Глава 10
Был всего лишь третий день его работы и шестой после пробуждения, а Форрестеру казалось, что прошло миллион дней.
Но он учился. Да, внушал он себе, хоть как-то, но он справлялся с домашним заданием. И пройдет не так много времени, когда он найдет ответы на множество вопросов и займет подобающее место в Обществе Вольных Каменщиков.
Между тем работать на сирианина было вовсе не неприятно. Социального недовольства вроде того, что высказала Эдна в первый день, больше не было. Он с ней не виделся, так как Эдна была слишком занята. Сирианин разрешил Форрестеру считать его особой мужского пола, хотя и не отрицал возможности других вариантов, не вдаваясь в подробности. Форрестер не мог ответить на множество его вопросов, но сирианин был терпелив и давал ему время на обдумывание. Ориентация вопросов, к удивлению, касалась только прошлого. Он даже не пытался как-то объяснить свою заинтересованность. По всей видимости, он считал, что настоящее время есть результат развития предыдущего. И, узнавая прошлое, сирианин пытался понять настоящее.
Форрестеру казалось, что в качестве пленного на незнакомой планете в окружении врагов лучше было бы интересоваться вооружением и стратегической обороной. Но он не был сирианином и не мог представить, что у того на уме. У него не было способностей, чтобы понять. Поэтому он и отвечал на вопросы о рекламных агентствах Мэдисон-авеню и футбольной лихорадке. Тем не менее он каждый день звонил в банк, проверяя состояние своего счета.
Наконец Форрестер понял, что деньги остаются деньгами. На его четверть миллиона долларов тоже можно было жить, хотя и плохо. Эти деньги дали бы ему множество развлечений, в двадцатом веке, но сейчас они давали только минимум. Это вовсе не означало, что доллар обесценился. Возрос жизненный стандарт.
Множество вещей все еще можно было купить за доллар… и Форрестер этим старательно занимался.
Как он понял, можно было прожить и на четверть миллиона долларов, но только в 1969 году или, сохранив потребности 1969 года. Без слуг-роботов. Без медицины: замораживания и сопутствующих этому орган-банков протезирования, антиэнтропийных химических микстур и так далее. И он не должен потреблять натуральные продукты, путешествовать, покупать электронные аппараты… Короче, если вести жизнь крестьянина двадцатого века, то можно было бы выкрутиться.
Но не сейчас. Только не сейчас. У него осталось только пятьдесят тысяч в Девятнадцатом Хроматическом и та ежедневная плата, которую ему перечислял сирианин.
Этого хватило бы только на оплату пользования джоймейкером в течение пары недель. И это было все.
Но Форрестер смирился с ситуацией. Он ни о чем не беспокоился. Он не мог обанкротиться, ведь сейчас он получил работу и зарабатывал такую кучу денег, о которой раньше не мог и мечтать. Но его беспокоила мысль о шутке, о тех людях, которые хорошо посмеялись над ним и его четвертью миллиона долларов. И больше всего ему не нравилось, что в этой шутке поучаствовала и Эдна.
Неопределенно, как предрассветные блики в пустыне, он надеялся на то время, когда Эдна займет в его жизни важное место.
Но она уже важна для него, подумал он с иронией. Во всяком случае, она единственный претендент. И в который уже раз он думал о ее предложении выбора имени… И, черт побери, могла же она ему позвонить?
Но то что важно для него, вполне возможно не интерес сует остальных. Сейчас он только учился жизни. Ждал, работал, учился. Вот что было важно для него.
Главное, чему Форрестер научился, это скромности.
Форрестер еще не знал, что вступил на путь, ведущий его к роли самого важного человека в мире.
Форрестера озадачило то, что сирианин выражал явные признаки озабоченности. Он даже спросил об этом джоймейкера.
— Не можете ли вы уточнить вопрос, Человек Форрестер? Что именно в поведении Алфарда Четыре Зеро — Зеро вам непонятно?
— Ты можешь называть его просто сирианином? Похоже, он сильно изменил манеру разговора.
— Возможно, дело в моем переводе, Человек Форрестер. Сирианский язык относится к квази-Булин. Я делаю возможную апроксимацию и приближаю перевод к нормам английского языка двадцатого века, но если вы желаете, то возможен дословный пересказ или…
— Нет, здесь что-то другое. Он словно что-то пытается от меня скрыть.
Последовала пауза секунду или две. Форрестер уже достаточно знал, чтобы понять: такая задержка компьютера объяснялась неординарностью поставленной задачи, проблема для него была слишком сложной. Джоймейкер спросил:
— Можете ли вы привести пример, Человек Форрестер?
— Нет. Но он проделывал странные штуки. Имеет ли он право меня гипнотизировать?
После новой паузы джоймейкер сказал:
— Не могу ответить, Человек Форрестер. Но вы должны быть осторожней.
Форрестер и сам это понял. Но сейчас он был в замешательстве.
Сирианин больше не пытался гипнотизировать Форрестера — «чтобы выяснить кое-что из прошлого и проверить старые психологические травмы», — но его по-прежнему было трудно понять. Это можно было назвать курьезом. То он начинал расспрашивать о двадцатом веке и тут же переходил к арианоатазианским войнам родной планеты. Причиной этих войн было различное понимание двух слов, что казалось Форрестеру довольно странным. Или просил о том, чтобы Форрестер прогулялся по Шогго, транслируя свою прогулку через джоймейкер. Или требовал объяснить позицию Форрестера относительно строительства новых станций в районе Сатурна. Одно слово «курьез».
В то же время сирианина все меньше интересовал сам Форрестер. Все чаще он требовал рассказать о так называемых компатриотах Земли.
— Объясните основные законы института брака?
И Форрестер игриво пытался объяснить неотвратимость сексуальных влечений и их последствия, которые послужили введению института — брака.
— А торговые скидки? — раздался гулкий пустотелый голос.
И Форрестер пытался объяснить механизм торговли в супермаркетах.
— Нарушали ли вы законодательные принудительные программы? — спросил сирианин, и это было совершенно не к месту.
В этот день их собеседование длилось очень долго. Форрестер так и не смог объяснить принципы личной этики, которыми руководствовались в своей жизни люди.
Он сочувствовал сирианину и поэтому старательно работал над домашними заданиями.
Но он не забрасывал и свои дела. Он приказал джоймейкеру показать результаты дистанционных исследований сирианской планеты.
Он думал, что сириане — это бумажные тигры, но у них оказались мощные клыки. Окруженная космическими крепостями, обладая верткими, похожими на ос, кораблями, сирианская система имела мощную оборону. Там было около дюжины планет, две из которых располагались на троянских орбитах возле Сириуса Б, а остальные вращались вокруг большой белой звезды. Все они были населены. И защищены.
Земным зондам удалось наблюдать военные учения. Сириане вели свои военные игры весьма серьезно. На сокращенной и смонтированной записи можно было увидеть гибель техники и живых существ, что объяснялось, наверное, воинственностью сириан. Сотни больших кораблей были повреждены, часть полностью уничтожена. Флотилии сцепились возле ледяного спутника одной из планет… И спутник был уничтожен прямо на глазах у Форрестера.
На этом пленка кончилась. Очевидно, наблюдатели сами прекратили съемку из опасения, что это привлечет к зондам внимание сириан.
Форрестер больше не приглашал сирианина в гости.
На пятый день своей новой жизни кровать бесцеремонно разбудила Форрестера. Он заказал дешевый завтрак (который оказался вкуснее, чем его прежние деликатесы), прослушал сообщения и начал работать.
Гордясь своими новыми способностями, он дал указание джоймейкеру выбрать и оформить маршрут к хранилищам Американского Архивного Института. Зеленые светящиеся стрелки показывали ему дорогу. Он открыл двери разновидности лифта (который мог передвигаться не только по вертикали, но и горизонтально) и перебрался в соседнее здание. Форрестер пересек фойе, наполненное гулом работающих машин, и оказался в архивном помещении, где хранились заинтересовавшие сирианина документы.
Из джоймейкера раздался голос:
— Дайте мне информацию относительно термина «космическая экспансия».
Форрестер оторвался от просмотра старого микрофильма.
— Привет, сирианин Четыре, — сказал он. — Сейчас я просматриваю историю Общества Неда Луда, о котором ты меня спрашивал. Это интересно. Когда-то они ломали компьютеры и…
— Ты прекращаешь исследование Общества Неда Луда и объясняешь мотивы соперничества двух регионов этой планеты в попытке достичь Луны.
— Хорошо. Минуту. Дай мне закончить просмотр.
Ответа не было. Форрестер пожал плечами и вернулся к проектору. В начале своей деятельности луддиты были настроены очень серьезно: если Тайко кривлялся и уговаривал, то его предшественники вели целую кампанию. Они уничтожали компьютеры с воинственным криком:
— Человеку — человеческую работу! Машины в бухгалтерию!
Пока он читал, то забыл о запросе сирианина. Вдруг…
— Человек Форрестер! — заорал джоймейкер. — Получено два срочных сообщения о намерениях относительно вас!
Это был голос компьютерного центра, а не сирианина. Форрестер застонал:
— Неужели снова!
— Хайнзлихен Джура де Сиртис Майджор…
— Я догадался, — пробормотал Форрестер.
— …заявляет, что восстановил охотничью лицензию. Вы оповещены, Человек Форрестер, пожалуйста, действуйте правильно.
— Да. Да! Что там у нас еще?
— Человек Форрестер, от Алфарда Четыре Зеро — Зеро Тримейта, — сказал джоймейкер и добавил: — Вы называете его Эс-Четыре. Уведомление о прекращении найма. Гарантии соблюдены, уведомление оплачено. Причина: отказ от приемлемого требования нанимателя исследовать вопрос соперничества США и СССР в космических исследованиях.
Форрестер запротестовал:
— Минуту! Это похоже… думаю… бред! Я уволен!
— Человек Форрестер, — сказал джоймейкер, — верно. Вы уволены.
…Испытав шок, Форрестер не испытывал особого сожаления, несмотря на чувство обиды. Он не сомневался в том, что хорошо справлялся со своей работой. Учитывая ее характер. Учитывая особенности нанимателя.
Нужно сказать, что труд имел определенные недостатки, включая выпады Эдны и реакцию ребятишек по поводу работы на врага. С легким сердцем Форрестер забыл о сирианине и информировал джоймейкера о желании найти новую работу.
Получить ее было довольно легко: дублирование наблюдений монитора за уровнем радиации энергостанции под озером Мичиган. Оплата была высока, а работа — на удивление легкой.
Не прошло и двадцати четырех часов, как Форрестер сделал потрясающее открытие. Уровень премиальных зависел от количества выбросов жесткой радиации, которые случались через неравномерные промежутки времени. Его предшественник по работе (так же как и все остальные) сейчас существовал в виде ледяного блока в дроме, ожидая открытия способа вывода радиации из пораженных клеток. Джоймейкер откровенно информировал, что период такого ожидания может продлиться как минимум две тысячи лет.
Форрестер взвился.
— Спасибо! — рявкнул он. — Я увольняюсь! Какого черта здесь вообще должны работать люди?
— На случай кибернетических неполадок, — ответила машина, — органический наблюдатель сохраняет потенциал голосовой связи с центральным компьютером, предусматривая аварийное реагирование…
— Это всего лишь риторический вопрос. Можешь о нем забыть. Скажи, — сказал Форрестер, нажимая кнопку лифта, доставлявшего его к платформе на поверхности озера. Платформа должна была доставить его домой. — Почему ты не предупредил меня, что эта работа может убить?
— Человек Форрестер, — ответила машина. — Вы об этом не спрашивали. Извините, Человек Форрестер, но вы вызвали лифт. Вы должны выполнять свои обязанности еще три часа. Вы не должны оставлять станцию без присмотра.
— Согласен. Но все равно ухожу.
— Человек Форрестер! Я должен предупредить вас…
— Взгляни. На этой табличке написано, что установка функционирует сто восемьдесят лет. Я уверен, что за это время контрольные установки ни разу не отказали. Верно?
— Вы правы, Человек Форрестер. Тем не менее…
— Не морочь мне голову. Я ухожу. — Дверь лифта открылась, он зашел, и створки за ним захлопнулись.
— Человек Форрестер! Вы создаете угрожающую обстановку…
— Замолкни. Опасности нет. Самое плохое, что может произойти, — это кратковременный перерыв в работе. А энергия будет поступать в город от других генераторов, верно?
— Да, Человек Форрестер, но опасность…
— Ты много разговариваешь. Хватит, — сказал Форрестер. — Да, чуть не забыл, найди мне другую работу.
Но джоймейкер ничего не сделал.
Прошло время, и ничего не изменилось. Он даже с ним не разговаривал. Вернувшись в комнату, Форрестер спросил у джоймейкера:
— Объясни, в чем дело? У компьютеров нет человеческих эмоций, верно? Если я тебя чем-нибудь обидел, то прошу прощения.
Но тот не ответил. Джоймейкер отказывался разговаривать. Видеостена не работала. Ужин, который он заказал, тоже не появился.
Комната умерла.
Форрестер, плюнув на гордость, отправился к Эдне Бенсен. Дома ее не было, но дети пригласили его в квартиру. Он сказал:
— Дети, у меня проблема. Кажется, я что-то испортил в своем джоймейкере.
Они смущенно на него посмотрели. Спустя мгновение Форрестер понял, что опять сделал что-то не так.
— Что такое, Тант? У вас опять заседание клуба? Что скажешь, Мим?
Они весело рассмеялись. Форрестер рассерженно, сказал:
— Хорошо. Я пришел сюда не посмеяться, но, может, вы мне объясните соль шутки?
— Ты назвал меня Тант! — продолжал смеяться мальчик.
Сестра хихикала вместе с ним.
— И это еще не все, Тант! Он назвал меня Мим! Чарльз, неужели ты ничего не знаешь?
— Я знаю, что у меня неприятности, — сухо ответил Форрестер. — У меня не работает джоймейкер.
Они вытаращили глаза и раскрыли рты от удивления.
— О Чарльз! — Очевидно, масштабы катастрофы пробили брешь в их защите. Они отложили в сторону все свои дела и уделили внимание Форрестеру.
Он нерешительно сказал:
— Я хочу узнать, в чем причина поломки?
— Определим! — закричала Мим. — Быстрее, Тант! Бедный Чарльз! — Она смотрела на него с ужасом и состраданием, как на прокаженного.
Мальчик имел кое-какие практические навыки, во всяком случае, достаточные, чтобы найти ошибку Форрестера. Через обучающую машину он связался с центральным компьютером, широко раскрыв глаза, выслушал ответ и повернулся к Форрестеру.
— Чарльз! Большой пот! Ты без разрешения бросил работу!
— Да, было дело, — сознался Форрестер. И нарушая тишину, добавил: — Я сделал ошибку? Наверное, я сделал глупость, что так поторопился.
— Поторопился?
— Сглупил, — уточнил Форрестер. — Прошу прощения.
— Прощения!
— Если ты будешь все за мной повторять, — заметил Форрестор, — то я могу сойти с ума, но вы ведь хотели мне помочь. Я глупец. Хорошо. Я это признаю.
Мальчик сказал:
— Да, Чарльз, но ты, наверное, не знаешь, что потерял всю оплату? У тебя совсем ничего не осталось. Может быть, немного бонов для оплаты замораживания, но на счету пусто. И вот… — Мальчик замялся, тщательно подбирая слова. — Ты разорен, — прошептал он.
Форрестер раньше слышал слова и похуже, но сейчас не мог опомниться. Разорен? В годы изобилия и безостановочного потребления? Словно наступила смерть. Он отрешенно откинулся в кресле, и девочка предусмотрительно заказала выпивку. Форрестер с благодарностью отпил и стал ждать результатов.
Напрасно. Разумеется, это было лучшее из того, что могла заказать девочка через детский джоймейкер. Но спиртного здесь было не больше, чем в лимонаде.
Он поставил бокал и сказал:
— Я понял все это так. У меня отключили джоймейкер из-за отсутствия оплаты. Верно?
— Да, можно сказать и так.
— Отлично, — кивнул Форрестер. — Первое, что я должен сделать, это восстановить кредитную карточку. То есть заработать побольше денег.
— Правильно, Чарльз! — закричала девочка. — Это решит всё проблемы!
— Но как мне это сделать?
Дети беспомощно переглянулись.
— Так что я должен сделать?
— Как что, Чарльз? Пот, это так просто! Найди тебе работу.
— Но джоймейкер не хочет мне в этом помочь.
— Пот! — мальчик задумчиво повертел свой джоймейкер в руках и положил его обратно. — Это плохо. Может, когда вернется Мим, то она тебе поможет.
— Правда? Ты действительно думаешь, что поможет?
— О, нет. То есть я не знаю.
— Так что мне делать?
Мальчик выглядел озадаченным и слегка напуганным. Форрестер был уверен, что и сам выглядит не лучше. Самочувствие у него было не очень хорошее.
Разумеется, думал он, Хара может ему помочь, благо опыт у того имелся. Или Тайко, проявив спортивное благородство, снова пригласит его поработать на луддитов.
Но он не питал особых надежд относительно этих двух возможностей.
Девочка, подумав и даже не посмотрев на Форрестера, начала разговаривать с джоймейкером. Вернулась к прерванной игре, с горечью подумалось ему. Он знал, что несправедлив к ним. Они всего лишь дети, и не могут решить все его проблемы. Неожиданно мальчик сказал:
— Еще кое-что, Чарльз. Мим сказала, что Хайнзи снова тобой занялся.
— Как будто это мне неизвестно.
Но это не имело такого значения, как надвигавшаяся угроза нищеты.
— Я смотрю, у тебя новые проблемы, — сказал мальчик. — Твой джоймейкер не работает и не может тебя предупреждать. Возможно, ты не все знаешь о реанимации. Если у тебя нет кредита, то тебя не заморозят в случае смерти. Понимаешь? Но у тебя есть шанс аннулировать боны. Тогда Хайнзи, опротестовывая выплаты, будет иметь неприятности. Я думаю, они не захотят иметь на руках неплатежеспособный труп.
— Я сочувствую их трудностям.
— Я думал, что тебе будет интересно об этом узнать.
— Ты прав, — Форрестер отвел взгляд. — Мим, или как там твое имя. Ты! Что ты делаешь?
Девочка оторвалась от джоймейкера, покраснев от возбуждения.
— Это ты мне, Чарльз?
— Да. Я слышал, ты вроде упоминала мое имя?
— Разумеется, Чарльз. Я предложила, чтобы ты стал членом нашего клуба. Помнишь, мы тебе о нем рассказывали?
— Прекрасно, — горестно вздохнул Форрестер. — А столовая там имеется?
— Это не тот клуб, Чарльз. Ты не понял. Клуб поможет тебе. Уже поступили кое-какие предложения.
Он скептически улыбнулся.
— И в чем будет заключаться помощь?
— Пот, да! Послушай. Таре Таркас сказал: «Пусть он посетит мертвые моря и древние города. Пусть встретится с призраками старого Джесума».
Форрестер устало попытался сообразить.
— Это абсолютная чепуха, — наконец сказал он.
— Разумеется, нет! Это так же ясно, как щупальца кокоса на обратной стороне Луны, помнишь, ты их видел? Он думает, что ты должен спрятаться среди Забытых Людей!
