Лучи солнца нестерпимо сверкали прямо в глаза, отражаясь от лежащего на столе предмета, словно от драгоценного камня. А на самом деле это была всего лишь перчатка от кольчуги, лежавшая вверх металлической частью, вниз кожаной ладонью.

— Она исчезла два дня назад, и никто не знает, куда и зачем она направилась, — тихим голосом сказал Корис из Горма. — Он стоял у края стола, наклонясь вперед и стиснув руку на рукоятке своего топора так сильно, что выступили побелевшие костяшки. — И я только вчера вечером узнал об этом! Только вчера. Зачем она это сделала?

— Мы можем считать, что это работа Карстена, а о причинах можно только догадываться, — сказал Симон, встретившись глазами с тревожным взором глаз Длежит.

Если Корис так близко к сердцу воспринимает происшедшее, так сильно переживает это, то шаткое равновесие сил Эсткарпа против враждебных государств может рухнуть. Ибо даже сила волшебниц будет не в состоянии удержать молодого сенешаля от попытки разыскать Лойз, по крайней мере, пока он не будет в состоянии спокойно размышлять о случившемся. Разве, впрочем, и сам Симон не вел бы себя точно так же, если бы этот корабль увез Джелит?

— Карс падет!

Эти слова были произнесены совершенно спокойно, даже безразлично.

— Это будет так просто? — возразил Симон. Ведь если Корис из Горма рванется через границу сейчас, со своими небольшими силами, то худшей глупости и не придумать. — Он, конечно, падет, — продолжал Симон, — но только, если мы все тщательно обдумаем, а не просто ринемся в атаку, очертя голову.

— Корис, — рука Джелит, с длинными тонкими пальцами, появилась в полосе света над перчаткой. — Тебе не следует недооценивать Лойз!

— Недооценивать? — спросил Корис. Слова Джелит дошли до него, хотя слов Симона он словно бы и не расслышал.

— Вспомни Брайант. И не отделяй их друг от друга сейчас в своих мыслях.

Брайант и Лойз — она снова права, его жена — волшебница, подумал Симон. Лойз ведь и в самом деле, под видом наемника Брайанта, жила вместе с Джелит в Карсе, вела разведку в самом логове врага. Под этим же именем Лойз не только сумела вырваться из Верлейна, но еще и увезла с собой пленницу — Джелит, и это как раз тогда, когда все в этой неприступной крепости — и сам лорд и все его люди — были против нее. И Лойз, которая была также и Брайантом, вовсе не беззащитная девушка, она обладает умом, волей и решимостью.

— Она ведь принадлежит Ивьяну — по их проклятым законом! — Корис махнул своим топором, описав дугу над сверкающей перчаткой.

— Нет, она принадлежит только самой себе, пока не решит иначе, Корис! Я не понимаю, каким образом им удалось выманить ее к себе, но только сомневаюсь, чтобы им удастся надолго удержать ее у себя. Но подумай вот о чем, мой гордый капитан, стоит только тебе ворваться в Карс, как ты того хочешь, как Лойз немедленно станет орудием против тебя в руках Ивьяна. Неужели ты этого хочешь?

Корис повернул к ней голову и поднял глаза вверх, чтобы встретиться с Джелит взглядом — ему всегда приходилось делать так из–за своего карликового роста. При слишком широких плечах, он казался еще шире, чем был на самом деле.

— Я не оставлю ее там…

Это было категоричное заявление.

— Мы тоже не оставим, — согласился с ним Симон. — Но суди сам, ведь они только этого и ждут, потому и увезли ее туда, что рассчитывали на то, что мы клюнем на эту приманку. И тогда ловушка сработает.

Корис прищурился.

— Так что же ты предлагаешь? Предоставить ей самой позаботиться о себе? У нее достаточно храбрости — у моей леди, но ведь она не волшебница. И не может она одна сражаться против всех!

Но у Симона ответ был наготове: в его распоряжении, к счастью, было несколько часов, прежде чем Корис со своим отрядом примчался в крепость, и он успел все обдумать. И он бросил на стол рядом с перчаткой карту, нанесенную на пергамент.

— Мы не помчимся прямо в Карс. Мы ведь все равно не сможем захватить этот город без большой армии, да и тогда нам пришлось бы все время жестоко сражаться. Но наш авангард проникнет в город по приглашению самого Ивьяна.

— Изменит облик?.. — Корис понемногу начинал утрачивать враждебность.

— Вот именно, — кивнул Симон. — Мы очутимся вот здесь…

В этом, конечно, был некоторый риск. Он обдумывал такую операцию уже многие недели, но до сих пор считал, что слишком много остается доводов против такого плана. Но сейчас ему надо было что–то противопоставить вылазке Карстена, и Симон считал, что это единственный правильный выход.

Корис внимательно изучал карту.

— Верлейн! — Корис искоса поглядел на Симона.

— Ивьяну нужен Верлейн. Он издавна мечтает о нем. Он и на Лойз то женился главным образом поэтому. И дело тут не только в награбленных сокровищах, которые там хранятся — хотя наемная армия и обходится Ивьяну очень дорого. Гораздо больше интересует его сама крепость — ее так легко превратить в порт, откуда можно совершать разбойничьи набеги на нас. А теперь, когда сокровища древней расы уже разграблены, он особенно остро нуждается в Верлейне. Фальк вел себя более благоразумно, не осмеливаясь вторгнуться на территории Ивьяна. Но если все же он пошел бы на это…

— Предложить Верлейн в обмен на Лойз? Ты предлагаешь именно это?

Красивое лицо Кориса нахмурилось.

— Мы должны внушить Ивьяну, что он может получить Верлейн без лишних неприятностей.

Симон впервые говорил вслух о том, что раньше хранил про себя. Слушая его, Корис постепенно переставал хмуриться, но внимательно вникал в план, ища в нем слабые места. Однако он не перебивал Симона, который приводил все новые факты, добытые фальконерами и разведчиками, соединяя воедино все, что ему удалось установить, и то, что ему было известно из прошлого опыта военачальника.

— Если они увидят перед замком на волнах корабль, то немедленно организуют вооруженную вылазку. И внутри крепости у них тоже надежная охрана. Но внутри крепостных стен и под покоями, имеются старые ходы, о которых Фальку ничего не известно. Они, разумеется, не охраняются. Именно этими ходами пробиралась Лойз, и они известны моей жене. Отряд, который спустится с гор, проникнет в эти ходы, и тогда — крепость наша! А потом мы разделаемся с теми отрядами, которые рыскают по побережью.

— Но ведь на это требуется время — я думаю, и хорошая буря — и немалое везенье.

Но протесты Кориса были невесомее пуха, и Симон это отлично понимал. Сенешаль непременно примет его план, а значит угроза немедленной атаки вражеской территории отпала. По крайней мере, до тех пор, пока Корис занят Верлейном.

— Что же касается времени, — Симон развернул карту снова, — то мы уже кое–какие шаги предприняли к нашей цели. Я послал сообщение фальконерам, и они рассеялись по вершинам. Разведчики пограничников отлично знают каждый уголок в тех местах, а салкары должны привести в порядок одно из брошенных суденышек в нашей гавани Сиппар. На нем поставят новые паруса, и оно будет двигаться достаточно быстро, а балласт придаст ему достаточную осадку, как будто это обычное грузовое судно. На нем будет вымпел с торговыми знаками Ализона. Что же касается шторма…

Джелит рассмеялась.

— А, шторм! Неужели ты забыл, Симон, что ветры и волны подвластны нам? Когда пробьет час, я позабочусь о ветре и волнах.

— Но ведь…

Корис снова взглянул на нее, на этот раз во взгляде его был ясно выраженный вопрос.

— Но ты считаешь, что теперь я не имею прежней Силы, Корис? Но это далеко не так — могу тебя в этом заверить! — в голосе ее звенела радость. — Если я только сумею получить обратно мой волшебный камень, то ты в этом и сам убедишься! Итак, Симон, пока ты отправишься к границе и раскинешь там свою сеть против Фалька, я поскачу в Эс–Касл за тем, что мне снова принадлежит по праву!

Он кивнул, но где–то в глубине души снова шевельнулось сожаление, почти глухая боль. Ему казалось, что она отказалась, ради него, от этого камня с радостью, и без сожалений. А теперь, когда оказалось, что жертва вовсе и не была принесена, что она не утратила того, с чем, казалось бы, рассталась навеки, теперь она снова окутала тайной все то, что было открыто ему в ней. И снова странное отчуждение возникло между ними, ему вдруг стало холоднее. Что, если это отчуждение со временем превратиться в стену, и она разделит их навеки? Но тут же Симон отогнал от себя эти мысли — сейчас нужно было думать только о Верлейне.

Симон послал известие — но не с помощью сигнального огня, который могли заметить шпионы Карстена, а с помощью вестниц–волшебниц там, где это было возможно, а там, где такой возможности не было, приказ Симона передавали верховые нарочные. Гарнизоны укреплений несколько сокращались, где на пять, где на десять–двенадцать человек. Те, кого отбирали, осторожно должны были пробираться в горы под видом обычных патрулей и там дожидаться решающего приказа.

Корис договорился с Аннером Осбериком, начальником отряда торговцев–рейдеров, которые поселились в Эс–Порте с тех пор, как их береговая крепость была захвачена врагом. Когда–то отец Осберика погиб в Салкаркипе, и ненависть его к Колдерам и всему их клану, была также велика и грозна, как волны бушующего моря. Эту ненависть он завещал своему сыну, и потому Аннер Осберик всегда готов был выступить против общего врага.

План начал претворяться в жизнь, и все, о чем оставалось договориться, было только время выступления.

Симон распластался на самом краю утеса; день был пасмурный, но тумана не было, и потому Симон ясно видел вдали две арки башен Верлейна, поднеся к глазам прозрачную кварцевую линзу — эсткарпский эквивалент земного бинокля — он внимательно оглядел высокие стены крепости. Вдали маячил когтеобразный риф, тот самый, который приносил добычу обитателям крепости, промышлявшим морским разбоем. Именно на этот риф и должен был высадить своих лжеторговцев Аннер. Таким образом они окажутся достаточно далеко то крепости, чтобы выманить наружу гарнизон, желающий поживиться за счет очередной жертвы моря.

Серое небо и влажный воздух предвещали шторм. Однако им нужна была управляемая стихия, которая сработала бы на них. Симон продолжал изучать в линзу местность, но его мысли были заняты совсем другим. Джелит уехала в Эс–Касл к охранительницам, полная радости и восторга перед своим открытием, что она не утратила своих колдовских способностей. Но с тех пор, он не имел от нее ни единого слова, не было между ними и той мысленной связи, которую Симон ожидал. И теперь он уже почти готов был поверить, что те недели в южной крепости были всего лишь сладким сном, что никогда не было в его жизни столь полного свершения желаний, какое он испытал в тот миг, когда она слилась с ним воедино. Ведь тогда ему показалось, что теперь он точно знает, что есть на свете место, с которым не сравнится даже рай, если она рядом.

И снова его охватил холодный страх и снова ему почудилось, что между ними вырастает стена. Нет, лучше всего гнать от себя прочь все мысли об этом, иначе он, подобно Корису, забудет свой долг и сломя голову кинется на поиски Джелит.

Времени было мало, очень мало. Сегодня ночью, подумал Симон, убирая в карман кварцевую линзу, сегодня ночью они выступают. Прежде чем уехать, Джелит передала ему все сведения о подземных ходах Верлейна, и теперь они запечатлены навеки в его мозгу. Прошлой ночью он с Ингвальдом и Дуротаном спустились в пещеру, где начинались эти ходы. Молча смотрели они на старинный алтарь, воздвигнутый в честь богов, обратившихся в прах вместе с теми, кто их почитал. Они ощутили нечто странное, что невозможно было определить, нечто висевшее в воздухе, от чего трудно становилось дышать.

И это нечто оказалось настолько сильно в противодействии способностям Симона, что он едва совладал со своим телом, дрожавшем как в лихорадке. В этих подземных тайниках древнего мира, без сомнения, противоборствовали друг другу многие тайные силы.

Симон соскользнул с утеса, перебрался к расселине, где притаилось три разведчика пограничников и один фалько–нер.

Симон спросил:

— Сообщения были?

Глупый вопрос, тут же подумал Симон, ведь он и сам бы в тот же миг узнал о ее прибытии, будь она здесь. Но юноша, в кожаном костюме и кольчуге разведчика, вскочил на ноги при виде Симона.

— Есть сообщение от Сенешаля, лорд. Капитан Осберик полностью подготовил судно. Он может спустить его на воду по сигналу, но только не может поручиться, что ветер продержится достаточно долго.

Время… Симон не обладал способностью управлять стихией, и потому, если Джелит не вернется вовремя, им придется рискнуть и положиться на волю наступающего шторма, не рассчитывая на помощь волшебства… И это должно быть сделано сегодня ночью, самое позднее — завтра. Раздался резкий крик птицы, и черно–белый сокол, глаза и уши Ункара, камнем упал на подставленную руку хозяина.

— Сенешаль идет, — сообщил Ункар.

Симон никогда не мог разобраться в той связи, которая существовала у птиц с человеком, но он давно уже убедился, что такие сообщения всегда точны, и что птичья служба фальконеров–сокольничьих куда надежнее, чем любая разведка на этих высотах. Корис идет сюда, и он настроен выступить немедленно, и на этот раз Симону придется уступить настояниям других. Но где же Джелит?

Несмотря на свое неуклюжее тело, Корис двигался с той расчетливой экономией энергии, которая отличает всякого опытного бойца. Огромный топор, который он вынул из руки легендарного Вольта в тайной гробнице птичьего бога, был спрятан под складками плата, но на Сенешале был боевой шлем и оружие тоже было при нем. Красивое лицо, так странно не сочетавшееся с уродливым телом, светилось мрачной радостью.

— Мы выступаем этой ночью! Аннер говорит, что ветер и волны благоприятствуют нам. А позже он не может поручиться за это, — он помолчал, потом тихо добавил, — С севера нет никаких сообщений.

— Пусть будет так! Подавай сигнал, Уолдис. Мы выступаем в сумерках.

Юноша исчез среди скал с быстротой стрелы, выпущенной из лука. Худое лицо Ункара выглянуло из узкой щели шлема, сделанного в виде птичьей головы.

— Скоро пойдет дождь. Это будет весьма нам кстати. В сумерках, Хранитель границ.

И он последовал за Уолдисом, чтобы собрать своих людей.

Заката в этот вечер, собственно, вовсе не было — настолько тяжелыми были облака. А море бушевало все сильнее. Скоро Осберик пустит свое судно–приманку на волю волн. У морских грабителей было три наблюдательных пункта: два на рифе и один на центральной башне крепости; в плохую погоду на всех трех пунктах непременно стоят часовые. Охраны на рифах бояться не приходится, но подступы к крепости, по которым должны двигаться атакующие, находятся в поле зрения сторожей на центральной башне. И потому Симон все же беспокоился, хотя было решено использовать все мало–мальски пригодные укрытия на этом пространстве. Теперь же им очень поможет приближающийся дождь.

Но штормовой ветер опередил этот дождь. И только сумерки скрывали теперь пограничников и сокольничьих, которые цепочкой шли к нужной пещере и осторожно вползали в ее черное жерло. В темноте вдруг что–то там вспыхнуло, и Симон услышал тихое восклицание Кориса.

Лезвие топора Вольта вспыхнуло огнем, и Симон сразу же ощутил веяние какой–то силы от покосившегося алтаря, прилив какой–то непонятной и мощной энергии, которую он не мог бы описать, но которой все же страшился.

— Свет сражения! — раздался безрадостный смех Кориса. — Благодарю тебя, Вольт, за эту новую милость.

— Шагай вперед! — приказал Симой. — Ты не можешь знать, что вызывает здесь к жизни это лезвие.

Они быстро нашли начало подземного хода. По спине у Симона бежали мурашки, волосы под тяжестью шлема шевелились — так велика была наэлектризованность атмосферы подземелья. По стенам полосами сползала слизь, мерцавшая в свете их факелов, чем дальше они уходили, тем более спертым был воздух, пропитанный сыростью и пахнущий плесенью. Почва под ногами вздрагивала от глухих ударов бушевавшего внизу моря.

Наконец, перед ними возникла лестница, металлические поручни и ступени которой, казались какими–то гигантскими сплетениями паутины на фоне темных стен пещеры. Именно по этим лестницам Джелит бежала из крепости вместе с Лойз, и Симону приходилось полагаться на эти сведения, проверить которые не было возможности. Оттуда, из этой комнаты, они могут попытаться застигнуть Фалька врасплох и захватить его, но это только при условии, что остальной гарнизон будет занят мародерством за стенами крепости.

Ступеней было бесчисленное количество, и Симон в конце концов сбился со счета. Они не кончались даже перед дверью, которую им указала Джелит — лестница уходила дальше вверх. К счастью, замок на двери оказался самым примитивным и безо всякого хитроумного приспособления. Симон немного повозился с запором и пятифунтовый овал медленно отошел в сторону.

В комнате царила тьма, так что они не могли загасить факелы. Прямо перед ними был альков с кроватью, рядом с ней — красный комод еще один комод стоял под окном, за которым бушевал шторм.

— Сигнал!

Впрочем, Симону незачем было отдавать приказ. Один солдат из охраны Кориса уже вскочил на стоявший под окном комод, отодвинул ставень и просунул руку с факелом в отверстие. Несколько условных знаков руки, в такт которым замигали и факелы остальных членов отряда, и Аннер Осбе–рик примет условный сигнал — если, конечно, он уже на месте. И тогда он снимет с якоря свое судно. Теперь им оставалось только ждать, пока сигнал о приближении корабля поднимет гарнизон крепости.

Именно это ожидание и было для них хуже всего. Две небольшие группы — одна под началом Ингвальда, другая под руководством Ункара, осмотрели ближайшие помещения. Ункар сообщил, что за соседней дверью находится еще одна пустая спальня — запасной путь к отступлению.

Время тянулось нестерпимо медленно. Симон мысленно перебирал все возможности того, что их план не сработает. Фальк, конечно, должен быть настороже и всегда готов отразить нападение извне. У него были свои разведчики, как это выяснили люди Симона. Но о потайных ходах в крепости не должен знать никто, так по крайней мере считала Лойз.

— А–а–а! — послышался рядом облегченный вздох, тут же потонувший во взорвавшемся над их головами отчаянном шуме и бряцании оружия.

— Вот оно! — Корис стиснул плечо Симона и рванулся к двери комнаты. — Набатный колокол, возвещающий о крушении! Теперь–то уж эти крысы выползут из своих нор!