14
— Главной причиной этого несчастного случая, — начал Паже, — было то, что жертва имела глупость встать слишком близко к краю крыши.
Допрос производился в палате Дейсейна: „Поскольку она находилась совсем рядом с местом происшествия и в связи с тем, что доктор Дейсейн ещё не полностью оправился от травм и шока“, — так было указано в официальном протоколе.
Специально назначенный по особому распоряжению главного прокурора штата в Сантарогу следователь прибыл как раз перед началом допроса, назначенного на десять часов утра. Следователь, которого звали Уильям Гаррити, очевидно был знаком с Паже. Они приветствовали друг друга по имени и пожали руки у кровати Дейсейна. Гаррити оказался невысокого роста человеком, на первый взгляд даже хрупким, с песочного цвета волосами, продолговатым лицом, на котором застыла маска безразличия.
Председательствовал на суде местный следователь, негр, которого Дейсейн впервые увидел этим утром. Звали его Лерой Кос. У него были вьющиеся седые волосы, а квадратное, скуластое лицо было преисполнено чувства собственного достоинства. На нём был строгий чёрный костюм, и, пока не пробило десять часов, он держался в стороне от царившей перед допросом суматохи — лишь тогда он уселся за судейский стол, ударил один раз карандашом и произнёс:
— Призываю всех к порядку.
Аудитория, в том числе и свидетели, разместилась на складных стульях, которые специально по этому поводу принесли сюда. Гаррити сидел за одним столиком с помощником прокурора округа, которого, как впоследствии выяснилось, звали Нис, Сварфаут Нис; у него были густые брови, унаследованные от своих далёких предков, большой рот и песочные волосы, однако на подбородке отсутствовала характерная ямочка.
За два дня, прошедшие с момента трагедии Дейсейн понял, какое море отрицательных эмоций, среди которых преобладал всё время растущий гнев, вызвало в нём поведение Селадора на крыше: „Дурак, чёртов дурак, погибнуть подобным образом!“.
Паже, заняв место свидетеля, коротко рассказал о происшествии.
— Во-первых, — начал Паже, придав своему круглому лицу выражение негодования, — он не имел никакого права вывозить доктора Дейсейна из палаты на веранду. Я надеюсь, что вполне ясно изложил физическое состояние доктора Дейсейна.
Гаррити, государственный следователь, позволил себе задать ещё один вопрос:
— Вы видели, как произошёл несчастный случай, доктор Паже?
— Да. Мистер Бурдо, заметив, что доктор Селадор выкатывает моего пациента на залитую солнцем веранду и зная, что это может привести к ухудшению его состояния, позвал меня. Я пришёл как раз в тот момент, когда доктор Селадор споткнулся и упал.
— Вы видели, как он споткнулся? — спросил Сварфаут Нис.
— Конечно. Кажется, он пытался ухватиться за спинку кресла, в котором находился доктор Дейсейн. К счастью, ему не удалось дотянуться до кресла иначе бы он мог увлечь за собой за край парапета и доктора Дейсейна.
„Селадор споткнулся? — повторил про себя Дейсейн. Его охватило чувство облегчения. — Итак, Селадор споткнулся! Я не столкнул его вниз! Я знал, что слишком слаб для этого. Может быть, во всём виновата какая-нибудь слабо закреплённая доска на веранде? — На мгновение вспомнил, как вцепился в колёса кресла мёртвой хваткой и мягко оттолкнулся. — Возможно, какая-то доска мягко спружинила, — сказал он себе“.
После Паже свидетельское место занял Бурдо, и он подтвердил показания Паже.
„Значит, всё так и было“.
Дейсейн почувствовал, как силы вливаются в его тело. Он сравнил опыт, приобретаемый им здесь, в Сантароге, с серией ныряний в бурный поток. После каждого нырка чувствуешь себя слабее, но, совершив последний, вдруг как бы происходит мистическая реакция расщепления невидимых ядер, и ты оказываешься связан с источником безграничной силы. И именно прилив подобной силы он сейчас ощущал.
В сознании мелькнула мысль, что вся его предыдущая жизнь до Сантароги была сродни какому-то выдуманному мифу — некое дерево на китайском пейзаже, едва различимое сквозь туманную пелену пастельных тонов. Он чувствовал, что оказался впутанным в череду событий, которые изменили его взгляд на прошлое. Но настоящее, окружавшее его повсюду, напоминало ствол твёрдого красного дерева, с мощными корнями, сильные ветви которого поддерживали его рассудительность и благоразумие.
Гаррити, вяло проводя допрос, казался человеком, не слишком разбирающимся в своём деле.
— Вы сразу же побежали к доктору Дейсейну?
— Да, сэр. Ведь он был слаб и болен. Я боялся, что он не удержится в кресле и сорвётся вместе с доктором Селадором.
— А доктор Паже?
— Он побежал вниз, сэр, чтобы посмотреть, не может ли он чем-нибудь помочь упавшему человеку.
„Только сантарожанцы в этой комнате, — вдруг понял Дейсейн, — сохраняют ясность сознания. Чем более восприимчивей я становлюсь, тем ожесточённее ведётся борьба с подсознанием — естественный механизм психической регуляции. И в этом, конечно, и состоит источник взаимной силы Сантароги прочный фундамент, в котором каждому отводилась определённая роль“.
— Доктор Дейсейн! — выкрикнул следователь.
Дейсейн принял присягу. Потом все глаза в комнате устремились к нему. Но лишь глаза Гаррити внушали беспокойство Дейсейну — скрытный, отсутствующий, коварный взгляд чужака из внешнего мира.
— Вы видели, как падал доктор Селадор?
— Я… В это время меня позвал мистер Бурдо. Я повернулся в его сторону и услышал крик. Когда я обернулся… ноги доктора Селадора как раз перелетали через край.
— Его ноги?
— Это всё, что я успел увидеть.
Дейсейн закрыл глаза, вспоминая те ужасные мгновения. Ему казалось, что он при помощи эффекта „туннельного видения“ пытается сосредоточиться на одних только этих ногах. Несчастный случай… такой ужасный несчастный случай! Он открыл глаза, выбрасывая из сознания воспоминания, где он слышал этот удаляющийся вопль и заключительный глухой стук.
— Вы давно знакомы с доктором Селадором?
— Он был… Да.
О чём же сейчас думает Гаррити?
Тот достал из портфеля какой-то лист бумаги, положил его на столик перед собой и, глядя в него, сказал:
— У меня здесь страница из журнала доктора Селадора. Её мне передала его вдова. Несколько строк меня заинтересовали. Я зачитаю их…
— Это не займёт много времени? — спросил следователь Кос.
— Наверное, нет, сэр, — ответил Гаррити. — А возможно, да. Мне бы хотелось ознакомить следствие со взглядами доктора Дейсейна, изложенными здесь. В конце концов, мы ведь просто пытаемся установить истину, исследуя обстоятельства этой ужасной трагедии.
— Можно взглянуть? — вкрадчивым голосом спросил Сварфаут Нис, помощник окружного прокурора.
Гаррити встал, передал листок Косу и подождал, пока следователь не прочитает его.
— Очень хорошо, — сказал Кос, возвращая листок Гаррити. — Полагаю, что строчки, помеченные красным карандашом, и привлекли ваше внимание. Если хотите, можете задавать свидетелю вопросы относительно этого отрывка.
Гаррити повернулся лицом к Дейсейну, твёрдо держа в руке перед собой листок. Время от времени бросая взгляд на страницу, он прочитал:
— „Дейсейн — опасный инструмент для этого проекта. Их необходимо предупредить“.
Гаррити опустил листок.
— Что это за проект, доктор Дейсейн?
В комнате воцарилась гробовая тишина.
— Я… когда он сделал эту запись?
— По словам его жены, приблизительно месяц назад. Я повторяю свой вопрос: что это за проект?
Дейсейн принялся рыться в своей памяти. „Проект… опасный?“
— Единственный… проект… — Дейсейн покачал головой. Этот отрывок не имел никакого смысла.
— Почему вы приехали в Сантарогу, доктор Дейсейн?
— Почему? Здесь живёт моя невеста.
— Ваша невеста?
— Это моя племянница, Дженни Сорже, — вмешался доктор Паже.
Гаррити окинул взглядом Паже, который сейчас сидел в первом ряду стульев, потом снова посмотрел на Дейсейна.
— Разве вы приехали сюда не для того, чтобы заниматься изучением рынка?
— О да! Но не понимаю, почему я могу представлять опасность для… Дейсейн замолчал, замечая, как медленно тянется время, — если только он не испугался, что у меня на уме может быть и множество других вещей.
В комнате раздался чей-то тихий смешок. Следователь постучал карандашом и сказал:
— Напоминаю всем: мы расследуем серьёзный случай — погиб человек.
Воцарилась тишина.
Гаррити ещё раз взглянул на страницу, зажатую в руке. Казалось, что листок стал тяжелее и всё сильнее и сильнее тянет к земле.
— Что ещё есть на этой странице из журнала? — спросил Дейсейн. — Разве это объясняет, что…
— Кто эти они, которых необходимо предупредить? — спросил Гаррити.
Дейсейн покачал головой.
— Я не знаю… хотя, может, те люди, которые наняли нас для изучения рынка.
— Вы выполнили то, что вам поручили?
— Я закончу свою работу сразу же, когда почувствую себя настолько хорошо, чтобы покинуть клинику.
— Ваши раны, — произнёс Гаррити с ноткой гнева в голосе. — Кстати, здесь говорилось об ожогах. Я не совсем понимаю…
— Одну секунду, пожалуйста! — вмешался следователь. — Характер травм доктора Дейсейна не позволяет отнести их к предмету данного расследования, и поэтому они не включены в повестку дня заседания. Суд располагает доказательствами, что доктор Дейсейн чувствовал себя неважно и что доктор Селадор выкатил доктора Дейсейна, сидевшего на кресле на колёсиках на освещённую солнцем веранду.
— Насколько неважно он себя чувствовал? — спросил Гаррити. — И насколько это представляло угрозу для его здоровья?
Следователь вздохнул, бросил быстрый взгляд на Паже, потом на Дейсейна и снова на Гаррити.
— Мистер Гаррити, обстоятельства, при которых доктор Дейсейн получил ранения, известны многим в Сантароге. Имеется более дюжины свидетелей. Он получил несколько сильных ожогов, спасая человеческую жизнь. Доктор Дейсейн уже стал героем Сантароги.
— Да? — Гаррити вернулся на своё место и положил страницу из журнала Селадора в портфель. Он был озадачен и не скрывал своей ярости.
— Во время судебных заседаний, подобных этому, я позволяю вести его, не слишком придерживаясь обычных формальностей, — сказал Кос. — Доктор Дейсейн задал вопрос относительно остальных записей, содержащихся на представленной суду странице. Признаюсь откровенно, мне эти записи кажутся бессмысленными, хотя, возможно… — В этом месте следователь замолчал, не досказав вопрос до конца, и обратил всё внимание к Гаррити.
— К ставшим известным суду фактам мы можем добавить совсем немного, начал Гаррити. — Там есть одна запись, состоящая из цифр — несомненно, в ней приводится численность населения — она так и помечена. Есть ещё одна строчка… — Он поднёс к лицу страницу. — „Проверена нефтяная компания. Отрицательно“. Вот ещё одна довольно загадочная надпись: „Нет психических заболеваний“. И если не считать той записи, где упоминается доктор Дейсейн.
— А как насчёт остальной части журнала? — спросил следователь. — Вы исследовали его?
— К сожалению, нет, миссис Селадор, исполняя его последнюю волю, сожгла его. По её словам, там находились данные из медицинской практики доктора Селадора, носившие конфиденциальный характер. Она сохранила только эту страницу и передала её нам… — Гаррити пожал плечами.
— Боюсь, что единственного человека, способного помочь нам разобраться в этих записях, уже нет в живых, — заметил следователь. — Но в таком случае, этот журнал представляет собой записи с данными, касающимися психиатрической практики доктора Селадора, и, возможно, запись, предъявленная на этом судебном заседании, вполне может иметь и более простое толкование. Слово „опасный“ может иметь множество значений в различных контекстах. Возможно даже, что объяснение, которое дал нам доктор Дейсейн, является правильным.
Гаррити кивнул.
— У вас есть ещё вопросы? — спросил следователь.
— Да. Ещё один. — Гаррити бросил на Дейсейна неуверенный, какой-то странный взгляд. — Ваши отношения с доктором Селадором носили дружеский характер?
Дейсейн проглотил комок в горле.
— Он был… моим учителем… моим другом. Можете спросить это у любого преподавателя в Беркли.
В отсутствующем взгляде Гаррити появилось разочарование.
„Он знает, — решил Дейсейн. — Интересно, что же известно Гаррити?“ — Да тут и знать было нечего. Просто несчастный случай. Возможно, он знал о подозрениях, которые питал к Сантароге Селадор. Но ведь это идиотизм… если только Гаррити не был ещё одним исследователем, который лез не в своё дело.
Дейсейн почувствовал, как его взгляд затуманивается, и вместо лица Гаррити он видит череп мертвеца. Когда Гаррити встряхнул головой, пряча в портфель страницу из журнала Селадора, иллюзия исчезла. Печальная улыбка появилась на его лице. Он посмотрел на следователя и пожал плечами.
— Вас что-то развеселило, мистер Гаррити? — поинтересовался следователь Кос.
Улыбка пропала.
— Нет, сэр… Просто иногда в голову приходят забавные мысли. По всей видимости я позволил несчастной вдове мистера Селадора направить меня по ложному следу.
Следователь Гаррити сел на своё место, сказав:
— Больше у меня нет вопросов.
Вдруг Дейсейна озарило: Гаррити испугался собственных мыслей! Он подозревает, что здесь, в Сантароге, готовится какой-то невероятный заговор. Но эта мысль показалась ему слишком фантастической — отсюда и эта улыбка.
Судебное заседание близилось к завершению. Местный следователь коротко перечислил выявленные факты, зачитал протокол вскрытия, выводы патологоанатомов и заключение экспертизы: „…обширные травмы головы, внутренние повреждения различных органов тела; смерть наступила мгновенно“. Потом сообщил, что о дате проведения формального следствия будет объявлено дополнительно. „Желает ли мистер Гаррити присутствовать?“ Мистер Гаррити ответил отрицательно.
И тогда Дейсейн понял, что всё это представление было устроено специально для Гаррити, чтобы успокоить его разум. Дейсейн вспомнил фразы, которыми обменялись Паже и Гаррити, и сейчас всё это сложилось в целую картину. Ведь они учились в одной школе — во внешнем мире! Конечно же: старые друзья, Ларри и Билл. Никто не будет подозревать старых друзей в заговоре. Вполне понятно.
Итак, суд установил: смерть в результате несчастного случая.
Гаррити пожал руки местному следователю Косу, потом Паже, может. Паже приедет на встречу старых школьных друзей? Если позволит время… но Гаррити, несомненно, известно, насколько загруженными работой бывают врачи в подобной местности. Гаррити всё понимает.
— Случившееся так ужасно, — сказал Гаррити.
Паже вздохнул.
— Да, это ужасная трагедия.
В дверях, ведущих в фойе, Гаррити остановился — в коридоре и без того уже толпилось несколько человек, дожидаясь прибытия лифта и тихо о чём-то переговариваясь. Он повернулся, и Дейсейну показалось, что его лицо приняло задумчивое и вместе с тем раздражённое выражение.
В это мгновение Паже нагнулся к Дейсейну, закрывая ему обзор.
— Наверное, это заседание утомило вас, и я хочу, чтобы вы сейчас немного отдохнули, — сказал Паже. — Дженни придёт сюда с минуты на минуту, но я не хочу, чтобы она задержалась здесь надолго.
После этого Паже отошёл в сторону.
Дверь в опустевшее фойе оставалась приоткрытой.
— Вы меня поняли? — спросил Паже.
— Да… Сейчас придёт Дженни.
„Что же было в глазах Гаррити?“ — подумал Дейсейн. Возможно, с таким взглядом чёрный дикарь из Африки взирает на ослепительно сияющий город белых людей. Странный… разгневанный… и разочарованный человек. Если Мейер Дэвидсон и его команда выбрали Гаррити в качестве нового исследователя — то он ещё и опасен к тому же. Он может стать тем мостом, через который рано или поздно необходимо перейти. А там, в огромном мире, с любым человеком может произойти всё, что угодно. Дейсейн чувствовал: Сантарога готовится к завоеванию этого мира.
„Вот почему меня и выбрали, — подумал он. — И Бурдо… и остальных… кем бы они ни были. Лучшая защита — это нападение“.
От этой тревожной мысли его затрясло.
„Почему я дрожу?“ — спросил Дейсейн себя.
Он попытался избавиться от этой беспокойной мысли, но безуспешно. Эта тревога носила короткий, не представляющий особого значения характер так, секундная рябь на поверхности озера, которая с каждой минутой становится спокойнее и спокойнее. Дейсейн позволил этой картине спокойных зелёных вод заполнить всё его сознание. И тут он понял, что остался в палате наедине с Дженни.
Теперь он ощущал спокойствие в облике любимой: в её голубых глазах, уголках рта, сложившихся в улыбку, которой приветствовали его её полные губы. Она была одета в оранжевое платье, а тёмные волосы были перехвачены оранжевой лентой.
Дженни положила на тумбочку у изголовья кровати какой-то пакет, потом наклонилась и поцеловала его — тёплые губы, передававшие глубокое ощущение мира и спокойствия. Затем она отстранилась от Дейсейна и села рядом, не выпуская его руку.
Дейсейну показалось, что никогда она не выглядела более красивой.
— Дядя Ларри говорит, что ты должен вторую половину сегодняшнего дня отдохнуть, но я могу забрать тебя из клиники в субботу, — сказала девушка.
Дейсейн вытянул руку и провёл ею по её волосам — шелковистым и гладким.
— Почему бы нам не пожениться в воскресенье? — спросил он.
— О дорогой…
Она снова поцеловала Дейсейна, потом отодвинулась, вдруг показавшись Дейсейну чопорной.
— Больше я не буду тебя целовать сегодня — мы не хотим, чтобы ты совсем лишился сил. — Дейсейн заметил ямочку на её щеке. — Ты ведь хочешь полностью восстановиться к воскресенью, когда тебе понадобится много сил.
Дейсейн прижал головку Дженни к своей шее и начал гладить её волосы.
— Мы можем занять один из домов, только что построенный в новом районе города, — прошептала Дженни. — А по соседству будут жить Кэл и Вилла. Дорогой, о дорогой, я так счастлива.
— И я тоже.
Дженни начала описывать устройство дома, сад, какой там отличный вид…
— Ты ведь уже выбрала один из этих домов?
— Да, я побывала в том районе — мечтая и надеясь…
Именно о своём доме она страстно мечтала всё это время — и это было мечтой каждой женщины: иметь свой дом, в котором начнётся её жизнь с человеком, которого она любит. Там даже имелся гараж, одна из комнат была отведена под магазин, а ещё одна — под лабораторию.
Дейсейн представил себе автомобиль Джерси Хофстеддера, стоящий в гараже… Эта картина имела продолжение, в его голове, словно он уже стал хорошим хозяином, мелькали мысли о „приятных вещах“ и „богатом урожае винограда“.
Внимание Дейсейна привлёк пакет, который Дженни положила на прикроватную тумбочку.
— Что в этом пакете?
— Пакете?
Девушка подняла голову и проследила за взглядом Дейсейна.
— А, этом. Подарок от моих друзей из кооператива. Специально для тебя они собрали эту замечательную посылку.
— Джасперс?
— Конечно. — Девушка откинулась на спинку стула и поправила волосы.
Дейсейн внезапно представил себя работающим у конвейера сортировочного цеха кооператива.
— А где я буду работать? — спросил он.
— Дядя Ларри хочет взять тебя в клинику, но сначала мы проведём медовый месяц. Дорогой… скорее бы наступило воскресенье!
„В клинику, — повторил про себя Дейсейн. — Слава богу, не как пациент в этот раз. Интересно, какого же бога я благодарю?“ — Странная мысль, без начала и конца — одна, оборванная нить, висящая в зелёном океане его сознания.
Дженни начала распаковывать посылку. В ней оказались клинышек золотистого сыра, две бутылки пива, тёмное пшеничное печенье и белая ёмкость, издававшая странный звук, когда её взбалтывали. „Интересно, когда эти продукты подверглись обработке?“ — подумал Дейсейн.
У него внезапно возникло чувство, что он мотылёк, посаженный в стеклянную клетку, и бьётся, махая крыльями, бесполезно ударяясь о стенки, озадаченный и потерявший присутствие духа.
— Дорогой, наверное, ты устал. — Дженни приставила руку к его лбу. Рука девушки передавала ему спокойствие и умиротворённость. Мотылёк в его сознании взобрался на сильную зелёную ветку, которая соединялась с деревом. У Дейсейна возникло вдруг ощущение, словно он стал этим деревом сильным, неисчерпаемым источником силы.
— Когда я увижу тебя? — спросил Дейсейн.
— Я приду завтра утром.
Она послала ему воздушный поцелуй, помедлила, потом наклонилась… сладкий аромат Джасперса шёл от её дыхания, её губ.
Дейсейн наблюдал за ней, пока она не закрыла за собой дверь в коридор.
И тут же его пронзила мучительная боль, на мгновение ему показалось, что он потерял связь с реальностью, что сейчас, когда в палате нет Дженни, комната эта стала призрачной, нереальной. Дейсейн отломал кусок золотистого сыра, запихнул его в рот и почувствовал успокаивающий аромат Джасперса, его сознание начало расширяться, становясь твёрже и послушнее.
„Так чем же всё-таки является реальность? — спросил он себя. — Столь ли она ограничена, как этот кусок сыра, и столь же подвержена заблуждениям, как всё, что имеет свои пределы?“
В тот же миг он сосредоточился на мыслях о доме, который описывала ему Дженни, он представил, как переносит Дженни, которая уже стала его женой, через порог. Им преподнесут подарки: продукцию кооператива, мебель… Сантарога заботится о себе.
„Это будет чудесная жизнь, — подумал он, — чудесная… чудесная… чудесная…“
notes
