звездной системе обитали создания, похожие на червей, двух видов: большие, с толстой шкурой, и маленькие, с мягкими тельцами и острыми зубами. Они извивались кольцами, стискивая друг друга, и дрались, и пожирали друг друга. Урни с радостью избрали одну из сторон конфликта, врагов внесли в свои черные списки и опять с роковым опозданием выяснили, что эти два вида — симбиоты…
Урням никогда не попадалась единая, целостная цивилизация. Всегда имела место разница — во мнениях, в политике, в религии, в мировоззрении… для урней же всякая подобная разница означала борьбу.
А борьба — значит, война.
Кастор заставил себя просидеть у индекс-экрана допоздна, когда ему давно пора было бы отправиться спать. Покидая библиотеку, он чуть не упал, споткнувшись о парочку задремавших глупиков, свернувшихся в дверном проеме, где они подсматривали за человеком — чем он там, интересно, занимается? Кастор взглянул на них с ужасом. Больше они ему не казались забавными дурашливыми монстрами карликовых размеров. Они, особенно их сообразительные сородичи, были смертельно опасны.
Если разгорится война между янки и китайцами, останется ли в живых хоть кто-нибудь, чтобы отпраздновать победу?
Или урни посодействуют, чтобы обе стороны проиграли, в последний раз?
Цзунг Делила, расположившись в душной жаркой комнате, которую ей выделили урни, забылась тревожным сном. Ночью комнату не охраняли — не было необходимости. Стоит только нос показать наружу, как словно из-под земли появится стайка глупиков, которые последуют за ней по пятам, и столько шуму поднимут, что умники тут же узнают о ее вылазке. Кроме того, куда ей идти?
Для Делилы день за днем проходили словно в тумане, злом тумане. Лоно ее тосковало по Кастору — и поэтому она злилась на себя и на Кастора. Целая планета вооруженных безумцев планировала (как будто речь шла об утиной охоте) уничтожить ее родину — и от этого Делилу охватывал ужас. И поскольку ни первая, ни вторая проблема решению не поддавались, она приходила в отчаяние.
И когда она проснулась, во сне ей привиделось, будто бы Кастор без приглашения, неожиданно, забрался в ее постель, и обнаружила, что это был вовсе не сон, она дала волю чувствам, вспыхнула как спичка.
— Эй, юноша! — огрызнулась она, быстро перекатившись на дальнюю сторону кровати. — В чем дело? У всех сестриц-янки одновременно начались месячные? Тебе изменила удача? Или ты сжалился над старушкой?
— Делила, — придав голосу убедительность, начал Кастор, положив одну ладонь на плечо Делилы, а второй, секунду спустя, ласково обхватив грудь, — вспомни, как хорошо нам было вместе, как мы друг друга любили. Разве нет? Так почему бы нам просто ради того, чтобы доставить друг другу удовольствие, снова не…
— Удовольствие? — фыркнула она. Но в глубине души она была согласна с Кастором, и здравый смысл возобладал над обидой. Кастор привлек ее к себе, и она не стала противиться. Когда Кастор поцеловал ее в губы, она ответила на поцелуй, потому что, в общем-то, она и в самом деле помнила, как они наслаждались любовью, и вновь убедилась, что память ее не обманывает. Когда все кончилось, Кастор, лежа сверху, словно слившись своим стройным телом с выпуклостями и впадинами ее тела, медленно, как бы по инерции, двигался внутри нее, и обида вновь потихоньку начала возвращаться, как просачивается в трещину вода…
Вдруг Кастор тронул губами ее шею, пониже уха, поцеловал и что-то сказал шепотом.
— Что? — громко переспросила Делила.
— Я сказал «тссс», — прошептал он. — Урни видят и слышат нас повсюду. Молчи, ни слова.
Делила насторожилась, губы ее шевельнулись, и вопрос вот-вот готов был сорваться с ее уст, когда левой рукой, которой только что нежно ласкал грудь Делилы, Кастор осторожно прикрыл ее рот.
— Делила, — прошептал он, — ты должна сделать вид, что перешла на сторону янки. Убеди их всех, даже Многолицего. И урней. Чтобы они начали тебе доверять.
Она повернула голову, оглядывая комнату — вдруг в самом деле в ней притаился какой-нибудь урень и следит за ними? В узорчатых панелях, отметила она, легко укрыть сколько угодно микрофонов. Но зачем? Она не могла себе представить, зачем это понадобилось урням. Она потерлась щекой о щеку Кастора — о, какое наслаждение! — и спросила шепотом:
— Зачем?
— Потому, — выдохнул он, — что они уничтожат нашу планету. Сходи в библиотеку. Убедись сама. — А потом он уже всерьез принялся покрывать ее шею поцелуями, и рука его нетерпеливо сжала ее грудь, и когда Кастор наконец отправился в свою постель, Делила, откинувшись на спину, усталая и удовлетворенная, озадаченно размышляла над его словами.
Чем дольше она размышляла, тем быстрее покидала ее восхитительная истома; она заподозрила, что Кастор залез к ней в постель лишь для того, чтобы тайно прошептать ей на ухо все, что он только что прошептал, и не более того.

2

Просмотрев военные летописи урней, Делила покинула библиотеку, удалилась в свою комнату, полную приторно-сладким ароматом местных цветов, которыми урни в изобилии украшали комнату, забралась в постель — и она с удовольствием забралась бы куда-нибудь еще дальше, например, в утробу матери, чтобы раз и навсегда уйти, укрыться от мира. Потому что впервые в жизни Цзунг Делила испытывала настоящий страх. Речь шла не просто о преступнике, который, перехитрив народную полицию, совершает жуткое преступление. И не о тривиальных личных проблемах вроде изменника-возлюбленного (ветреного и непостоянного по сути своей), измены которого, тем не менее, больно ранили Делилу. На этот раз она столкнулась с опасностью, столь грандиозной, что даже думать о ней было страшно до жути.
Если библиотека не лжет, то получается, что урни почти наверняка обратят в пепел все, что было дорого Делиле, все, чему она служила, все, чему присягала в верности.
И она не видела возможности помешать им.
Она долго лежала в кровати, сжавшись в комок, обхватив руками плечи, подтянув колени, ничего не видя, стараясь ни о чем не думать и ничего не чувствовать. Постепенно первый приступ страха начал проходить, и сознание Делилы, парализованное ужасом, прояснилось, ожило.
Не может быть, чтобы положение было столь безнадежным. Она должна найти выход. Соотношение сил было не в ее пользу, мягко говоря, и Делила это сознавала, но ничтожность шансов на успех — еще не предлог отказаться от попытки. Ведь она — инспектор народной полиции! Она лежала на спине, глядя в потолок (с которого, наверное, на нее тоже глядели), и постепенно в голове ее начал складываться план действий.
Первый шаг, конечно, последовать совету Кастора. Она должна завоевать доверие урней и янки, стать большей патриоткой, чем они сами. Времени на это почти не оставалось.
К несчастью, чтобы самым верным и быстрым способом втереться в доверие к врагу, ей предстояло совершить нечто отвратительное и оскорбительное по отношению к себе самой. Даже унизительное.
При первой же возможности Делила отправилась к навесу, где будущие бойцы упражнялись в воинских искусствах, твердым шагом промаршировала к Фенг Миранде и заявила:
— Ты права. Мы все обязаны сражаться за свободу Америки. Я — опытный пилот, умею командовать людьми. Можете использовать меня, как посчитаете нужным, Миранда. Я хочу вам помогать.
Она заметила, конечно, как Миранда сразу же бросила косой взгляд на Кастора; и заметила также, с каким превосходством посмотрела она затем на нее, Делилу. Она заранее внушила, что обращать внимание на подобные выпады не станет, и хотя самолюбие ее было уязвлено, внешне Делила ничем себя не выдала. Пусть Миранда думает все, что ей придет в голову. Преимущество все равно на стороне Делилы. Ведь она прекрасно представляла, о чем сейчас думает Миранда (пусть удовольствия от этого никакого не получала), а вот Миранда понятия не имела о планах Делилы — и никогда не узнает и даже не заподозрит, что фраза «Мы все обязаны сражаться за свободу Америки» была лишь кусочком более обширного утверждения: «Мы все обязаны сражаться за свободу Америки и всей Земли против урней!»
…Если Кастору разрешается забираться в ее постель, чтобы делиться секретами, то и Делила имела право поступить аналогичным образом. Замысел ее был до того нелеп, даже абсурден, что она сама не удержалась от улыбки, направляясь в комнату Многолицего.
— Старичок, — грубовато обратилась она к хозяину комнаты, едва войдя, — мне хочется. Ты еще в состоянии переспать с женщиной?
На нее уставилось морщинистое личико, придавленное могучим лбом большой и тяжелой, как тыква, головы.
— Вполне способен! — запальчиво ответил он. — Ты разве вообще ничего в медицине не смыслишь? Физически я могу все, что захочу, только…
— Только, — перехватила она инициативу, к собственному удивлению обнаружив, что испытывает к бывшему ученому неожиданную нежность, — только ты — урод и поэтому стыдишься сам себя. Тебе совестно заниматься любовью с женщиной. Но знаешь ли, Многолицый, мы сейчас в другом мире. Мужчины здесь — в большом дефиците, и все маргинальные случаи переходят в высший разряд. Ты для меня сейчас — почти что идеал, вместе с милой своей тыковкой, и с огромным удовольствием я бы сейчас же уединилась с тобой в уютном местечке на лоне природы.
И опять-таки к удивлению Делилы Многолицый оказался весьма нежным и страстным любовником. Когда они объяснили урням, что люди с Земли привыкли совокупляться без посторонних, что условие это — необходимое, и умники любезно угнали прочь нахалов-глупиков, она обнаружила, что секс во исполнение долга не менее сладок, чем секс для восстановления душевного равновесия, и даже куда слаще, чем ласки небрежного, неверного и неблагодарного любовника.
А потом под покровом могучих оранжевых лиан, густо затянувших рощицу, в которой они уединились, она прошептала на ухо Многолицему:
— Я была в библиотеке, я видела исторические хроники. И я знаю, чем кончится эта война.
Многолицый лежал рядом, закрыв глаза. Он медленно поднял веки. Он заговорил не сразу, и тон у него был слегка огорченный.
— Да, теперь понятно. А я все голову ломал, к чему это ты все затеяла.
Она открыла рот, чтобы солгать от смущения или чтобы извиниться, но он не позволил ей.
— Прошу, говори шепотом, как можно тише. А насчет «почему» — забудь, это неважно. — Из-под раздутого купола головы глаза его смотрели мягко, с пониманием. Вдруг взгляд стал жестче. — Главное, — прошептал он, — убедить их, что мы приняли их сторону. Пусть они нам поверят.
— Да, — согласилась Делила, шевельнувшись. Легкое движение как будто спугнуло Многолицего, он отдернул ладонь, лежавшую на бедре Делилы, о чем она тут же пожалела. — А потом? Если мы добьемся доверия?
Многолицый сказал печально, но решительно:
— Шансов предотвратить войну у нас почти нет. Но и выбора не остается. Сделаем все, что сможем.
Хорошо еще, что военные познания урней, пусть и обширные, отличались односторонним характером. И это уже давало землянам призрачную надежду совершить невозможное. Для урней война означала именно «сражение», «схватку», «бой». Разрушение городов, уничтожение живой силы противника, даже аннигиляцию целой планеты. И больше ничего. Шпионаж и коварные уловки были не в их репертуаре. Если Живые Боги имели понятие об искусстве шпионажа и предательских измен, своим питомцам они его не передали. Поэтому Цзунг Делила и Многолицый беспрепятственно добились, чего хотели. Джач с распростертыми объятиями встретил Многолицего, ввел его в планирующую секцию Совета, а Эй-Белинка приветствовал Делилу на практических занятиях. С большим удовольствием, нужно сказать, потому что Делила немедленно стала «звездой» учебной группы, любимой ученицей Эй-Белинки.
А научиться нужно было многому! Урни располагали оружием, о котором Делила понятия не имела, и даже не представляла, что такое оружие существует. Не только ракеты, лазеры, пучки тяжелых частиц, артиллерия, ручное оружие — нет, урни разработали целую систему, в которой отдельным видам вооружения была отведена своя особая роль. За восемь тысяч лет урни познакомились с технологией девяти разных цивилизаций. Конечно, не все, что они знали, было применимо к задаче освобождения США из-под ига агрессоров-оккупантов. Например, акустические гранаты, смертоносные для арахноидов, которые их изобрели, вызывали у людей лишь головную боль.
Но в оружейных кладовых урней хранилось немало прочих жутких изобретений.
Делила старалась не дать страху власти над собой, загоняла ужас поглубже. Оружие есть оружие. И собственным искусством она гордилась, как всякий профессионал. Начав с нуля, она быстро превзошла товарищей по группе — всех янки, всех урней и всех Настоящих Американцев, исключая Миранду. Делила оказалась прирожденным стрелком. И дело было не просто в умении рассчитать поправку или упреждение. Талант ее был более глубинного, инстинктивного свойства. Даже на урацком полигоне, где мишенями служили то китайские ракеты, то аппараты Живых Богов, похожие на иглы с пучками нитей на конце, наподобие грив, или какие-нибудь шары, каплевидные конструкции и многогранники — летательные машины прочих цивилизаций, которые имели несчастье воспользоваться «помощью» урней, — даже при стрельбе ионным пучком, или электромагнитными гранатами, или хлесткими шрапнельными ракетами, превращавшими панцири в решето, — в любом случае просто талантливый наводчик или стрелок отличался от абсолютного чемпиона одним: последним руководила подсознательная жажда разрушения.
Жажда разрушения у Делилы была.
Ее немного раздражала Миранда — эту вертихвостку не удавалось превзойти даже в умении уничтожать, но с угрюмым удовлетворением Делила заметила, что Кастору далеко до обеих женщин. У Кастора открылись неожиданные способности в иной сфере. К изумлению Делилы мальчишка оказался прирожденным пилотом. Пилотировать ему приходилось всего лишь дистанционно управляемые зонды — для начала в пределах влажной атмосферы Мира, потом — орбитальные мини-аппараты, не более чем топливные баки с телеметрической системой на крышке, в общем, ничего выдающегося. Но врожденный талант сразу же показал, на что он способен. Долгие часы, которые он просидел за учебными терминалами, позволили Кастору натренировать дополнительные необходимые навыки, и он так же точно и быстро считывал показания навигационных приборов, оценивал предлагаемый машиной курс и выполнял маневр, как и Делила, — это притом, что за спиной у нее были годы летного опыта. А потом… потом урни дали ему Глаз! Настоящего шпиона-разведчика, заброшенного через переходник на земную орбиту, чтобы подсматривать за китайцами и всем, чем они там занимаются. Это была вершина всех мечтаний Кастора! Теперь он управлял собственным космическим кораблем! Корабль слушался его команд, исполнял все, что Кастор от него хотел! Кастор пришел в такой восторг, что даже Делила улыбалась, глядя на него. Однажды после полудня, когда закончились полетные занятия, она вслед за Кастором вышла из-под навеса, последовала за ним вдоль предангарной площадки.
— Эй, юноша! — добродушно окликнула она Кастора. — Погоди-ка. Не убегай. Я тебя не съем.
Он обернулся, увидел ее, покраснел.
— О Делила! Я думал… ну, понимаешь…
— Да? Ты думал — что? Что я стяну с тебя одежду прямо здесь, на глазах наших маленьких друзей?
За ними, как всегда, увязался отрядик глупых урней.
— Я думал, мы вечером увидимся, — закончил Кастор.
— Ну да, если старой женщине захочется немного ласки, ты не откажешь в ее просьбе, очень благородно, — сказала Делила и, прислушавшись к собственным словам, решила, что взяла неверный тон. Всё Миранда, во всем эта гадюка виновата, подумала она. Миранда заставляет ее ревновать. На самом же деле она вовсе не ревнует, просто из самых добрых чувств ей хотелось бы продолжать — в разумных пределах, — сексуальные отношения с этим молодым человеком, чтобы он зря не растрачивался на глупых желторотых вертихвосток или гарпий-янки с их ненасытным аппетитом… Поймав себя на этом, она решила, что мысли приняли нехорошее направление.
— Кастор, — сказала она покорно (настолько покорно, насколько вообще была в состоянии изобразить смирение), — мне просто нужно с тобой поговорить.
Он посмотрел на нее оценивающе. Она понятия не имела, что он увидел в ее лице, но тем не менее он сказал:
— Конечно, Делила. — Он усмехнулся. — Я как раз шел посмотреть, как играют детишки. Хочешь, пойдем вместе?
— Куда пойдем? — Она повертела головой. С этой стороны предангарной площадки располагалось гнездо, и там Делила уже успела побывать неоднократно. Еще раз наведываться в гнездо ей не хотелось — не очень-то приятно чувствовать на себе враждебные взгляды воинственных двухметровых амазонок.
— Увидишь, — пообещал Кастор. И не обманул.
Школа располагалась за гнездом. Детишки — там были девочки — от трехлетних крошек до десятилеток, будущих завоевательниц. Делила и Кастор вошли в класс, и сестрицы-учительницы приветствовали Кастора сияющими улыбками, наградили Делилу настороженными взглядами и, поднеся к губам пальцы, предупредили обоих о необходимости вести себя тихо. Детишки прикипели к призматическому экрану, где игра была в самом разгаре. На экране шел бой. Модели кораблей (вернее, Делила сначала приняла их за модели, а потом с холодеющим сердцем убедилась, что это — документальные кадры) вели космическую битву. Корабли были громадные, настоящие разрушители планет, космические дробилки. Флот планетарных сокрушителей старался прорваться к сиренево-коричневому диску какой-то планеты, и хотя на пути его встала завеса кораблей-защитников и часть нападающих судов была уничтожена, либо подбита, либо корабли-защитники шли на самоубийственный таран, нападающие взяли верх численностью и огневой мощью. Планетодробилки прорвались к цели.
И планета была взорвана.
Делила выскочила из класса, не в силах больше там оставаться, потому что давным-давно погибшая планета напомнила ей о возможной и скорой судьбе Земли.
Немного спустя к ней присоединился Кастор, за которым бежали весело щебечущие детишки и, разумеется, вездесущая компания развеселых глупиков. Но на этот раз глупики не просто так сопровождали школьниц — им предстояло поработать.
— И что теперь? — вздохнула Делила. Взгляд у Кастора был снисходительно-сочувствующий.
— Погоди минутку. Сейчас начнется игра. Просто смотри.
Правила игры были девочкам хорошо знакомы. Урням — тоже. Сестрицам-учительницам не пришлось рассаживать урней по самоходным тележкам, которые выстроились в ряд вдоль поросшей мхом лужайки. Каждым маленьким экипажем управлял глупик. Глупики запрыгнули на водительские сиденья, самоходики выстроились, в строгом порядке разделившись на эскадры. У каждой ученицы был свой экипаж с водителем-глупиком; урни были обучены (наподобие земных собак) выполнять команды своих хозяек… И вот началась игра. Они атаковали друг друга, эскадра на эскадру, или совершали одиночные вылазки, с радостными воплями и вскриками тараня друг друга. Девочки выкрикивали приказы, урни их исполняли. ТРАХ! БАХ! Детишки веселились от души.
Кастор тоже развлекался вовсю, как заметила Делила. Урни управляли ярко раскрашенными самоходиками, изображавшими танки и орудия; девочки управляли урнями, а Кастор назначил себя генералом. Сразу двух враждующих сторон! «Выдвигай правое крыло!» — приказывал он. «Внимание, атака в центре! Вперед, на прорыв!» «ПУХ» — выстрелила одна из самоходных пушек, и глупик, выскочив из танка, с визгом помчался прочь с поля боя. Брызги пурпурной краски из игрушечного снаряда испачкали лужайку позади него. Кастор обернулся к Делиле и спросил, ухмыляясь:
— Нравится? Отличная игра. У нас в школе таких игр не было.
— У меня тоже, — хмуро сказала Делила. Игра не пришлась ей по душе, а видеобитва, которую они наблюдали в классе, еще меньше.
Маленькие амазонки, от шести до десяти лет, увлекшись игрой, затеяли рукопашную, колошматя друг друга цветочными стеблями, пока старшие сестры со смехом не навели порядок, и бой был разыгран до конца. Победила команда урней. Урни всегда побеждали. На обратном пути Кастор, небрежно оглянувшись, замедлил шаг, обнял Делилу за плечи, поцеловал и прошептал на ухо:
— Только с настоящими пушками я в эту игру играть не желаю. Понимаешь?
— Понимаю, — ответила она, ожидая, что он еще раз ее поцелует.
Он так и сделал. Потом снова сказал шепотом:
— Наверное, войну мы не сможем предотвратить, но мы должны попытаться.
Делила едва не вздрогнула. И не от поцелуя. Просто Кастор едва ли не слово в слово повторил сказанное ей Многолицым. И скорее всего, они были оба правы.

3

Я им не верю, — отрезала Фенг Миранда, раздраженно сбрасывая руку Юпитера со своего плеча.
Юпитер вздохнул. Невероятно упрямая сестрица! Непробиваемая! Что любопытно: странное и труднообъяснимое безразличие, даже неприязнь, которую она выказывала к совокуплению, делало ее еще более привлекательной для Юпитера, а не наоборот.
— Ну какой от них вред? — рассудительно заметил Юп.
— Мало ли какой? — Она бросила свирепый взгляд в сторону председательского кресла. Во главе овального стола комнаты Военного Совета Кастор, Цзунг Делила и пара умников о чем-то оживленно беседовали. — Ты сам им доверяешь?
— Доверяю ли я президенту? Моему президенту? — возмутился Юпитер.
— Юп, это же фарс! Комедия! И главную скрипку играет не он, а эта старая сука Цзунг! Она же желтокожая хань, внутри и снаружи!
Юп ненавязчивым жестом опустил руку на поясницу Миранды. Похоже, она не обратила внимания на его маневр.
— Но ты сама сказала, что Делила добровольно вызвалась помогать, — напомнил он.
— Значит, я ошиблась!
— Не понимаю, почему ты так уверена. Кроме того, зачем ей нас обманывать?
— Эх, дурак ты, дурак! — огрызнулась Миранда и резко отпрянула в сторону, потому что наконец заметила его руку. Потом, угрюмо нахмурившись, уставилась на Кастора, который небрежно обнимал Цзунг Делилу за талию.
— Ну хорошо, — вздохнула она. — Впрочем, ты прав — особого вреда они все равно не причинят. Пошли, — она схватила его за руку и потащила к столу. — Займемся делом.
Заметно воспрянув духом, Юпитер позволил ей подтащить себя к свободным креслам посередине. Он не стал отнимать руку, и она тоже ее не выпустила. Странная женщина, очень странная, подумал он; но в целом стоит уделить ей немножко внимания. Желтоватый оттенок кожи, такой необычный, постепенно к нему привыкаешь и даже начинаешь находить весьма привлекательным так же, как и курносый нос, и черные глаза. А фигурка! Юпитеру в жизни не приходилось совокупляться с женщиной ниже 180 сантиметров ростом. Миранда была совсем крошкой, самое большее — 150. Вот интересно было бы повозиться с ней в постели! Такая миниатюрная партнерша! Должно быть, она легче перышка, если усадить ее на себя верхом, а если ее опрокинуть, навалиться сверху… Он услышал, как Миранда захихикала, и обнаружил, что его фантазии не прошли даром — мужественная часть его тела прореагировала надлежащим образом. Но смешок Миранды показался ему вполне одобряющим. Он усмехнулся ей в ответ, потом, чувствуя приятное волнение и предвкушая возможное в дальнейшем развитие ситуации, обратил взор к началу стола — Военный Совет уже начал работу.
Поскольку заседание было завершающим, Полли и урни поступились правами на председательское кресло в пользу законного президента. Кастор встал, легонько постучал по столу импровизированным молотком — здоровенной ложкой-мешалкой, которую притащили из кухни, потому что ничего более подходящего не нашлось, — объявил:
— Как известно всем собравшимся, подготовка к вторжению завершена. И начну с того, что от всего сердца поблагодарю губернатора Полли и ее преданных помощников, а также всех мужчин, Мать-сестер и старших сестер всех гнезд, и в особенности наших любезных хозяев-урней, без чьей помощи этот счастливый день никогда не наступил бы.
Совет радостно зааплодировал, а Кастор, лучезарно улыбаясь, обвел взглядом собрание.
— Нам остается принять последнее решение: кто войдет в состав экипажа президентской яхты? Кто первым, вместе со мной, откроет путь через переход-пространство? Я тщательно обдумал эту серьезную проблему. Я обсудил ее с губернатором Полли и со многими из вас, в частном порядке. Полагаю, что основания для принятия решения всем ясны. — Собрание ответило согласными кивками — по крайней мере, все люди кивнули, — ожидая услышать тем временем, в чем суть идеи. Кастор не заставил их умирать от нетерпения. — Прежде всего мы обязаны позаботиться о том, чтобы не вызвать подозрений со стороны китайцев-хань. Вы согласны?
Совет был согласен. Люди кивали, а урни подергивали вибриссами в подтверждение.
— Чтобы этого добиться, — продолжал президент, — экипаж яхты должен состоять из тех, кому наш противник доверяет. Например, меня. Миранда, конечно, тоже должна лететь — нет среди нас более преданного патриота, чем Миранда, и внешность у нее китайская. Кроме всего, она заслужила право лететь с первым кораблем.
— Конечно-конечно, — согласились члены Совета.
— Тогда решено, — сказал Кастор. — Но как быть с остальными? Мне представляется, — продолжал он с задумчивым видом, — что на борту полезным будет присутствие Многолицего. Я лично верю в его благонадежность. И он слишком стар и слаб, чтобы представлять опасность. — Делила перехватила уничтожающий взгляд, брошенный стариком в сторону Кастора и усмехнулась про себя: Кастор разыграл первоклассный спектакль. — Я предполагал включить в экипаж Чай Говарда или кого-нибудь из членов ударной команды. Но все они — обученные сильные солдаты. Это опасно. Не исключено, что они попытаются захватить корабль, и не исключено, что это им удастся. По-моему, брать их с собой слишком рискованно… хотя мое мнение — это мое мнение, решающее слово за Советом. Прошу вас, высказывайтесь!
И постепенно, один за другим, сидящие за большим овальным столом высказывались в пользу того, чтобы в состав экипажа яхты вошел Многолицый, но не рекомендовали включать Чай Говарда или кого-то из коммандос. Предложение президента было одобрено единогласно.
Кастор откинулся назад.
— Превосходно. Стоит ли говорить, как я благодарен вам за решение этой проблемы? Что ж, теперь остается последняя проблема. — Он печально кивнул в сторону Цзунг Делилы.
Избегая взглядов прочих членов Совета, Делила посмотрела прямо в глаза Кастору. Она почувствовала, как кровь приливает к щекам, как лицо становится темно-оливковым.
— Чтобы экипаж корабля выглядел наиболее убедительно, — продолжал Кастор, — инспектора Цзунг было бы неплохо тоже включить в его состав. Ведь она — инспектор народной полиции, поэтому ее появление поможет усыпить бдительность хань-китайцев. Но! По этой же причине мы сами доверять ей не можем! Воистину дилемма! — Он шутливо пожал плечами, подчеркивая безнадежность ситуации. — Я предлагаю проявить благоразумие и оставить инспектора Цзунг в Мире. Здесь она будет безвредна. С другой стороны, шансы на успех нашей миссии заметно уменьшатся. Где же выход? Выхода нет, разве что… — Он сделал паузу, как будто его внезапно осенила идея. — Разве что… — снова пауза, словно Кастор не решался высказать осенившую его идею, — разве что мы, взяв Цзунг Делилу на борт, каким-нибудь способом ее нейтрализуем, чтобы она наверняка не смогла причинить вред…
Совет забурлил. Первым затребовал слово Эй-Белинка.
— Связать ее по рукам и ногам! — выкрикнул он, и ему вторили голоса людей и урней, с ним согласных.
Кастор одарил урня восхищенной улыбкой.
— Идеальное решение! — объявил он. — Мы так и сделаем! А теперь, поскольку все готово — я объявляю войну!
Восторженные возгласы и громкие аплодисменты. Даже Делила, будучи закоренелым циником, не смогла хотя бы отчасти не попасть под обаяние великого спектакля, который разыгрывался на ее глазах. И даже, как она заметила, молодой янки, с сердитой физиономией, как его — Юпитер? — который торчал в дверном проеме, проникся праздничной, торжественной атмосферой. Да, верно, его зовут Юпитер. Он не член Совета, разумеется. Делила вспомнила, что на Совет юношу допускали лишь как охранника Фенг Миранды. Поскольку уже много дней подряд охранник Миранде не требовался, постоянное присутствие юноши Юпитера на заседаниях лишь вновь подтверждало: создания эти ничего не в состоянии делать толком.
А когда остолопам попадает в руки смертоносное оружие… Делила зябко поежилась. Слишком легко забывалось, глядя на этих клоунов, на этих шутов, что на самом-то деле они смертельно опасны!
Она отвернулась — и вовремя! Ей пришлось спасать Кастора, который влип в продолжительную дискуссию с Большой Полли, недвусмысленно намекавшей, что даже сестрицы Второго Поколения не считают себя старухами и очень даже интересуются новыми молоденькими мужчинами, в особенности, если мужчина этот — сам президент! Интересно, подумала Делила мимоходом, о чем это Юпитер с таким мрачным видом беседует с Мирандой. Ясное дело, о сексе. У революционеров одно на уме, подумала благочестивая Делила. Что ж, вздохнула она про себя, бедному молодому человеку не повезло — напрасно он заинтересовался этой вульгарной особой. Но это его личные проблемы. Через несколько дней он навсегда исчезнет из жизни Делилы вместе с этой планеткой и ее капризными, глуповатыми, смехотворными и при этом смертельно опасными обитателями.
Так ей это представлялось в тот момент.

4

Дурак ты набитый! — язвительно объявила Миранда Юпитеру. — Открой глаза! Ведь он задумал измену! Он провалит миссию!
Юпитер застонал.
— Опять все сначала! О, только не это! Брось, Миранда, пойдем посмотрим на последний подготовительный запуск. Рядом с полем есть приятная рощица, с очень милыми цветочками… — На которые полюбоваться приятно и лежать мягко, как знал Юпитер по своему опыту, но Миранда не поддавалась на соблазны, слишком была сердита. Юпитер сказал рассудительно: — Ведь ничего плохого Кастор не сделал, правильно? Даже урни и Большая Полли голосовали за его предложение, верно?
— Дурак! — огрызнулась она.
— Ты начинаешь повторяться. Если ты всерьез подозреваешь измену, почему ты не выступила на Совете?
— Чтобы они сразу меня раскусили? Я бы их спугнула!
Юпитер озадаченно наморщил лоб; подобные тонкости интриг не укладывались в его сознании.
— Но… но, хотя бы… расскажи кому-нибудь.
— Вот я тебе и рассказываю! А ты не слушаешь!
— Но я ведь пропущу запуск! — запротестовал он, уязвленный, потому что он явно не заслужил упрека, он внимательно ее слушал, пусть даже и несла Миранда какие-то глупости…
Миниатюрная женщина посмотрела на него снизу вверх таким яростным взглядом, что Юп невольно попятился. Потом она произнесла, словно выплюнула, одно из уже знакомых Юпитеру ругательных слов, которое Настоящие Американцы почему-то использовали вместо нормального слова «совокупляться».
— Валяй, любуйся своим запуском! — фыркнула Миранда и даже оттолкнула его в сторону.
Терпение у Юпитера лопнуло. Он начал сердиться.
— Прекрасно, — с подчеркнутым достоинством сказал он. — Если ты уверена…
— Уверена.
— Отлично, но…
— Слушай, проваливай! — крикнула она. — С тобой все равно что с урнем разговаривать! Кстати… — Она замолчала, глядя в переднюю часть комнаты, где Большая Полли упаковывала бумаги в свой ранец, а Эй-Белинка и Джач что-то ей рассказывали, оживленно чирикая. Она повернулась к Юпитеру спиной. — Иди, смотри запуск, — приказала она, и хотя тон на этот раз не был сердитым, но и теплых чувств она явно к Юпитеру не испытывала, не говоря уже о чувствах нежных.
Итак, Юпитер свистнул свою верховую птицу, забрался в сумку. Он был не столько рассержен, как сбит с толку. (Но все равно, рассердился он на Миранду изрядно.) Непостижимая женщина! Он заметил парочку сестриц-работниц, отдыхавших на солнышке, на мшистом берегу оросительного канала, и едва не направил Молнию в их сторону — а почему бы и нет? Человеку необходимо посовокупляться, время от времени, не так ли? Но затем настроение у него испортилось, и он передумал. Лететь было совсем недалеко, на окраину Космоцентра, и по пути Юп все время вглядывался вперед — не опоздал ли? Может быть, последняя перед началом вторжения капсула уже запущена?
Нет, он не опоздал. По крайней мере, не все так уж плохо, и настроение Юпитера постепенно начало улучшаться. Юпитер был таким же фанатиком космических полетов, как и президент Мелкинс, а кроме того, особенно интересовался техникой. Ему была известна история появления пусковой петли — довольно интересная история. Петля не была оставлена урням в наследство Живыми Богами. Живые Боги ничего лучшего не придумали, как забрасывать свои аппараты на низкие орбиты, выстреливая их с громом и молниями, примерно тем же способом, что и земляне — оглушительный грохот, фонтаны огня и так далее. Что ж, для начала космических путешествий такой способ разорвать путы тяготения был наиболее очевидным.
Но тем не менее, не самым лучшим. Урням удалось узнать кое-что новое и усовершенствовать наследие своих создателей (такое иногда в истории урней случалось). Война, разгоревшаяся среди ракообразных прыгунов, в системе звезды класса «эф»-4, в восьмидесяти пяти световых годах от Мира, для ракообразных закончилась плохо. Но урни, тем не менее, среди прочих трофеев, обзавелись магнитной пусковой системой, которая даром не растрачивала ни единой доли процента механической энергии. Магнитная петля работала практически бесшумно (шум есть энергия, даром затраченная на сотрясение воздуха). В этом отношении ракообразные попрыгунчики превзошли Живых Богов, но во многом другом их технологии им сильно уступали, что подтверждается фактом: ни один из ракообразных не дожил до счастливого дня победы.
Юп спустился на землю и, придерживая Молнию одной рукой, приготовился наблюдать запуск капсулы. Капсула была грузовая, она несла на борту топливо и запасные части для собравшегося на орбите флота; но по размеру, весу и форме она в точности соответствовала президентской яхте. Сегодня запуск был проверочным, чтобы убедиться — Кастор и его команда наверняка попадут на орбиту. Заняв позицию под прикрытием тишинника (Молния, чтобы убить время, вяло пощипывала свежие побеги), Юпитер убедился, что вид на пусковой комплекс открывается отменный. Контрольная площадка располагалась снаружи сборочного цеха, примерно в полутора километрах от дерева, под которым расположился Юп. С такого расстояния урни и янки, суетившиеся вокруг пультов и приборов, казались крошечными и не имеющими существенного отношения к происходящему. Хотя у руля событий стояли именно они. По ту сторону поля нависал грандиозный входной портал пусковой петли, но все, что там происходило, подчинялось воле крошечных фигурок на контрольной площадке. Вот нажатием клавиш введен в машины набор команд — и громадные захваты, обхватив капсулу, поднимают ее в предстартовую позицию, удерживая непосредственно над плавно струящимися тросами из магнитного сплава. Следующий набор команд, и захваты аккуратно разжимаются, опуская капсулу на трос. Но капсула не прикасается к поверхности троса — магниты удерживают ее над самой поверхностью петли. Трос петли уносится вперед под днище похожей на бочонок капсулы, но присутствие капсулы дает о себе знать, и капсула уже почувствовала, как петля начинает увлекать ее за собой; указатели нагрузки на платформе операторов отмечают — петля вытягивает на три процента больше килоампер, чем до появления капсулы; акселерометры внутри корабля показывают — капсула начинает разгоняться.
Юпитеру не понадобились телеметрические датчики, чтобы увидеть, как корабль тронулся с места. Он с тоской провожал корабль глазами — ведь запуск настоящий, и корабль настоящий (пусть и не самый главный) и участвовать кораблю предстоит в настоящей войне! Юпитер сейчас чувствовал себя малышом на площадке с игрушечными разноцветными танками. Что из того, что была у него собственная, ему подчиненная команда урней в пятьдесят бойцов с бластерами и ему предстояло высадиться в районе Квайлунга с третьей волной. Третьей волной! К этому времени настоящие сражения давно закончатся!
Взгляд его затуманили злые слезы, и сквозь их дымку смотрел он, как капсула, набирая скорость, плавно удаляется от повисших в воздухе захватов и все быстрее и быстрее несется вдоль трассы петли. Казалось, в ручей бросили кораблик из древесной коры. Капсула промчалась вдоль петли до самого конца, до пусковой впадины и…
Вырвалась в свободный полет.
Приборы на контрольной площадке показали: «запуск завершен». Капсула прочертила небо, короткие маневровые стабилизаторы на хвосте направили ее по нужной траектории — вверх и вдаль. Через мгновение она исчезла из виду. Несколько секунд спустя докатился громоподобный «КРАК-БУМ!» — грохот прорыва сквозь звуковой барьер, и все урни и янки принялись со смехом, с шутками поздравлять друг друга.
Юпитеру поздравлять было некого. И особого желания он тоже не испытывал. Он сам не знал, в чем причина его подавленного настроения — то ли доводившая до бешенства непреклонность Миранды, то ли зависть к тем, кто пойдет в бой с первыми двумя волнами вторжения. И первое и второе изрядно ему досаждало. Опираясь одной рукой на основание крыла своей птицы, он смотрел вдаль, и на душе его скребли кошки. Тошно было Юпитеру. Молния зафыркала, ей не терпелось вернуться к кормежке, если не к спариванию — последняя проблема все сильнее ее беспокоила. Юп сердито посмотрел на свою любимицу. Что толку в верховых птицах! У Настоящих Американцев целый космический корабль! У него тоже должен быть корабль не хуже, по крайней мере…
Он почувствовал, как заиграли под его ладонью мышцы Молнии, одновременно услышал голос, окликнувший его сверху:
— Юп!
Судя по голосу, звала женщина, пожилая; он запрокинул голову и обнаружил губернаторшу, которая выглядывала из сумки своей серебристо-серой верховой птицы. Птица приземлилась рядом, осторожно, чтобы не зацепить случайно какое-нибудь дерево. Потерлась клювом о клюв Молнии — чисто дружеский жест, поскольку обе были самками, а губернаторша тем временем выбралась наружу.
— Почему ты не доложил о разговорю с Мирандой Фенг? — спросила она недовольным тоном.
Юпитер машинально протянул руку, чтобы помочь даме выбраться из набрюшной сумки.
— А о чем же докладывать? — спросил он, искренне озадаченный.
— О том, что она подозревает часть Настоящих Американцев в измене, — уверенно сказала Большая Полли. — Ты обязан был мне доложить до голосования!
— До голосования я сам понятия не имел о подозрениях Миранды!
— Не имеет значения, — с царственным достоинством заявила она. — Ты хоть понимаешь, что теперь весь наш план оказался под угрозой провала?
— Как? Неужели? — воскликнул Юпитер, потрясенный до глубины души. — Нет! Мы должны его спасти!
Она покачала головой.
— Я уже ничего сделать не могу, слишком поздно. Спасать план придется кому-то другому. Я решила, что это будешь ты!
— Я? — В мозгу Юпитера словно вспыхнул разряд молнии. Он, Юпитер, станет спасителем Настоящей Америки!!! Он даже не мечтал о чем-то подобном… — Но как, Полли? Что я должен сделать? — взмолился он.
— Ты полетишь в президентской яхте и… проклятье, этот болван оставит меня в покое или нет? — Она запрокинула голову, потому что с небес послышался пронзительный клекот еще одной приближающейся птицы. Голова, торчавшая над краем сумки, принадлежала не человеку, а старому урню Джачу.
— Погоди! — воскликнул он. — Полли, не посылай его! Я полечу!
Его птица плюхнулась на землю между Молнией и птицей Полли; урень, извиваясь, выбрался из сумки и проворно подбежал к ним, встал на задние лапки.
— Если бы не урни, ничего бы у вас не получилось. В яхте должен лететь урень!
— До чего же ты глуп! — с отвращением процедила Полли. — А что узкоглазые подумают, если заметят тебя на борту?
— Я спрячусь! Не бойтесь, меня не заметят! Я выдам себя за военнопленного! Все, что угодно! Ведь у вас, людей, — вскричал урень, — нет нашего военного опыта!
Свирепый взгляд Полли заставил его затихнуть. Полли в ярости даже топнула ногой.
— Чушь! В человеческой истории войн куда больше, чем в урацкой! На протяжении тысячелетий почти каждый год случалась война! Кроме того, при всем вашем боевом опыте, вы понятия не имеете о маскировке и военных хитростях. В этом деле, — произнесла она с гордостью, — мы, люди, непревзойденные мастера! Решение принято — это будет Юпитер.
Юпитер, все это время стоявший с изумленно раскрытым ртом, вступил в разговор.
— Что будет Юпитер? — поинтересовался он.
— Как что? Тебе поручено важнейшее задание! — пояснила Полли. — Ты полетишь с первым кораблем, с президентской яхтой. Ты получишь необходимое надежное оружие. Если Миранда не ошибается, и остальные Настоящие Американцы задумали измену, ты перехватишь командование яхтой, пристрелишь всех, кто окажет сопротивление, передашь наши требования китайцам…
— Я!!! — воскликнул Юпитер, пьянея от радости.
— Да, ты, — твердо сказала губернаторша. — Теперь мы вернемся в город. Я подготовлю для тебя приказы. Твоя миссия будет оставаться втайне до последнего момента перед стартом. Помни, доверять нельзя никому, кроме Миранды, даже президенту…
— Но лучше бы вы послали командиром урня, — печально прочирикал Джач.
— Нет! Полетит человек! А именно — Юпитер. Все, разговор окончен, — подвела итог Большая Полли. — Джач, ты займешься оружием для Юпитера. Все остальное я беру на себя.
И вот, когда экипаж яхты собирался подняться на борт, к пусковой петле прибыл Юпитер. И не просто прибыл, а что называется, с «большой помпой»! Все, кто его видел, не скрывали восхищения. Во-первых, он не пришел пешком, а приехал на особо выделенном для него одного экипаже на воздушной подушке. Но это не все. Под набедренную повязку был спрятан скорострельный автоматический пистолет; на шее висела граната с ударным взрывателем, наспех замаскированная под амулет; в руке он держал Дорожный чемоданчик, но вместо смены белья в нем лежала пара станнеров. Свой арсенал он был готов использовать на полную катушку, если придется, хотя, исключая станнеры, в тесной кабине корабля остальное оружие было не менее опасно для самого Юпитера, чем для его врагов. Янки и урни приветствовали его появление возгласами и криками «Ура!». На платформе он находился не один. Его сопровождал почетный караул из четырех урней в парадной раскраске. Солдаты-урни, взяв оружие на изготовку, застыли по углам движущейся платформы в позе часовых на почетном посту. Полковник десантного подразделения урней вел платформу вдоль посадочной площадки. Юпитер, небрежно опираясь на поручень, орлиным взором окинул собравшихся его проводить. Когда платформа, развернувшись, прибавила скорости, он на миг потерял равновесие, но крепко ухватился за поручень, уперся ногами и даже не шелохнулся, когда полковник-урень выдвинул наземные шасси и остановил экипаж. Юпитер величественно-суровым взглядом приветствовал Кастора и прочих членов экипажа и громогласно возвестил:
— Я получил новый приказ, господин президент. В атаку я пойду на вашем корабле.
На лицах, глядевших на него снизу вверх, отразились все заранее предугаданные Юпитером чувства: удивление, беспокойство, раздражение. Преимущественно, удивление. Довольный собой, он продолжил:
— Спорить бесполезно. Мой приказ подписан Джачем, Эй-Белинкой, моим сенатором, старшей сестрой и лично губернатором. Не будем терять времени, пора приготовиться к взлету.
Собравшиеся продолжали смотреть на него. Ни один из них не шелохнулся и не произнес ни слова. Делила ничего не сказала Кастору, Кастор не обратился к Многолицему; но внутри головы последнего поднялась паника, да еще какая! «Они что-то заподозрили!» — простонал имплант, когда-то называвшийся Корелли Анастасио. «Нет, не пускайте его на борт!» — взмолился бывший Су Вонму. «Не пори горячку! — рявкнул Ангорак Аглат. — Мы бессильны ему помешать». А Поттер Алисия постаралась их всех успокоить, и себя в том числе: «Он совсем мальчик, совсем как мой Кастор. Наверное, он нас не тронет… наверное». Но чтобы не кричали голоса внутри головы Многолицего, чтобы не говорили члены экипажа вслух, приказ есть приказ. Изменить приказ времени уже не оставалось.
— Все на борт! — сварливо приказал Эй-Белинка. — Поторапливайтесь! Если не хотите новых осложнений!
И космоплаватели вошли в корабль по одному, сопровождаемые урнями-техниками, которые пристегнули их к полетным креслам, проверили надежность ремней и подсоединений, убедились, что физически и морально экипаж готов к старту. Никого не тошнило от воображаемых приступов космической болезни, никто не бился в истерике.
— Влипли, — громко сказал Кастор, не глядя на Юпитера.
— Заткнись, Кастор, — процедила Цзунг Делила, ни на кого не глядя.
— Ого, нас поднимают! — воскликнул Юпитер радостно. По крайней мере, хотя бы один человек на борту был сейчас счастлив, предвкушая космическое приключение.
Впрочем, все и без его объяснений понимали, что происходит. Все заметили резкий толчок, когда захваты вцепились в корабль, затем пауза ожидания, пока шла проверка систем и проверка свободного стартового «окна»…
И вдруг всех их упруго подтолкнуло в спины — пусковая петля подхватила яхту и потащила за собой. Давление нарастало, страшная, неумолимая сила, от которой останавливалось дыхание, держала их теперь в своей власти, и с каждой секундой тяжесть наваливалась все сильнее…
И вдруг исчезла.
Яхта перешла в свободный полет. Они покидали густой суп атмосферы Мира, корабль с визгом разрезал воздух.
Они были на пути домой, на Землю.
Пусковая петля забросила яхту в верхние слои стратосферы Мира. На первом этапе взлета не было нужды включать ракеты; магнитная петля разогнала капсулу до скорости убегания и даже чуть больше, про запас. Сопла ракетных двигателей вспыхнут лишь после того, как девяносто девять процентов атмосферы останется внизу, а сотого процента хватит, чтобы наружные стабилизаторы нашли опору и развернули капсулу для суборбитального рывка.
На это уйдет всего несколько минут, но этих долгих минут было довольно, чтобы космические путешественники почувствовали: с Миром они расстаются навсегда. Даже если ни одна рука не коснется пульта, корабль все равно выйдет на орбиту; они уже успели окончательно вырваться из-под власти Мира. Они еще не чувствовали полной невесомости. Слабое, но ощутимое ускорение с отрицательным знаком прижимало их к предохранительным ремням, потому что корпус корабля, из-за трения о воздух, понемногу тормозился, в то время как содержимое его по-прежнему стремилось вперед.
«Шея болит!» — пожаловался Су Вонму. «Мне тоже больно, — поддержала его Поттер Алисия, — скорее бы все кончилось» Но разговаривали они не вслух, конечно. Страдали все составляющие части Многолицего, и комитет пришел к выводу, что лучше всего лежать тихонько, в надежде, что вскоре боль пройдет.
Фенг Миранда чувствовала себя отвратительно, хотя и по другой причине. Она обмочилась. Какое унижение! Она сердито пробормотала себе под нос (но остальные ее тоже услышали): «Малышка Миранда! Что за глупости! Что с тобой приключилось? Ты намочила штанишки, как несмышленыш, а от тебя вот-вот потребуются вся сила и решимость!»
А Цзунг Делила, занятая дыхательными упражнениями, чтобы посредством гипервентиляции насытить жаждущую кислорода кровь, сквозь хрип собственного дыхания услышала горькие слова Миранды и презрительно усмехнулась — мысленно, конечно. Но тут же презрение ее сменило адресата, теперь она презирала саму себя: «Малышка! Что за глупости!» Очень подходящие слова! Будет урок инспектору народной полиции, зря растратившей уйму времени на муки ревности, и теперь еще и злорадствующей, видя унижение соперницы. Соперницы! Неужели они и вправду соперничали, добиваясь любви какого-то ветреного, эгоистичного мальчишки, который не в состоянии оценить все достоинства зрелой женщины? И это сейчас, когда призывает долг! Делила, нахмурившись, потянулась к навигационной панели. Пальцы, как заметила она с досадой, плохо ее слушались, дрожали, но тем не менее она с безошибочной точностью коснулась соответствующих контактных пластин. На экране вспыхнули цифры и линии: предлагаемый машиной курс. Предполагаемая погрешность — крошечная, степень правильности — почти все сто, и ни малейших признаков бортовых неполадок.
— Приготовились! — громко приказала Делила и нажала на сенсорную пластинку «ПРИВЕСТИ В ИСПОЛНЕНИЕ».
Маневровые стабилизаторы корабля выдвинулись на полную длину, сопротивление воздуха развернуло капсулу в нужную для дополнительного разгона позицию. Основные бустеры ожили, выдали мощный двенадцатисекундный импульс. Экран навигационной панели подтвердил соответствие новой «дельта-Ѵ» расчетной; маневр завершен. Космический корабль вышел на баллистическую траекторию.
Теперь оставалось просто ждать.
— Отстегните ремни, — посоветовала Делила экипажу. Первой из привязных пут высвободилась, как с ехидной усмешкой отметила Делила, Фенг Миранда, осторожно, без особого удовольствия вытянув ноги, плотно обтянутые тканью скафандра.
— Не горюй, Фенг, — позлорадствовала Делила. — До Земли каких-то пятьдесят восемь часов! — И была вознаграждена испепеляющим взглядом, который метнула в нее девушка.
Делила быстро проверила остальных подопечных. Многолицый, все еще с закрытыми глазами, спокойно лежал в своем кресле. Юпитер-янки аккуратно отстегивал ремни, не забывая поглядывать с опаской на остальных членов экипажа. Кастор… о, Кастор! Кастор сиял, как солнечный зайчик. В путаных, сложных чувствах, которые Кастор вызывал у нее, была изрядная доля материнской заботы, и сейчас радость, сиявшая в глазах Кастора, согрела сердце Делилы.
— Делила, пожалуйста! — взмолился он. — Можно я на минутку возьму управление на себя?
— Пилотировать больше нечего, — терпеливо объяснила она. — До первой коррекции курса мы почти два часа летим свободно.
Но дело, разумеется, было не в управлении кораблем. Кастору не терпелось ощутить власть, силу, которую Давал послушный его пальцам корабль. Иллюзию силы.
Ему хотелось увидеть самого себя капитаном могучего космического лайнера, выполняющего срочное и рискованное задание, чтобы потом, до конца жизни, он время от времени мог мысленно извлекать эту картинку из тайников памяти и любоваться.
— Ну ладно, почему бы и нет? — уступила она. — Сначала вызови Центр Управления, доложи.
— Сию секунду! — воскликнул Кастор, с готовностью исполняя поручение. Наземный контроль ответил сразу же; они ждали доклада. На экране появилась сама Большая Полли.
— Ваши курс и скорость — в норме, — сообщила она. — Поздравляю с удачным стартом!
Забавно, подумал Кастор, по лицу ее не скажешь, что она радуется нашему успеху. Пухлый подбородок выставлен вперед, слова цедит, как старый скряга, словно затаила какую-то обиду. Дуется, должно быть, что сама не попала в экипаж и не полетела с нами, решил Кастор и тактично заметил:
— Это мы вас поздравляем, Полли. И, прошу вас, передайте нашу горячую благодарность бригаде пусковой петли и всем, кто принимает участие в этом историческом событии.
— Обязательно, — лаконично ответила губернаторша и наклонилась к урню Джачу, который, встав на задние лапки, что-то прочирикал ей на ухо. — Да, хорошо. — Она выпрямилась. — Вас, очевидно, заинтересует сводка последних новостей?
— Еще бы, — включилась в разговор Делила, хмуро глядевшая на экран.
— Так вот… — Полли опять нагнулась к урню. — Джач передает, что в общей сложности у вас остается девять часов и двадцать минут до входа в зону действия переходника. Потом — переход, и вы окажетесь в двух днях пути от Земли.
— Все это мы уже рассчитали, — громко объявила Делила.
— Ну, мы подтверждаем, на всякий случай. Потом… секунду… десять часов спустя за вами последует первая волна вторжения. В ней идут тяжелые дальнодействующие…
— Мы знаем, — фыркнула Делила. — Мы план сто раз проходили. — Чем дальше, тем мрачнее становилось ее лицо. Она вопросительно взглянула на Кастора, затем обратилась к экрану:
— В данный момент мы наблюдаем, как флот выстраивается в атакующий порядок. Есть у вас еще что-нибудь важное?
— Ах, да, — сказала губернаторша. — Получили передачу с земного разведчика. Похоже, китайцы вновь запускают корабли. Погодите минутку… — Она кивнула урню, потом лицо губернаторши с экрана исчезло, появилась картинка космического пространства. Пространство пространством… нет, поняла Делила, перед ними явно Земля — вот, совершенно явственно, очертания Африки. Голос губернаторши сказал:
— Мы рассчитали время встречи, и раньше, чем через пятьдесят часов, они близко к разведчику не подойдут, не успеют. Но на случай, если они припасли для нас сюрприз, — какое-нибудь новое оружие — мы отводим разведчик прочь от Земли. Под прикрытием зондов-шпионов, они, может быть, вновь отвлекут внимание…
— Дважды китайцев не проведешь на зондах, — насмешливо сказала Делила, внимательно глядя на изображение. Верно, вот они, три пульсирующие точки, выползают вверх с низкой орбиты. Она мысленно прикинула: что за корабли оставались в готовности к старту на Хайнане? Не так уж много. Едва ли они успели снарядить что-нибудь поопаснее корабля Чай Говарда. Нет, тяжелое оружие им в космос явно не поднять. Делила сказала с неохотой: — Что ж, пожалуй, вы правы. Особой опасности они не представляют, но пусть остаются на нашем экране. Продолжайте трансляцию.
— Договорились, — устало сказала губернаторша. — Как на борту, все в порядке? Как там Юпитер?
— Чувствует себя прекрасно, — удивленно ответил Кастор. — Мы на время прервем связь, ладно?
— Ладно, — сказала губернаторша, и наступила тишина.
Делила, извернувшись внутри своего кокона, оглядела остальных.
— Как, по-вашему, что это с ней? — спросила она. — Голос у нее какой-то странный. — Но Кастор ничего ответить ей не мог, и Многолицый — тоже, а Юп и Миранда, разумеется, держали язык за зубами.
Юпитер хранил гордое молчание — враги не должны догадаться о его секретном задании, — но внутри у него все пело. Мысленно Юпитер парил на орлиных крыльях славы. Еще бы, сейчас от него зависела судьба Америки! Он смело встретил пристальный взгляд Делилы, стараясь придать лицу выражение равнодушное и даже безмятежное. Но пальцы его сами собой забарабанили по саквояжу с парализаторами, который лежал рядом. Во время запуска станнеры немилосердно давили ему в бок. Синяки все еще побаливали, но даже кровоподтекам Юпитер был рад, как знакам боевой доблести. Он улыбнулся Миранде, она заговорщицки подмигнула ему. Может, стоило один станнер отдать ей? Этот вариант обсуждался перед стартом, но остальные американцы Миранде явно не доверяли. Больше одной крапленой карты в колоду не втиснуть. Миранда повернулась к Многолицему, тихо лежавшему в своем кресле рядом с ней, а Юпитер безмятежно глядел на Делилу и Кастора. Кастор осторожно, цепляясь руками, перебирался через пространство между своим креслом и Делилиным. Поскольку корабль находился в свободном полете по баллистической траектории, на борту воцарилась невесомость — вещь довольно коварная. Юпитер усмехнулся, когда Кастор, выпустив ремень, замахал руками, словно мельница, пока Делила не ухватила его…
— Юпитер! Вы, все! — Это был голос Миранды. — Что-то стряслось со стариком!
Все они, хватаясь за все, что под руку попадется, поспешно сгрудились вокруг кресла Многолицего. Делила схватила его за запястье, нащупывая пульс. Кастор оттянул вниз веко, чтобы проверить зрачок.
Пульс оказался слабым, но ровным, дыхание — тоже. Когда Кастор отпустил веко, глаз закрылся и остался закрытым.
Они удостоверились, что Многолицый жив. По всем внешним признакам он мирно спал. Но вот разбудить его никак не удавалось.

5

В лоскутном мозгу, когда-то принадлежавшем Фунгу Босьену, поднялась паника. Часть голосов панически вопила, часть — зловеще молчала. «Что произошло? Почему нам больно?» — нервно вскрикнула Поттер Алисия. Ангорак же Аглат, как всегда сердито, рявкнул: «Старого болвана хватил удар, должно быть! Ну и тряпка, ни на что не годен! Теперь всем нам крышка!» Су Вонму сказал же: «Товарищи, товарищи! Давайте не будем ссориться! Не время сейчас для перебранок. С нашим телом что-то стряслось — это ясно. Но давайте прежде выясним, что натворил Фунг Босьен, а потом уже будем его ругать!» А сам Фунг произнес устало: «Слушайте, заткнитесь вы все. Вы что, не понимаете — это эмболия, закупорился сосуд, а может, аневризма».
Беззвучные вскрики и гневные возгласы: эмболия! Удар! Нет, успокаивать их было делом безнадежным. Сейчас они ничего слушать не желали, не в состоянии понять, что их последняя надежда — хладнокровное спокойствие и сплоченность. Пара имплантов вообще не подавала признаков жизни. «Корелли!» — как мог громко позвал Фунг. «Хсанг!» Они не отзывались. Похоже, комитет поредел. Присутствующие же на собрании вопили все громче — если слово «вопили» считать подходящим, ведь голоса оставались беззвучными, — забыв о всяком благоразумии, заглушая друг друга, то есть царила совершеннейшая дикая неразбериха. И субличности не просто были напуганы, они кричали и от боли тоже. Череп, ставший для них общежитием, раскалывала жуткая головная боль, она накатывала волнами, и каждый раз голоса вскрикивали все громче. «Умоляю, вас, тише! — обратился к сотоварищам Фунг Босьен. — Не сходите с ума! Паника делу не поможет!» «Но что они там делают с нами?» — запричитала Поттер, не в силах разобраться в путанице ощущений, которые еще просачивались в ее сферу восприятия через органы чувств.
Удивительно, но ответил ей не кто иной, как Шум Хенджу. Бывший сталелитейщик до сих пор лишь скромно выслушивал вопли и тирады всех прочих и вдруг решил взять слово: «Алисия, по-моему, они пытаются оказать нам помощь».
«Помощь!» — насмешливо воскликнуло несколько голосов, но Шум не поддавался.
«Да, мне так кажется, — мягким тоном продолжал он. — Они пытаются оказать первую помощь. Правда, на этом корабле нет полной системы жизнеобеспечения, поэтому ничем существенным они нам не… Но все же, товарищи, послушайте меня. Какой смысл нам горячиться, ведь паника ни к чему нас не приведет».
«Глуп ты, Шум, — презрительно фыркнул Су Вонму. — А что же нас приведет и куда? Что нам делать?»
«Знаете, товарищ Су, — сказал Шум спокойно, — помнится мне, что перво-наперво больной, с которым случился удар, должен успокоиться, расслабиться. Давайте хотя бы этому совету последуем, пока наши спутники пытаются нам помочь».
Удивительно, но на несколько секунд наступила полнейшая тишина. Потом Фунг медленно сказал: «Это добрый совет, Шум. Жизнь он нам не спасет — не всем, по крайней мере, потому что кого-то мы, кажется, уже потеряли. Но это лучше, чем ничего…»
Пауза в одну или две микросекунды, остальные члены комитета ожидали продолжения.
«И все?» — с тревогой произнесла Поттер Алисия.
«Нет, не все. Кажется мне, что не столь уж важно, выживем мы или погибнем. По справедливости говоря, все мы давным-давно могли отправиться на тот свет. Главное, чтобы урни не стерли человечество с лица Земли… и помешать им мы пока совершенно бессильны».
Они уже давно подключили маленький бортовой диагностер к большим машинам на поверхности Мира через канал связи, и сейчас Делила считывала показания.
— В общем, он жив, — доложила она. — Но с мозгом у него что-то не то.
— И довольно много чего, — согласился Юпитер. Он пытался придерживать датчики-электроды на руках, груди, горле и голове пациента — клейкие поверхности оказались недостаточно клейкими, чтобы противостоять непредсказуемым, судорожным движениям Многолицего.
— Передай, что он должен выжить! — приказал он.
Делила бросила на него быстрый взгляд — насмешливый и удивленный одновременно.
— Я хочу сказать, — объяснил он, — нам ведь еще два дня лететь и труп на борту нам ни к чему. Он ведь начнет разлагаться! И запах! — Он недоуменно смотрел на лица спутников по космической экспедиции. — Разве нет? Где ваш здравый смысл! — запротестовал он негодующе.
— Слушай, закрой рот и как следует придерживай электроды, договорились? — процедила Миранда сквозь зубы. Она ласково, как мать младенца, устроила громадную голову старика на своих руках. Голова ничего не весила, конечно, но во время спазмов он мог удариться обо что-нибудь или даже повредить шейные позвонки, а то и просто шею сломать.
— Неужели они нам ничего посоветовать не могут? — вспылила Миранда.
— Советуют, и много чего советуют, — вздохнула Делила, — только нет у нас под рукой подходящих средств. Все советы бестолку пропадают.
— Эх, не тот корабль, — с досадой произнес Кастор. — Вот на втором установлена специальная система жизнеобеспечения, рассчитанная на Многолицего.
— Значит, надо было на втором корабле лететь! — резко оборвала его Миранда. И лишь заметив, как остальные с удивлением на нее взглянули, сообразила, что ее озабоченность судьбой старика выглядела несколько странно. Ведь Многолицый — враг! Юпитер запросто его пристрелил бы в случае чего — она ведь сама позаботилась, чтобы именно так и произошло, если на борту возникнут осложнения. Но сейчас, глядя на сморщенное, дряблое лицо под нависающей выпуклостью лба, Миранда почему-то только одного хотела: спасти старику жизнь.
— Надо бы ему еще дозу антикоагулянтов ввести, — капризно сказала она.
— Чай Говард запретил, — сказала Делила.
— Чай Говард ничего не смыслит в медицине!
— Но медсестры-янки с ним согласны, Миранда. Прошу тебя, успокойся. Мы и так делаем все, что в наших силах.
— Он уже несколько часов без сознания! Сколько он еще продержится?
— Сколько нужно, столько и продержится, — твердо сказала Делила. — Жди. Что там с электродами? Все на месте? Жалуются на нечеткий сигнал.
Юпитер с виноватым видом бросился поправлять вверенные его попечению датчики. Ток, протекавший через них, измерял сопротивление кожи и ее температуру, улавливал альфа - и бета-волны мозговой активности, сообщая все возможное о борьбе, происходившей сейчас внутри громадной выпуклой головы. В тысячах километров внизу, собравшиеся у мониторов Центра Управления урни и люди знали об этой борьбе больше, чем могли видеть члены экипажа.
— Все-таки он был не такой уж вредный старикашка, — всхлипнула Миранда.
И сообразила, что говорит о Многолицем в прошедшем времени.
Субличности, объединенные под черепной крышкой Многолицего, постепенно склонялись к этой же точке зрения на собственную судьбу.
«Как жалко, я так и не увидела ребенка моей Марии», — вздохнула Поттер Алисия.
Остальные молчали, ведь у каждого нашлось о чем пожалеть, пока вновь не заговорил Шум: «Мы ничего не делаем, чтобы спасти Землю — вот о чем, по-моему, нужно пожалеть».
«Мы и сожалеем, лопух, — тут же осадил его Ангорак. Потом ему стало совестно и он извинился: — Прости, Шум. Я погорячился. Я потому и злюсь, что ничего сделать не могу. Мы бессильны».
«Да, — согласился Шум, — мы бессильны, если не можем ни говорить, ни действовать. Если мы начисто отрезаны от внешнего мира, тогда все напрасно. Но так ли это? Неужели мы совершенно лишились контакта?»
Молчание. Потом… Поттер Алисия сказала робко: «Шум? Или мне померещилось, или секунду назад мигнул свет. Ты об этом говоришь?»
Последовал всплеск энтузиазма, окрашенный надеждой, но сам Фунг Босьен сказал устало: «Просто чуть-чуть приоткрылся один глаз — наверное, приподняли веко, и все. Это ничего не значит».
«Не совсем согласен, товарищ Фунг, — скромно сказал Шум. — Наоборот, очень много значит. Наши органы восприятия, наши системы восприятия не разрушились — вот что это значит. По-моему, у нас появилась надежда».
«Надежда на что?» — рявкнул Ангорак.
«Что мы парализованы, но не в коме».
«Ясно и ежу, что мы не в коме! Мы ведь разговариваем между собой, правильно? Эх, Шум, когда ты ума наберешься! Ты называешь надеждой то, что для нас всех — худший конец: мы не умерли, мы не в коме, мы обречены догнивать в этой тюрьме, в полном сознании, до скончания времен!»
«Ангорак, помолчи, — грубо одернул его Фунг. — Шум прав. Слушайте меня все! Если ничего, кроме как рассуждать, нам не остается, так давайте рассуждать логично». Он сделал микросекундную паузу, в молниеносном обмене мыслями между членами сообщества равнозначную многозначительному молчанию; он хотел убедиться, что возражений не последует. Возражений не последовало. «Прекрасно. Подведем итоги. Что мы знаем? Во-первых, мы пережили травму сосудов мозга. Есть возражения?» Возражений не было. Никто не сомневался в природе постигшего их несчастья. «Во-вторых, поражение сосудов не столь уж обширно, как могло бы быть в худшем случае. Шум верно заметил: мы по-прежнему слышим друг друга и можем общаться — по крайней мере, многие из нас, — уточнил он. И вновь все согласились с его мнением. — В-третьих, несколько секунд, может быть, даже минут тому назад мы видели световой проблеск». Одобрено единогласно. «Вопрос заключается в следующем: в состоянии ли мы хоть как-то управлять двигательными функциями тела. Кто-нибудь испытывал кинестетические ощущения?» Все голоса неуверенно дали отрицательный ответ, исключая Поттер Алисию, которая ответила «да», но чувствовалось, что она сильно сомневается. «Попробуем восстановить двигательный контроль?» Уверенное «да», то есть не слишком уверенное, но достаточно твердое. «Ладно, тогда попробуем приоткрыть глаз, — решил Фунг и отдал своей когорте инструкции: — Итак, сейчас мы проверим, в состоянии ли мы, не тратя сил на панику и перебранки, объединившись, открыть глаз. Все готовы? Ладно, начинаем».
«Не могу…» — прошептал Су, но его шепот тут же утонул в возгласах прочих переживших катастрофу субличностей: «Нет, ты можешь, постарайся!», «Ага, надутый дурак, слабо!» «Ну хоть не путайся под ногами, сиди тихо и не мешай остальным!»
Они взялись за дело, и еще как! Вновь и вновь, концентрируя усилия. И время, летевшее внутри черепа Многолицего быстрее самой жизни, казалось, остановилось. Попытка сменялась новой попыткой…
Все было напрасно.
«Давайте попробуем еще что-нибудь, — пропыхтел Су, если только слово „пыхтел“ применимо к кусочку мозгового вещества. — Речь попробуем. Попробуем остальных предупредить…»
И новые усилия, попытка за попыткой — и опять безуспешно. На этот раз они даже действовали не так слаженно, как в первый, потому что опять перессорились, и все не могли прийти к общему мнению: что же им сказать, в каких словах; и медленно проходили часы, тянулись, как тысячелетия. Вдруг…
«Что это было? — испугалась Поттер Алисия. — Ой, Фунг! Мы… мы умерли?»
Но ответил не Фунг, а Ангорак, как всегда, по-солдафонски грубый. Он тоже почувствовал странную дрожь, которая достигла его осязательной системы через усталые органы чувств старого тела их носителя, Фунг Босьена. Бывший артиллерист сразу же понял, что это такое. «Мы не умерли, глупая женщина! — взревел он. — Если бы мы умерли, как бы мы сейчас разговаривали, а? Это мы сквозь переходник прошли, вот и все… Эх, товарищи, что же получается? Опоздали мы! Может, пока мы сидим в западне, все давно кончилось?»
Кончилось ли? Ответ на сей вопрос интересовал не только сгустки мозговых клеток в голове Многолицего, но и многих членов экипажа президентской яхты. Цзунг Делилу, например, и Кастора, и даже Миранду, и Юпитера, которые явственно занервничали, ощутив непонятного происхождения вибрацию. Переход-поле накрыло корабль без предупреждения, застало его экипаж врасплох, так же, как и Многолицего. Первым побуждением Делилы было как можно незаметнее скользнуть обратно в свое пилотское кресло. Миранда, склонившись над стариком, голова которого покоилась у нее на коленях, пристально всматривалась в его лицо.
— Или у меня галлюцинации, или веко у него приподнялось, — объявила она. — Дрогнуло, но только один раз…
Тут она замерла, потому что по телу вновь прокатилась странная, леденящая, какая-то даже скользкая дрожь.
— Всё, прошли! — ахнула она.
— Да, успешная переброска… Смотрите! — И экран, который затопили статические помехи, вновь ожил, появилось изображение диска Земли, из-за краешка выглядывал яркий кусочек Луны.
Юпитер воскликнул радостно:
— Ага, план сработал! Ух, надоел же мне этот старик! — Он отпустил электроды, сгибая и разгибая с хрустом уставшие пальцы. И вновь удивившись странной реакции спутников, — отчего они так на него смотрят? — сказал обиженно: — Но мы же потеряли прямую связь с Миром! Какая теперь разница!
— Ну и подонок же ты! — с отвращением процедила Миранда, но мгновение спустя уже забыла о Юпитере. Многолицый открыл глаза.
— Он пришел в себя! — вскрикнула Миранда. — По-моему… он пытается что-то сказать…
— О, это хорошо, — добродушно сказал Юпитер. Значит, им не придется делить кабину с протухшим трупом.
— Заткнись! — приказала Миранда, наклоняясь ниже, к самым губам Многолицего. — Что? — прошептала она, и Многолицый, едва шевеля губами, попытался опять сказать что-то.
— Оста… новите… Кажется, он сказал «остановите» и замолчал. Да, да! — подбодрила его Миранда. — Кого остановить, Фунг? Или что?
— Остановите… урней… спасите… Землю… Они… ее… уничтожат… остановите…
— Что? — изумленно воскликнула Миранда, не поверив собственным ушам. Вопрос был бессмысленный — ведь у старика едва ли оставались силы повторить все сначала. — Он сказал: «Остановите урней, спасите Землю. Они ее уничтожат», — повторила Миранда вслух, чтобы все остальные слышали, потом снова нагнулась к Многолицему. Она сказала встревоженно: — Не волнуйся, Фунг, урни не причинят вреда. Я понимаю, ты патриот своей страны и так далее, но главное, не беспокойся, Китай почти не пострадает… Урни ведь только стремятся освободить Америку, им больше ничего не нужно…
На нее смотрели печальные, скорбные глаза старика. Губы вновь зашевелились, но на этот раз совершенно беззвучно.
— Фунг, ты напрасно теряешь силы, — грустно сказала Миранда. — Не пытайся разговаривать. Я тебе обещаю, все обойдется…
Многолицый с трудом провел по пересохшим губам языком и даже не произнес, не прошептал, а едва слышно выдохнул:
— Пожалуйста…
Миранда покачала головой, потом вдруг удивленно вскинула голову, почувствовав бортовой толчок. Она окликнула Делилу:
— Что ты делаешь?
— Коррекция курса, — отрезала Делила, не оборачиваясь. Пальцы ее проворно бегали по панели управления, она не спускала глаз с приборов. В ее тоне, в ее позе Миранде почудилось что-то странное. И опять-таки, странно, что Кастор, внимательно вслушивавшийся в слова Многолицего, вдруг, как бы невзначай, переместился и теперь висел в воздухе между Делилой и Юпитером и пристально смотрел на янки, как будто чего-то ожидая…
— В чем дело? Что происходит? — громко спросила Миранда, и Юпитер, который наконец опомнился, схватился за саквояж, выудил из него парализатор и направил оружие на Делилу.
— Измена! — вскричал он. — Замри на месте, Цзунг! Убери руки с пульта!
Делила замерла. Станнеры не убивают, но приятных ощущений тоже не испытываешь, придя в себя после выстрела — кажется, в тело впились тысячи иголок. Не говоря уже о том, что парализованная и оглушенная, она напрочь выйдет из игры и ничем не поможет спасти родную планету. Кастор тоже застыл на месте, и по той же причине. Кроме того, он ведь находился к Юпитеру ближе, чем Делила. Даже Миранда остолбенела с открытым ртом — она совершенно ничего не понимала! — чем вывела Юпитера из себя.
— У вас в Настоящей Америке все сестрицы такие тупые? — громогласно поинтересовался он. — Ты разве не видела, что она делает? Ты была права: они задумали измену!
— Юпитер, послушай… — начала она рассудительным тоном, понятия не имея, как закончить предложение.
— Не пререкаться! И отпусти старика! Садись за пульт вместо Делилы! — Миранда не двигалась с места. — Быстро! — рявкнул он яростно. — Она хотела уничтожить разведкорабль и переходник! Ну, вытащи ее из кресла! Свободу Америке!

6

СВОБОДУ АМЕРИКЕ! Что ж, приказ был ясен и недвусмысленно прост. Слова проникли в подсознание Миранды, привели в действие рефлексы, которые она успела отшлифовать за вею свою жизнь. Она ничего не понимала, она словно отупела, но услышав приказ действовать, она начала действовать. Осторожно опустив голову Многолицего на подголовник кокона, она передвинулась к пилотскому креслу, стараясь не оказаться на одной линии со стволом парализатора и Дзунг Делилой.
— Простите, — рассеяно сказала она и даже не обратила внимания на удивленный взгляд Делилы. Миранда на нее не смотрела. Она смотрела на экран пилотского пульта, где виднелся бело-голубой мраморный шар и его спутница, похожая на замусоленную таблетку аспирина.
— Юпитер! А почему Многолицый сказал, что урни уничтожат Землю? — поинтересовалась она, задумчиво глядя на шар планеты.
— Глупейший вопрос! — отрезал Юп. — Лучше смотри, что делаешь! Сейчас не время для глупых вопросов — от нас зависит исход величайших событий!
— Конечно, — рассудительно сказала она и кивнула. — Но ума не приложу, о чем это он… Может, ты мне объяснишь?
Делила плавала рядом с креслом второго пилота, ухватившись за петлю на спинке.
— Он мог бы объяснить тебе, Миранда, но не станет, — сказала она.
— А ну тихо! Прекратить разговоры! — приказал Юпитер, но Миранда вскинула руку, успокоила его.
— Почему же он не расскажет мне?
— Потому что сам понятия не имеет о том, что происходит, — в голосе Делилы, которая старалась говорить спокойно, слышалось напряжение. — Не больше, чем ты. Спроси-ка его о предыдущих союзниках урней! Поинтересуйся, кому из них удалось выжить?
— Каких союзников? — Миранда нахмурилась, стараясь сообразить, о чем идет речь.
— Обо всех! Они все погибли — все эти разумные существа, — и нас ждет так же участь, если мы не остановим этого безумца с парализатором!
— Ну ничего себе! — взвыл Юпитер, размахивая парализатором. — Да как ты смеешь! Я не безумец! Ты считаешь меня сумасшедшим, потому что я — верный патриот родной страны!
— Ты — предатель рода человеческого, — фыркнула Делила, но Юпитер не собирался ввязываться в дискуссию.
— Так, вот теперь ты замолчишь, — сказал он с угрозой, — или я тебя заставлю закрыть рот! А ну давай, шевелись, перебирайся вон туда, вместе с Кастором! Миранда, бери управление на себя! И следи, чтобы ни один из них не приближался к пульту! — Его лицо осунулось от гнева, покраснело. Нет, какие наглецы! Но все-таки для Юпа наступил его звездный час, и гнев быстро уступил место другим, более возвышенным чувствам. Он помахал станнерами — сейчас Юп сжимал в каждой руке по станнеру, — загоняя Делилу и Кастора подальше, в задний угол кабины, к самой стенке. — И без фокусов! — предупредил он. — И никаких разговоров!
К досаде Юпитера, они не собирались подчиняться всем приказам без исключения, потому что Кастор заявил:
— Я — Президент Соединенных Штатов. Я приказываю сдать оружие!
Юпитер наморщил лоб.
— Неправильный приказ, не имеет силы, — возразил он.
— Президент является главнокомандующим всех вооруженных сил, — сказал Кастор. — Все мои приказы должны исполняться.
— Значит, ты — неправильный президент! — решил Юпитер. — Оружия я не сдам. Мы будем действовать по плану. Мы свяжемся с китайскими кораблями, отвлечем их внимание, заставим перейти на низкую орбиту, а флот тем временем последует за нами — и тебе нас не остановить!
Кастор покачал головой.
— Ну, хорошо, Юпитер. А что потом?
— Как что? Освободим Америку, ясное дело!
— Но кто ее освободит, Юпитер? Ты об урнях говоришь? Ты хоть понимаешь, что начнется, как только в бой вступят урни?
Юпитер помолчал, поморщил лоб и сказал:
— Господин президент, я бы хотел по-прежнему относиться к вам, как к законному президенту моей страны, но вынужден предупредить — не стоит в таком тоне говорить о наших союзниках-урнях! Это равносильно измене!
Кастор ответил не сразу. Миранда видела, что он взмок от пота. Лицо его побледнело, руки дрожали, но тем не менее он сказал:
— Урни — не американцы, Юпитер. Ты им не присягал в верности.
— Они наши союзники!
— Они никому не союзники! Ты бы хоть раз заглянул в летописи! Знаешь, сколько дров они наломали?
Юпитер сердито повел плечами.
— Ну, старые сказки… Теперь тихо! Смотрите на экран — зонды-разведчики уже рядом с нами… мы вот-вот окажемся в зоне видимости китайских кораблей! — Кастор открыл было рот, но Юпитер прикрикнул на него: — Я сказал — тихо! Не то вырублю надолго!
Делила предостерегающе тронула Кастора за руку; президент нерешительно замер, не зная, что предпринять.
Вдруг заговорила Миранда:
— Юпитер, а почему ты закрываешь ему рот? Что он имел в виду насчет летописей?
— Ерунда! — огрызнулся Юп. — Ну, бывали неудачные операции, конечно. Ничего серьезного.
— Неудачные? А сколько же было удачных? НИ ОДНОЙ! — сказала Делила, побледнев почти как Кастор, с заострившимся лицом. Она не спускала глаз с парализаторов Юпитера. — Всякий раз, когда в войну вмешивались урни, в конце концов они уничтожали обе стороны. Ты к этому стремишься, Юпитер? Чтобы человечество было навсегда стерто с лица Земли?
— Ложь! — вскричал он, взбешенный нападением на самые святыни своего мировоззрения. — Не будет этого! Просто урням не всегда везло.
— Не везло? — начала Делила, но Миранда остановила ее.
— Расскажи мне, в чем им не везло и как, — потребовала она.
Юпитер обиженно взглянул на нее.
— Да, это правда, все разумные существа, которым урни старались помочь, погибли в этих войнах. — Он пожал плечами. — Но мы ведь не дураки. Мы учли прошлые ошибки, планы разрабатывались годами. Все проще простого. Сперва бомбардируем Китай из космоса — что нам может помешать? Китай будет на коленях, это как пить дать. Если Индия попытается воспользоваться ситуацией, ее даже легче будет поставить на место. Затем высаживаем десантные войска, прочесываем территорию. Разумеется, высадить мы сможем только несколько тысяч, и в наземном бою урни немногого стоят, но ведь из космоса нас будет поддерживать флот! Если местные вдруг заупрямятся и не капитулируют, разбомбим пару городов.
— Юпитер! Ты понимаешь, что говоришь?
Юпитер набычился и упрямо повторил:
— Они сами напросились. — Потом с удивлением заметил, что Делила пробирается к пульту. — Стой!
Миранда слишком поздно сообразила, что корабль, который все это время медленно поворачивался вокруг поперечной оси, сейчас был направлен почти в точности обратно на разведчик, где все еще светился бледный фиолетовый огонек переходника. Она машинально потянулась к пульту, чтобы остановить вращение, а Кастор в этот же миг прыгнул на Юпитера. Треснул высоковольтный разряд — Юпитер выстрелил. Разряд станнера отбросил Кастора на стенку, на лице его застыла изумленная гримаса. Юпитер, разозлившись, направил ствол на Делилу…
Миранда, пальцы которой что-то быстро нажимали на пульте, вдруг попросила его:
— Не стреляй больше. Не нужно. Это уже бесполезно.
Он уставился на нее.
— Как ты сказала?
— Я сказала — это уже бесполезно. Не имеет смысла, — повторила она, глядя, как пальцы, словно сами собой, выстукивают команды. Потом она нажала на клавишу «ПРИВЕСТИ В ИСПОЛНЕНИЕ» и добавила:
— Все. Урни до Земли теперь не доберутся.
Лицо у Юпитера было сейчас столь же сердитое, сколь и испуганное.
— О чем ты лепечешь, глупая сестрица! Почему это они не доберутся сюда? Все предусмотрено планом!
Она покачала головой, глядя на пилотский экран.
— Если и доберутся, то нескоро, Юпи. Сорок два световых года, кажется? Так что без переходника раньше, чем через сорок два года, им в солнечную систему не попасть. — На экране было видно, как белая огненная искорка все ближе подбирается к разведкораблю. — Без корабля — нет переходника. А без переходника — нет и урней. На целых полстолетия или больше. А я, — прибавила Миранда, наблюдая, как искорка сливается с пятнышком урацкого разведчика, — а я стреляю без промаха. Вот, конец кораблю!
Юпитер широко раскрытыми глазами глядел на экран. Впрочем, все остальные — тоже. Даже Кастор (который только глазами и мог двигать), даже Многолицый, который прищурил близорукие старческие глаза. Все они увидели одну и ту же картину.
Корабль урней вспыхнул ярким, бело-фиолетовым светом.
Когда вспышка погасла, на том месте, где находился корабль, больше ничего не было. Облачко распыленного вещества медленно напухало и рассеивалось. И все.
— О Боже! — прошептал Юпитер. — Ты его взорвала, да?
Миранда кивнула. Истина была проста. Она в самом деле взорвала разведкорабль урней.
— Надеюсь только, что правильно поступила, — задумчиво произнесла она.
Цзунг Делила, внезапно придя в себя, сбросив оковы оцепенения, которое поразило их всех, оттолкнулась от стены, подлетела к Миранде и заключила девушку в крепкие объятия, чего последняя никак не ожидала.
— Молодец! Молодец! — всхлипывая, воскликнула Делила. — Ты не промахнулась!
— Предательница! — проскрежетал Юпитер. Он беспомощно взмахнул парализатором, потом посмотрел на оружие и запустил его вдоль кабины. Парализатор едва не угодил в Миранду, которая перехватила его в полете и передала Цзунг Делиле.
— Надеюсь, ты будешь умнее, — сказала она. Потом, помолчав, добавила задумчиво, обращаясь то ли к инспектору народной полиции, то ли ко всему человечеству: — Надеюсь, вы все будете умнее, чем раньше.
— А если нет? — с обидой воскликнул Юпитер. — А если они будут продолжать воевать?
Миранда склонилась над пультом, вызывая далекие китайские корабли. Она бросила через плечо:
— Тогда… что посеем — то и пожнем.
Назад: ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Дальше: Эра осторожности (Пер. с англ. Д. Ю. и Я. Ю. Савельевых)