Глава 25
Когда Пепито было четыре года, мать взяла его с собой ловить рыбу в заливе. Ему нравилось быть с ней, особенно гулять с ней, а на этот раз прогулка оказалась дальней - вниз вдоль канала, мимо острова Тагоров и дальше к рифам, где волны разбивались в мелкую пыль с запахом соли. Ветер был ласковым и теплым. Ясная чистая вода переливалась вокруг рифа удивительно нежными оттенками синего и зеленого, словно тонкая шелковая ткань - за рифом она становилась темной, глубокой, и там-то нужно было ловить рыбу.
Рыбы! Странные существа, жившие в море! Когда Пепито помогал матери вытаскивать рыбу из воды, эти существа хлопали хвостами и вырывались, смотрели на него огромными немигающими глазами и умирали. Они не могли дышать воздухом, и это несказанно удивляло Пепито.
- А люди могут жить в море? - спросил он у матери. Она ласково посмотрела на него и рассмеялась.
- Люди живут в море, - ответила она. - Жили. Твой папа жил в море - давно, в далеком-далеком городе - там…
Она махнула рукой куда-то в морскую даль, на темные волны за белой полоской прибоя.
- И он мог там дышать? - озабоченно поинтересовался Пепито и с удивлением выслушал ее ответ.
- Я думаю, - проговорила она, - он считает, что ему лучше дышалось там, чем здесь. Или, по крайней мере, свободнее… о, Пепито! Смотри!
И тут он впервые в жизни увидел морскую птицу - огромную чайку, а может, фрегата, раскинувшего крылья и скользящего прямо над волнами, то и дело ныряя вниз, чтобы что-то поймать.
- Птицы возвращаются! - крикнула Дженни. Но, кажется, это не слишком ее обрадовало.
- Видишь ли, Пепито, - объяснила она, - в прежние времена птиц было великое множество, миллионы и миллионы птиц. И самые что ни на есть разные! Были хорошенькие, с цветными грудками, шейками и хвостами. Были птицы, которые пели - когда я была маленькой, я каждое утро просыпалась от пения птиц.
- А Вечный позволял им будить и Лорда Кваггера тоже? - спросил Пепито, и его мать нахмурилась.
- Я не знаю, - ответила она. - В те времена я никогда не слышала о Вечном, а Кваггер был просто каким-то человеком, отдававшим приказания и командовавшим, но где-то очень далеко от меня.
Пепито было ясно, что его мама не любит Лорда Кваггера. Он не знал почему, но и сам не любил его. У Кваггера был тонкий писклявый голос, и он делал плохие вещи. Что это были за вещи, Пепито точно не знал, но они как-то были связаны с тем, что у командира Риана отняли его космический порт, а еще с подругой его матери, Дорис Блюстоун. А еще он заставлял других делать вещи, которые они на самом деле не хотели делать, например, строить тот большой корабль, который они называли «звездным кораблем». Для чего он был нужен, кажется, никто точно не знал… Но Кваггер приказал, и они делали то, что он говорил.
Самое смешное, думал Пепито, было в том, что это не были приказы самого Кваггера. Он был, кажется, чем-то вроде куклы для той маленькой страшненькой обезьянки с редким грязно-бурым мехом, которую звали Анджи. Она каталась на жирном плече Кваггера, держась за него длинным хвостом, который плотно обвивался вокруг его шеи, а ее злые маленькие глазки, казалось, светились сами по себе странным огнем. Ее глаза были того же холодного цвета, как и огромный драгоценный камень, который был прикреплен у нее на лбу. И она пахла. Когда Анджи появлялась поблизости, Пепито прятался за маму, но не мог спрятаться от запаха, который был гораздо хуже, чем запах животных на ферме. А ее голос! Он был еще хуже, чем у Кваггера, и она трещала и кричала, тыча своими маленькими костлявыми пальчиками туда и сюда, отдавая приказания.
Когда они снова пришли домой, Пепито спросил отца об Анджи.
- Что она такое? - задумчиво проговорил Трегарт, усаживая сына к себе на колени. - Кто знает? Некоторые говорят, что это какая-то странная порода обезьян, которую он нашел в Индии еще до Кометы Сикара. Есть еще история о том, что она - неудачный клон из какой-то генетической лаборатории. Самое странное в ней - этот камень на лбу. Ньют Блюстоун говорит, что ей его дала птица!
- Птица? - повторил Пепито. - Но мама говорит, птицы хорошие.
Трегарт покачал головой.
- Но не эта, - сумрачно проговорил он. - Говорят, что с тех пор, как она получила камень, она стала управлять Кваггером. Может быть, этот камень управляет ею.
Туг в комнату вошла Дженни.
- Пепито, время ложиться спать, - сказала она сыну. - И твоему папе тоже, потому что завтра у него важный день. Завтра твой папа полетит в космос!
На следующий день Пепито с нетерпением ждал запуска корабля с большой стартовой площадки. Трегарт отправлялся в свой первый космический полет. Хотя Кваггер тоже Наблюдал за этим, он думал вовсе не о Трегарте.
- Где Анджи? - с беспокойством спрашивал он. - Кто-нибудь видел Анджи?
Когда за космонавтами закрылся люк, Дженни и Пепито сели в небольшую машину и отъехали на два километра, к берегу. Дженни не хотела, чтобы рядом с ней был кто-нибудь еще, когда она будет смотреть на первый опасный полет своего мужа в космическую пустоту. Разумеется, этот запуск не был первым, но остальные ракеты несли только системы спутниковой связи или спутники-наблюдатели. Это был первый полет с человеком на борту. Когда она увидела вспышку яростного огня и услышала грохот, от которого закладывало уши, она почувствовала, что сердце готово выпрыгнуть у нее из груди.
- Вон он летит, Пепито! - крикнула она, прижимая к себе мальчика, следя глазами за огненной точкой, прочертившей небо и растаявшей в нем.
- Что случилось с Анджи? - спросил Пепито.
Дженни вздрогнула и посмотрела на мальчика. Он показывал на мелководье.
Анджи качалась там на волнах - вернее, волны качали ее, словно бы убаюкивая: она не шевелилась.
Это больше не была Анджи. Это было только ее тело. И огромный камень исчез с ее лба.
Трегарт прямо-таки лучился от радости. Он отстегнул ремни безопасности и воспарил в замкнутом пространстве рубки управления. Никогда в истории человечества такого не было! Это было похоже на парение в гидрокостюме в глубинах океана, только гидрокостюма на нем не было, как не было и баллонов с кислородом за спиной, не было чудовищного давления воды, не было шлема с углом обзора в двести семьдесят градусов! Это было…
- Это полет, - рассмеялся он вслух.
Вернер Риан был настолько же восхищен и взволнован, как и Трегарт.
- Я знал, что когда-нибудь это произойдет, Рон! - восклицал командир. - Все эти годы! Все беды, все разочарования… Нет, неправда, - улыбаясь, перебил он сам себя, я не знал. Я думал, что с космическими полетами покончено! И о, Рон, я просто не могу рассказать вам, что значит для меня наконец оказаться здесь!
Но тут их вызвали из центра связи на Мысе Канаверал, и им пришлось заняться работой. Трегарт бросил взгляд вниз, на голубое безграничное пространство в белой нежной дымке облаков, проплывавшее под ними, потом снова пристегнул ремни и занялся панелью управления, корректируя курс. К тому времени, когда они вышли на нормальную свою орбиту, когда все приборы были проверены и рапорт отправлен на Мыс Канаверал, связь уже начала слабеть: теперь под ними плыл Африканский континент.
- Сахара, - проговорил Риан, указывая вниз, и Трегарт кивнул. Над южным побережьем Средиземного моря связь прервалась, а мгновением позже они вышли на ночную сторону.
Все это произошло так быстро! Меньше часа с момента запуска, а под ними проплыла уже половина земного шара! И все это было так прекрасно! Когда солнце скрылось, в небе вспыхнули звезды - и какие звезды! Они были ярче, чем Трегарт когда-либо мог представить, и их было больше, много больше, чем он думал! А мгновением позже на небо перед ними выползла Луна, пепельная и белая, сияющая, огромная.
Им нужно было сделать немного - только проверить механизмы запуска спутника и открыть грузовой люк; Кваггер вообще не тратился бы на спутники, если бы их передачи нельзя было принимать с Мыса. Оставшееся время они провели, разглядывая темную землю под ними и звезды вверху. Над Индией - или Китаем? - приборы уловили доносящиеся откуда-то слабые, сигналы. Трегарт и Риан тщательно заметили время и ориентиры, чтобы _ потом на Мысе смогли точно определить источник передачи… но, значит, они не одни в мире, внезапно с изумлением осознал Трегарт.
Есть еще и другие люди…
И, разумеется, твердо сказал он себе, есть еще люди Восемнадцати Городов; только позже он понял, что, бросив первый взгляд на Атлантический Океан, он бессознательно нашел там именно то место, где должен был находиться Сити Атлантика.
А там, внизу…
Когда Дженни удостоверилась в том, что Анджи умерла, она, хмурясь, встала над маленьким неподвижным тельцем.
- Кто-то должен сообщить об этом Кваггеру, - с сожалением сказала она. - И мне очень хотелось бы, чтобы это была не я.
Пепито смотрел на безжизненную обезьянку. Он достаточно знал о смерти. Смертоносное озоновое лето оставило свои отметины повсюду. Однако хотя Пепито и видел множество человеческих костей, которые собирали в кучи и зарывали в землю, он никогда не видел трупов людей. Если, конечно, Анджи действительно была человеком, поправил себя он. Про себя он подумал, что ему вовсе не жаль того, что Анджи не будет больше суетиться и скакать вокруг.
- А что случилось с ее камнем? - заинтересованно спросил он.
Дженни грустно пожала плечами:
- Это совсем другой вопрос. Я надеюсь, что Кваггер не подумает, будто это я его взяла. Словно я стала бы притрагиваться к этой вонючей твари…
Внезапно она умолкла, вглядываясь в волны, потом воскликнула:
- Пепито! Смотри-ка! Это же самый настоящий дельфин!
- Что такое дельфин? - спросил Пепито, но почти сразу же увидел своими глазами: что-то, очень похожее на рыбу, только большое, резвилось и прыгало в волнах. Существо подплыло к ним, вошло в тихие воды пролива; оно вело себя дружелюбно. Пепито, словно завороженный, вошел в теплые волны.
- Он хочет поиграть! - воскликнул мальчик. Осторожнее, малыш, - прошептала его мать, но мальчик вовсе не боялся. Дельфин выпрыгнул из воды и плюхнулся обратно - стройный, серебристо-черный, красивый, - так близко, что Пепито мог видеть на мгновение возникшую в поднятых его падением водяных брызгах радугу. А дельфин, выплыв на поверхность, посмотрел прямо на Дженни и Пепито. Его улыбающаяся длинноносая морда казалась вполне дружелюбной, а еще он смеялся под водой - трещал и пищал, по крайней мере, очень похоже на смех.
- Пепито! - донесся до мальчика голос матери. - Осторожнее!
Но он уже плыл к дельфину, и она поплыла вслед за сыном. Дельфин кружил вокруг них, очень близко, выныривал из воды и улыбался им. Его большие глаза, казалось, лучились теплом, добротой и мудростью. Он толкнул мальчика носом, потом дотронулся до Дженни - Пепито услышал, как она вскрикнула, словно это прикосновение причиняло ей боль, но через мгновение она рассмеялась вместе с дельфином. Потом все трое нырнули вместе…
…а когда вынырнули, Дженни ехала на спине у дельфина.
Они были так красивы рядом, подумал Пепито, и мама выглядела совершенно счастливой.
- Иди сюда, сынок! - крикнула она, и в голосе ее зазвенела радость. - Он нас любит!
Дельфин подплыл вместе с ней к Пепито. Дженни потянулась к сыну и помогла ему взобраться на спину дельфина прямо перед ней. Тело чудесного морского существа было гладким, теплым и сильным. Пепито почувствовал движение мускулов под гладкой кожей и внезапно ощутил другое.
Однажды в мастерской, ремонтирующей самолеты, наблюдая за своим отцом, Пепито дотронулся до оголенного электрического провода. Удар тока был похож на укус, он тряхнул всю руку, а потом папа долго ругал, чтобы впредь не дотрагивался до вещей, к которым лучше и близко не подходить. На мгновение ему показалось, что он коснулся не кожи дельфина, а обнаженного электропровода, и Пепито вскрикнул, внезапно испугавшись.
Но больше такого не происходило, а мать радостно смеялась и кричала:
- Держись крепче, Пепито! Он хочет покатать нас! Руки матери обвились вокруг мальчика, и все его страхи рассеялись в один миг, а дельфин поплыл вперед, унося их на своей спине. Он выплыл с мелководья в открытое море; это было похоже на сон, но он не пугал Пепито, потому что его мать не боялась.
Когда дельфин снова выпрыгнул из воды, Пепито увидел на его носу драгоценный камень.
Камень был круглым и черным, и в его гранях плясали искры - красные, зеленые и голубые.
- Мама! - крикнул Пепито, охваченный внезапным страхом. Хотя этот камень был другого цвета, он был совершенно уверен, что это был тот же, который пропал с головы мертвой Анджи.
Но Дженни погладила и успокоила мальчика. Ужас Пепито прошел не сразу - он вспоминал камень Анджи, ее противный голос и отвратительный запах. Он задрожал, как от озноба, несмотря на теплое солнце, но потом к нему вернулось ощущение счастья, и он закричал от удовольствия, когда дельфин выпрыгнул из воды.
Теперь они направлялись прямо в открытое море. Это была удивительная, восхитительная прогулка Огромные сверкающие капли морской воды взлетали в воздух при каждом прыжке дельфина, Пепито вздрагивал, когда они падали на его кожу, но это было скорее дрожью удовольствия.
Но тут поднялся ветер. Вода стала холоднее. Теперь Пепито не испытывал такого удовольствия от летящих брызг, но это был не холод и не совсем страх, ведь, в конце концов, мама была с ним и крепко прижимала его к себе. Однако это чувство было неприятным - дельфин унес их слишком далеко в море. Над их головами легкими облачками таял след ракеты Трегарта; позади темнела пусковая установка. Но все иное вокруг было незнакомо Пепито - все было пусто, только перекатывались водяные горы, и их гряды тянулись к горизонту, насколько хватало глаз.
Пепито начал бояться.
И тут он услышал, как дельфин заговорил.
Пепито никогда не слышал такого языка. Да и вряд ли это вообще было похоже на речь - щелчки, повизгивания и стоны. И эти звуки дельфин издавал не ртом, как положено, а дыхалом, находившимся где-то на затылке его большой головы. Он с любопытством прислушался. А потом мама наклонилась вперед, прижав его к спине дельфина, и заговорила.
- Да, - проговорила она. А потом:
- Понимаю. Хорошо…
Казалось, она понимает трескотню дельфина.
- Мама? - позвал Пепито. Он чуть не плакал под тяжестью тела матери от холода и страха.
- Тише, дорогой, - рассеянно проговорила она, продолжая прислушиваться.
- Но, мама, - он уже всхлипывал. Но она не ответила, по крайней мере, своему сыну. Она слушала дельфина, а Пепито все плакал и плакал, тихонько, почти про себя, пока не уснул.
Пепито не знал, сколько он проспал, но когда проснулся, они были снова на мелководье. Солнце село, только багровая полоса на западе указывала, где оно было; за их спиной из моря поднялась огромная золотая полная луна. Пепито замерз, его подташнивало, он был испуган - более всего он был именно испуган.
- Мама? - прошептал он.
Она не ответила. Она обхватила его руками и подняла в воздух: так и шла по грудь в воде, высоко над собой держа мальчика. Наконец она опустила его на берег, а сама снова повернулась к морю.
Дельфин все еще играл на мелководье. Он открыл пасть, словно бы улыбаясь, и Пепито затаил дыхание: во рту у дельфина блестело что-то, похожее на голубой бриллиант. Но, скорее всего, ему.просто показалось, потому что едва дельфин повернул голову, сияние исчезло; и все-таки Пепито испугался.
Дженни наклонилась к дельфину, зайдя по грудь в воду: она стояла на цыпочках и покачивалась под волнами. Она стояла лицом к лицу с дельфином. Почти касаясь его. Почти так, словно они целовались, подумал Пепито.
Потом дельфин поплыл прочь. Он еще дважды выпрыгнул из воды, прежде чем исчезнуть из виду.
И уплыл в море.
Дженни смотрела ему вслед, в море, залитое лунным светом. Когда он исчез, она медленно повернулась к своему сыну.
- Мама, - всхлипнул Пепито, охваченный внезапным ужасом.
Во лбу у Дженни сиял голубой камень.
Дженни пристально посмотрела на него, словно бы изучая. Сперва она не проронила ни слова, потом повернулась и посмотрела на длинную песчаную полосу пляжа, тянущуюся к огням Какао-Бич, потом перевела взгляд на башни космодрома, снова взглянула на море. Камень на ее челе сиял нестерпимым голубым светом. Глаза у нее были огромными и странными; Пепито испуганно вцепился в ее руку.
Дженни посмотрела на своего сына сверху вниз.
- Я помню тебя, - зазвучал ее знакомый голос, мягкий и задумчивый. - Ты Питер Трегарт. Я родила тебя.
- Мама! - отчаянно закричал он.
Она протянула руку и коснулась его. Рука у нее была холодной - они слишком долго пробыли в воде.
- Ты боишься? - спокойно и бесстрастно спросила она. - В этом нет нужды. Больше нет смысла ничего бояться. Я обещаю, что ты будешь жить в радости и спокойствии, ибо все мы будем счастливы в бесконечной любви и милости Вечного. Но сейчас пойдем, нам еще многое нужно сделать.
Когда Трегарт занял свое кресло для захода на посадку, он хмурился. Четыре полных оборота радиопередачи из центра управления полетом на Мысе Канаверал были неразборчивыми, а то и вовсе какими-то зашифрованными. Сообщение о том, что новый спутник был выведен на околоземную орбиту так же успешно, как и его предшественник, вызвало реакцию всего в несколько слов: «Роджер. Положительно. Вас поняли». Даже когда они доложили о том, что собираются зайти на посадку, им только было дано подтверждение того, что сообщение получено; далее следовала краткая сводка метеоусловий - направление и скорость ветра, движение воздушных потоков и плотность облачного покрова.
Энтузиазм Трегарта угас. Даже Вернер Риан, все еще находившийся под впечатлением от космического полета, только пожал плечами и ничего не сказал, когда они пошли на снижение. И все-таки это был славный полет! Вернее, поправил себя Трегарт, возможно, все великолепие такого свершения, как космический полет, видно только тем, кто совершает этот полет, и даже для них, может быть, только в первом их полете. Однако нужно признать, что этот полет был успешным. Оба спутника были выведены в космос и функционировали нормально, телеметрия показывала, что оба они движутся по заданным орбитам. Кроме того, было сделано большое количество важных наблюдений - и важнее всего были те огни, которые они заметили на территории Китая.
Трегарт был озадачен этим, и в конце концов придумал достаточно убедительное объяснение. После ночи Кометы Сикара на территории Китая остались ресурсы, которых не имели новые, более богатые страны. Это были первые организмы, начавшие когда-то жить на Земле, анаэробы, и сейчас они начали возвращаться первыми. Пока остальные голодали, они плодились и размножались в реках Китая.
Мертвые воды ожили первыми. На дне Янцзы и Желтой Реки скопились отходы жизнедеятельности людей и плодородная почва, смытая с полей, обрабатывавшихся в течение шести тысяч лет-здесь было достаточно пищи для микроорганизмов, - которые становились пищей организмам более крупным, те, в свою очередь, стали пищей для выживших и голодающих людей с их сетями и острогами.
И все это означало, что на поверхности Земли оставалась еще одна колония людей. Трегарт с нетерпением ждал хотя бы одного слова одобрения и признания с Мыса Канаверал.
Его не было.
По крайней мере, они могли бы пожелать нам удачной посадки, раздраженно подумал он, начиная первый виток перед заходом на посадку. У него было время подумать о чем-нибудь другом, кроме срочной работы. Он не ожидал, что спуск и посадка будут такими тяжелыми - не ожидал всех этих течений и воздушных ям, всего того, что бросало корабль из стороны в сторону, закрут чивало вштопор, - некоторое время ему казалось, что его вывернет наизнанку; он следил за температурой, закусив губу, - стрелки приборов ползли вверх, но так и не достиг-ли критической отметки. А потом они летели над Мексикой и Юкатаном, медленно снижаясь по тщательно рассчитанной траектории, оставили внизу Залив и медленно начали приближаться к Флориде - прошли над морем и совершили мягкую посадку на взлетно-посадочной полосе.
Когда наконец космический корабль остановился, прокатившись по полосе четыре километра прежде, чем Трегарт и Риан рискнули воспользоваться тормозной системой, им еще пришлось ждать, пока подъедут машины техников, чтобы выпустить их из корабля. Разумеется, люк можно было открыть и изнутри, но, опять же разумеется, корпус корабля был слишком горячим, чтобы дотронуться до него. А потому они ждали техников с их жаростойкими перчатками, чтобы те открыли люк с внешней стороны и помогли им осторожно выбраться на вольный воздух, стараясь ничего не касаться, ступить на трап, который выкатили специально для них.
- Как прошел полет? - спросил Ньют Блюстоун.
Трегарт, огладывавшийся по сторонам, нахмурился, увидев, что в маленькой группе встречающих не было ни Пепито, ни Дженни. И голос Блюстоуна звучал как-то странно… Риан уже отвечал на вопрос вместо него.
- Все отлично, Ньют, - воскликнул он, широко улыбаясь. - Вы должны это когда-нибудь попробовать! Это все, о чем я мечтал… но, как бы то ни было, - продолжил он, когда они уже садились в ожидавший их автомобиль, - это всего лишь первая ступень. Теперь я хочу большего! Я хочу отправиться дальше, Ньют, дальше земной орбиты - и я сделаю это.
- Насколько быстро поднималась температура корпуса? - спросил один из техников. Следующие несколько минут, пока они добирались до центра управления, Трегарт и Риан были заняты тем, что отвечали на вопросы наземной команды.
У Трегарта, впрочем, было достаточно времени для: того, чтобы разыскать глазами во встречавшей их толпе свою жену и сына. Конечно, вот же он, Пепито!.. И тут Трегарт нахмурился. Хотя мальчик и помахал ему рукой, на его лице было какое-то странное выражение, встревожившее его отца - и где Дженни?.. Женщина, стоявшая, рядом с Пепито, была жена Блюстоуна, фальшивая Грациэла - Дорис.
Выбравшись из автомобиля, он спросил в первую очередь:
- Где Дженни?
Ньют Блюстоун закашлялся.
- Она, э-э… - начал он, - она с Кваггером в башне центра управления. Они выйдут через минуту.
- С Кваггером? - Трегарт уставился на своего друга, ничего не понимая. - Что она делает там с Кваггером? Ньют! С Дженни что-нибудь случилось?
Блюстоун выглядел чрезвычайно несчастным и растеК рянным.
- Я, э-э… Ну, я думаю… Нет, знаешь, Рон, лучше будет тебе увидеть все самому. Они уже выходят.
Трегарт обернулся и увидел Лорда Кваггера - тот выглядел страшно постаревшим и гораздо более усталым, чем обычно, а рядом с Кваггером шла жена Трегарта, Дженни, и на ее лице не было улыбки.
Дженни была обнажена.
А во лбу у нее сиял прямо ему в глаза огромный ярко-голубой камень.
- О Рон, дорогой Рон, - прошептала Дорис Блюстоун с искренним состраданием и болью в голосе, - мы должны были тебя предупредить. Но мы не знали, как это сказать!
Трегарт, опустившийся на колени, чтобы взять на руки всхлипывающего сына, поднял на нее взгляд.
- Что… - он сглотнул вставший в горле комок и начал снова. - Что теперь делает Дженни?
- Она слушает рапорт Вернера Риана в башне. Я думаю, для него это не меньшее потрясение, чем для тебя… нет, я не то хотела сказать, - вспыхнув, поправилась она. - Разумеется, это не так! Но…
Она беспомощно умолкла.
- Она вышла из моря такой, Рон, - наконец проговорила Дорис. - Я думаю, она заняла место Анджи. Анджи умерла. А Пепито говорит, что был дельфин, у которого был камень, только не голубой, а черный-
Дорис Блюстоун все говорила и говорила, ее голос был мягким и сострадательным, но Трегарт уже был не в состоянии воспринимать смысл ее слов. Он наклонился и прижался щекой к мягким волосам сына.
- Все в порядке, Пепито, - пробормотал он, прекрасно понимая, что это ложь. Но какова была правда? За годы, прошедшие с появления Кометы Сикара, как полагал Трегарт, он успел закалиться; он видел слишком много несчастий и бед, чтобы спасовать перед еще одной.
Но это!..
Он не мог подобрать слов, чтобы хоть что-то сказать
Дорис Блюстоун или своему сыну. И тут подошел Ньют Блюстоун, выглядевший чрезвычайно несчастным.
- Ты в порядке, Рон? - спросил он. - Мне правда очень жаль. Я…
Он замолчал. Собственные слова показались ему нелепыми и глупыми.
- Рон, - снова начал он, - они уже переговорили с Рианом и теперь ждут твоего доклада. Ты… ты сможешь это выдержать?
Трегарт молча посмотрел на него. Он не ответил ничего. По чести говоря, он просто не знал, что можно на это ответить, а потому просто поцеловал своего сына и даже сумел улыбнуться ему, передавая его с рук на руки Дорис Блюстоун.
Потом он пошел к башне.
- Привет, Рон, - пробормотал старик Кваггер; его голос звучал разбито и смущенно, на Трегарта он не смотрел. Трегарт, впрочем, тоже не смотрел на Кваггера. Все его внимание было сосредоточено на его жене - вернее сказать, на том, что было его женой, на обнаженном существе женского пола, которое стояло молча и серьезно смотрело на него, а камень на ее челе сиял голубым и зеленым, разбрасывая лучи, пронзавшие холодом его душу.
- Ты - Капитан Рон Трегарт, - проговорила женщина. - Ты искушен в навигации и пилотаже. Ты отец мальчика, Питера Трегарта, известного как Пепито. Ты также был моим мужем.
- Дженни! - крикнул он; из глубин его души и сердца рвался отчаянный вопль. - Что с тобой? Тебе плохо?
Женщина, которая была Дженни Трегарт, выглядела озадаченной.
- Мне неплохо, - ее голос был спокоен и мягок. Я элемент Вечного. Сейчас мне не требуется никакой медицинской помощи, как не потребуется и впредь. Мое физическое состояние адекватно условиям. Оно останется таковым до тех пор, пока служение данного элемента будет необходимо для работы Вечного.
Она повернулась, чтобы взглянуть на Кваггера, который как-то сжался и поспешно отвел глаза.
- Эта работа должна быть завершена. Рапорт командира Риана о большом количестве человеческих существ в Китае заслуживает особого внимания; они должны быть спасены, как и все остальные.
- Спасены? - он уставился на нее непонимающим взглядом, потом вскрикнул: - Но Дженни! Что с тобой сделали? Как быть с нашим сыном? Что…
Он не мог задать следующего вопроса. И не потому, что ему нечего было спросить - их было, напротив, слишком много, и на все эти вопросы были ответы, которые он боялся услышать.
Женщина, которая была его женой, терпеливо проговорила:
- То, что произошло со мной - это апофеоз, капитан Трегарт, это все, что вы можете знать сейчас. С мальчиком Пепито будет то же, что и со всеми остальными; каждый из нас обретет радость и покой в объятиях Вечного. И время Вечного приближается.
Рон Трегарт уложил в постель своего всхлипывающего сына.
Это вовсе не было тем возвращением домой, о котором он так мечтал. Когда он отвел Пепито в общую столовую, он чувствовал, что взгляды всех собравшихся устремлены на него, но никто так и не заговорил с ним. Только Вернер Риан остановился у его стола и опечаленно сказал:
- Скверные новости, Рон! Вы слышали? Трегарт посмотрел на него невидящим взглядом:
- Вы имеете в виду Дженни?
- Что? О да, и это тоже, разумеется, но я хотел сообщить, что мы с вами получили отставку. Больше никаких космических полетов! После всех этих тренировок нам заявляют, что больше полетов не будет!
И, сказав это, он сумрачно заторопился прочь.
Что ж, это тоже было странно, думал Трегарт, сидя в одиночестве в своей хижине. Все происходящее было слишком странно для него, чтобы нормально воспринять это и усвоить информацию. Он просто сидел, глядя в никуда, когда элемент Вечного, бывший его женой, открыл дверь.
Элемент Вечного был ростом метр шестьдесят один - от подошв босых ног до макушки встрепанной головы. Он весил шестьдесят один килограмм. Он имел облик представителя рода Homo, вид sapiens, типичный представитель Евро-Американской ветви данного рода. В биологическом смысле, это было существо женского пола, обладающее всеми органами и биохимическими особенностями данного биологического вида.
Разумеется, ничто из этого не имело значения.
Еще меньшее значение имело то, что имя данного элемента было Дженни Сторм Трегарт, или то, что оно в прошлом произвело на свет живое существо мужского пола, носящее имя Пепито. Единственно, что имело значение - то, чем стало это существо. Потому что теперь оно было элементом Вечного.
- Я вспоминаю, что прежде я спала здесь, - проговорил элемент, мягко глядя на Рона Трегарта.
Трегарт был ошеломлен.
- Здесь… здесь только одна постель, - запинаясь, проговорил он.
- Да, - согласилась Дженни. Она без колебаний подошла прямо к постели и легла - пустые глаза, неподвижное лицо. Трегарт медленно пошел за ней; он был слишком потрясен, чтобы сознавать, что делает. Он посмотрел на нее, растерянный, как неопытный юноша или жених в первую брачную ночь.
- Дженни? - прошептал он. Она перевела на него взгляд.
- Что с тобой случилось? - умоляюще проговорил Трегарт.
- Я была спасена, - просто ответила Дженни. - Тебе нет нужды бояться. Сейчас время сна, разве ты не должен присоединиться ко мне в постели?
- Но… - Трегарт с трудом проглотил ставший в горле комок и задал первый же безумный вопрос, пришедший ему в голову. - Ты по-прежнему любишь меня?
- Люблю тебя?
Элемент, носящий имя Дженни Сторм, откинулся на жесткую подушку, закинул руку за голову, сдвинул брови, глядя в потолок. У Трегарта дыхание перехватило от знакомого жеста
- Один из элементов меня, - медленно заговорила она, - тот, что был Дженни, любил тебя. Не было никаких причин для того, чтобы это положение вещей изменилось.
- Хоть что-то, - с горечью проговорил он.
- А также, - задумчиво произнес голос Дженни, - тот же самый элемент любил Питера - очень давно, и Пепито, который спит в соседней комнате. Да. Эти чувства по-прежнему живут в моем сознании, Рон Трегарт. У меня много любви. Тот элемент меня, который был Анджи, любил Саймона Кваггера - очень сильно. Тот элемент меня, который был - прошу прощения, это тело не сможет воспроизвести имя, - этот элемент любил всех трех своих партнеров, необходимых для воспроизведения потомства, на планете, на поверхности которой больше нет никакой жизни.
Знакомое милое лицо повернулось к нему, знакомые и чужие глаза искали его взгляд.
- Ты не можешь этого понять, Рон Трегарт. В этой части меня, - она коснулась сияющего камня на своем лбу, - более сорока элементов, но и мы - всего лишь малая часть огромного, удивительного объединения разумов, которое и есть Вечный.
- Но ты же Дженни! - крикнул он.
- Я использую оболочку Дженни, - спокойно поправила его она. - Когда мы используем телесную оболочку живого существа, мы можем работать только с биологическими системами данного существа. Если камень находится на голове акулы, птицы или аллигатора, от него не слишком много пользы. Он может делать только то, на что способны акула, птица или аллигатор. Использовать физическую оболочку человека, - добавила она, - тоже не идеальный вариант, но это лучшее, что может предложить данная планета. Даже этой оболочки, которая была усовершенствована, недостаточно. Чтобы полностью слиться с Вечным, нужно покинуть физическую оболочку и войти в Вечного.
- Я не понимаю, - жалобно простонал он, падая на колени рядом с постелью.
- Сейчас тебе и не нужно ничего понимать, - так же спокойно сообщил ему элемент, протянув руку, чтобы погладить его лоб. И это была женщина, которую он, Рон Трегарт, взял в жены! То же тепло тела, то же нежное прикосновение руки…
Элемент ласково проговорил:
- Доставит ли тебе удовольствие, если ты вступишь со мной в сексуальный контакт, Рон Трегарт? Не вижу причин, почему нет. Давай же, ляг со мной в нашу постель.
