Часть 2. ВЕРЛЕЙН
Глава 1. Брачный договор на топоре
Море было тусклым и серым, цвета лезвия топора, которое, несмотря на правку, не блестит, или стального зеркала, покрытого влагой. И небо над ними — такого же цвета, так что трудно было различить, где кончается воздух и начинается вода.
Лойз съежилась на скамье под узким окном. Она боялась высоты, а эта башня, выдававшаяся из стены, нависала непосредственно над острыми, окруженными пеной, скалами береговой линии. Но ее постоянно влекло к этому месту, потому что, глядя в глубокую пустоту, лишь изредка нарушаемую ныряющей птицей, она видела свободу.
Прижимая узкие ладони с длинными пальцами к скамье и камню, она заставляла себя выглянуть, заставляла глядеть на то, чего она боялась, как ей много раз приходилось делать то, от чего отказывалось ее тело и мозг. Будучи дочерью Фалька, ей пришлось надеть броню из льда и железа, которую не мог пробить ни один удар. И вот уже больше половины своей короткой жизни она провела в этой внутренней цитадели.
В Верлейне было множество женщин, потому что Фальк отличался похотливостью. С раннего детства Лойз видела, как они приходят и уходят, смотрела на них холодным взглядом и сравнивала себя с ними. Ни на одной из них Фальк не женился и ни одна из них не принесла ему потомства — к величайшему неудовольствию Фалька и к некоторому временному выигрышу для Лойз. Потому что Верлейн принадлежал Фальку не по наследству, а из–за его единственного брака с матерью Лойз. И только пока жила Лойз, Фальк продолжал владеть Верлейном, и всеми его богатейшими возможностями для грабежа и мародерства на море и на берегу Если бы она умерла, в Карстене нашлось бы немало наследников ее матери, которые тут же предъявили бы свои права на владение Верлейном.
Но если бы хоть одна из тех женщин, что вольно или невольно ложились на огромную кровать в спальне Фалька, принесла бы ему сына, он смог бы спокойно претендовать на владение Верлейном не только в течение своей жизни, но и для новой мужской линии, согласно вновь изданным законам герцога. По старым обычаям, право наследования сохранялось по материнской линии, теперь же наследовали потомки отца и лишь в тех случаях, когда не было потомков мужского пола, действовал старый закон.
Лойз цеплялась за эту единственную возможность, дававшую ей временную безопасность. Если Фальк погибнет в одном из грабительских рейдов, если его убьет представитель какой–либо ограбленной семьи, она и ее Верлейн станут свободными! Вот тогда они и увидят, на что способна женщина! Они поймут, что она не вытирала все эти годы слезы в своем укрытии.
Она оттолкнулась от стены, прошла по комнате. В помещении было холодно и темно. Но она привыкла к холоду и полумраку. Они стали частью ее жизни.
За пологом, скрывающим кровать, она подошла к зеркалу. Это было не изящное женское зеркало, а щит, тщательно отполированный в течение нескольких часов, пока не стал давать слегка искаженное изображение. Для Лойз стало привычным стоять там, глядя на свое отражение, слушая, что оно говорит ей.
Она была небольшого роста, но это была единственная черта, единственная женская черта, которая объединяла ее с теми женщинами, которые удовлетворяли людей ее отца или его самого. Тело ее было стройно и прямо, как у мальчика, и лишь намек на округлость говорил о том, что это не юноша. Густые волосы локонами падали ей на плечи и спускались до талии. Цвет у них был светло–желтый и бледный, и ресницы того же цвета придавали лицу пустое, лишенное разума выражение. Кожа плотно облегала лицевые кости и была почти лишена румянца. Даже губы ее были бледными. Унылое дитя мрака, она все же сосредотачивала в себе огромную жизненную силу, она была крепка, как хрупкое лезвие, которое опытный боец предпочитает громоздкому, но непрочному оружию.
Неожиданно она свела руки, сжала их, а потом развела и опустила, но под свисающими рукавами руки были сжаты в кулаки и ногти почти впились в плоть. Лойз не шевельнулась, ничем не показала, что она слышит звон щеколды. Она знала, как далеко может зайти в своей обороне против Фалька, и никогда этих границ не переступала. Иногда она в отчаянии думала, что отец не подозревает о ее истинном настроении.
Дверь распахнулась. Повелитель Верлейна любую преграду воспринимал как вражескую крепость. Он вошел с видом человека, только что получившего ключи от сданного города.
Если Лойз была бесцветным созданием, то Фальк казался повелителем солнца и яркого света. На его большом теле уже появились следы грубой жизни, но лицо оставалось прекрасным: свою красно–золотистую голову он нес с высокомерием принца, благородные черты лишь слегка расплылись. Большинство верлейнцев восхищались своим повелителем. В хорошем настроении он бывал щедр и великодушен, а его пороки разделялись и принимались его поддаными.
Лойз увидела в зеркале яркое отражение, отбрасывающее ее еще глубже во мрак, но не обернулась.
— Приветствую лорда Фалька, — голос ее был лишен выражения.
— Лорда Фалька? Разве так нужно говорить с отцом, девка? Растопи лед в своих жилах!
Рука его опустилась на ее плечо под локонами, он повернул ее, сжав с такой силой, что теперь целую неделю не сойдет синяк. Она знала, что он сделал это сознательно, но не подала вида.
— Я пришел с известием, которое любую девушку заставило бы прыгать от радости, а на твоем холодном рыбьем лице я не вижу и следа удовольствия, — пожаловался он. Но в глазах его не было веселья.
— Вы еще не сообщили этого известия, мой лорд. Пальцы его еще сильнее сжали ее плечо, как будто он хотел сломать ее кость.
— Конечно нет! Но эта новость заставит быстрее биться сердце любой девицы. Свадьба и постель, моя девочка!
Лойз, чувствуя такой страх, какого никогда не испытывала раньше, решила обмануть себя.
— Вы избрали леди Верлейна, мой лорд! Судьба посылает вам на такой случай красавицу.
Он не ослабил своей хватки, наоборот, встряхнул ее с видом шутки, но не причиняя боль.
— Может, в тебе и нет женских качеств, но ума хватает: ты меня не одурачишь, как других. В твоем возрасте ты уже зрелая женщина. Во всяком случае, пора доказать это. И советую тебе не пробовать свои шутки на будущем твоем повелителе. Он любит послушных в постели!
То, чего она боялась, произошло. На какое–то мгновение сила духа оставила ее.
— Брак нуждается в добровольном согласии… — она остановилась, устыдившись мгновенной слабости.
Он хохотал, довольный тем, что вырвал у нее этот невольный протест. Руки его сжали ее шею с такой силой, что на мгновение у нее перехватило дыхание. Потом, как безжизненную куклу, он повернул ее лицом к зеркалу и держал так, избивая словами, которые, как он думал, причиняют большую боль, чем любые удары.
— Взгляни на это застывшее ничто, которое ты называешь лицом. Думаешь, мужчина может прижать к нему губы, не закрывая глаз и не желая быть в другом месте? И будь довольна, девка, что можешь прельстить чем–либо помимо этого лица и костлявого тела. Ты дашь согласие любому, кто захочет тебя. И будь благодарна отцу за то, что он подыскал для тебя такого мужа. Да, девка, лучше на коленях благодари любых богов за то, что отец заботится о тебе.
Слова его звучали громогласно: она не видела в зеркале отражение, только ужасы своего воображения. Неужели ее бросят в постель одного из грубых приближенных Фалька — ради какой–то выгоды лорда?
— Сам Карстен… — в голосе Фалька прозвучало невольное удивление, — сам Карстен, подумать только, просит о согласии этого непропеченного теста! Ты сошла с ума! — он отпустил ее неожиданно, и она повернулась к нему лицом.
— Герцог! — она не могла поверить в это. Зачем правителю герцогства свататься к дочери незначительного барона, пусть даже у этой дочери славная родословная со стороны матери?
— Да, герцог! — Фальк сел на кровать, размахивая ногами в сапогах. — Хвала судьбе! Добрая фея присутствовала при твоем рождении, девочка! Сегодня утром прибыл вестник Карстена с предложением брака на топоре.
— Зачем?
Ноги Фалька замерли, теперь но уже не улыбался.
— У него для этого не мало причин, — Фальк принялся загибать пальцы. — Итак: герцог, несмотря на свое теперешнее могущество, был простым наемником, прежде чем укрепится в Карстене, и я сомневаюсь, чтобы он смог назвать свою мать, не говоря об отце. Он сокрушил противостоящих ему лордов. Но это было добрых десять лет назад и он больше не хочет разъезжать в кольчуге и выкуривать непокорных из их замков. Завоевав герцогство, он стремится насладиться захваченным. Жена, взятая из рода тех, с кем он воевал, будет для него залогом мира. И хотя Верлейн — не самая богатая крепость Карстена, в жилах его повелителя течет благородная кровь — разве мне не дали это ясно понять, когда я сватался? А у меня щит без девиза, я младший сын Фартома из Северных Холмов, — его губы дернулись при воспоминании о тех прошлых унижениях. — А поскольку ты — наследница Верлейна, ты очень подходишь для герцогства.
Лойз рассмеялась.
— Неужели я единственная девушка из благородных семей Карстена?
— Конечно, он может взять любую. Но, как я уже упоминал, дражайшая из дочерей, у тебя есть некоторые преимущества… Верлейн — береговая крепость, с древними правами, а честолюбие герцога теперь связывается не только с завоеваниями. Что ты скажешь, Лойз, если здесь будет порт для торговли с Севером?
— А что будет делать Салкаркип, когда возникнет такой порт? Те, кто клянется именем Сала, ревниво относятся к своим правам.
— Те, кто клянется именем Сала, скоро совсем не смогут клясться, — со спокойной уверенностью заявил Фальк. — У Салкаркипа появились неспокойные соседи, и тревоги его растут. А Эсткарп, куда Салкаркип может обратиться за помощью, теперь пустая раковина, выеденная колдовством его жителей. Один удар и вся эта страна рассыплется в прах.
— Итак, из–за моего происхождения и возможности основать порт, лорд Ивьян предлагает брак, — настаивала Лойз, неспособная поверить в то, что это правда. — Но разве могучий лорд свободен посылать рукоять своего топора с предложением брака? Я девушка, уединенно живущая в крепости вдали от Карстена, но я слышала о некой леди Алдис, которая отдает приказы и им беспрекословно подчиняются все, носящие знаки герцогства.
— У Ивьяна может быть Алдис и еще полсотни таких же, и это тебя совершенно не касается, девочка. Дай ему сына — если твое тощее тело способно выносить мальчика, в чем я глубоко сомневаюсь! Дай ему сына и сиди рядом с ним за высоким столом и не требуй от него ничего, кроме обычной вежливости. Будь рада оказанной тебе чести и если будешь мудрой, то сумеешь повелевать и Алдис, и всеми остальными, но помни — у Ивьяна не хватает терпения и он не легко прощает ошибки. — Фальк встал, собираясь уходить. Но прежде снял с цепи на поясе маленький ключ и швырнул его дочери.
— Хотя у тебя и лицо привидения, но ты не пойдешь замуж без украшений и мишуры. Я пришлю Беатрис, она поможет тебе выбрать одежду. И вуаль для лица, она тебе понадобится! Присматривай за Беатрисой, не позволяй ей уносить больше, чем помещается в двух руках!
Он вышел, оставив дверь широко открытой. Закрывая дверь, Лойз ласкала в руках ключ. Месяцы и годы думала она, как получить этот кусочек металла. Теперь она имеет на него полное право и никто не помешает ей взять то, что ей действительно нужно, из сокровищницы Верлейна.
Права на грабеж на берегу и на море! С тех пор, как между двумя предательскими мысами на берегу был построен Верлейн, море приносило его лордам богатый урожай. В башне крепости имелась настоящая сокровищница, которая открывалась только по приказу лорда. Фальк, должно быть, очень хотел ее брака с Ивьяном, если позволил ей заглянуть туда. А общества Беатрис она не боялась. Очередная любовница Фалька была столь же жадна, сколь и прекрасна, и если дать ей возможность поживиться самой, она и не посмотрит, что берет себе Лойз.
Лойз перебросила ключ из правой руки в левую, и впервые слабая улыбка появилась на ее губах. Как удивился бы Фальк, узнав о том, что выбрала она из сокровищ Верлейна. И если бы узнал, что ей известно об этих стенах, которые кажутся такими безопасными. Взгляд Лойз скользнул по стене, на которой висел зеркальный щит.
Послышался торопливый стук в дверь, Лойз снова улыбнулась, на этот раз презрительно. Быстро же выполняет Беатрис приказания Фалька. По крайней мере, эта женщина не осмеливается без разрешения войти в комнату дочери своего любовника. Лойз подошла к двери.
— Лорд Фальк… — начала женщина, стоящая в дверях, красивая яркой, кричащей красотой, похожей на красоту Фалька.
Лойз подняла ключ.
— Вот он.
Она не назвала собеседницу по имени, не знала ее титула, и спокойно смотрела на роскошные плечи Беатрис, выставившиеся из платья, на остальные полуобнаженные округлости ее тела. За спиной Беатрис стояли двое слуг. Они держали сундук. Лойз подняла брови, Беатрис нервно рассмеялась.
— Лорд Фальк хочет, чтобы вы выбрали себе брачный наряд, леди. Он сказал, что не нужно скромничать в сокровищнице.
— Лорд Фальк щедр, — без выражения сказала Лойз, — идем.
Женщины миновали большой зал и внешние помещения крепости, потому что сокровищница находилась в основании башни, где помещались частные комнаты семьи повелителя. Лойз была рада этому, ей можно было держаться в стороне от жизни двора ее отца. Когда они, наконец, подошли к двери сокровищницы, Лойз была довольна: лишь одна Беатрис осмелилась войти туда вместе с ней, слуги втолкнули за ними сундук и исчезли.
Три шара в потолке освещали сундуки и ящики, тюки и корзины. Беатрис жестом рыночной торговки погладила себя по бедрам. Ее темные глаза перебегали от груды к груде, и Лойз, сунув ключ в карман на поясе, подлила масла в пламя ее алчности.
— Я думаю, лорд Фальк не откажет вам в праве выбрать что–нибудь для себя. В сущности, он сказал мне об этом. Но будьте благоразумны и не очень жадничайте.
Пухлые руки переместились с бедер на едва прикрытые груди. Лойз подошла к столу в центре комнаты и открыла крышку стоящей на нем шкатулки. Даже ее ослепило сверкание драгоценностей. Она до сих пор не сознавала, какие огромные богатства накопились в Верлейне за долгие годы грабежа. Из клубка цепочек и ожерелий, она высвободила большую брошь, украшенную рубинами — игрушка не по ее вкусу, но вполне соответствующая пышной миловидности ее спутницы.
— Что–то вроде этого, — сказала она, протягивая брошь.
Беатрис жадно протянула руки и тут же отдернула их. Облизывая пересохшие губы, она переводила взгляд с Лойз на брошь и обратно. Преодолевая отвращение, Лойз поднесла брошь к глубокому вырезу в платье Беатрис, едва не отдернув руку, когда, почувствовала мягкое тело женщины.
— Вам идет, возьмите! — вопреки желанию, слова Лойз прозвучали резким приказом. Но наживка была проглочена. Видя только драгоценности, женщина подошла к столу, и Лойз на время оказалась свободной.
Она знала, что искать, но не представляла, где оно может находиться. Она медленно пошла между грудами добра. Некоторые предметы были покрыты отложениями морской соли, от других исходили слабые экзотические запахи. Отгородившись от Беатрис баррикадой ящиков, девушка обнаружила сундук, выглядевший многообещающе.
Хрупкая внешность Лойз была обманчива. Так же, как она воспитывала свои чувства и мозг, тренировала она и свое тело. Крышка сундука оказалась тяжелой, но девушка справилась с ней. И, уловив запах смазки, поняла, что находится на верном пути. Лойз отбросила лежавшую сверху одежду. Кольчуга, слишком велика. Может, ей не удастся найти ничего подходящего по размеру.
Она продолжала рыться. Одна кольчуга, вторая, третья… Должно быть, перевозили имущество какого–то кузнеца. На дне оказалась кольчуга, изготовленная, вероятно, для юного сына какого–нибудь лорда. Лойз она подошла почти точно. Лойз затолкала остальные кольчуги в ящик, а свою свернула как можно плотнее.
Беатрис была увлечена шкатулкой с драгоценностями и Лойз была уверена, что уже не один предмет из этой шкатулки был спрятан под платье женщины. Но это давало возможность Лойз почти открыто продолжать свои поиски, прикрыв найденное шелком, бархатом и мехами.
Чтобы усыпить подозрения Беатрис, она выбрала для себя кое–что из украшений, а потом позвала слуг и приказала отнести сундук в свою комнату. Она боялась, что Беатрис захочет вместе с ней осмотреть выбранное, но наживка действовала хорошо. Женщина горела от нетерпения остаться в одиночестве, чтобы полюбоваться своими приобретениями.
Быстро, но осторожно, Лойз принялась за работу. Ткани, вышивка, кружева были брошены на постель. Опустившись на колени, Лойз опустошила сундук. Кое–что она приготовила заранее. Но нужно было еще многое. Все свое приданое, которое она хотела унести с собой, она должна была разместить в заплечном мешке и седельных сумках.
Кольчуга, кожаная куртка и брюки, оружие, шлем, золотые монеты, пригоршня драгоценных камней. Поверх всего этого она снова сложила собственное платье, разгладила его. Она слегка запыхалась, но успела все расставить на свои места прежде, чем услышала шаги — Фальк возвращался за ключом.
Лойз быстро набросила себе на голову вуаль и последний раз вгляделась в зеркало–щит.
Глава 2. Кораблекрушение
Обстоятельства, которые она хотела использовать в свою пользу, действовали против нее в течении нескольких следующих дней. Хотя Ивьян сам не приехал в Верлейн, чтобы посмотреть на невесту и поторговаться из–за приданого и прав наследования, он прислал за ней почетную делегацию. И ей пришлось демонстрировать себя, скрывая нетерпение и растущее отчаянье.
Наконец, она отложила свои надежды на брачный пир, потому что тогда головы обитателей крепости затуманятся. Фальк хотел поразить посланников герцога своим гостеприимством. Он откроет двери своих винных подвалов, и тогда ей представится возможность осуществить свои планы.
Но сначала ударила буря, подул ветер такой силы, что Лойз, с детства живущая на берегу и знакомая с морем, никогда не видела ничего подобного. Поднялись такие волны, что пена долетала до окон ее комнаты наверху башни. Беатрис и женщины, посланные Фальком, чтобы помочь ей в шитье свадебного наряда, вздрагивали при каждом ударе ветра и волн.
Беатрис встала, по полу покатился поток прекрасного зеленого шелка, глаза женщины были тревожно расширены. Она сложила пальцы в священный знак своего забытого деревенского детства.
— Колдовская буря, — голос ее едва доносился сквозь рев шторма.
— Но здесь не Эсткарп, — Лойз прижала полоску кружев к сатину и начала делать ровные стежки. — У нас нет власти над ветром и водой. А Эсткарп не выходит за свои границы. Это просто буря. И если не хотите разгневать лорда Фалька, не трепещите перед бурей: жители Верлейна их хорошо знают. Откуда же еще наши богатства? — она помолчала и вдела в иголку новую нитку.
Беатрис повернулась к ней, губы ее напряженно изогнулись над маленькими зубами в лисьей усмешке.
— Я сама родилась на берегу и видела немало бурь. И потом собирала обломки. И больше, чем вы, леди! Но за всю свою жизнь я не видела такой бури! В ней зло, говорю я вам, большое зло!
— Зло для тех, кто должен доверится волнам, — Лойз отложила шитье, подошла к окну, но сквозь кружева пены нельзя ничего было разглядеть.
Служанка даже не делала вид, что работает. Она жалась к очагу, где горели дрова, раскачиваясь взад и вперед, прижимая руки к груди, как будто у нее там болело. Лойз подошла к ней. Она не жалела многочисленных женщин замка — от бесчисленных предшественниц Беатрис, до служанок на кухне — и не интересовалась ими. Но теперь, когда была буря, она вопреки собственному намеренью спросила:
— Ты больна?
Девушка была чище других служанок. Возможно, ей велели помыться, прежде, чем идти сюда. Ее лицо привлекало внимание Лойз. Это была не деревенская девушка, не крестьяночка, привезенная сюда для удовольствия солдат, а затем отправленная на кухню. Лицо ее было маской страха: страх этот так долго составлял часть ее существа, что изменил лицо, как гончар изменяет форму глиняного кувшина. Но под страхом чувствовалось что–то прочное.
Беатрис резко рассмеялась:
— У нее ничего не болит, это только воспоминания. Она сама испытала кораблекрушение. Разве не так, сука? — и концом мягкого сапожка пнула служанку в бок, чуть не опрокинув ее в огонь.
— Оставь ее! — впервые Лойз дала волю гневу. Раньше она всегда держалась в стороне от жертв кораблекрушений — ничего не могла сделать для них и не могла забыть увиденного.
Беатрис притворно улыбнулась. С Лойз она чувствовала себя неуверенно и поэтому не приняла вызова.
— Отошлите хнычущую дуру. Во время бури от нее все равно не добьешься работы. Мне жаль, что она умеет шить, иначе уже давно пошла бы на корм рыбам.
Лойз подошла к постели, на которой были разбросаны предметы одежды, взяла большую шаль и набросила ее на дрожащую девушку. Не обращая внимания на удивление Беатрис, Лойз опустилась не колени, взяла девушку за руки и посмотрела ей в лицо.
Беатрис потянула ее за рукав.
— Как вы смеете? — вспыхнула Лойз.
На полных губах женщины заиграла улыбка.
— Уже поздно, леди. Лорду Фальку не понравится, что вы возитесь с этой дрянью, пока он подписывает контракт с посланниками герцога. Сказать ему, почему вы не идете?
Лойз спокойно посмотрела не нее.
— В этом, как и во всем остальном, я послушна желаниям лорда. И не вздумайте учить меня! — она неохотно отвела руки и сказала служанке:
— Оставайся здесь. Тебя никто не тронет. Понимаешь, никто!
Поняла ли девушка? Она раскачивалась, мучаясь старой болью, которая оставалась в ее душе, хотя шрамы с тела сошли.
— Я не нуждаюсь в ваших услугах, — Лойз повернулась к Беатрис.
Та вспыхнула. Она не могла бросить вызов юной леди и знала это.
— Вам следовало бы поинтересоваться тем колдовством, которым владеет каждая женщина, — резко ответила Беатрис. — Я могу научить вас, леди, как привлекать внимание мужчины. Немного темной краски на брови и ресницы, немного помады на губы… — раздражение оказалось забыто, женские инстинкты победили. Она критически и отвлеченно рассматривала Лойз, и та обнаруживала, что прислушивается, несмотря на презрение к Беатрис и всему что она представляла.
— Да, леди, если вы послушаетесь меня, вам, может быть, удастся оторвать взгляд лорда от этой Алдис. Есть и другие способы, чтобы очаровать мужчину, — она облизнула губы кончиком языка. — Вы получите хорошее оружие, — и она приблизилась, в глазах ее горел огонь.
— Ивьян берет меня такой, какая я есть, — ответила Лойз, отказываясь от предложения Беатрис. — И должен быть доволен тем, что берет! — и, про себя, добавила: «Беатрис и не подозревает, насколько это верно.»
Женщина пожала плечами.
— Как угодно, леди. Но вам придется убедится, что не все пойдет так, как вам хочется.
— А разве раньше было по–другому? — спросила Лойз. — Идите. Как вы сказали, уже поздно, а мне еще многое нужно сделать.
Со своим обычным холодным терпением, она выдержала церемонию подписания контракта. Герцог прислал за своей невестой трех совершенно различных людей, и Лойз было интересно рассмотреть их.
Рунольд был старым товарищем Ивьяна еще с времен наемничества. Его репутация солдата достигла даже такого захолустья, как Верлейн. Странно, но его внешность не соответствовала его занятию и репутации. Она ожидала увидеть человека, похожего на Сенешаля отца, может, несколько более отшлифованного, а перед ней был одетый в шелка щеголь, с манерами и вежливым произношением, как будто он никогда не испытывал на своих плечах тяжесть кольчуги. Круглый подбородок, глаза с длинными ресницами, гладкие щеки делали его моложе. И Лойз, пыталась сопоставить увиденное с тем, что слышала об этом человеке, чувствовала себя смущенной и немного испуганной.
Сирик, который представлял храм судьбы, завтра, когда ее рука будет лежать на рукояти топора, произнесет за Ивьяна должные слова — этот человек был стар. У него было красное лицо, а посреди низкого лба вздувалась пульсирующая вена. Слушая или негромко говоря что–нибудь, он непременно жевал кусочки сухих сладких конфет; слуга с коробочкой этих конфет постоянно находился поблизости. Желтая ряса священника топорщилась над солидных размеров животом.
Лорд Дуарт представлял древнее благородное семейство. Но и он не соответствовал своей роли. Маленького роста, худой, с постоянно дергающейся нижней губой, он производил впечатление человека, занятого крайне неприятной работой. Отвечал он только на прямые вопросы. И, единственный из всех трех, уделял хоть какое–то внимание Лойз. Она заметила, что он задумчиво смотрел на нее, но в его манерах ничего не говорило о жалости и не обещало поддержки. Скорее всего, они свидетельствовали о каком–то препятствии, которое он хотел бы убрать со своего пути.
Лойз была благодарна обычаю, который позволял ей избежать ночного пира. Завтра она должна будет сидеть на свадебном пиру, и когда все достаточно выпьют, тогда… Цепляясь за эту мысль, она заторопилась в свою комнату.
Она совсем забыла о служанке и с удивлением увидела ее фигуру на фоне окна. Ветер затихал, буря как будто кончалась. Но слышался другой звук, отдаленный и неясный. Соленый воздух ударил в лицо Лойз из открытого окна.
Разгневанная собственными тревогами, раздраженная ожиданием предстоящего, Лойз захлопнула окно. Хотя ветер стих, тучи по–прежнему озарялись молниями. И в момент такой вспышки Лойз увидела то, за чем уж давно следила служанка.
Прямо на ждущие клыки скал шли корабли — два… три больших корабля. Корабли несло предательское течение, которое прокляло и обогатило Верлейн. Должно быть, это была часть гордого флота могучего морского владыки. В коротких вспышках молнии Лойз не видела никакого движения на палубах, никаких попыток предотвратить судьбу. Призрачные корабли двигались навстречу гибели и это, по–видимому, нисколько не волновало экипаж.
На берегу появились огни. Много людей выходило из ворот Верлейна. Все хотели поживиться, хотя Фальк накладывал свою тяжелую руку на любую добычу. Люди несли сети, чтобы вытаскивать обломки и готовились к привычной работе. Лойз оттащила девушку от окна и занавесила его.
Но, к ее удивлению, обращенное к ней лицо девушки не было больше искажено страхом. В глубине темных глаз светился разум, возбуждение и нарастающая сила.
Девушка слегка склонила голову, словно прислушиваясь к звукам бури. Все яснее становилось, что где бы она не жила до того, как кораблекрушение привело ее в Верлейн, она была не просто солдатской девкой.
— Та, что долго прожила в этом здании, — голос служанки звучал как бы издалека, — выбери хорошо. В эту ночь решается судьба людей и стран.
— Кто ты? — спросила Лойз, а служанка продолжала меняться на глазах. Она не была чудовищем, которое по своему желанию может принимать форму зверя или птицы, как утверждали слухи о волшебницах Эсткарпа. Но то, что скрытно лежало в ней, замученное, почти убитое, теперь вполне ожило, показалось сквозь израненное тело.
— Кто я? Никто… ничто… Но приближается та, что собрала в себе то, чем я когда–то обладала. Выберешь хорошо, Лойз Верлейнская — живи, выберешь плохо — умрешь, как умирала я, по частям, день за днем.
— Этот флот… — Лойз полуобернулась к окну. Неужели приближается завоеватель, настолько безжалостный, чтобы пожертвовать своими кораблями для захвата плацдарма на берегу? Безумная мысль. Корабли обречены, мало кто из экипажа сойдет на берег живыми, их тут же будут ждать жители Верлейна.
— Флот? — переспросила служанка. — Флота нет, есть только жизнь или смерть. В тебе есть что–то от нас, Лойз. Докажи это и ты выиграешь.
— Что от вас? Но кто вы?
— Я никто и ничто. Спроси лучше, кем я была, Лойз Верлейнская, прежде, чем ваши люди вытащили меня из моря.
— Кем же ты была? — послушно спросила ее Лойз, как ребенок, повинующийся приказу старшего.
— Я из Эсткарпа, женщина с морского берега. Понимаешь? Да, я обладала силой — пока она не вытекла из меня в зале внизу под смех и крики мужчин. Дар принадлежит нам, женщинам, пока тела наши не тронуты насилием. Для Верлейна я была всего лишь женщиной, и больше ничего. Там я утратила то, что составляло мою жизнь, утратила себя.
— Понимаешь ли ты, что это значит — потерять себя? — она изучала Лойз. — Да, понимаешь, судя по тому, что ты собираешься сейчас сделать. Мой дар исчез, раздавленный как последний уголек костра, но пепел остался. Поэтому и я знаю, что буря приносит к нам более великую, чем я когда–либо надеялась стать. И именно она определит наше будущее, и не только наше!
— Волшебница! — Лойз не отпрянула, наоборот, ее охватило возбуждение. Сила Эсткарпских женщин была легендарной. Лойз жадно прислушивалась к рассказам об этой силе, доходившим до Верлейна. И теперь горько сожалела — почему она не знала раньше об этой женщине.
— Да, волшебница. Так нас называют, когда начинают немного понимать. Но не думай, Лойз, что сможешь что–нибудь получить от меня сейчас. Я — лишь обгоревшая головешка, а когда–то во мне пылал огонь. Напряги свою волю и разум, чтобы помочь той, что приближается.
— Волю и разум! — Лойз хрипло рассмеялась. — У меня есть воля и разум, но нет власти. Ни один солдат не подчинится мне, не шевельнет пальцем по моей просьбе. Лучше обратиться к Беатрис. Когда отец доволен ею, она пользуется некоторым влиянием.
— Тебе нужно будет лишь использовать представившуюся возможность, — женщина сняла шаль, аккуратно свернула ее и, направляясь к двери, положила на кровать. — Воспользуйся возможностью, Лойз. И спи сегодня спокойно — твой час еще не настал.
И прежде, чем Лойз успела остановить ее, она выскользнула за дверь. Комната опустела, словно женщина унесла с собой всю жизнь, пульсирующую в скрытых тьмой углах.
Лойз медленно сняла свой торжественный наряд, расплела на ощупь волосы, не заглядывая в зеркало. Ей казалось, что кто–то тайно подглядывает за ней. Много подлых и грязных поступков совершалось в большом зале внизу с тех пор, как хозяином Верлейна стал Фальк. Но, как подумала Лойз, один из этих поступков, связанный с женщиной из Эсткарпа, будет отомщен.
И так задумалась она, что даже забыла — ведь у нее канун брачного торжества. Впервые, за все время, она не доставала вооружение со дна сундука и не радовалась тем возможностям, которые оно давала.
На берегу выл ветер, хотя и не поднимал пену так высоко, как раньше. Люди на берегу, прячась, ждали, пока волны принесут им добычу. С берега флот выглядел более внушительно, чем с башни Лойз.
Рунольд плотнее запахнул плащ, всматриваясь в полутьму. Корабли не из Карстена и, следовательно, крушение выгодно герцогству. Рунольд считал, что они являются свидетелями последних минут вражеского набега. И вдвойне хорошо, что он может в таком случае присмотреть за Фальком. Ходят слухи об огромных богатствах Верлейна, полученных морским грабежом. А поскольку герцог берет в жены это бледное ничтожество, он потребует точных сведений о богатствах своей жены. Да, судьба улыбнулась, послав Рунольда в этот вечер на берег, чтобы он мог наблюдать, собирать сведения и готовить доклад для герцога.
Убедившись, что обреченные корабли уже не смогут отвернуть от берега, верлейнцы с фонарями в руках высыпали из укрытий… Боже, дураки на кораблях примут эти фонари за бакены. Тем лучше. Они лишь сберегут время грабителей.
И вот лучи фонарей протянулись над вздымающимися волнами, коснулись раскачивающегося носа первого корабля. Нос корабля высоко вздымался в волнах, наблюдатели кричали, заключали торопливые пари на счет того, где произойдет крушение. Корабль высоко поднялся и устремился прямо на скалы. И вдруг исчез!
Люди на берегу столкнулись с невозможным. Вначале некоторые, особо впечатлительные решили, что корабль перевернулся и забросили сети. Но в сетях ничего не было — ни корабля, ни обломков.
Никто не шевельнулся. В первое мгновение никто не поверил своим глазам. Приближался второй корабль. Он двигался прямо на скалу на которой стоял Рунольд с Фальком, как будто направляемый невидимым рулевым. Ни одного живого существа не было видно на палубе.
Снова волны подняли корабль, чтобы бросить его на скалы. На этот раз корабль был так близко к берегу, что Рунольд подумал: с того места, где он стоит, можно прыгнуть на пустынную палубу. Все выше и выше вздымался нос, фантастическая резная фигура на нем скалила зубы в небо. Потом — вниз, в потоке воды.
И корабль исчез.
Рунольд схватился одной рукой за Фалька и сам увидел на его лице выражение невероятного ужаса. А когда к рифам устремился третий корабль, люди Верлейна побежали с криками страха. Брошенные фонари освещали пустынный берег и сети.
Позже, чья–то рука схватилась за такую сеть и сжала ее в последнем отчаянном усилии. Тело перекатывалось в прибое, но сеть выдержала, а рука не разжалась. Ползком по берегу — и вот уже полумертвый пловец лег навзничь на берегу и уснул.
Глава 3. Пленная волшебница
Жители Верлейна единодушно решили, что исчезнувший флот был иллюзией, вызванной демоном. На следующее утро, Фальк никого из своих людей не смог отправить на берег. Да он и не пытался таким образом проверить, насколько велика его власть.
Но брак следовало завершить прежде, чем хоть один намек на случившееся достигнет Карса и даст герцогу законный повод отказаться от наследницы Верлейна. Чтобы преодолеть суеверие и страх, который могли питать посланцы герцога, Фальк неохотно отвел их в сокровищницу и сделал ценные подарки, отложив в сторону меч с украшенной жемчугом рукоятью как знак восхищения воинской доблестью герцога. Но под роскошным нарядом Фальк покрылся потом и боролся с желанием отдать приказ проверить все темные уголки.
Он заметил также, что никто из его гостей не упоминал, о происшествии на скалах, и размышлял, хорошо ли это или плохо. Только когда за час до венчания они оказались в кабинете Фалька, Рунольд извлек из своего мехового плаща маленький предмет и осторожно поставил в полоску солнечного света, падающего из окна.
Сирик, придерживая живот, запыхтел, с любопытством разглядывая этот предмет.
— Что это, лорд–командующий? Вы отобрали у деревенских мальчишек эту игрушку?
Рунольд взвесил игрушку на ладони. Хотя и неуклюже вырезанный, деревянный предмет явно имел форму корабля. А мачтой служила обломанная палочка.
— Это благочестивый голос, — мягко ответил Рунольд, — могучий корабль, один из тех могучих кораблей, которые мы видели прошлым вечером. Да, это игрушка, но мы не играем такими. И ради безопасности Карстена я обязан спросить, какие дела у вас, лорд Фальк, с порождением тьмы, ведьмами из Эсткарпа?
Фальк напряженно смотрел на игрушечный корабль. Лицо его побелело, а потом покраснело от прилива крови. Яростным усилием он сдержал вспышку гнева. Если он сейчас ошибется, то может проиграть все.
— Разве я послал бы людей на берег, готовясь захватить добычу с этого корабля? — он придал своему голосу оттенок торжественности.
— Я полагаю, вы сегодня утром выловили эту игрушку в воде, лорд–командующий. Но почему вы считаете, что это часть Эсткарпской магии и что корабли, которые мы видели, рождены этим колдовством?
— Да, я подобрал это утром на песке, — согласился Рунольд, — и я кое–что знаю о колдовских иллюзиях. К тому же мы, я и мои люди, пошли на берег утром и нашли сокровище, которое может соперничать с теми, что вы показывали нам. Марк, Джотек! — вошли два щитоносца, ведя на веревке пленника. — Передаю вам часть флота, — Рунольд отдал кораблик Фальку. — А теперь, лорд Фальк, если не ошибаюсь, я могу показать вам того, кто сделал этот флот. Не думаю, что бы я ошибался.
Фальк привык к полумертвым пленникам, которых море выбрасывало на берег, и знал, как обращаться с ними. Причем, его обращение обычно заканчивалось одинаково. До сих пор он благополучно решал такие проблемы. Рунольд несколько обеспокоил его, но теперь к Фальку вернулась обычная самоуверенность.
— Итак, — он откинулся в кресле, улыбаясь в предвкушении развлечений, — вы считаете, что захватили волшебницу, — Фальк в упор разглядывал пленницу. Худая, но сразу видно, что сильная — хорошая предстоит забава. Может, Рунольд сам хочет приручить ее. Эти колдуньи не отличаются красотой, а эта так обмыта, будто целый месяц провела в волнах. Он внимательно вглядывался в обрывки одежды, почти не скрывающие ее тела.
Одежда кожаная — такую носят под кольчугой! Значит, женщина была вооружена. И Фальк шевельнулся. Одетая в кольчугу колдунья и иллюзорный флот. Неужели Эсткарп выступил и цель выступления — Верлейн? У Эсткарпа немало оснований быть недовольными Верлейном, хотя до сих пор никаких враждебных действий с его стороны не было. Обдумаем позже, сейчас все внимание — Рунольду и тому, как удержать Карстен в качестве союзника.
Фальк тщательно избегал взгляда пленницы.
— Разве в Карсе неизвестно, лорд–командующий, что эти колдуньи силой взгляда могут подчинить человека своей воли? Ваши щитоносцы не приняли мер предосторожности.
— Похоже, вы что–то знаете об этих колдуньях?
«Осторожно, — подумал Фальк, — этот Рунольд стал правой рукой Ивьяна не только из–за своего меча. Надо показать ему, что Верлейн не предатель и не болван».
— Эсткарп уже платил дань нашим берегам, — Фальк улыбнулся.
Рунольд, видя его улыбку, отдал приказ:
— Марк, набрось свой плащ на ее голову.
Женщина не шевельнулась и не издала ни звука с тех пор, как ее ввели. Может, она до сих пор находилась в полубессознательном состоянии от долгого прибывания в воде или от удара о скалу. Но ни один из людей Верлейна не ослабил своей бдительности только потому, что пленник не кричит, не умоляет, не отбивается бесполезно и отчаянно. Лишь когда на голову женщина был наброшен плащ, Фальк заговорил, наклонившись вперед: слова его были обращены скорее к женщине, чем к мужчинам. Он хотел проверить по ее реакции, в каком она состоянии.
— Разве вам неизвестно, лорд–командующий, как разоружить колдунью? Это очень просто… И довольно приятно, — и он пустился в непристойные подробности.
Сирик рассмеялся, поддерживая руками колышущийся живот. Рунольд улыбнулся.
— Да, вы в Верлейне из всего можете извлекать удовольствие, — согласился он.
Лишь лорд Дуарт оставался спокойным. Он сидел, положив руки на колени. Постепенно на его щеках появилась краска.
Полускрытая фигура не пошевелилась и не издала ни звука.
— Уведите ее, — приказал Фальк, — отведите к Сенешалю, он сохранит ее для нашего удовольствия. Для каждого удовольствия — свое время.
Теперь это был вежливый хозяин, занимающий прочное положение.
— А теперь доставим удовольствие лорду–герцогу — дадим ему жену.
Фальк ждал. Никто не знал, с каким огромным напряжением он вслушивался в ответ Рунольда. Пока Лойз стоит у алтаря редко используемой церкви, держа руки на рукояти топора, а Сирик произносит слова обряда, Рунольд именем своего повелителя может прекратить венчание. Но как только Лойз станет герцогиней Карстена, пусть лишь по названию, Фальк сможет свободно двигаться по пути, который он давно рассчитал.
— Да, да, — Сирик встал, с пыхтением расправляя складки плаща. — Венчание. Не нужно заставлять леди ждать, лорд Дуарт… Молодая кровь — нетерпеливая кровь. Идемте же, лорды… Венчание! — это был его час, и этот выскочка–солдафон не может помешать ему. Гораздо приличнее, если топор понесет, и будет замещать своего повелителя, благородный лорд Дуарт. Это предложил он, Сирик, и Ивьян тепло поблагодарил его перед выездом из Карстена. Да, Ивьян поймет… уже понял, что за поддержку храма братства и таких благородных семей, он больше не должен слушать разбойников, типа Рунольда. После венчания, солнце Рунольда должно закатиться.
Было холодно. Лойз металась по балкону большого зала — сердцу крепости. Она терпеливо стояла, пока произносились тосты, но не собирались делать вида, что верит в пышные слова и испытывает счастье. Лойз не понимала такого счастья. Она хотела только свободы.
Захлопнув за собой дверь и закрыв ее на три запора, она принялась за работу. Сняв с шей, головы и ушей драгоценности, она бросила их на пол. Длинное платье было откинуто в сторону. И вот, наконец, Лойз стоит перед зеркальным щитом, слишком возбужденная, чтоб чувствовать холод, идущий от каменных стен. Расплетенные волосы тяжело лежали на плечах, опускаясь до обнаженных бедер.
Прядь за прядью, безжалостно обрезала она их ножницами, длинные локоны падали на пол. Вначале быстро, а затем — медленно и осторожно, пока голова не приобрела такой вид, как полагается под шлемом. Те хитрости, которые Лойз презирала в изложении Беатрис, теперь пригодилась, она осторожно натерла брови и ресницы смесью сажи. Занятая этим делом, она почти не смотрела в зеркало. И вот, немного отступив, она критически рассмотрела свое отражение, весьма удивленная увиденным.
Настроение у нее поднялось, она была почти уверена, что сможет пройти незамеченной через большой зал и даже, если Фальк узнает ее… Нет, он не сможет ее узнать! Она подбежала к кровати и стала одевать приготовленную одежду.
Одевшись и застегнув оружейный пояс, она потянулась за седельными сумками. Но рука ее двигалась медленно. Почему это ей вдруг так не хочется покидать Верлейн? Она выдержала брачную церемонию, скрывая свою цель. И знает, что пир — лучшее время для осуществления ее замысла. Лойз сомневалась, что хоть один человек в замке или вне его, сегодня соблюдал бы бдительность. К тому же, она знала потайной ход.
Но что–то удерживало ее: она ждала, теряя драгоценное время. Испытывая сильное желание вернуться на нависающий над залом балкон, она бессознательно кинулась к двери.
Что сказала служанка? Кто–то приближается на крыльях бури, хорошо используй возможность, Лойз Верлейнская! Что ж, вот ей возможность, и она готова воспользоваться ей со всем умом и хитростью, которые развила у нее жизнь в доме Фалька.
Но двинулась она не к потайным ходам, о которых Фальк и его люди ничего не знали, а к этой двери. И пока она боролась с этим безрассудным желанием, руки ее сами собой открывали запоры, и вот она уже в зале, каблуки ее сапог стучат по ступеням лестницы.
Точно так же, как огонь в очаге не согревал верх зала, шум снизу доносился сюда приглушенным, трудно было различить отдельные слова. Мужчины пили и ели, скоро они начнут думать о развлечениях. Лойз вздрогнула, но оставалась на балконе. И взгляд ее не отрывался от главного стола, как будто ей важно было видеть происходящее.
Сирик, который в церкви приобрел даже некоторое достоинство, теперь был сплошным животом. Он швырял в рот содержимое бесчисленных тарелок и подносов, хотя его соседи по столу давно уже пили только вино.
Беатрис, которая не имела права находиться за столом, пока в зале оставалась Лойз — Фальк настаивал на соблюдении некоторых приличий — сейчас пользовалась возможностью. Украшенная роскошной брошью из сокровищницы, она перегнулась через резную ручку кресла своего любовника, стараясь привлечь его внимание. Но Лойз заметила — она осталась только наблюдателем, и ее чувства обострились — что время от времени Беатрис обещающе поглядывала на Рунольда. В то же время, она искусно предоставляла для обозрения свои круглые белые груди и плечи, выступающие из платья.
Лорд Дуарт сидел, задумчиво глядя в кубок, как бы читая в его глубине какое–то сообщение, которое предпочел бы не читать. Четкие линии одежды, худоба старческого лица, придавали ему вид врача в этом роскошном собрании. Он явно не получал удовольствия от этого пира.
Лойз должна была идти, и немедленно! В кожаной одежде и кольчуге, поверх которой наброшен плащ, она стояла смутной тенью, среди множества теней, в затуманенных винными парами глазах. Ее никто не заметит. Лойз сделала шаг, другой, но тут тот же бессловесный приказ, который привел ее сюда, вернул к перилам балкона.
Рунольд, наклонившись вперед, разговаривал с ее отцом. Красивый человек, интереса к нему со стороны Беатрис следовало ожидать. У него было яркое лисье лицо с лисьей же щетиной усов. Рунольд сделал какой–то жест, и Фальк рассмеялся, звуки его голоса донеслись до ушей Лойз.
На лице Беатрис появилось выражение сильного отвращения. Она схватила Фалька за рукав, губы ее двигались, но слов Лойз разобрать не могла. Фальк даже не повернул к ней головы. Он толкнул ее от стола с такой силой, что Беатрис с размаху упала на пыльный пол.
Лорд Дуарт встал, поставил свой кубок. Тонкими белыми руками, с вздутыми синими венами, он плотнее запахнул на шее воротник мехового плаща, как будто он один, среди всех собравшихся, ощутил холод, от которого онемело тело Лойз. Он медленно заговорил. Ясно было, что он против чего–то протестует. И по тому, как он отвернулся от стола, было ясно, что он не ждет вежливого согласия.
Рунольд рассмеялся, а Фальк забарабанил пальцами по столу, подавая сигнал слугам. Старейший из посланников герцога, лавируя между столами, направился к лестнице, ведущей в его комнату.
Движение у двери, ведущей в зал. Там появились воины в полном вооружении и построились, образуя проход к помосту, на котором стоял главный стол. Шум слегка стих, когда ввели пленника. Лойз показалось, что это мужчина со связанными за спиной руками. Но она не могла понять, зачем на голову пленника надели мешок, так что он шел, запинаясь.
Фальк вытянул руку, указывая на место между собой и Рунольдом. При этом он столкнул кубок Дуарта, все содержимое которого вылилось на рясу Сирика. Горячие же протесты Сирика никто не заметил. Из кармана Фальк извлек две монеты, подбросил их в воздух. Они покатились по столу и упали так, что стали видны надписи. Фальк пододвинул монеты к Рунольду, давая ему право первого броска.
Рунольд подобрал монеты, рассмотрел их, отпустив какое–то насмешливое замечание, и бросил. Мужчины наклонили головы. Затем бросил Фальк. Беатрис, несмотря на грубый отпор, подползла, не отрывая взгляда от монет. Когда монеты легли, Беатрис снова ухватилась за рукоять кресла Фалька, словно результат придал ей храбрости. Фальк рассмеялся и сделал шутливый жест в сторону гостя.
Рунольд встал и двинулся к концу стола. Стоявшие около пленника расступились и Рунольд остановился перед ним. Он не стал снимать мешка с его головы, а принялся развязывать ремешки, стягивающие его кожаную куртку. Рывком он сдернул одежду до талии, и все вскрикнули.
Под улыбки мужчин, Рунольд схватил женщину за плечо. Проявив удивительную для своей хрупкой фигуры силу, он вскинул женщину на плечо и двинулся к лестнице. Не один Фальк выразил неудовлетворение: намеченное развлечение ускользало. Но Рунольд покачал головой и продолжал свой путь.
Пойдет ли Фальк за ним? Лойз стала дожидаться. Как она сможет справиться с Фальком? Или даже только с Рунольдом? И почему она должна помогать этой жертве Фалька? Одной из многих. И хотя она понимала, что этого делать не следует, ноги сами несли ее и она продолжала действовать вопреки рассудку.
Она торопливо вернулась в свою комнату, обнаружив, что в новом наряде легче бежать. Снова на место легли массивные запоры. Она шагнула к щиту, не обращая внимания на отражение юноши в кольчуге. И вот щит отошел, превратившись в дверь.
За дверью было темно. Лойз придется положиться на память, на результат многочисленных походов, которые она предпринимала с тех пор, как три года назад наткнулась на эту дверь. По–видимому, теперь в Верлейне никто не подозревал о существовании этой разветвленной системы подземных ходов.
Ступеньки спускались, она считала их вслух. Внизу проход, затем — резкий поворот. Лойз держалась одной рукой за стену, стараясь определить кратчайший путь к цели.
Еще ступеньки, на этот раз — наверх. Светлое отверстие в стене — один из глазков для подглядывания. Должно быть населенная комната. Лойз, приподнявшись на цыпочки, заглянула. Да это одна из спален.
Лорд Дуарт, выглядевший еще более сморщенным и старым без верхнего плаща с пышной меховой отделкой, стоял у очага, протягивая руки к огню. Рот его шевелился, как будто он не мог выговорить какое–то горькое слово.
Лойз заторопилась дальше. Следующее отверстие было темным: оно, несомненно, вело в комнату Сирика. Дальше виднелся еще один кружок золотистого света. Лойз была так уверена в себе, что, не заглядывая в отверстие, направилась к потайному ходу.
Приглушенные звуки, вскрик. Лойз изо всех сил нажимала на скрытую пружину. Но механизм давно не смазывали: не было причин держать двери в рабочем состоянии. Дверь не поддавалась. Лойз уперлась рукой в стену и налегла всем телом. Дверь внезапно поддалась и Лойз, едва избежав падения, ухватилась за косяк.
Она повернулась, выхватывая меч с быстротой, которой она была обязана долгим тайным упражнениям. На нее с постели, где лорд–командующий пытался удержать свою жертву, смотрело удивленное лицо Рунольда. С быстротой и гибкостью кошки он скользнул на противоположную сторону, оставив женщину и потянувшись за оружейным поясом, который лежал на стуле.
Глава 4. Потайные ходы
Лойз забыла о своей новой внешности и о том, что Рунольд увидел в ней мужчину, пришедшего отобрать у него добычу. У нее в руке был меч, но вопреки обычаю, Рунольд схватил самострел. Но внимание его двоилось между вновь вошедшим и женщиной, которая, несмотря на связанные руки, по сбитым простыням ползла к нему.
Повинуясь скорее инстинкту, чем разуму, Лойз схватила верхнюю одежду, сброшенную Рунольдом, и бросила в него. Тем самым она спасла себе жизнь. Цель была сбита, и стрела дрожала в стене, а не в груди у девушки.
С проклятием Рунольд отшвырнул одежду и устремился к женщине. Но та и не пыталась спастись. Напротив, она стояла неподвижно, со странным спокойствием глядя в лицо Рунольда. Губы ее раздвинулись, и оттуда выскользнул овальный предмет. Он повис на короткой цепочке, которую женщина удерживала в зубах.
Рунольд не двигался. Глаза его, под полузакрытыми веками, не отрывались от раскачивающейся тусклой жемчужины.
Лойз застыла при виде сцены, которая могла произойти только в кошмарном сне. Женщина повернулась, и Рунольд, не отрывая взгляда от камня, двинулся за ней. Женщина протянула к Лойз связанные руки, частично скрыв своим телом Рунольда от девушки.
Глаза Рунольда двигались слева направо и обратно, а когда камень остановился, он тоже застыл. Рот его безвольно раскрылся, на лбу выступили капли пота.
Лойз по–прежнему чувствовала на себе волю, приведшую ее сюда. Она разрезала веревку, грубо стягивающую руки женщины. И эти руки тяжело упали, как будто женщина не владела ими.
Рунольд наконец двинулся. Руки, державшие самострел, начали поворачиваться, словно преодолевая сильное сопротивление. Кожа его блестела от пота, изо рта показались струйки слюны.
Глаза его жили, полные ненависти и усиливающегося ужаса. Руки продолжали поворачиваться, а он не в силах был оторвать взгляда от камня. Плечи его задрожали. Лойз чувствовала, как он борется, отчаянно и бесполезно. Он уже не хотел убивать, он хотел только бежать. Но для лорда–командующего Карстена спасения не было. Ствол самострела уперся в его гордо. Рунольд застонал, негромко, как пойманное животное. Щелкнул курок.
Выпустив фонтан крови, освобожденный от воли, которая привела его к смерти, он упал лицом вперед. Женщина гибко отстранилась, потянув за собой Лойз. Рунольд упал на кровать, голова и плечи его свесились, колени лежали на полу, как будто он молился, руки дергались в агонии.
Впервые женщина взглянула прямо на Лойз. С усилием она пыталась поднести руку ко рту, удерживая стон, а затем снова взяла камень в рот и повелительно указала на отверстие в стене.
Лойз слышала кое–что о магии Эсткарпа, но это были сказки о далеких событиях и от слушателя никогда не требовалась полная вера. Исчезновение флота на рифах в предыдущий вечер описала ей Беатрис, помогая одеваться для венчания. Но Лойз тогда была так поглощена собственными надеждами и страхами, что почти ничего не слышала.
То, что она увидела сейчас, превосходило все ее представления, и она отшатнулась от прикосновения колдуньи, углубившись в путаницу переходов, желая только вывести пленницу и оказаться отделенной от нее безопасными стенами. Женщина шла за ней с готовностью, свидетельствовавшей, что она сохранила немало энергии, вопреки жестокому обращению.
Лойз не хотела задерживаться у тела Рунольда. Она к тому же боялась, что сам Фальк, лишенный любимого развлечения, может ворваться в любую минуту. И все же с большой неохотой она захлопнула потайную дверь. Дрожь пробежала по телу девушки, когда колдунья в темноте схватила ее за руку. Лойз сама взялась за пояс волшебницы и потянула ее за собой.
Они направились в комнату Лойз. Оставалось очень мало времени. Если Фальк последует за Рунольдом, если только в комнату случайно зайдет слуга Рунольда, если отец вздумает искать ее… Лойз до рассвета должна быть за пределами Верлейна! И приняв такое решение, она вела волшебницу по темным переходам.
Но, оказавшись на свету, Лойз не могла быть такой черствой, как советовал ей рассудок. Она отыскала мягкую ткань, обмыла и перевязала раны на руках волшебницы. И выбрала из своей одежды все необходимое.
Наконец, волшебница настолько хорошо овладела своими руками, что смогла поднести их ко рту. Камень выскользнул изо рта волшебницы. Она не позволила Лойз коснуться камня, да девушка и не хотела этого.
— Мне на шею, — это были первые ее слова.
Лойз подхватила цепочку и надела ее на шею женщины, как раз под кончики волос, торопливо обрезанных, может быть, по той же причине, что и у нее самой.
— Спасибо, леди Верлейна, — теперь ее голос звучал почти хрипло, — теперь глоток воды.
Лойз поднесла чашку к ее рту.
— Вряд ли нужно благодарить меня, — ответила она, собрав всю храбрость, — похоже, что вы владеете оружием не менее могущественным, чем сталь.
Над краем чашки глаза волшебницы улыбались. Лойз, встретившись с этим взглядом, утратила часть своего страха, но по–прежнему чувствовала себя такой юной, неуклюжей и неуверенной в себе.
— Я не могла использовать это оружие, пока вы не отвлекли внимание моего предполагаемого компаньона по постели, благородного лорда–командующего. Даже ради спасения собственной жизни его нельзя отдавать в чужие руки. Довольно об этом, — она подняла руки, осматривая рубцы на запястьях. Потом оглядела комнату, заметила шаль на полу, груду стриженых волос, седельные сумки.
— Похоже, вы не собирались в свадебное путешествие, миледи герцогиня.
Не тон, а власть, звучавшая в этом голосе, заставила Лойз ответить правдиво:
— Я не герцогиня Карстена, леди. Да, надо мной произнесли должные слова перед лордами Ивьяна, потом воздали мне почести на коленях, — она слабо улыбнулась, вспомнив, каким испытанием это было для Сирика. — Я не выбирала Ивьяна, я согласилась на брак, только чтобы скрыть свое бегство.
— Но вы помогли мне, — волшебница смотрела на Лойз своими большими темными глазами, которые, казалось, прожигали мозг.
— Я не могла поступить иначе! — вспыхнула девушка.
— Что–то заставило меня. Ваше колдовство, леди?
— Возможно, возможно. Я обратилась по–своему ко всем в этих стенах, кто может услышать меня. Похоже, нас объединяет нечто большее, чем общая опасность, леди Верлейна, или, — она открыто улыбнулась, — учитывая изменения вашей внешности, лорд Верлейна.
— Зовите меня Брайантом, наемником со щитом без герба, — выпалила Лойз подготовленное заранее.
— И куда вы направляетесь, Брайант? Наниматься в Карс? Или на север? На севере нужны наемники.
— Эсткарп воюет?
— Скорее, его вынуждают воевать. Но это другой вопрос, — она встала. — Мы сможем обсудить это, когда выберемся за эти стены. Я уверена, вы знаете выход.
Лойз взвалила седельные сумки на плечо, набросила на шлем капюшон плаща. Когда она собиралась погасить свет, волшебница указала на шаль. Сердясь на собственную забывчивость, Лойз собрала пряди волос и бросила их в огонь.
— Хорошо сделано, — заметила волшебница, — не оставляй ничего, что может потянуть тебя назад. Волосы обладают особой властью, — она посмотрела на среднее окно. — Оно выходит на море?
— Да.
— Оставим ложный след, Брайант. Пусть Лойз Верлейнская умрет, скрывая побег.
Несколько мгновений потребовалось на то, чтобы открыть окно и бросить вниз свадебное платье. Волшебница так же велела привязать к каменному подоконнику полоску из простыней.
— Увидев это, — сказала она, — они вряд ли будут искать другие выходы из комнаты.
Они снова прошли через зеркальную дверь и направились вниз, во тьму. Лойз сказала, что нужно придерживаться правильного направления — правой стороны — и спускаться осторожно. Стена под их руками становилась влажной, в воздухе чувствовался запах моря, смешанный с запахом гниения. Вниз, вниз. Скоро стал слышен гул волн. Лойз считала ступени.
— Вот! Этот проход ведет к странному месту.
— Странное место?
— Да, я не люблю здесь задерживаться, но у нас нет выбора. Придется подождать рассвета, иначе нам не выбраться.
Она двинулась вперед, преодолевая сомнения и тревогу. Трижды она проходила этим путем в прошлом и каждый раз ощущала таящуюся во тьме угрозу. И сейчас она пробиралась, таща за пояс волшебницу.
Во тьме волшебница затаила дыхание. И вдруг она шепотом сказала:
— Это Место Власти.
— Это странное место, — упрямо возразила Лойз.
— Мне оно не нравиться, но оно стережет ворота Верлейна.
Хотя было по–прежнему темно, они чувствовали, что проход расширяется. Лойз увидела лучик света — в щель над головой светила звезда.
Но вот показался другой свет, который становился все ярче, словно отдернули какой–то занавес. Пятно света двигалось над поверхностью земли в воздухе — удивительное круглое серое пятнышко. Послышались странные напевные слова, и Лойз поняла, что светился камень волшебницы.
По коже Лойз пробежали мурашки, воздух был словно наполнен энергией. Лойз испытала странное чувство, похожее на голод. Она не могла сказать, чего ей хочется. В прежние посещения этого места она боялась и заставляла себя преодолевать страх, теперь же страх остался позади и ее охватило новое чувство, которое она не сумела бы определить.
Волшебница, видимая в свете, лившемся из камня на ее груди, раскачивалась из стороны в сторону, у нее было восхищенно–напряженное лицо. Поток слов продолжал литься из ее уст — просьбы, защитные заклинания, убеждения — Лойз не могла сказать, что именно. Но девушка знала, что они обе пойманы в сети какой–то энергетической субстанции, исходившей от скалы под ногами, от стен. Проснулось что–то, спавшее столетия.
Почему? Что? Лойз медленно обернулась, вглядываясь в темноту. Что скрывалось за тем слабым светом, что давал камень?
— Мы должны идти! — это властно произнесла волшебница. Ее темные глаза были широко раскрыты, руки неуклюже двинулись к Лойз.
— Я не могу контролировать силы, большие, чем моя собственная! Это древнее место, оно не человеческое и превосходит наши знания. Здесь некогда поклонялись богам. Богам, чьи алтари не воздвигались вот уже много тысяч лет. Просыпаются остатки прежнего могущества! Где выход? Мы должны попытаться уйти, пока это еще возможно.
— Свет вашего камня… — Лойз закрыла глаза, вспоминая, куда идти дальше. — Сюда, — показала она вперед.
Шаг за шагом, волшебница уходила в этом направлении и свет уходил за ней, как и надеялась Лойз. Широкие вырубленные ступени, закругленные временем, возвышались справа от них. Лойз знала, что они ведут к широкой каменной площадке под крышей.
По этой площадке они проползли к дальней стене. В свете камня был виден спуск. Во тьме рискованно было спускаться по лабиринту из скал и глины, но на Лойз подействовала тревога волшебницы.
Спуск оказался трудным, как и опасалась Лойз. Хотя ее спутница не жаловалась, Лойз знала, какие мучения та испытывает, используя при спуске свои опухшие руки. Где могла, девушка помогала ей. И вот они преодолели спуск и лежат на жесткой траве, а вокруг них соленый воздух и сероватое небо, которое говорит о том, что рассвет близок.
— По морю или по земле? — спросила волшебница. — Будем искать лодку на берегу или направимся в холмы?
Лойз села.
— Ни то, ни другое, — хрипло ответила она, — мы на пастбище, которое отделяет крепость от моря. В это время года лошадей отпускают свободно пастись. В хижине у ворот есть сбруя, но ее могут охранять.
Волшебница рассмеялась.
— Один стражник? Слишком мало, чтобы остановить двух решительных женщин. Покажите мне эту хижину, и я избавлю ее от охраны.
Они пошли по пастбищу. Лойз знала, что лошади держатся поближе к хижине. Их привлекает соль, которую принесли сюда за два дня до бури. Камень, после выхода из подземелья, перестал светиться и им приходилось осторожно выбирать себе путь.
Над дверью хижины горел свет, и в свете фонаря Лойз увидела лошадей. Тяжелые боевые кони, выращенные, чтобы нести вооруженных воинов в битву, не интересовали ее. Но тут были лошади и меньшего роста, с грубой шерстью, используемые для охоты в холмах. Эти лошади были выносливее и быстрее других рысаков, которых подбирал себе Фальк.
В круге света виднелись как раз два таких коня — как будто они явились по ее тайному зову. Лошади, казалось, беспокоились: они мотали головами, трясли гривами. Лойз положила на землю сумки и негромко свистнула. К ее облегчению, лошади подошли, принюхиваясь друг к другу. Пряди грив спускались им на глаза.
Только бы они оказались послушными под сбруей! Лойз медленно обошла их и приблизилась к хижине. Охраны не было. Неужели охранник покинул свой пост ради пира? Это может стоить ему жизни, если Фальк узнает.
Лойз толкнула дверь, та заскрипела. И вот она вглядывается в помещение, пахнущее лошадьми и промасленной кожей, да еще тем крепким напитком, который гонят из меда и трав. После третьего кубка этого напитка даже Фальк отправляется спать. Нога Лойз задела кувшин, который откатился в сторону. Из его горлышка шел винный запах. Охранник лежал на соломенном матрасе и шумно храпел.
Два седла, два набора сбруи, используемой охотниками и гонцами. И вот Лойз снова в поле, дверь закрылась за ней.
Лошади послушно позволили себя оседлать. И когда женщины направились верхом по дороге — единственному пути из Верлейна, волшебница вторично спросила:
— Куда же вы направляетесь, щит без девиза?
— В горы, — Лойз продумала в подробностях лишь план бегства из Верлейна. Теперь, верхом на лошади, вооруженная, она не могла заглядывать дальше. Свобода, бегство из Верлейна — это казалось такой трудной, такой невозможной задачей, что все силы были направлены на ее решение, и девушка не думала о поездке через неизвестное. — Вы говорите, Эсткарп воюет? — она никогда всерьез не думала о поездке через дикие земли между Верлейном и южными границами Эсткарпа, но с волшебницей в качестве попутчицы, это было бы лучшим выходом.
— Да, Эсткарп воюет, щит без девиза. Но не задумывались ли вы о Карсе, леди? Не хотите ли тайно взглянуть на свое государство, которое вы храбро отвергли?
Лойз, изумленная, дернула поводья, так что лошадь чуть не опустилась на колени.
— Карс?! — повторила она.
Что–то зашевелилось в ее мозгу. Да, она не собиралась становиться леди, герцогиней Ивьяна. Но, с другой стороны, Карс — это центр южных земель и там она сможет найти родственников, если будет нуждаться в помощи. В таком большом городе легко затеряться. А если Фальк вздумает отыскать ее, он не догадается проверить Карс.
— Эсткарп может подождать, — между тем говорила девушке волшебница.
— В этой земле что–то готовиться. И я должна знать, кто готовит это. Карс — ключевой пункт.
Волшебница принуждала Лойз. Она знала это, но не испытывала гнева. Ей показалось, что она наконец нашла давно утраченный конец пути. Если она осмелится идти, эта нить приведет ее туда, куда она всегда стремилась.
— Едем в Карс, — спокойно согласилась она.
