Эта попытка полностью противоречила всему человеческому опыту. Если бы я не видел, как это делает Ит, не наблюдал своего превращения с его помощью, я ни за что не поверил бы, что такое возможно. А смогу ли я повторить то же сам, без Ита — это другой вопрос, на который я страстно хотел найти ответ. Меня тяготила зависимость от мутанта, стремившегося играть главную роль в нашем союзе.

Кто–то сказал: если закрыть двери перед всеми ошибками, истина тоже останется снаружи. И вот я начал битву со множеством ошибок, надеясь, что та малая толика истины, которую я ищу, поможет мне победить. С того дня, как я познакомился с Итом, я упорно старался развивать все свои паранормальные способности. Я не мог смириться с тем, что существо, похожее на животное, по своим способностям может превосходить человека (а людям вообще тяжело смириться с подобным). Хотя в галактике под словом «человек» понимают скорее определённый уровень интеллекта, чем гуманоидную форму. Это сперва тоже было сложно понять отягчённым предрассудками представителям моего вида, и нам пришлось долго учиться, чтобы усвоить этот урок.

Я как мог, отгородил своё сознание от всего внешнего: от забот о поисках пилота, об иссякающих кредитках, даже о том, что я в любую секунду могу пасть жертвой безжалостной охоты, которую чувствую, но не вижу и не слышу. Шрам — вот что важнее всего, вот что заполняет мой разум. Я сосредоточился на своём отражении в зеркале и на том, что хотел там увидеть.

Возможно Ит был прав: мы, земляне, не пользуемся всеми способностями, которые у нас есть. Но под влиянием Ита, я, сам того не замечая, вырос, изменился в совершенно необычном для моего вида направлении. И вот произошло нечто поразительное. Как будто в том секторе мозга, что пытался достигнуть тех же возможностей, которыми обладал Ит, незримый палец плавно нажал на кнопку, и я сразу же почувствовал, как задрожало в ответ моё тело, а затем — меня охватила уверенность в том, что я смогу это сделать, пьянящее чувство, за которым остальная часть моего сознания следила с тревогой и страхом.

Но лицо в зеркале изменилось! На нём возник уродливый рубец, не свежий и воспалённый, а тёмный и сморщенный, как после не очень удачной пластической операции, вполне соответствующий образу попавшего в переделку космолётчика или ветерана вооружённого рейда против какой–нибудь планеты.

Значит, возможно. Я неуверенно поднял руку, не решаясь прикоснуться к этой грубой, изрезанной складками коже. Иллюзии, созданные Итом, на ощупь были также правдоподобны, как и на вид. Ну а мои? Нет, до Ита мне было ещё далеко, если вообще когда–нибудь мне удастся с ним сравниться. Мои пальцы не чувствовали шрама, который я видел в зеркале. Но внешне рубец выглядел вполне натурально, и это было лучшее, что я мог сделать.

«Начало, многообещающее начало.»

Моя голова дёрнулась, словно меня неожиданно разбудили. Ит сидел на кровати и немигающими глазами пуухи смотрел на меня. Испугавшись, что моя сосредоточенность нарушена, я вновь глянул в зеркало. Вопреки этим страхам, шрам был на месте. Более того, я понял, что моё решение было верным: он отвлекал внимание, лицо было словно перечёркнуто полосой изрубцованной кожи. Это было не хуже, чем маска.

«Как долго он продержится?» — Я собирался покинуть эту комнату и отправиться на Задворки, а там мне некогда будет искать укрытие, где можно сконцентрироваться и подновить своё украшение.

Ит слегка склонил набок свою круглую голову и с критическим видом осмотрел результат моей мысленной работы.

«Эта иллюзия не из сложных. С моей помощью, я полагаю, она продержится всю ночь. Больше и не нужно. А вот мне придётся измениться.»

«Тебе? Зачем?»

«Ну почему ты всё время выставляешь напоказ свою беспечность?» — жёсткий хохолок на его голове уже начал исчезать. — «Только подумай — явиться на Задворки с пуухой?»

Ит снова, как и всегда, был прав. Живая пууха стоила совершенно немыслимую сумму и пойти с ней на Задворки означало напороться в лучшем случае на луч станнера, а в худшем — на лазер. А Ита засунут в мешок и продадут какому–нибудь спекулянту. Я очень разозлился, что продемонстрировал такую бестолковость, хотя, конечно, причиной ей была сосредоточенность, необходимая для изготовления шрама.

«Тебе придётся поддерживать его, но не всей силой сознания,” — передал Ит. — «Очень многому ещё следует научиться.»

Я промолчал. На моих глазах Ит изменился. Пууха исчезла, растаяла и к нему вернулся его первоначальный облик, не менее, впрочем приметный для чужого взгляда.

«Ну и пусть,” — согласился Ит. — «Только никто не станет на меня смотреть. Я не буду меняться, я просто сделаю так, чтобы на меня не обращали внимания.»

«Как на моё лицо по пути сюда?»

«Именно так. И темнота поможет. А теперь нам нужно идти прямиком в «Летучую Пиявку».»

«Зачем?»

Мой сородич в подобном случае вероятно громко вздохнул бы с досады. Мысленный импульс, посланный Итом, был беззвучен, но смысл его был тот же.

«Затем, что «Летучая Пиявка» — это место, где мы можем встретить пилота вроде того, что нам нужен. И не трать время на пустые вопросы о том, как я об этом узнал. Это так.»

Я не знаю, да, в общем–то, и не хочу знать, сколько информации может извлечь этот чужак из мозгов окружающих. Но его уверенность убедила меня, что он имеет какой–то конкретный план. Атак как взамен мне предложить было нечего, спорить я не стал.

Неожиданно он вскочил ко мне на плечо, устроился в своей излюбленной позиции наездника и обвился вокруг моей шеи, словно безжизненная полоска меха. Я в последний раз взглянул в зеркало, дабы удостовериться, что моё творение выглядит так же хорошо, как и прежде, и познал радость триумфа, убедившись, что всё в полном порядке.

Подготовившись таким образом, мы вышли наружу и, встав на самодвижущуюся дорожку, отправились в направлении порта, готовые за первым же углом свернуть в переулок, ведущий на Задворки.

Смеркалось. Облака, будто полосы дыма пересекали тёмно–зелёное небо, на котором словно драгоценный камень блистала первая из фебских лун.

Но на Задворках, куда мы вышли по боковой улице, кипела жизнь. Сияющие знаки неизвестно на чьём языке (хотя основным здесь был Бэйсик), складывались в символы, понятные космолётчикам с разных планет, и прельщали необычными товарами и причудливыми удовольствиями, скрывающимися внутри. Многие из вывесок представляли собой дикую смесь цветовых пятен, привлекающую внимание представителей негуманоидных рас и болезненную для человеческого зрения.

Так что вверх смотреть не рекомендовалось. А хаос оглушительных звуков и тяжёлых запахов заставлял возмечтать о космическом скафандре, внутри которого можно укрыться от нестерпимого шума и подышать чистым, отфильтрованным воздухом. Человек, попавший в этот лабиринт, мог подумать, будто он оказался на другой планете, негостеприимной и опасной. Как найти в этом море неразберихи пресловутую «Летучую Пиявку», я совершенно не представлял. А бродить наугад по этим улицам и переулкам, оглушённому и полузадохнувшемуся, означало напрашиваться на неприятности. За поясом у меня не было никакого оружия, а в руках я нёс дорожную сумку, а это значило, что за мной следили десятки глаз, наметивших меня в качестве возможной жертвы ограбления.

«Здесь направо», — приказ Ита вонзился в сумятицу моих мыслей, как силовая бритва.

Я свернул с главной улицы в узкий, совсем крошечный проулок, где шум был чуть тише, свет — не так ослепителен, и даже имелось два или три глотка настоящего воздуха. Я не имел ни малейшего представления, куда идти дальше, зато Ит, похоже, это знал. Мы вновь повернули направо, потом налево. Наконец мы приблизились к месту отдыха доблестных космолётчиков. Вывеска «Летучей Пиявки» представляла собой не надпись, а изображение этого малоприятного существа, составленное из светящихся трубок, причём она была сделана таким образом, что посетители входили непосредственно в рот пиявки. Это, возможно, являлось аллегорическим описанием тех «радостей», что ожидали неосторожных внутри. Царящее повсюду зловоние дополнялось там букетом ароматов дешёвого пойла и нескольких сортов наркотического дыма. Но темно не было. Большая Пиявка снаружи имела родственников внутри помещения — они извивались на стенах, мерцая зелёным светом, и выглядели при этом весьма правдоподобно. И хотя некоторые из этих светильников сломались и нуждались в замене, освещение было достаточным, чтобы разглядеть лица посетителей.

В отличие от мест, где можно поесть и выпить, расположенных в более цивилизованной (если это слово вообще применимо к Задворкам) части порта, в «Летучей Пиявке» не было ни настольных панелей для заказа блюд, ни суетящихся роботов–официантов. Подносы с напитками и закуской разносили люди и чужаки, причём их физиономии, мягко говоря, приятностью не отличались. Некоторые из них были, очевидно, женского пола, насчёт остальных сказать трудно. Приди мне вдруг в голову выпить здешней отравы, я честно говоря, не рискнул бы заказать вторую порцию, если бы первую мне швырнуло на стол ящерообразное существо с двумя парами рук.

Ящероподобный обслуживал три столика вдоль стены и делал это весьма ловко — все четыре руки шли в ход. За первым столиком пьянствовала целая компания ригелианцев, за вторым засело нечто большое, серое и пупырчатое. А вот за третьим, ссутулившись и подперев голову рукой, сидел землянин, одетый во что–то, напоминавшее давно не чищенную форму офицера космического флота. На воротнике его кителя ещё сохранился значок, висящий на паре ниточек, но на груди не было ни эмблемы корабля, ни знака компании, а только лишь тёмное пятно на месте этого символа утраченной ныне респектабельности.

Нанимать человека из этого вертепа, означало, конечно, рыться по помойкам. С другой стороны, для получения разрешения на взлёт нам было нужно только одно — наличие пилота на борту, хотя я не сомневался, что мы с Итом можем преспокойно взлететь на автопилоте. А нашим единственным шансом было нанять человека из чёрного списка (надеясь, разумеется, что тот не стукач).

«Он пилот, и он курит фэш», — Ит передал информацию, которую я отчасти пропустил мимо ушей.

Курение фэша не приводит к наркомании, но вызывает почти непрерывное изменение личности. Человек, который им увлекается, не может быть надёжным пилотом. Если этот доходяга только что накурился фэша, то он не лучший, а худший кандидат. Единственным плюсом было то, что фэш — штука дорогая, и его любитель вряд ли может себе позволить каждый вечер посещать «Летучую Пиявку».

«Сейчас он не курит, — сообщил Ит, — по–моему, он пьёт вивер.»

Вивер — самое дешёвое пойло, которое только можно купить, способное привести человека в весьма прискорбное состояние. В нём этот бездельник и пребывал. Его самочувствие, судя по всему, вполне гармонировало с мертвенно–зелёным светом, источаемым пиявками на стенах. Неожиданно он выпрямился, пододвинул стакан, и, повернув голову, поймал губами соломинку. Когда мы подошли к его столику, он продолжал тянуть своё пойло.

Более чем вероятно, что он не был лучшим кандидатом, но значок на воротнике свидетельствовал, что пилотом он всё же был, а других я здесь не заметил. Кроме того, он был единственным гуманоидом в этом заведении, чьё лицо внушало хоть какое–то доверие. Кажется Ит обратил внимание именно на него.

Он даже не поднял глаз, когда я уселся на скамейку напротив, зато откуда–то немедленно выскользнул ящерообразный официант. Я поднял палец, а затем указал на моего соседа, приказывая принести ему ещё одну порцию.

Последний, наконец, посмотрел на мен», не выпуская соломинки изо рта, затем невнятно пробурчал:

— Отвали! Что ты там ни продаёшь — покупать не буду.

— Вы — пилот, — ответил я. Ящероподобный тем временем плюхнул на стол новый стакан. Я бросил десятипунктовую кредитку, и одна из его многочисленных рук так ловко схватила её на лету, что я даже не заметил, как она исчезла.

— Ты опоздал, — мой пьяный собеседничек отставил пустой стакан и принялся за следующий, — я был пилотом.

— Разрешение на внутрисистемные полёты, или дальний космос?

Он застыл, держа соломинку возле губ.

— Дальний космос. Хочешь убедиться? — прохрипел он с усмешкой, — а вообще–то, тебе какое дело?

Курение фэша меняет поведение человека: во время воздействия наркотика он становится очень агрессивен, а в промежутках способен самое большее на вялое раздражение.

— Может быть, большое. Работа нужна?

Он рассмеялся, кажется, ему действительно было весело.

— Ты опять опоздал. Я теперь планетарная крыса.

— Вы предлагали посмотреть вашу карточку. Её не конфисковали? — настаивал я.

— Нет. Просто об этом забыли. На самим деле я не летал уже два местных года. Что–то я разболтался, а? Они, наверное, в это пойло подмешали какой–то дряни, от которой язык развязывается. — Он с вялым интересом уставился в свой стакан, словно хотел выяснить, не плавает ли что–нибудь на поверхности мутной жидкости. Потом сжал губами соломинку, оттянул потёртый лацкан своего кителя, извлёк трясущейся рукой потёртый бумажник, и, вместо того чтобы протянуть мне, с безразличным видом бросил его на стол. Я поднял его, и как только настенный светильник в очередной раз вспыхнул, рассмотрел лежащее внутри удостоверение.

Оно было выдано на имя Кано Ризка, и подтверждало, что он является пилотом галактической службы. Дата выдачи была примерно десятилетней давности, а возраст указан как неопределённый, так как он родился в космосе. Но по–настоящему меня удивил небольшой значок, выгравированный под именем. Этот значок указывал, что Ризк был вольным торговцем.

Начав когда–то, как люди, желавшие на свой страх и риск торговать в стороне от регулярных линий, контролировавшихся крупными картелями, вольные торговцы, одиночки и исследователи по духу, всё больше превращались в отдельную расу. Они считали родиной свои корабли, не задерживаясь подолгу ни на одной планете, и торговали там, где рисковали появиться только разведчики и первопроходцы, как и они. В первые годы они существовали на голодном пайке, получая лишь крохи со стола, за которым пировали гигантские корпорации.

Будучи не в состоянии побеждать на аукционах, где разыгрывались права монопольной торговли с новооткрытыми мирами, вольные торговцы были вынуждены искать новые планеты, идти на операции с низкими прибылями и высоким риском, надеясь на подарок судьбы, который принесёт большой куш. И такое время от времени случалось, не слишком часто, но достаточно, чтобы удержать их в космосе.

Но так как привязаны они были лишь к своим кораблям, то их жизнь была очень замкнутой и клановой. Они вступали в браки только между собой, если вообще вступали. Теперь у них были собственные космические порты на оборудованных астероидах, где и проходила их квазисемейная жизнь. И встретить такого, как Ризк, застрявшего в порту, было достаточно необычно.

— Подлинное… — Он не поднимал глаз от своего стакана. Ризк, похоже, не впервые сталкивался с подобным удивлением и успел уже от него устать. — Я не грабил какого–нибудь звездолётчика, чтобы получить эту карточку.

В этом я не сомневался. Такие карточки всегда носили близко к телу и они были настроены на биотоки владельца. Если она попадала к кому–то другому, то спустя короткое время вся информация с неё исчезала.

Не стоило спрашивать, что оторвало вольного торговца от корабля и забросило в «Летучую Пиявку». Это могло настроить его враждебно, и с ним трудно будет договориться. Но сам факт, что он вольный торговец, говорил в его пользу. Человек, уволенный корпорацией, был бы менее склонен принять участие в задуманном нами путешествии.

— У меня есть корабль, — я решил пойти напролом, — и мне нужен пилот.

— Поищи в Регистре, — пробормотал он и вытянул руку. Я закрыл бумажник и положил его на протянутую ладонь. Интересно, поможет ли, если я скажу чистую правду.

— Мне нужен человек вне списков.

Это заставило Ризка взглянуть на меня. Зрачки его были расширенными и очень тёмными. Он не находился под действием фэша, но сознание его было чем–то затуманено.

— Ты — не контрабандист. — произнёс он спустя некоторое время.

— Нет, — контрабанда была выгодным делом, но Гильдия контролировала её настолько плотно, что заняться ею мог только полный идиот.

— Ну и кто ты тогда? — спросил он хмуро.

— Кто–то, кому нужен пилот… — начал отвечать я, но тут меня кольнуло мысленное обращение Ита.

— Мы пробыли здесь слишком долго. Приготовься проводить его.

Вокруг повисла тишина. Я даже не закончил фразы. Ризк уставился на меня, но глаза его явно не фокусировались, и он, казалось, не видел меня. Потом он хрюкнул и отодвинул в сторону недопитый стакан.

— Спать… — пробормотал он, — Пошли отсюда…

— Да, — согласился я, — идём ко мне.

Я встал слева от него и взял его под руку, помогая держаться на нетвёрдых ногах и направляя его движение. К счастью, он ещё мог заставить себя передвигаться. Я не смог бы тащить его на себе — хотя ок и был на несколько дюймов ниже меня, но зато время, пока торчал на планете, пилот изрядно оброс жиром.

Ящер–официант шагнул вперёд, как будто намереваясь преградить нам путь, и я почувствовал, как Ит зашевелился. Я не знаю, наверное, он внушил ему, как и Ризку, какое–то приказание, так как официант резко повернулся к соседнему столику, освободив нам путь к двери, и мы выбрались из этой вонючей дыры без всяких осложнений.

Пробираясь тёмными закоулками Задворок, я попытался ускорить шаг, но обнаружил, что Ризк хоть и двигается, но торопиться явно не желает. А оказывать на него давление я не хотел, опасаясь, что внушение перестанет действовать. Меня ни на секунду не покидало чувство, что за нами следят. Я не мог понять, то ли мы обратили на себя внимание своим внешним видом, то ли просто местные грабители, затаившись во мраке, оценивали нас в качестве жертвы. Опасно было и то, и другое.

Но вот, наконец, яркие огни космопорта озарили ночь, заглушая сияние всех трёх фебских лун, плывущих над нами одна за другой во всём своём призрачном великолепии.

Теперь главной проблемой было пройти через ворота и пересечь поле, чтобы добраться до корабля. Если, как я полагал, Патруль, а, возможно, и Гильдия, следят за нами, то, даже если они отстали от нас в городе, корабль всё равно находится под наблюдением. А мой шрам, если он сохранился, не сможет обмануть определитель личности на последнем пункте контроля. Шансы на спасение зависели от скорости, а Ризк ею не обладал.

На контрольном пункте я задержался не дольше, чем было нужно, чтобы предъявить свою и Ризка идентификационные карточки. Он кое–как сумел извлечь её из кармана — видимо часть его затуманенного мозга ещё подчинялась приказам Ита. Тут я заметил возможность ускорить движение. Слева от нас стоял багажный транспортёр. Раньше я, со своей единственной сумкой, счёл бы его роскошью, на которую не следует тратить кредитку. Но теперь он пригодится. Я кое–как взгромоздил на него Ризка. Транспортёр вообще–то не разрешалось использовать в качестве пассажирского транспорта, но в данный момент такие мелочные запреты меня не волновали. Я уложил пилота горизонтально, прикрыл его для маскировки плащом и поставил сверху свою сумку, чтобы создать впечатление, что перевозится исключительно багаж. Затем я набрал номер площадки своего корабля, сунул в щель кредитку и отправил всё это сооружение к месту назначения. Если Ризк не свалится по дороге, то, скорее всего, благополучно доберётся до трапа моего корабля.

Тем временем мы с Итом должны были достигнуть той же точки менее заметным и более быстрым способом. Я огляделся в поисках возможных путей решения этой задачи и заметил внутрисистемную ракету туристского класса, возле трапа которой столпилось множество пассажиров, а другие, задержавшиеся, двигались в том же направлении. Многих путешественников провожали родственники и шумные компании друзей. К одной из них я и пристроился, стараясь держаться в конце процессии. Эта компания провожала группу людей, одетых в форму Гвардии и направляющихся на Мемфорис, следующую по порядку планету этой системы, имеющую репутацию далеко не приятного местечка.

Так как большинство в толпе составляли мужчины, притом довольно крепкие, я не особенно выделялся. Однако, мне всё равно нужно было отделиться от них и добраться до своего корабля. И как раз на этом последнем участке я буду заметен больше всего. Я обогнул толпу провожающих, стараясь, чтобы между мною и темнотой было как можно больше народу, и следя за тем, не привлекаю ли я чьё–то внимание. Но пока что я словно опять был прикрыт защитным облаком Ита.

Мне хотелось бежать или прикрыться чем–нибудь, но и то, и другое было невозможно. Более того, я боялся даже просто оглядываться — беспокойство само по себе могло меня выдать.

Впереди я увидел багажный транспортёр, уверенно ползущий к кораблю. Моя сумка по–прежнему стояла наверху, это означало, как я надеялся, что Ризк не двигался. Транспортёр подъехал к основанию трапа и замер, ожидая, пока его освободят от груза.

«Справа наблюдатель. Патруль», — ожил Ит.

Я даже не посмотрел в этом направлении.

«Идёт на корабль?»

«Нет. Он вынул из чехла видеокамеру. У него нет приказа препятствовать взлёту, он должен просто убедиться, что ты идёшь.»

«То есть, теперь они знают, что наживка готова, и пора расставлять ловушку. Очень мило», — заметил я. Но отступать было некуда. К тому же, Патруля я боялся куда меньше, чем Гильдии. В конце концов, для Патрульных я представлял некоторую ценность, ту которую имеет наживка, пока ей не пожертвовали. И я был уверен, что если мы покинем планету, им будет вовсе не так просто использовать меня, как они самонадеянно полагали. У меня было то, о чём они даже не подозревали — Камень Предтеч.

Итак, я не подал вида, что заметил его. За мной наблюдали, в то время как я стащил Ризка с транспортёра, провёл его вверх по трапу, поднял трап и загерметизировал корабль. Я погрузил сей ценный груз в одну из кают на нижней палубе, пристегнул его, взял его пилотскую карточку и поднялся вместе с Итом в рубку. Там я вставил карточку в контрольное устройство, чтобы получить разрешение и приготовился к старту. Ит объяснил мне, как запускать автопилот. Но у нас не было плёнки с курсом, а это означало, что когда–нибудь в космосе Ризк должен будет сыграть свою роль, иначе шансы на возвращение в какой–нибудь порт будут ничтожно малы.